Достояние общественности

«Популярный среди молодёжи рэпер Моргенштерн – гей?» «В сеть утекло видео, на котором известный рэп-исполнитель Моргенштерн целуется со своим бывшим саунд-продюсером Славой Марлоу». «Фанаты такого не ожидали: неужели их кумир нетрадиционной сексуальной ориентации?» — Блять, — было первое, что воскликнул Алишер, как только увидел с утра заголовки всех новостей. ВСЕХ. Едва разлепив глаза, он по не очень хорошей привычке тут же потянулся за телефоном, чтобы заглянуть в соц.сети и узнать, чего новенького успело произойти за ночь. Но вот этого определенно точно он предположить не мог. Сон как рукой сняло. Он тут же вскочил со своей кровати и начал поспешно натягивать на себя домашние брюки, чтобы не ходить по дому в одном белье и мёрзнуть, и ругался себе под нос: — Блять, блять, блять. Какого хуя? И нет, проблема была вовсе не в том, что слили его, а в том, что слили его со Славой. И если ему самому ещё хоть немного на всё это наплевать, то вот Славка уж точно не сможет с этим смириться. Тот был не из тех, кому чхать на чужое мнение, сколько бы он ни пытался его в этом убедить, а потому было даже страшно представить, какая реакция будет у Славы, когда тот проснётся. — Пиздец – вот, что будет. Алишер вышел из комнаты, морщась в лице, пока шагал босыми ногами по ледяному полу. Надевать носки было лень, а потому он решил, что этот атрибут одежды вообще не обязателен. Но видимо он всё же ошибался. Пол действительно был словно с минусовую температуру. У него всегда было так холодно дома? Или только сегодня такой особенный день? Дойдя до комнаты Марлова, Алишер резко остановился у самой двери, не решаясь ее отпереть. А вдруг он сейчас войдёт вот так бесцеремонно, и в него тут же полетит какая-нибудь вещь, причинив весьма серьезный урон его лицу? Всё же Слава обычно раньше него просыпается и обязательно приходит к нему в комнату, выталкивая с кровати и стаскивая одеяло, в попытках его разбудить. А сейчас того словно и в доме нет вовсе. «А может он ещё спит, дурачина?» — бурчит на него внутренний голос. Причём это оскорбительно-ласковое «дурачина» настолько по интонации и голосу напоминает самого Славу, что Алишер, не сдержавшись, усмехается. Что только не вытворяет его мозг порой, даже вспоминать страшно, иначе точно в дурку когда-нибудь запекут и потом хрен вылезешь оттуда. Но сейчас не об этом. Вздохнув и уже приготовившись к дожидающейся его по ту сторону двери громкой истерике, Алишер сперва постучался, но получил в ответ лишь гробовое молчание и, дёрнув за ручку, заглянул в комнату, ожидая наткнуться на валяющееся в безмятежном сне тело. Но было пусто. В комнате не было ни души. Моргенштерн нахмурился и вошёл в помещение, оглядывая пространство в поисках...чего, блять? Улик? Следов, ведущих к истинному местонахождению его вроде как друга? «Вроде как», потому что Алишер сейчас не уверен в том, что они останутся друзьями, после того что произошло вчера в клубе. Потому что то, чем они занимались вчера, явно не назовешь признаком крепкой дружбы, скорее уж признаком молодых любовников. — Хорошо, что хоть не поебались вчера при всех в этом ебаном клубе, иначе бы совсем пиздец случился бы. А эти прикосновения, поцелуи и обжимания вообще хуйня полная по сравнению с настоящим сексом на камеру. Да, так оно и есть. Алишер тряхнул головой, отгоняя все ненужные в данный момент мысли, и сосредоточился на неубранной постели. Подойдя к ней ближе и зачем-то прикоснувшись к простыне, он заметил, что она ещё теплая. Значит, Слава проснулся совсем недавно. А вот хорошо это или плохо, пока ещё рано судить. Но если тот сейчас не бегает в панике, можно предположить, что он ещё не знает об этом. Получается, что есть вероятность заранее позаботиться о том, чтобы по дому не начали летать во все стороны вещи. Но что-то ему подсказывает, что всё не так просто. День обещает быть не из простых. Сегодня точно будут разборки и выяснения отношений, он практически уверен в этом, но надеется, что Славу можно будет убедить в том, что в сливе нет ничего катастрофичного и пережить это вполне возможно. Ну подумаешь, засосались да пожамкали друг друга – не конец света же в самом деле. Тем более они вчера чуть ли не вхламину были. Это вроде как можно счесть за оправдание. Можно же? — С этой новостью я даже не заметил, что после вчерашнего запива у меня бошка не трещит по швам, — проговорив себе под нос, Алишер вышел из комнаты и побрел в гостиную, где наверняка уже должен был расположиться