Целесообразность

Алистер оглядывается по сторонам. Каменные стены, решетка, пук подгнившей соломы на полу. Впрочем, ненамного хуже чем голая земля, застеленная плащом, как было по пути в Лотеринг. Тогда он спал как убитый. Сегодня… ничего, завтра выспится. Мертвецким сном. Кандалы тянут к полу — та, что сбежала из форта Драккон, голыми руками сняв со стражника ключ, не повторяет чужих ошибок. Алистер подчиняется этой тяжести, опустившись на солому и уронив руки. Утыкается лбом в колени. В голове пусто, словно в пересохшем колодце, сил нет даже на отчаяние. Словно он уже умер и наблюдает за собой со стороны. В каменном коридоре шаги отдаются гулким эхом, слышны издалека. Алистер поднимает голову, ждет, когда она покажется по ту сторону решетки. Странно, но ненависти тоже нет. Зря он это затеял. — Не думал, что ты придёшь, — говорит он. Она кривит губы: — Последнее желание, все дела. Не следует уж совсем плевать на приличия, благородные господа и так потрясены сегодня сверх меры. Зачем ты хотел меня видеть? Он пожимает плечами. — Сам не знаю. Наверное, в глаза посмотреть. Глупо, конечно. Впрочем, не глупее, чем все, что было до того. — Что ж, смотри, — снова кривит губы она. Алистер пытается, но взгляд упорно цепляется за полы ее мантии, и он выдыхает ту единственную мысль, что у него осталась, что выныривает из безразличной пустоты внутри. — Почему? — Оставлять тебя в живых непрактично, — говорит она. С той же интонацией она обсуждала модель доспехов в мастерской Уэйда. — Слишком много будет желающих сделать из тебя знамя. Да и сам ты готов идти на поводу у любого, кто хотя бы изобразит, будто ты ему небезразличен. — Изобразит, значит, — качает он головой. — А я тебя любил… Зачем он это говорит, зачем позорится, ведь все очевидно и ничего не изменить. Все, что еще в его власти — сохранить остатки достоинства. Но вместо прежней пустоты внутри разливается обида и горечь, с которыми он не в силах справиться. Он действительно пошел бы за ней хоть до самого Черного города. Он ей верил, находя оправдание даже… Создатель, он простил ей даже Коннора. Только Логейна простить не смог. И к чему привела его попытка хоть раз настоять на своем? — Меня? — она криво улыбается. — Не меня. Мечту обо мне. Такую же эфемерную, как… Над ее ладонью загорается светлячок и тут же гаснет в сжатом кулаке. — Если бы ты видел меня, а не придуманную мечту о счастье, ты бы понял… — Что все было ложью, — шепчет Алистер. — Но зачем? — Разумная предосторожность. Тебя десять лет учили искать, усмирять или убивать таких, как я. Думаешь, так просто сказать «нет» человеку, который в считанные мгновенья может сделать тебя беспомощней котёнка? И от которого никуда не уйти? — Я бы никогда… — горло перехватывает гнев. Насильником его еще никто не называл. — Все вы так говорите, — морщится она. — А потом просто берете, то, что считаете своим по праву. Потому что «нет — это значит да», потому что молчание — знак согласия, потому что сама напросилась, потому что сучка не хочет… — Хватит! — не выдерживает он. —…просто потому, что придумываете себе «любовь» и считаете оскорблением, если слышите в ответ «не люблю». А оскорблять того, кто заведомо сильнее — непрактично. Даже если оскорбление он придумает себе сам. О, да, она всегда была донельзя практичной. Когда до хрипоты торговалась с торговцами, когда методично уничтожала все живое внутри Башни, где сама выросла — ведь одержимого мага нельзя распознать, пока демон не проявит себя. Потом он полночи сидел рядом, обнимая, пока ее не перестало трясти. Больше она не позволяла себе слабости — ни когда оставила валяться на дороге тело посланного по их души убийцы, собственноручно перерезав ему горло, ни с Коннором. — Я бы никогда тебя не обидел. Создатель, да что он несет? Неужели ему до сих пор не все равно, что она о нем думает? — Да. Ты просто наплевал и на меня и на долг, когда все пошло не по-твоему. — Так это месть? Пожалуй, от этой мысли немного легче. Личные счеты — это понятно и просто. Алистер сам хотел открутить ей голову не далее как несколько часов назад. Она качает головой. — Нет. Когда на кону такие ставки, не до личного. Только целесообразность. — Ничего личного, — эхом повторяет Алистер. Он все же поднимает глаза — чтобы встретить в ответ равнодушный взгляд.