Мне было всего 17...

Мне было всего 17, когда я осознал себя. Было… странно. Я хотел посетить холодный источник, чтобы немного помедитировать, и направился в самый дальний. Каково же было моё удивление, когда он оказался уже занят… юношей. Стройного, но сильного телосложения. Мышцы, не свойственные подростковому, угловатому телу, бугрились под кожей. Безволосая грудь, идеальный пресс… Он был прекрасен. Я хотел коснуться его. И в тот же миг сбежал. На следующий день, по моему же приказу, меня, в тайне от всех, выпорол адепт. Мне нельзя было становиться… таким… Мне было всего 18, когда я принял себя. Мне нужно было совершить ночной обход. Время подходило к утру, когда я услышал копошение в кустах недалеко от стены с домашними правилами нашего клана. Я решил действовать тихо, напасть из ниоткуда. Но стоило мне увидеть это… и отпало всякое желание мешать. Зато появилось другое… Два адепта сплелись в страстном танце любви прямо на земле. Нижний тихо выстанывал имя верхнего. Лицо его выражало истинное удовольствие. А верхний… лишь шептал тому клятвы любви и нежно, но быстро двигался. Я ушёл оттуда незамеченным. В тот день… я едва не совершил страшный грех: рукоблудие. Спасли холодные источники и медитации до первых лучей солнца. Мне было 20, когда я впервые встретил тебя. Ты был лишь на год моложе, такой прекрасный… но стоило мне взглянуть тебе в глаза, ты тут же прятал взгляд. От твоей робкой улыбки моё сердце останавливалось. Всего на миг. А потом пускалось в пляс. Ты кланялся, выказывая уважение, а мне этого не хотелось. Ты не должен кланяться мне, такой прекрасный, ничем не опороченный… слухи о тебе меня не волновали. Чертов Гуаншань… когда-нибудь он пожалеет. Ты сопровождал Не Хуайсана. А потом резко пропал. Всё, что я успел сказать тебе на прощание, так это то, чтобы ты берёг себя. Ты горько улыбнулся и ушёл. А эта горечь проникла в моё отравленное чувствами сердце. Тогда я впервые влюбился. А потом война. Не прошло и полугода, и судьба снова свела нас вместе. Я думал… надеялся, что чувства покинули моё сердце. Но сильно ошибался. В тот день я бежал из ГуСу со всеми драгоценными свитками. Да, их было немало, но я смог забрать большинство. Остальные спрятал, в надежде, что огонь их не тронет. Был уже вечер, когда ты нашёл меня сидящего у реки в каком-то лесу. Я не мог пошевелить и пальцем, дорога далась не легко. Постоянный бег на голодный желудок… признаться, тогда я думал, что осталось мне немного. Но ты спас меня. Оттащил в ветхий домик на окраине неизвестной деревушки средь леса, дал возможность отдохнуть. А позже накормил, и приютил у себя под крышей, пока я прятал тебя у себя в сердце. Зарождающаяся война не обошла и тебя. Изгнание из Цинхэ… я не знал за что, но был уверен, что ты не виноват. Это оставило на тебе след. Твоя прекрасная улыбка… стала надломленной. Ты улыбался, хотя сам не знал как жить дальше. Улыбался, только чтобы улыбался я. Нас быстро раскрыли. И я снова пустился в бега. Ближе всего было Цинхэ… и я направился туда, в надежде найти более надёжный кров. Ты же… тоже ушёл. Лишь сказал, что я могу посещать этот домик когда захочу тебя увидеть. И ты придёшь. И я поверил. Быстрые встречи в том домике… ты передавал важные сведения. Помогал как мог. И я ценил твою помощь. Искренне ценил. И никому не говорил о том, что помогаешь именно ты. Они бы не оценили. Я знал это. И Не Минцзюэ это только подтвердил. Аннигиляция солнца… мы одержали победу. И ты… ты смог. Ты доказал отцу, что достоин его. Он смотрел на тебя с интересом… не с отцовским интересом. Ты этому радовался, наконец обретя семью, став признанным, а моё сердце на кусочки разрывала ревность. Но большее, чем мягкую улыбку, я позволить себе не мог. Скрываться за маской оказалось очень просто. А потом… мы стали побратимами. Не Минцзюэ, ты и я. И я в полной мере осознал неправильность своих чувств. Попытался выдрать их, но корни так глубоко вросли в сердце… и мне оставалось только молча ненавидеть себя за это. За свою чертову любовь… за то, как ценю твою искреннюю улыбку. Жаль, что улыбаешься ты вовсе не мне. Не прошло и полугода, как ты женился. Ты пришёл весь радостный прямо ко мне в Ханьши. Твои глаза светились, а улыбка