Славка, раз того в своей комнате нет. Впрочем, ожидания оправдались: тот лежал на диване, скрестив на груди руки и утыкаясь в потолок пустым взглядом. Моргенштерн даже остановился в паре метрах, нерешительно замявшись на месте. Ну и что дальше? Что он должен делать? Стоять и пялиться на своего друга? Сделать вид, что ничего не знаешь? Или что? Он выдохнул и присел на подлокотник у ног Марлова. Слава же и вовсе будто не замечал его. Хотя, может так на самом деле и было. Некоторые же умеют спать с открытыми глазами. Вдруг и этот тоже может, но о своем таланте ничего не говорил? Алишер нахмурился. Снова его понесло куда-то не туда. — Слав, — позвал он, но тот не отозвался. «Реально спит что ли?» И чтобы проверить свою теорию, резко опустил свою руку на лодыжку парня. Тот дернулся: — Ай! Идиот! — воскликнул Слава и согнул эту ногу в колене, чтобы Моргенштерн не мог до нее дотянуться. — Ты где летаешь? — спросил Алишер, вставая с подлокотника и присаживаясь на диван, он предварительно приподнял вторую ногу Марлова и устроил ее позже на своих ногах, следом положив на нее свои руки. Вопрос его был проигнорирован. Не зная, что делать теперь, он подумал, что лучшим решением будет просто начать говорить. Порой только это и требуется, без всяких нудных, раздражающих, бесполезных вступлений, которые могут только ухудшить, но никак не улучшить ситуацию. — Ты же понимаешь, что это всё хуйня? — начал он, повернувшись лицом к Славе, что по-прежнему втыкал в потолок. Марлов вздохнул и таки перевел усталые покрасневшие глаза на Алишера, у которого внезапно подскочило сердце от такого измученного взгляда. — Ты не спал всю ночь? — заметил он, беспокойно сжав в своих руках чужую ногу. Слава дернулся и попытался согнуть и ее в колене, но Моргенштерн не дал это сделать, усилив свою хватку. Отпускать не хотелось, хотя он и сам не понимал почему. Марлов даже бороться не стал, лишь закрыл глаза, чувствуя, как его все сильнее клонит в сон. Он действительно за всю ночь ни на секунду не сомкнул глаз, вся голова была забита вчерашней ночью. Они целовались, они, мать вашу, целовались. Алишер трогал его там, где не касался его никто другой. Алишер выцеловывал его шею. Алишер шептал ему слова, что не слышал он прежде ни от кого. Но тот вряд ли осознавал, что именно делал. Он даже скорее всего не помнит эту ночь, раз ведёт себя так спокойно, словно это не они обжимались вчера у входа московского клуба. Слава смутился, вспомнив всё это. Он почувствовал, как напряжение приливает к низу живота, он почувствовал, как начинает рвано дышать. И прямо сейчас он готов был проклясть себя за это. Ведь Алишер может заметить. А Слава точно был уверен в том, что это ничего не значит для него. Они же просто друзья. В то время как он уже не первый месяц борется с чувствами внутри. Подавляет их, отодвигает на задний план. Но ничего не выходит. Алишер твердо засел в его голове, не желая хотя бы на минуту оставить его в покое. И он уже не мог этого выдерживать. Терпения с каждым днём становилось все меньше. Было чересчур ожидаемо, что в скором времени он сорвётся. А потому совершенно не удивительно, что это произошло вчера на пьяную, не соображающую ничего голову. Он, блять, сам засосал Алишера. Он сделал это, не думая о последствиях. И прямо сейчас просто надеется на то, что тот ничего не помнит. Потому что иначе ему придется уйти. Уйти из этого дома. Уйти из жизни Моргенштерна и делать все, чтобы не видеть его больше. Потому что больно. Он сам не заметил, как охваченный мыслями погрузился в тревожный сон, постоянно вздрагивая от страха, чем приводил Алишера в беспокойное недоумение. Моргенштерн опустил взгляд на свою руку, что всё ещё держала ногу Славы, а потом решил сделать то же самое и со второй ногой, предварительно положив и ее на свои. На том были те же черные джинсы, та же черная толстовка без единого рисунка. Та самая толстовка, под которую он этой ночью забирался руками, дотрагиваясь до теплой кожи. Те самые джинсы, через которые он касался... Алишер вздрогнул. Только сейчас осознавая всю ебанину случившегося. Только сейчас до него дошло, что именно вчера происходило. Он, блять, лапал Славу. — Сука, — выругался Моргенштерн, чуть не подскочив с дивана, — я, блять, лапал Славку, — повторил он вслух и обречённо простонал. Марлов снова дернулся. Да что же такое ему снится? Неужели что-то настолько отвратительно неприятное, что он вздрагивает каждую гребаную минуту? Впрочем, ему, наверно, действительно лучше не знать.

