на грани сумасшествия

— Ты просто не представляешь, какой он горяч... Пустая бутылка вина из запасов Джемина, которая неловко стукалась о ножки стола, когда ее случайно задевали, валялась где-то под ногами. На третьем стакане Донхек начинает мечтательно говорить о Джено, пряча красные щеки в руках, а Джемин неотрывно смотреть на младшего на другом конце кухни, пропуская все слова мимо ушей. Джисон сидит на стуле в углу, поджав ноги под себя, и пытается взять орешки, что лежат на столе, старательно хмурясь и закусывая губу, но они упрямо продолжают проскальзывать сквозь пальцы, из-за чего младший морщит нос. Джемин усмехается, пряча улыбку где-то в рукаве худи. «Боже, Джемин, ты точно сошел с ума» Он кладет подбородок на сложенные руки на столе и неотрывно смотрит на Джисона, который не прекращает свои попытки — подносит руки к столу и зажмуривается, словно читая какое-то заклинание, а потом распахивает глаза и с легкостью берет маленькую горстку орешков, удивленно смотря и встречаясь с таким же взглядом Джемина. — Что? — Джемин шипит, когда его неожиданно толкают в плечо, отвлекая от его занятия. — Эй, ты меня вообще слушаешь? — На показательно потирает ушибленное место, пока Донхек рядом надувает губы. — Ладно, мне уже пора, завтра зачет по физике, я не могу прогулять. Джемин понимающе кивает и встает следом, бросая быстрый взгляд на младшего, и не успевает ничего сказать на его погрустневший вид, потому что Донхек в коридоре ударяется обо что-то и гневно шипит. — Ты там живой? — Джемин включает свет, оглядываясь, и улыбается, когда Донхек показывает палец вверх со страдальческой улыбкой. Пока Ли возится со шнурками, Джемин чувствует, как к нему со спины кто-то подкрадывается — он знает кто, но от этого не легче. В голове такая каша из мыслей, что На сам не помнит, как прощается с Донхеком, закрывает за ним дверь и прислоняется к ней спиной, смотря Джисону в глаза, а тот неуверенно топчется на месте, словно брошенный котенок у двери теплой квартиры, трогает рукав своего худи и молчит, бесконечно решаясь хоть что-то сказать. — Я... эм.. наверное, пойду. «И куда только делась его уверенность» — Я думаю, — Джисон неуверенно поднимает голову и смотрит из-под длинной челки, — Думаю, ты можешь остаться у меня. *** Они не говорят о том, что произошло. По крайней мере первые дни. Джемин не смог отпустить Джисона ни на следующий день, ни через неделю, потому что, он решил, это сумасшествие они должны пройти вместе, даже если Джисон — это просто его глупая фантазия. Но Джисон не был против — радостно хлопал и смотрел глазами полными благодарности, из-за чего у Джемина щемило где-то под ребрами, потому что, кажется, младшему идти особо было некуда. Каждый раз у него крутилось миллион вопросов в голове, ответы на которые Джисон не спешил давать, а Джемину спросить было почему-то страшно; особенно, когда он видел, как младший делает что-то повседневное и простое и это получается из рук вон плохо, как у него снова гасли искорки в глазах, когда руки проходили сквозь предметы. Обычно после подобного Джисон становится невероятно молчаливым — ложился на край импровизированной кровати на полу и отворачивался к стене, закутываясь в свою вечную толстовку — Джемин ощущал это неприятной болью в груди, такой что тянет постоянно и заставляет думать. Было очевидно, что младшему тяжело говорить о том, что с ним случилось, но это было необходимо для них обоих, поэтому одним вечером Джемин все-таки решается: — А как ты, — только запал весь сразу пропадает, когда Джисон поднимает любопытный взгляд, — умер?.. И тот вмиг весь поникает, сжимается, кажется, стараясь непроизвольно спрятаться, из-за чего Джемин прикусывает язык, уже жалея об этом. — Если.. если ты не хочешь, то можешь не говорить. — Да нет, — Джисон поджимает под себя ноги, смотря куда угодно, но только не на Джемина, — Просто это не особо интересно, потому что я сам не знаю, — добавляя, — из нас многие не знают этого. Джемин молчит и съедает свои губы, смотря как младший катает что-то по столу, и не решается сказать хоть что-то еще, но Джисон продолжает: — Один из старших рассказывал мне, что наши души не могут переродиться, пока мы не вспомним причину своей смерти, — он шмыгает носом, — типа как потерянные души, — Джисон выпрямляется на стуле, когда монетка проскальзывает сквозь него и падает со звоном на пол, — Но я не особо в это верю. — То есть ты не единственный? — Джемину так хочется рассмеяться от происходящего, потому что это все сейчас походит больше на фантастическую комедию, но Джисон напротив — серьезный и ужасно-ужасно грустный. — Ох, нет, конечно, нас много, — Джисон оживает, вспоминая о своем доме, но вмиг грустнеет, кладя голову обратно на сложенные руки, — Только друзей у меня там не было. Только Тэен-хен, но он мне больше как старший брат. Теперь Джемину понятно, почему он казался таким потерянным при первой их встрече — одинокий призрак во всем мире. — А есть причина, по которой я тебя вижу? Этот вопрос мучает его каждый день после их встречи, потому что для Джемина это все — странно. Странно жить уже