Твоя сила и проклятье - это страх

В Академии было слишком тихо. Тише, чем обычно. Даже когда им было по тринадцать лет, а этом здании ощущалась жизнь. Редкий смех и приглушенные голоса, звуки шороха и шагов — все это говорил о том, что в Академии еще живут люди. Но сейчас была абсолютная тишина. Ни звука радио, ни музыки скрипки. И эта тишина была напряженной, ожидающей чего-то. Все в здании будто посерело. Горевшая в комнате лампа, дающая теплый свет, совсем не согревала. Пятый лежал на кровати без сознания. Его лицо, хоть и стало бледнее, выглядело умиротворенным. Невольно задаешься вопросом, когда он в последний раз нормально спал. Элизабет сидела с другого края его кровати, молча подавая Грейс медикаменты. Мама не задала вопросов о том, что случилось, или почему Элизабет была в пыли. Она просто молча помогла перетащить тело Номера Пять в комнату и начала перевязывать рану. Тряпка не сильно сдерживала кровь, так что всю одежду пришлось убрать в стирку. Рана оказалась глубже, чем думала Элизабет, поэтому швы все же пришлось наложить, но они были тонкими и еле видными. Основную пользу выполнял большой пластырь, накрывавший почти всю рану. Краем уха Элизабет слышала разговор Эллисон и Диего, но не обращала на это внимания. Только когда брат с сестрой ушли, заговорила Грейс. —Ты проделала хорошую работу, дорогая.—ее голос звучал так же ласково, как и раньше. Без упрека, без твердости. От этого становилось тепло на душе. Элизабет смогла лишь приподнять уголки губ. Только Грейс всегда остается Грейс. —Он такой идиот, раз скрывал такую рану.—ее собственный голос был хриплым. Прошло некоторое время с тех пор, как они вернулись в Академию, и все это время она находилась с мамой, помогая ей по мере сил. —Вы все еще дети. Он просто не хотел, что бы вы волновались. Если бы все было так просто, как на словах Грейс. Грейс заклеила рану и опустила рубашку Пятого, в которую она его переодела. Может, она была не человеком, но в ее глазах плескалась печаль и настоящее беспокойство. —Тебе тужо нужно отдохнуть, дорогая. Элизабет покачала головой. —Времени совсем нет. Ваня не выходит на связь. Лютер и Клаус...—она неопределенно махнула рукой.—где-то.—ее голова упала на ладонь.—Не думала, что вернусь в семью в такое время. Мягкие руки обвили ее плечи, притягивая к себе. Одна из рук переместилась на волосы, аккуратно проводя по ними пальцами. —Мне тоже жаль. Но вы у меня такие сильные. Я так горжусь вами.—улыбка мамы могла бы осветить и согреть планету. Элизабет расслабила плечи, ощущая мягкость ее платья на коже.—Но тебе все еще нужно отдохнуть, перенапрягать свой организм очень вредно. Элизабет тихо усмехнулась, но вырываться из объятий не спешила. —Тогда сначала приму душ.—она поморщилась.—Я так хочу сменить эту одежду. Грейс тихо посмеялась, осторожно убирая руки. —Тогда я принесу тебе одежду. Чего-нибудь хочешь скушать? Элизабет на секунду задумалась, когда она в последний раз ела. Ее желудок запротестовал. —Да, я бы покушала.—она неохотно встала с кровати и вышла из комнаты, исчезая в ближайшей ванной комнате. Она не слышала, как ушла Грейс, но расслышала далекий вой сирен. Комната, в которой лежал Пятый, находилась совершенно в другом крыле от лицевой стороны Академии, так что вид из окна представлял собой внутренний двор. Вздохнув, девушка включила воду, недоверчиво ее проверяя. Это был просто быстрый душ, но он принес столько облегчения. Элизабет надеялась, что ее волосы быстро высохнут, потому что ощущение холода на задней стороне шеи было не самым приятным. Когда она закутывалась в белоснежное полотенце, раздался стук. —Дорогая, я принесла тебе одежду. С улыбкой поблагодарив маму, девушка неосознанно медленно стала натягивать на себя форму Академии. Приятное ощущение от гольф на ногах согревало, а более просторная рубашка позволяла дышать. Свитер и пиджак были отложены в сторону. Элизабет даже отвыкла от ощущения туфель и завязывания шнурков. Форма Академии была в несколько сотен раз приятнее ее одежду из Комиссии. Поджав губы, Элизабет застегнула подвеску с зонтиком на шее, поправляя ее, а затем ее руки оказались в перчатках. Только рана от датчика слежения, которая уже покрылась коркой, оставалась на виду. Элизабет не сомневалась, что останется шрам. Но, на ее взгляд, рану уже можно было не забинтовывать, поэтому она с облегчением вышла из ванны. В комнате, где лежал Пятый, ее уже ожидал поднос с едой и Грейс, которая поправляла одеяло парня. —Он еще некоторое время будет спать. Как очнется, сразу позови меня, хорошо? —Конечно.