***

— Ты серьезно думал, что это взаимно? Ты настолько псих? — продолжал кричать на него Алишер. Пятиться было уже некуда, он стоит в самом углу, зажимая рукой окровавленный нос, а прямо над ним нависает взбешённый Моргенштерн, что смотрит на него, как на самое ничтожное существо в мире. — Тебе нужно ещё раз въебать, чтобы ты больше не лез ко мне со своим грязным языком? Слава тяжело сглотнул, на глаза наворачивались слезы, но он не давал им скатиться по щекам. Не хотел показаться слабым. Ведь хищники любят, когда их жертва показывает свою неспособность защититься. Они тут же понимают, что вся ситуация находится под их контролем. И тогда они набрасываются, вонзая свои острые клыки в свою добычу. — Что, язык проглотил? Хочешь добавки? Человек напротив него совершенно не тот, которого он знал. Разве этого зверя он полюбил? Разве о нём мечтал все дни и ночи напролёт? — Ну если ты так хочешь поработать своим языком, можешь встать сейчас на колени... — Ты сволочь, — выплюнул Слава, горя желанием треснуть Алишера по голове чем-нибудь тяжёлым. Даже руки непривычно зачесались, в поисках любого подходящего предмета. — О, принцесска вспомнила, как разговаривать, — Моргенштерн усмехнулся, — только вот лучше бы ты так и продолжал молчать. — И он снова замахнулся.

***

— Слава, блять! Марлов вскочил, с паническими глазами глядя на Алишера, что тряс его в попытках разбудить. На секунду хотелось даже убежать, но он вовремя вспомнил, что это был всего лишь сон, и ему ничего не угрожает. Не угрожает же? — Чё за хуйня тебе такая снилась? — беспокойно поинтересовался Моргенштерн и встал с дивана, устремившись на кухню. — Неважно, — сиплым голосом прохрипел Слава, поджав к себе ноги и спрятав лицо в коленях. Сердце стучало словно бешеное, пот безостановочно струился по лбу, а он пытался себя успокоить, делая глубокие вдохи и выдохи и убеждая себя в том, что Алишер не такой. Он ничего ему не сделает. Он не жестокий человек. Даже наоборот, излишне добрый и понимающий, чтобы поднимать на кого-то руку. — На, выпей, — резко появился за спиной Алишер, заставив его вздрогнуть от неожиданности. — Не подкрадывайся так, — пробурчал Слава, вставая с дивана. — На, — повторил тот, всовывая в руки Марлова стакан воды. — Зачем? — Ты вообще себя видел? Выглядишь так, будто свалишься в обморок сейчас, — подметил Моргенштерн, но отставил стакан в сторону, — так что тебе такое снилось? Слава слегка дернулся от воспоминания. За эти десять секунд он даже успел позабыть о своем сне. Ужасном сне. И лучше бы и дальше не вспоминал. — Это не стоит твоего внимания. Просто кошмар, — отмахнулся он и побрел в свою комнату переодеться. В теплой толстовке и джинсах было всё же немного жарко. Да и тем более вся верхняя одежда пропиталась потом и пахла просто отвратительно. — А голова у тебя не болит? — спросил Алишер. — А должна? — Так мы же вчера набухались как скоты. У меня лично похмелья нет, потому спрашиваю у тебя, — Моргенштерн пожал плечами. Слава резко остановился и чуть не упал на подкошенных ногах прямо с лестницы. Благо успел вовремя ухватиться за перила. Всё же жить ещё хотелось. — Ты помнишь? — с опаской поинтересовался он, боясь услышать ответ на свой вопрос. — Как мы с тобой сосались? — Алишер хмыкнул и повернулся к Славе, нахмурившись, когда заметил, как тот еле стоит на ногах, — что с тобой? — Он устремился к другу, чтобы не дать тому грохнуться с лестницы. — Я в порядке, — тот попытался сделать безразличный вид, но, честно говоря, получалось просто ужасно. — Слушай, в этом нет ничего такого. Ну подумаешь, набухались да натворили херни, не стоит зацикливаться на этом. — Алишер добежал до Марлова и, схватив того за кисть, повел в свою комнату. Слава ничего не ответил. Словно тяжёлый ком застрял в горле, не давая ему произнести ни слова. Казалось, что мир вокруг готов был вот-вот рухнуть, разбиться