несколько дней вместе с неловким мальчиком, которого, кажется, никто не видит в этом мире, странно сидеть напротив него и слушать о его жизни, а еще более странно, что начинаешь воспринимать все это всерьез. Джисон мнется секунду, и Джемин уже спешит перевести тему, как: — Тэен хен однажды мне рассказывал, что так могут, — Джемин замечает, как щеки того слегка краснеют, — что так могут только настоящие.. соулмейты. тудум Джемин застывает на секунду, не в силах подобрать хоть какие-то слова — в голове пусто-пусто и сердце почему-то сильно бьет по ребрам. Он не знает, откуда такая реакция, потому что он сто раз уже слышал эти фантастические истории о парах, созданных на небесах, но сам всегда считал это чепухой, в которую верят только дети. Но сейчас перед ним сидит совершенно смущенный Джисон, который прячет лицо в ладонях, с красными ушами, выглядывающими из-под лохматых волосы, очевидно, показывая, что это не шутка, и сам невольно начинаешь считать это не таким уж и бредом. Что ж, кажется, теперь разбираться они будут точно вместе. *** Проходит еще несколько дней с их последнего разговора, а Джемин так и не может поверить, что теперь он живет не один. В его жизни, на самом деле, не многое меняется — он все также ходит на пары, также зависает с Донхеков после пар в лабораторной, но только теперь дома его ждет Джисон. Младший с каждым днем становится все более самостоятельным; он уже может перетаскивать, пусть и с большим усилием, мелкие предметы, не прося помощи, и даже таскать хлопья с верхней полки шкафа. Правда, первый раз это выглядело почти смехотворно — Джисон потянулся за ними и рассыпал все на пол, когда они вмиг выскользнули из рук, и Джемин так сильно смеялся с надутых губ младшего и тихого ну хееен, что Джисон сам не выдержал и начал хихикать, пряча улыбку в рукаве. Именно благодаря таким моментам, Джемин начал замечать за собой, что ему становится комфортнее дома; он постоянно отказывается от встреч с Хеком, прикрываясь срочными делами, отбрасывает телефон куда-то в царство подушек, ставя на постоянный беззвучный — все это, чтобы позависать в плейстейшн вместе с Джисоном. Тот прижимается практически вплотную, почти касаясь плеча, и, закутываясь в свою толстовку, совершенно очаровательно смеется с очередной шутки Джемина, а у того руки начинают предательски дрожать непонятно от чего. Он чаще себя ловит на том, что бесконечно пялится на младшего, засматриваясь на его яркие-яркие глаза, которые превращаются в две щелочки, когда он улыбается, смущенно прячась в огромном капюшоне, что накрывает его, как одеяло. В такие моменты Джисон толкает его слегка в плечо и «хен, тебя сейчас там убьют», отводя привычно взгляд на экран, что не дай бог — нет-нет! — не встретиться с джеминовым. Место прикосновения приятно греет, будто поднесли что-то теплое-теплое, но Джемин знает, что руки у Джисона безумно холодные, как и он сам. Джемин убедился в этом сам, когда пару дней назад искал свою толстовку по всему дому. Он перерыл буквально все полки, шкафы, комнаты, позвонил Донхеку, но тот только послал его куда подальше и сбросил; он настолько отчаялся, что пошел просить помощи у Джисона, который спрятался в его комнате. — Джисон-и, ты случайно не- Джемин так и застывает у входа — с открытым ртом на полуслове и теплом, растекающимся по всему телу и приятно оседающим где-то в груди, под ребрами, когда он видит Джисона в своей пыльно-розовой толстовке, сидящего поджав ноги и внимательно смотрящего в ответ. ох Джемин трясет головой, когда молчания затягивается и Джисон тянет неуверенное «хен?» слегка хриплым голосом. — Эм, а разве призракам не все равно на холод? — Джемин помнит, как младший вечно закутывался в свою безразмерную кофту, пряча руки-ледышки в карманы, и никогда не задумывался, что это может быть от холода, но его толстовка на нем смотрится как большой-большой нежно-розовый плед, что, кажется, он совсем не против. — Мы тоже мерзнем, — он пожимает плечами и морщит привычно нос, когда тычится им ворот толстовки. Джемин стоит напротив и не может оторвать взгляд от этого, — А еще нам тоже нужны прикосновение или типо того. Но люди нас не могут видеть и, наверное, поэтому- Джисон вздрагивает в руках Джемина, когда тот подлетает у нему и крепко обнимает, зарываясь лицом в свою же толстовку. Джисон не двигается несколько секунд, а после обнимает в ответ своими большими руками — крепко-крепко, словно боясь, что это исчезнет вмиг, растворится. От Джисона пахнет еле ощутимо джеминовой толстовкой, чем-то пряным и, кажется, какао, которое они пили несколько часов назад. Но Джемин еще чувствует кое-что — легкое, едва ощутимое на подушечках пальцев, но тепло. — Так лучше? — Джемин закрывает глаза и проводит, слегка касаясь, носом по чужой шее, из-за чего Джисон вздрагивает, но не отстраняется, кивая. Джемин мысленно материт свое бешено колотящееся сердце, что чувствуется даже через толстовку, пока младший укладывает голову на его плечо, не обращая внимания. Джемин тяжело вздыхает, зажмуриваясь. Джисон невероятно притягательный, и Джемин не знает, сколько он сможет это скрывать.