—Элизабет присела за стол Пятого, разглядывая еду.—Спасибо. Грейс приобняла ее за плечи. —Приятного аппетита.—с этими словами она вышла из комнаты, и девушка даже не стала задумываться, что мама будет делать. Горячая домашняя пища была райским наслаждением после некоторого голодания. Черный чай — Элизабет даже не была раздражена из-за это — был с лимоном и вареньем. Приятно было знать, что Грейс все еще помнила про ее горло и, хоть прошло не исправить в данном случае, старалась хоть как-то помочь. Пока Пятый мирно сопел, Элизабет старалась придумать их дальнейший план. Она не сомневалась, что Диего и Эллисон отправились на поиски, но кого? Харольд Дженкинс — или какой-то Леонард — был в приоритете, но Эллисон сильно беспокоилась за Ваню, поэтому наверняка отправилась за ней, а Диего нельзя было одного выпускать в город. Элизабет вздохнула, в который раз осознавая, какой ненормальной была их семья. А пока стоило использовать данное им время по максимуму. На тумбочке возле кровати лежал стеклянный глаз, на который она время от времени смотрела, пытаясь в нем прочитать ответ. Озеро в тумане и с лягушачьем кваканьем выглядело поистине жутко. С учетом того, что была уже ночь, и ни одной живой души здесь не должно было находиться. Одинокая лодка с одним фонариком с пристани выглядела, как лодка харона, перевозящего души умерших в одноименное царство. Атмосфера была жуткой. —Слушая, я не думаю, то смогу это.—с легким раздражением произнесла Ваня, прожигая лодку глазами. —Я знаю, что сможешь.—упрямо ответил Леонард.—Ваня, ты видела, что могут те, у кого есть дар? С учетом ее биографии вопрос казался дурацким. —Они защищают тех, кто не может за себя постоять. Ваня удивленно моргнула, глядя на Леонарда. В его глазах горел огонь надежды и странного обожания. Это заставляло поежиться. Слова в какой-то мере противоречили себе. Ваня не раз видела, как Элизабет или Эллисон использовали свои способности, но далеко не ради защиты других — она это признавала. —Да, и какой ценой? Она не станет упоминать все те кошмары, которые видела ее вторая сестра после применения страха. Даже сторонний наблюдатель сможет понять, какие это были муки. В такие моменты Ваня правда радовалась, что не имеет дара. —Все, что смогли сделать мои братья и сестры, — это разрушить себе жизнь. —Да они конченные лицемеры.—усмехнулся Леонард, и толико гнева на долю секунды вспыхнула в Ване.—Ты сама сказала: "Это разрушило их жизнь". С тобой такого не будет. Слышишь? К гневу прибавилось сомнение. Ваня ничего не сказала. —Попробуй еще раз сдвинуть лодку. В какой-то мере это походило на тренировки отца, но менее жестокие и холодные. От этого по спине девушки пробежал холодок. Она не раз видела, как ее братья и сестры изнывались на тренировках, практически падая в обморок от истощения. Она взглотнула, пытаясь сосредоточиться. Кваканье отвлекало, сводя с ума своим однообразием. —Что-нибудь видно? —Продолжай. Их голоса были не громче шепота. Ваня вздохнула. —Но я не..! —Думай о том, как ты хочешь, что бы она двигалась!—Леонард уже в который раз предотвращал ее попытку закончить с этим цирком. —Ладно! Но что мне...что, пристально смотреть все время, тыкать в нее пальцем? Это было похоже на детский сад. Отец часами заставлял Эллисон говорить самые разные фразы, чтобы активировать способность. Только спустя пару лет они смогли найти нужную. С чего Леонард решил, что Ваня сделает это за минуту? —Я не знаю.—он прервал ее поток сарказма.—Есть лишь один способ выяснить. Ваня попробовала еще раз, вспоминая все инструкции отца. Его слова об сдержанности и концентрации на нужном объекте для Диего, чтобы точно кидать предметы, или точный взгляд для Элизабет. Ее мышцы напряглись, но с каждой секундой ничего так и не происходило. От такого ожидания у Вани вырвались смешки, больше похожие на истерические. —Я не могу...не могу.—на устала. Леонард с прищуром взглянул на нее. —Что смешного?—странно, но его голос излучал полную серьезность. —Что?—переспросила девушка.—Я чувствую себя ужасно глупо. Я просто не понимаю, как они это делали на полном серьезе. Например, как у Пятого хватило терпения, чтобы нормально открыть портал? —Ты еще не привыкла, вот и все!—возразил Леонард, стараясь держать себя в руках.