Привилегия последнего слова

      — Да возьми ты трубку, сколько можно! — услышал Ган одновременно с тем, как в него прилетела подушка, запущенная меткой рукой Тёрда с соседней кровати.              Осознав, что звонит именно его телефон, Ган с трудом открыл глаза и потянул руку к тумбочке. Окончательно проснулся он ровно в тот момент, когда увидел на экране имя Марка. Внутри сразу же завозилось беспокойство, а брови сами собой сошлись на переносице.              Марк звонил очень редко. Обычно он обходился сообщениями в лайне, да и сам Ган предпочитал общаться именно так. Поэтому он удивлённо моргнул и поспешил провести по экрану пальцем, принимая вызов. Если Марк звонил — значит, по действительно важному вопросу, который не стоит игнорировать, зашвырнув телефон подальше и повалившись дальше спать.              — Доброе утро, — негромко сказал в трубку Ган, чтобы пытающийся заснуть Тёрд не швырнул в него чем-то потяжелее подушки.              — Утро, — послышалось в ответ.              Ган напрягся. Марк говорил размеренно, как обычно, но что-то в его тоне заставило нахмуриться ещё сильнее.              — Что…              — Домой, — перебив его, коротко проговорил Марк.              — А? — Ган совсем перестал понимать суть разговора. Если бы звонок поступил ночью, можно было бы подумать, что Марк хватанул лишнего на редкой для него алкогольной встрече с приятелями и теперь звонил, как полагалось по канонам, тому, кого больше всего хотел рядом с собой видеть в момент абсолютной нетрезвости. Ган знал это состояние — он за свою не слишком долгую, но очень насыщенную жизнь успел побывать в нём неоднократно. Только было целых два «но»: во-первых, часы показывали семь утра, и для бурных вечеринок с друзьями было или слишком рано, или слишком поздно — тут уж как посмотреть, во-вторых, Ган никогда не видел Марка хоть немного хмельным. Его удивительная стойкость к алкоголю вызывала то ли уважение, то ли зависть, то ли всё вместе, но факт оставался фактом — единственное возникшее сейчас в голове Гана предположение было совершенно точно неверным.              — Что случилось? — спросил он, садясь на кровати, окончательно попрощавшись с возможностью доспать лишний час перед тем, как они дружной компанией, которой приехали в Кхонкэн, отправятся на Катхину.              С той стороны провода послышался едва заметный, но точно недовольный вздох. Ган уже слишком хорошо знал Марка, чтобы уметь распознавать его настроение и по более незначительным мелочам.              — Твоя поездка случилась, — наконец ответил Марк. — Ты что говорил, когда собирался? Что будут только друзья и не будет никаких проблем.              — Но так и есть, — Ган поёрзал и кинул взгляд на соседнюю кровать. Тёрд вроде спал, что немного успокаивало — даже при самой близкой дружбе с ним Ган не хотел, чтобы тот становился свидетелем разговора, сути претензий в котором он сам ещё не понимал.              Марк негромко цокнул языком. Снова замолчал на несколько секунд, давая Гану время сообразить, что всё-таки происходит. Против отдыха Гана с друзьями Марк ничего не имел. И даже если бы имел, Ган бы его мнением не сильно интересовался — в этом вопросе он был категоричен и оставлял себе достаточно личного пространства, чтобы маневрировать и чувствовать себя комфортно. Марк, впрочем, на каком-то особенном контроле никогда не настаивал и спокойно реагировал и на отлучки из города с друзьями, и на вечерние посиделки с ними же, и фраза Гана даже перед этой поездкой о друзьях и проблемах была брошена им в шутку, а не потому что он хотел Марку дать повод не волноваться. Тот и так знал, чего ожидать — не в первый раз же. И не в последний.              Поэтому Ган совсем не понимал, что происходит. В этой поездке ведь тоже не было ничего из ряда вон. Может, чуть больше алкоголя, чем стоило — голова раскалывалась нещадно. И Марк своими загадками и обрывистыми фразами легче не делал.              — Я не понимаю, — прервал молчание Ган, потирая виски и прикидывая, есть ли у него таблетки от головной боли, или, нарываясь на вторую кинутую в него подушку, придётся будить Тёрда и просить у него.              — Пересмотри стори в инстаграме, — и хоть голос Марка продолжал звучать убийственно спокойно — настолько, что Гану на одно мгновение действительно захотелось умереть не только от гудящей головы, — предупреждение в нём слышалось явственно. — Стори своих друзей, — уточнил Марк. — И Макса Наттапола тоже. С каких пор ты кидаешь скрины переписок со своими друзьями едва знакомым людям, а они выкладывают их в публичный доступ в стори? Твой менеджер это уже видел? Вы там не цветочки обсуждали, — Марк говорил почти невыразительно, но поучительные нотки в его голосе заставили передёрнуться.              Ган застонал и упал обратно на кровать, припоминая, что действительно скидывал переписку Максу, где они с другом в шутливой форме обсуждали его, но слова подбирали далеко не те, которыми принято пользоваться, если хочешь казаться хорошим, исполнительным мальчиком, с которым будут готовы сотрудничать рекламодатели и спонсоры. Ган помнил, что Макс искренне посмеялся с переписки, но понятия не имел, что тот опубликовал её в стори инстаграма. Дело было уже глубоко за полночь, а пиво уже часа два как сменилось на виски и ром. Естественно, он не придал никакого значения тому, что публиковали в инстаграм. Он привык, что в их компании ничего компрометирующего не выходит в публичный доступ, но Макса он видел вчера впервые. Тот был неплохим знакомым Тёрда, так как оба давно крутились в шоу-бизнесе, потому и присоединился к ним. Ган и не предполагал, что тот так легкомысленно что-то может опубликовать в сеть — в конце концов, в одной сфере же работали и знали правила.              — Я скажу ему удалить, — сказал Ган. — Это неприятный казус, а не трагедия. В той переписке ничего ужасного не было. Все матерятся. Этим никого не удивишь. Так что завтра прилечу, тогда и поговорим.              — Ты собираешь вещи и летишь сейчас, — Марк сказал так, будто не слышал ничего из того, что сказал Ган.              Раздражённо поморщившись, Ган закатил глаза:              — Я тебе собачонка, что ли? — ругаться не хотелось, Ган вообще не был любителем конфликтов и пытался урегулировать всё мирным путём, но Марк сейчас откровенно перегибал палку. — Сегодня Катхина, на которой мы должны присутствовать. Я не могу сорваться обратно в Бангкок, потому что тебе так захотелось.              — Значит, вылетай сразу после церемонии.              — Что на тебя нашло? — Ган уже начал было выходить из себя и срываться с нарочито пониженного, чтобы не разбудить Тёрда, голоса на повышенный тон, когда моментально замолк, услышав:              — Домой, Ган.              Если Марк переставал использовать «пи»,обращаясь к нему, то действительно злился. Ган помнил всего пару таких случаев, поэтому теперь напрягся по-настоящему и насторожился, осознавая, что не только скрин выложенной переписки беспокоит Марка, раз он так настойчиво требует его возвращения сегодня же. И наконец-то очухавшаяся память услужливо подбросила парочку воспоминаний прошедшей ночи, где всё тот же Макс, устроившийся за столом рядом, забросил руку ему на плечо и, притягивая к себе, и отпускал друг за другом и почти без перерыва шутки на одну и ту же тему «ты снимаешься в бл-теме, я снимаюсь в бл-теме, зачем мы теряем время, давай сразу поднимемся в номер». Ган поддерживал совершенно дурацкий и точно несерьёзный флирт под гогот друзей, сам ронял заигрывающие фразы и хохотал вместе с остальными.              Сейчас стало не до смеха. Ган не был уверен, что что-то из подобных шуток не попало в чьи-то стори в инстаграме. К тому времени к ним уже подтянулись ещё приятели Тёрда, и если друзья никогда не выкладывали ничего из того, что могло его или Тёрда скомпрометировать во избежание дальнейших проблем, то новые знакомые такого же доверия не вызывали.              И причина поведения Марка теперь казалась ясной и понятной. Ган прикрыл рукой глаза и выдохнул:              — Ладно.              