была поистине счастливой. И… все мои слабые надежды разбились со звоном, когда ты сообщил мне это. Маска спасла. Ты даже ничего не заметил. Когда ты ушёл, я впервые за последние 15 лет позволил себе заплакать. Просто разреветься, как ребёнок, потерявший мать. Несколько дней после этого я не выходил из медитативных пещер. Мне… надо было снова стать собой. Но всё, что от меня осталось — разбитое сердце и треснутая маска. Пришлось довольствоваться этим. Чинить маску осколками, склеивать сердце по кусочкам. Как оказалось позже, зря. Спустя год, трагично погибли твои отец и жена. Ты был сломлен. А мне было ещё хуже. Я не мог смотреть на твоё залитое слезами лицо. Нестерпимо хотелось обнять, утешить, стереть лишнюю влагу с щёк и пообещать, что всё будет хорошо. И я правда хотел помочь… но меня опередили. Старший названный брат оказался рядом быстрее. И я решил не вмешиваться. И ушёл, игнорируя боль в сердце от вида сильных рук, обнимающих твои дрожащие плечи. Чужих рук. Мне 22, я давно глава клана и завидный жених. Дядя требует свадьбу. А я упорно игнорирую эту тему, понимая, что в браке по расчёту ни за что не выживу. Об этом я и говорю вам с Минцзюэ в очередную встречу в Нечистой Юдоли. Нагло вру, нарушая правила своего же ордена, что отдал сердце другой. И ты даже не догадываешься, что сейчас, склеенное по кусочкам, оно в твоих руках. Через день, я, ища тебя для важного разговора, натыкаюсь на вас со старшим братом. Вы громко кричите, явно опять что-то не поделив. И я уже хочу вмешаться, когда конфликт решается и без меня. Он грубо прижимает тебя к стене, целует твои нежные губы, кусает, а потом страстно берёт у той же стены. И… ты возвращаешь ему всю его страсть. Отдаёшься отчаянно, громко стонешь. Это самые прекрасные звуки, что я слышал когда-либо. Склеенное по кусочкам, словно ручная поделка, моё сердце снова разбивается в дребезги. На этот раз нет сил на то, чтобы его собрать. Точнее… его остатки. Меня не хватает даже на то, чтобы спрятаться. Я рыдаю прямо за углом. Рыдаю, съехав по стене, закрыв лицо руками и не издав ни звука. На следующий день спешно покидаю Нечистую Юдоль по важным делам в собственном ордене. Дядя не видит меня следующие два месяца. Я уединяюсь в горах и не покидаю их, пока не узнаю о твоём приглашении. Осколки сердца больно давят на рёбра, но всё же я прихожу в названный храм. Вы с Не Минцзюэ выглядите такими счастливыми. Думаете, я не видел ваших поцелуев? Внутри пусто. И я даже не успеваю понять, что происходит. Храм воспламеняется. Мы замечаем это не сразу. Вы так увлечены друг другом… но не настолько сильно, чтоб не учуять огонь. Мы уже у выхода, когда первая балка падает на Минцзюэ. Ты замираешь, а потом пытаешься вытащить уже труп. И я впервые кричу на тебя. Кричу о том, что это бесполезно. Твоё лицо снова залито слезами, когда я хватаю тебя на руки и уношу. Ты так доверчиво жмёшься… нежные чувства снова расцветают в груди. Я усаживаю тебя на ближайшие ступени и начинаю стирать слёзы голыми руками. Лучше не становится, но я так не хочу чувствовать между нами даже тонкую ткань платка. Ты засыпаешь в моих объятиях спустя пол часа. Я покупаю тебе комнату в ближайшей гостинице и оставляю там, полностью игнорируя то, что кровать двуспальная. Всю ночь я охраняю твой сон. На похороны пришли многие. Ты был там в первую очередь, и оставался до самого конца, утешая Хуайсана. Я же смог отсидеть только всё основное. Смотреть на тело того, кто ранее так страстно любил тебя… было выше моих сил. Я снова уединяюсь в пещерах на несколько месяцев. Пока ты сам не находишь меня там. И ты снова так улыбчив… ты говоришь мне о своих чувствах. Ты говоришь, что знаешь о моих. И так ласково целуешь мои губы, пытаясь доказать что всё это — не сон. Этой ночью я беру тебя нежно. Целую всего, не смею запятнать твою чистую кожу. Стараюсь не причинить боли. А ты лишь лукаво смотришь и словно рассыпаешься в моих руках… Мои похороны устраивают через три дня. На следующий день после нашей ночи Ванцзи находит мой хладный труп в том домике в горах. И не понимает, как меня могла сломать болезнь. Никто в это не верит. Кроме меня. Ведь ты так и не появляешься на похоронах. А я так ждал тебя, любимый…