вдребезги на мелкие осколки. Он даже не видел, куда вел его Моргенштерн, лишь чувствовал, как его тащат в каком-то неизвестном направлении. — Ложись, — сказал Алишер. — Что ты... — но не успел Марлов возмутиться, как его уже уложили в кровать, не давая при этом подняться. — Я вызову врача. Ты приболел, кажись, — объяснил тот, через Славу потягиваясь за телефоном, что лежал у подушки. — Со мной всё нормально. Я просто устал, — снова попытался убедить его Слава. Но Моргенштерн не был слепым. А потому пропустил всё это мимо ушей и уже начал набирать нужный номер. Послышались первые гудки, и Марлов, резко вскочив, вырвал из чужих рук телефон и сбросил вызов. — Не нужно никуда звонить, — Слава встал по другую сторону кровати. — Хочешь сказать, что эти твои состояния близкие к обмороку в пределах нормы? Да ты ж еле на ногах стоишь! — Моргенштерн действительно не понимал ничего. В чем смысл отрицать очевидное? Разве если закрыть глаза на проблему, она сама собой решится? — В чем причина, Слав? — спросил Алишер уже спокойней, и тот увидел тревогу, что отражалась ярким блеском в его глазах. Настоящее беспокойство за него, за его самочувствие. «Неужели он действительно волнуется за меня? Неужели ему не всё равно?» — Слав, — повторил Моргенштерн, прекрасно видя, как сильно тот мнётся сказать правду. Не отмазку, не ложь, а именно правду. То, что наконец расставит всё по своим местам. — Мне приснилось, как ты меня бьешь, — признание ударило прямо поддых. Алишер не знал, что сказать. Настолько поразило его услышанное, что и звука выдавить из себя не мог. Он даже сомневался в том, правильно ли все услышал, или у него уже слуховые галлюцинации начались. Но ему и не нужно было что-то говорить, Слава сам продолжил, потому что вырвалось, потому что не мог уже больше молчать: — Ты кричал на меня, насмехался надо мной, издевался, потому что... — Марлов замолчал, чувствуя, как говорить с каждым словом становится все труднее, словно воздуха в комнате становилось все меньше, было нечем дышать, — потому что я позволил себе поцеловать тебя. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь слышимыми вздохами их обоих. А Алишер, казалось, словно мог даже расслышать, как бьется сердце Славы. — Но ведь ты же понимаешь, что это всего лишь сон, — тихо произнес он, делая несколько шагов ближе, обходя кровать. — Мне не стоило лезть к тебе вчера, — Марлов грустно усмехнулся, переведя тему немного в другое русло, — ты наверно считаешь меня пед... — Блять, ты долбаёб, Слав, — таки не выдержал Алишер, фыркнув. Он сел на край кровати и приглашающее похлопал по месту рядом, — хочешь сказать, что не помнишь, как я сам совал в твой рот свой язык и лапал тебя за задницу у всех на глазах? Слава обречённо простонал и, присев, сразу откинулся спиной на кровать, прикрыв лицо руками. — Я не хочу об этом говорить. — Конечно не хочешь. Но тебе же нужно как-то подготовиться к тому, что я тебе сейчас расскажу, — начал Моргенштерн, понимая, что тянуть с этим не имеет смысла, — сразу говорю, что новость не из приятных, а потому постарайся держать себя в руках и не истерить. — Это ты сейчас говоришь мне, что я истеричка? — Слава даже приподнялся на локтях от возмущения. Алишер отрицать данное утверждение не стал. — Нас слили. — Что? — Марлов непонимающе нахмурился. — Какие-то додики засняли, как мы сосемся у клуба. Причем на видео отчётливо видно, как ты буквально трешься об меня, — Моргенштерн усмехнулся. — Что?! — Слава вскочил, вытаскивая телефон Алишера из кармана и включая экран, на котором не стоял пароль. Он залез в поисковик и первое, что попалось ему на глаза, была строчка: «В сети гуляет видео поцелуя известного рэпера Моргенштерна и его бывшего саунд-продюсера Славы Марлоу». Как только осознание происходящего выстроилось в его голове, телефон выскользнул из дрожащих рук. Но к счастью, Алишер успел поймать