В комнате хозяина или как устроиться на работу.

— Папочка, ты не поймёшь. Он тот, кто нужен мне. Так в романах написано. — Лгут твои романы. Нет, не нужен тебе такой. Бедный и бесчинный, зачем он девушке, как ты? Разговор закончен, а сейчас в комнату, и из неё ни шагу, — разгневанно отчитал дочь Фамусов и отправился в свою спальню, где его ждал Молчалин. Павел не отказался бы от такого застенчивого мальчика, и упустить его будет грех. — Павел Афанасьевич, ну что? Как прошёл ваш разговор с дочерью? — интересовался ничего не подозревающий парень. — Отлично, сын мой. Отлично. Ты мне вот что скажи... Из-за денег ты здесь? Служить не хочешь, так к властителям пожаловал. Я дам тебе денег, только Софью не трожь. Не пара она тебе, начиталась своих французских романов и ищет образ того, кто подойдёт на роль бедного возлюбленного. Ей нужен кто-нибудь получше, — проговорил Павел, всё ещё жмурясь и поглядывая на того из-под лобья. — Сер... Я.. Да, вы правы. У вас, должно быть, опыта чресчур. Всё вы знаете и обо всём догадываетесь. Что нужно сделать, чтоб денег получить? Работать мне на вас иль записи вести какие? — ответил тот, уж покрасневши. — Записи мне есть кому вести, а ты... вот что, дорогой. Раздевайся и ложись. Должно быть ты можешь и с мужчинами, раз на всё готов ради выгоды своей. Тебе я это оплачу и может быть, секретарём возьму, — ответил мужчина с некой гордыней. — Н-но, сер... Я не, то есть. Это же не правильно. Мы не должны, это не должно произойти, — разнервнечался Молчалин и прикрылся руками. — Ты — низ общества, я — верх. Хочешь стать успешным? Умей ложиться под тех, кто чином выше, — надменно произнёс Фамусов и навис над ним, прижимая к кровати. — Так точно, господин... — обречённо выдал Алексей, уже чувствуя горячее дыхание партнёра, которое стремительно приближалось, кажется, к шее. Фамусов был опытен и со стажем в этом. Поэтому ему не составило труда оставить буро-алых пятен на шее парня. Попутно мужчина расстёгивал его пиджак, который был на ощупь настолько неприятным, что даже прикасаться к нему и не хотелось. Молчалин не собирался отставать и, собравшись с силами, снял с босса рубашку, вцепился руками в седой волос и приблизил того к себе, на что Павел Афанасьевич отреагировал несколько агрессивно, но затем вошёл во вкус и не стал обращать на то внимания. Мужчина прильнул к будущему подчинённому, накрыл ему губы своими и проник во внутрь. От горячего дыхания и отдышек рот Алексея был такой тёплый, что казалось, приглашал проникнуть в себя. Их языки кружились, и Фамусов уже было подумал, что тот избегает с ним контакта, но позже отверг эту мысль, ведь парень пошёл ему навстречу, вместе с тем опустил руки с волос на бёдра и притянул властного мужчину к себе, давая ощутить своё возбуждение. — Ты уже? Я думал, что волей ты хоть силён будешь, но не вытерпел, — пробормотал главный, и стал снимать всю остальную одежду, а Молчалин лишь смотрел, в его глазах горел стыд, сам он был красный, лицо горело. — Это мой первый раз, сер. Я не могу так долго, как вы. И тем более, вы опытнее и мудрее, — выдал из последних сил парнишка и в свою очередь снял все предметы одежды, которые остались на мужчине. Фамусов без всяких церемоний вошёл в будущую игрушку. Алексей вскрикнул, сжимая от боли плечи хозяина. Тот продолжал свои грубые движения, не замечая как корчится под ним Молчалин, иногда хлестая его по заднице. После стало не очень удобно и они переместились ближе к изголовью кровати, мягкие подушки стали облегчением для заключённого. Алексей кричал, стонал и не мог сдержаться, за что получал ещё сильнее. Постепенно Фамусову это начало надоедать, и он снова впился ему в губы, зажимая крики внутри. Казалось, всё продолжается вечность. Но, как ни странно, скоро это всё закончилось. — А теперь одевайся и уходи. У меня есть дело — сон, тем более он важен. Никому не говори, что было, иначе уволю... — произнёс Павел Афанасьевич и, надев нижнее бельё, лёг в кровать, — Двери закрыть не забудь. — Хорошо, сер, — жалобно скулил тот, подбирая свои вещи, попутно одеваясь. Он вышел так же бесшумно, как и тогда вошёл. Молчалин не раз посещал эту комнату и знал, что его там ждёт, какие муки, но ради чего... Никому ничего не говорил, ведь Молчалины — молчат...