—И если будешь стараться, то может... Ваня резко развернулась к нему. —Так ты этим увлекся?—ее вопрос звучал бесстрастно, пусто. Будто одна эта фраза разрушила все, через что они прошли. —Я пытаюсь тебе помочь, Ваня, нельзя так просто сдаваться. Но девушка все продолжала смотреть на него, будто то, что он сказал ранее, было ложью, и она пыталась поймать его на этом. Леонард тихо усмехнулся, не в тему, и опустил глаза в пристань. —Прости.—он нервно потер висок.—Наверное, ты права. Думаю, мы оба устали. Пойдем...обратно, отдохнем немного.—он неловко потер ее плечо.—Давай. Ваня сдалась. —Да, давай.—этот день измотал ее сильнее обычного.—Я за. —И, может, потом сходим поужинаем? Я знаю одно чудесное место. —Да.—она мягко, но устало улыбнулась, позволяя ему себя поцеловать и отвести в дом. Этот вечер оставил после себя действительно неприятный осадок. Через два часа они уже выходили из ресторана — сытые и довольные. Осадок смыло приятным напитком, а вкусная еда расслабила. —Ну, не знаю, ничего особенного, но неплохо.—смех Леонарда был вялым, пока его рука приобнимала Ваню за плечи. —Нет, было вкусно.—таким же тоном возразила Ваня. —Да уж. —Хорошо было сходить проветриться.—она поправила длинный шарф и спрятала руку в карман. На дворе стоял апрель, поэтому нормального тепла еще не было. —Ребят, добрый вечер.—Леонард обратился к мужчинам, что пили алкоголь, опираясь на капот его машины. Смех тех сразу стих.—Мы выезжаем. Не могли бы вы..? Он не заметил, как один мужчина оказался за их спинами. —Да мне и тут не плохо.—усмехнулся другой, указывая на машину.—Вам как, норм? Двое оставшихся поддакнули, едко смеясь. Это сразу заставило Ваню напрячься. Их вечер только стал прекрасным, но что-то обязательно пошло бы не так. —Забавный. Эм, уверен, вы найдете другую машину для посиделок.—Леонард вышел вперед, закрывая собой Ваню. В ответ мужчина сжал жестяную банку и со всей силы кинул ее в машину. —Нам эта нравиться. Но, если хочешь, обменяем тачку на девочку.—его похотливый взгляд упал на Ваню. —Так, слезайте с машины и идите отсюда.—может, у нее и не было способности, но постоять она за себя могла. Мужчина скорчил гримасу. —Без проблем.—он хлопнул ее по заднице, когда она проходила мимо. Первым порывом Вани было ударить его со всей силы в лицо, чтобы сломать лицо или выбить зубы. Злость вновь начала пробуждаться в теле, но вмешался Леонард. —Эй! Руки прочь от нее. Кажется, его угроза не слишком испугала мужчину. —Или че, сладкий? Че-нибудь сделаешь?—он не дал ему что-то сказать, ударив в живот, отчего Леонард согнулся пополам. Когда Ваня собиралась оттолкнуть мужчину, ее схватили за руки, заломив их за спину. —Стойте! Ее крики полностью игнорировались. Оставшиеся двое лишь со смехом продолжали наносить удары, не жалея сил. Беспокойство струилось по венам девушки, каждый удар отдавался тяжелым ударом в груди. Она даже не обращала внимания на начавшийся дождь, стараясь вырваться из сильных рук. Мужчины повалили Леонарда на мокрую землю и принялись бить ногами. Ребра, лицо, ноги — удары приходились на все тело. —Помогите!—ее голос эхом отзывался по пустой улице. Третий мужчина, наконец, отпустил ее, и Ваня сразу бросилась вперед, стараясь подобраться к Леонарду, но ее грубо оттолкнули. Это действие стало точкой невозврата. Вся боль, печаль, гнев и беспокойство покинули ее тело с оглушительным звуком, отбросив всех стоящих по близости в стороны. Сердце слишком сильно билось в ушах, заглушая все звуки. Не обращая на это внимания, Ваня упала к Леонарду, стараясь его разбудить. —Помогите! На помощь! Она не доктор, не сможет вновь запустить его сердце или заставить его дышать, но она могла помочь спасти его. Нужно только докричаться! Слезы застилали зрение, сливаясь с каплями дождя, но ее это не волновало. Их жизни были разрушены, как стеклянная ваза, упавшая на пол и разбившаяся на миллион острых кусочков. А была ли у них когда-нибудь эта штука — жизнь? Никто из них не знал ответа на вопрос, но каждый цеплялся за эту жизнь как мог. Будто они падали в бездонную яму, хватаясь за каждый выступ, чтобы замедлить падение в темноту, в которой не было ничего. Они разбиты. они сломаны. Они полны решимости спасти свою жизнь, которой у них не было. Это разжигало огонь. Это заставляло идти вперед. Но пока они все еще были разбитыми кусочками вазы, которую не склеить. но можно переплавить во что-то новое. Что-то более прочное.