его. Всё же тот только на прошлой неделе купленный. — Хей, ты, блять, поаккуратней, — Моргенштерн отложил телефон в сторону. Слава же заозирался, понятия не имея, что должен делать. Кто-то видел. Кто-то снимал. Кто-то выложил в интернет. Неужели теперь все знают, что он гей? Все видели, как он прижимался к мужику. Всё видели, как он целовался с ним. И как ему это всё нравилось... Конец ли это карьеры? «Да», — громко и твердо прозвучало в его голове, — «теперь все начнут тебя презирать. Плеваться тебе в лицо. Никто не будет слушать музыку, которую делает какой-то...» — Я знал, что ты так отреагируешь, — Алишер вздохнул, глядя на Славу, что даже опёрся о стену, дабы не свалиться на пол от паники, что вот-вот собиралась наступить. И чтобы и вовсе её не было, Алишер встал и, подойдя к парню, прижал его к себе, охватив его руками и не давая вырваться, — всё будет хорошо, — прошептал он в ухо. Слава нервно дернулся и остолбенел, не в силах пошевелиться. Это горячее дыхание, что прошлось по его коже, эти сильные руки, что крепко держат его и не отпускают. Разве всё это может быть реальностью? Разве такое возможно? Может, это очередной сон? Может, Алишер сейчас снова ударит его? Столько вопросов... — Поцелуй меня, — попросил Слава, рискнув прямо сейчас всем, что у него есть. Если Алишер сейчас посмеётся, если он сейчас накричит, если он сейчас ударит, то это будет конец. Конец всего. Конец всему. Карьера и репутация уже разрушены. Осталось только получить в ответ оскорбления от человека, что дорог и ценен ему. Осталось только понять, что ты никому не нужен. Он затих в ожидании. Прошла уже, наверно, минута. Но никакой реакции не поступало. Ни криков, ни матов, ни ударов. Слава осторожно приподнял голову, чтобы взглянуть на Моргенштерна, и прямо в этот момент тот прижался к его губам, запустив руку в его волосы. Внутри всё задрожало. Внутри все забилось в истерике. Алишер целует его. Алишер касается его губами. Он не сдержался от лёгкого тихого стона, что прозвучал настолько горячо, что у Моргена закружилась голова. Градус возрастал. Возбуждение начало набирать обороты. И Слава выкинул всё лишнее из головы, наплевав на слитое видео, на недавний сон, на свои сомнения и переживания, и просто поддался желаниям. Чужие руки начали двигаться, касаться его тела, забираться под толстовку, и Слава утопал в наслаждении. Слишком жарко. Слишком душно. Слишком... Он толкнулся вперед, повалил Алишера на кровать и полностью взял инициативу на себя. Снял верхнюю одежду, совершенно не чувствуя стеснения, и откинул ее за спину. Взгляд наткнулся на горящие глаза напротив. На глаза, что заставляли его сердце биться чаще, на глаза, что уже давно сковали его цепями, завладев им полностью. Воспользовавшись моментом, Алишер перевернул их, оказываясь сверху и начиная покрывать шею поцелуями, с каждым прикосновением вырывая у Славы тяжёлые вздохи. Они оба были чертовски возбуждены. Они оба кипели от чувств и эмоций, кишащих внутри словно настоящий ураган. Они оба поддались своим желаниям.

***

— Я ожидал истерики, — сказал чуть позже Алишер, когда они валялись на кровати, втыкая в потолок и разговаривая обо всём, что придёт в голову. — Я просто вовремя сообразил, что лучше послать всех к черту, иначе жизнь явно нельзя будет назвать лёгкой, учитывая, в какой стране мы живём, — Слава перевернулся на бок, со счастливой улыбкой рассматривая профиль Моргенштерна. — Допустим, я поверю в то, что никакой начинающейся паники не было, — Алишер усмехнулся и повернулся лицом к Славе. — Думаешь, на нас уже поставили крест? — Нет, я думаю, что мы не слабо так хайпанули. Надо будет запилить и выпустить трек, пока ажиотаж не утих. — О бабках и сучках? — Марлов фыркнул. Вряд ли теперь кто-то поверит в сотню тёлок, которые вечно фигурируют в его текстах. — О горячих мужиках в моей постели. — Ты дурачина. — Я знаю.