Мягкость

      Отель. Снова неудобные, слегка скрипучие кровати. Одеяло, которое совсем не греет. Небольшой балкон и темный гакуран на плечах помогает пережить эту ночь, не замёрзнув, всё хуже и хуже. Холодно. Очень холодно.  Дымящаяся сигарета в руках, белый дым которой улетает далеко-далеко в темное небо, кончается слишком уж быстро. Интересно, какая она уже по счету за эту непростую неделю? Ожоги на коже говорили о явно не первой. Стоит прекратить курить.       Дверь негромко скрипит и открывается, выпуская еще одного парня, второго владельца этой комнаты на сегодняшнюю счастливу ночь. Какеин Нориаки, мальчишка с малиновыми шелковистыми волосами, что был единственным человеком, который за нереально короткий срок смог запасть Куджо глубоко в сердце, в чёртову душонку, которой он рискует изо дня в день. Он подходит тихо. Даже слишком. Пол не скрипит, и единственное, что его выдает — руки, что обхватывают талию. Прижимается к спине, осторожно водя аккуратными запястьями по торсу товарища, но не говорит ничего. Им и не нужны слова.  Все понятно и так, без них. Обоим, прямо сейчас, в этот момент, нужна та самая нежная любовь. Ласка, во всех её смыслах и проявлениях.       Ветер прорывается и дует в расслабленное, а не как обычно хмурое, лицо. Неприятная дрожь окутывает. Пробирает всё тело, с ног до пят. Фильтр тушится, а остаток от его маленькой вредной привычки ложится в пепельницу. Балконная дверь хлопает, а стекла в ней так и грозились упасть и с треском разбиться, и эти двое отходят чуть дальше. Нориаки прижимают к стенке сразу же, как только эти милые маленькие губы касаются шеи. Тот улыбается хитро, словно только этого и ждал.       — Ты со мною забудь обо всём, — шепчет и сразу же прижимается к лицу парня, по которому сохнут все девчонки средней школы. Выкусите, милые. Этот мужчина занят. Занят, отвечая на мягкий, но напористый поцелуй.       — Эта ночь нам покажется сном, — Куджо и сам не может сдержать улыбку. Лишь уголком губ, в момент, когда мальчишка этого не увидит. Ведь прикрыл глаза в наслаждении, чувствуя поцелуи на своих плечах.       Всё происходит нереально быстро. Страсть горит игривым пламенем в юношеских сердцах, и они просто не могут оторваться друг от друга. Да и не надо. Слишком долго скрывались, но теперь могут показать свою любовь. Показать в обжигающих касаниях скреплённых в замок рук.        Куджо опускается на колени. Скользит устами, что были уже давным-давно в кровь искусаны, по оголённой бледной груди и животу. Чувствует, как хрупкие запястья другого парня, что теперь были свободны, резко и немного нервно хватаются за тёмные, угольного цвета, космы. Тянет ниже, направляя, заставляя острый нос упереться в пах. А Джотаро и не против. Водит им и чуть покусывает темно-зелёную ткань плотных школьных штанов.       — Давай перейдем на кровать, — измученно хрипит Нориаки, просто не выдерживая всего этого. Слабак. Хотя, если признаться честно, Куджо и сам бы продержался в таком положении не так долго.       По комнате негромким эхом разносится продолжительный скрип. Но эти двое не оступаются друг от друга. Просто стараются быть не слишком громкими. Стены в отелях бывают чертовски тонкими. Так что каждый стон так и не срывается с уст. Пока что.       Каждое прикосновение шершавых пальцев по телам двух парней отдается у обоих мурашками по коже. Приятно. Невероятно хорошо. Они почти не говорят, однако просят о чём-то касаниями. Джотаро нежно раздвигает чужие ноги. Эротичный лунный свет просто запрещает сказать тому нет, да и Нориаки не хочет этого. Поэтому притягивает того к себе за ещё одним поцелуем, попутно стараясь стянуть с себя мешающие штаны и нижнее бельё. Всё это плавно и незаметно опускается на пол. Парни понимают, что позже будут долго с утра искать, но сейчас им как-то плевать.        Какёин молит. Просто шевелит губами, ничего не говоря, в удовольствии жмуря глаза, как только чужие ладони прикасаются к его достоинству. Чувствует, что уже улетает, но старается держать себя в руках. Даже когда сердце и щёчки пылают алым адским огнём.       — Перевернись, — звучит как приказ, однако ни в словах, ни в последующих действиях нет ни грамма жёсткости. Только сладкая шерховая мягкость.       «Твои аккуратные бёдра в сиянье луны так нереально прекрасны» — думается Джотаро, и он аккуратно гладит их, оставив поцелуй на ложбинке, слыша несдержанный вздох. Чужая кораллово-красная макушка лежит, полностью уткнувшись в подушку. Глушит себя. Понимает, что произойдет. Понимает, что вот прямо сейчас, как только темноволосый аккуратно раздвигает его мягкие ягодицы будет нереально приятно.       Так и происходит. Чужой язык проникает в юношу, а тому хочется кричать. Ноги подкашиваются и сильно дрожат, тот просто не может держаться. За него делает это Куджо, помогая. Длинные пальцы сжимают ткань подушки и, кажется, могут её порвать, даже не дойдя до самого интересного. Всё это словно возносит его на небеса, настолько чувствительно и сложно, но парень держится. Держится, когда его начинает разминать. Привычное дело, однако после их долгого перерыва всё равно неприятно. Держится, когда их два пылающих тела сливаются в ночной тишине. Вот только из его горла всё же вырывается всхлип. Больно. Много. Слишком большой.       Куджо шепчет. Успокаивает, как может, скользит губами вверх, по хребту, гладит его тело, проходит рукой по поверхности члена, заставляя вылететь из груди пару одобряющих вздохов. А затем тихое «Прошу...» и у Джотаро срывает крышу. Он двигается. Быстрее и быстрее. Нориаки и сам старается пристроиться, чувствуя, как всё его тело горит.       Им хорошо. Каждый бой с врагами — огромный эмоциональный стресс и физическая нагрузка. И именно сейчас они могут забыться друг в друге, чувствуя лишь наслаждение и влюбленность. Те искры в сердце при каждом неумелом комплементе, хватке рук и поцелуя. Поцелуя на губах или вот так, теле.        Изливаются они достаточно быстро. Почти даже одновременно. Салфетки, иногда случайно касающиеся руки, стыдливые, смущённые взгляды. А после наикрепчайшие объятия. Пусть на одну лишь ночь, на жалкие пару часов, но они побудут вдвоём. Нереально близко. Как душой, так и телом.        С рассветом для всех они станут лишь друзьями. Товарищами по путешествию, что будут стоять друг за друга горой. Вот только постель с бледно белыми простынями ранним утром и два обнаженных тела расскажут и напомнят им про счастливую ночь.