apocalypse

— знаешь, малыш, — я поварачиваюсь, беру ее за руку — всю в порезах, синяках и ссадинах, потемневшую от скопившейся грязи, — мы знали, что это больно. всегда. давай просто дышать, пока можем, хорошо? она молчит. слёзы тихо катятся по ее холодным, но все ещё пунцовым щекам. молча обнимает меня, я чувствую, как плечо нагревается — ее слёзы всегда ощущаются, как удар кипятком. вздох. она отходит, включает в старом бумбоксе нашу песню. вновь возвращаясь в родную гавань, прижимается ко мне со всей силой, которая вообще может быть в ее крошечном теле. мы начинаем наш танец жизни и смерти. бомбы вверху не посмеют прервать нас. мы мирно покачиваемся в такт. — обещай, что найдёшь меня в следующей жизни, ладно? — а ты? обещаешь? — обещаю — я люблю тебя — тише ты, моя любимая часть начинается. «your lips my lips — apocalypse», — тянет она с придыханием, тихо-тихо, будто боясь спугнуть (непонятно кого— меня, песню или снаряды, целящиеся в наше маленькое убежище, скоро должное исчезнуть с лица земли) она убирает прядь волос с моего лица, прижимаясь щекой к моей щеке, тихонько шепчет: — я тоже тебя люблю, солнце. очень. всегда любила. и буду. даже в другой жизни. обдавая жарким дыханием мои губы, она крадет у меня этот поцелуй. даже сейчас ее губы на вкус как клубника и малина. белые-белые волосы — единственные лучики света в этой вселенной тьмы. — мы молодцы, знаешь? — мы молодцы. ты когда-нибудь думала, что бы было, если бы мы продолжали жить так, как жили? — если я начну об этом думать, разрыдаюсь — а я думала. почти каждую ночь. мы бы достроили дом, подобрали бы ту белоснежную кошечку. собирали бы каждый день цветы, сушили бы их, готовили пироги с ежевикой и — по очень особым случаям — с картошкой, хотя я ее ненавижу. мы бы бегали по лесу, целовались, сидя на нашем дереве. встречали бы рассветы, провожали закаты, купались в озере, воровали конфеты из супермаркета, танцевали в три часа ночи на кухне. мы бы жили. я бы родила тебе девочку — прекрасную, с твоими серо-зелёными глазами, твоим приплюснутым носиком, моими пухлыми щечками и тонкими губами. она была бы нашим лучиком, счастьем. мы бы сами были — одно сплошное счастье. бы. я тихонько шмыгаю носом, ещё один удар кипятком — теперь я нападаю. — боже, прости, солнце, — она берет мое лицо в свои руки, оставляя поцелуи на каждом миллиметре моей кожи, не обходя ни одну родинку, ни одну складочку. — это наш личный апокалипсис. иногда я думаю, что просто скоро проснусь. — ты только помни обо мне, когда проснёшься, ладно? — я проснусь рядом с тобой. мы продолжаем покачиваться, все утихает. мир встаёт на паузу. часы замолкают. песня кончается. мы кончаемся. три. два. один. your lips my lips — apocalypse