Марк ревновал перманентно. Ган настолько привык, что перестал обращать внимание, потому что ревность Марка была хоть по-детски собственнической и глупой, но тихой и неявной. Ган даже не сразу понял, что секундные мрачные взгляды, кинутые в сторону, короткое поджимание губ и незамедлительное прикосновение к нему — это именно ревность. А когда понял, то его это начало забавлять. Марк казался большим ребёнком, который привык быть в семье один, но родители внезапно захотели младшего сына и теперь уделяли время ещё и ему. Ган не был родителем Марку — к счастью, они нашли взаимоотношения интереснее и приятнее для них обоих, — но время уделял всем понемногу. Ему нравилось общаться, нравились люди вокруг и нравилось нравиться этим людям. Умение поддержать практически любой разговор сопровождало его большую часть жизни и подпитывало собственные эгоцентричные желания, которые Ган в себе без труда признавал и без зазрения совести им потворствовал.              Поэтому к ревности Марка он относился легкомысленно и никогда из-за неё не напрягался. К тому же Марк ничего не требовал и не озвучивал недовольство. Наверняка понимал, что в их ситуации подобное не принесёт никаких результатов — Ган никогда не давал поводов в себе сомневаться, и его общение с кем угодно никогда не заходило дальше приятельских отношений. А вот контроль и претензии, не имеющие под собой никакого основания, он не любил и терпеть бессмысленных придирок не стал бы.              Сейчас ситуация в корне не сильно отличалась от остальных. Разве что, шутки зашли дальше обычного. Но Ган до сих пор не видел в них ничего криминального. А вот отношение Марка к происходящему разительно отличалось от его обычного фонового недовольства, к которому можно было не относиться серьёзно и порой даже слегка его провоцировать, чтобы поймать укоряющий прищур и широко улыбнуться в ответ, забавляясь от такой детской реакции.              — Ты чего? — Тёрд сел на кровати, когда Ган вытащил из шкафа чемодан, чтобы сложить туда тот нехитрый набор вещей, который он взял в Кхонкэн. Из соседней комнаты вышел Айс и тоже уставился на сборы с недоумением:              — Завтра же уезжаем, — напомнил он, приглаживая взъерошенные после сна волосы.              — Мне сегодня надо, — покачал головой Ган.              Он мог бы проигнорировать Марка и, вернувшись, как и планировалось, завтра, поговорить уже тогда. Но интуиция ему подсказывала, что в этот раз лучше не провоцировать, иначе штиль и практически полное отсутствие конфликтов в их отношениях могут нарушиться. Ган мог позволить себе пожертвовать одним днём отдыха с друзьями, чтобы не прийти к такому результату, который в первую очередь его самого не будет устраивать.              — С чего вдруг? — подозрительно прищурился Тёрд.              — Марк попросил приехать, — Ган пожал плечами — скрывать тут особо было нечего. Но Тёрд тут же хмыкнул:              — Не из-за Пи’Макса ли?              Ган ответил ему мрачным взглядом, вызывая смех уже и у Айса, опёршегося на косяк в проёме между комнатами. Тёрд, несмотря на то, что проснулся меньше минуты назад, уже успел развеселиться и не упустил момента подковырнуть:              — Что, почуял наконец соперника, с которым не справится, и поспешил тебя от него подальше убрать? Конечно, на Пи’Макса его страшные глазища не подействуют.              Айс фыркнул. О тяжести взгляда Марка в их компании ходило столько шуток, что можно было уже составлять топ ста самых удачных. Тёрд, который пересекался с Марком чаще остальных, старался больше всех и откровенно развлекался от того, как Марк раздражался, стоило Тёрду — конечно, нарочно — повиснуть на Гане или перетянуть всё его внимание на себя.              — Очень смешно, — скривился Ган.              — Ну а ты-то с каких пор стал послушным пай-мальчиком, который собирает вещи и едет на зов по первому требованию? — Тёрд свесил ноги с кровати и за Ганом уже наблюдал с любопытством, но веселье на его слегка помятом от бурной ночи и не слишком продолжительного сна лице проступало явственно. — Может, если ты такой послушный, то побудешь хорошим мальчиком для нас тоже и принесёшь в номер завтрак?              В этот раз взгляд Гана был максимально недоброжелательным, и подушка, кинутая получасом ранее в него, отправилась в обратный путь к отправителю. Тёрд с лёгкостью её поймал и, завалившись спиной на кровать, рассмеялся в голос, Айс поддержал его через мгновение. Гану осталось только закатить глаза и захлопнуть чемодан. С тем, что он станет объектом для шуток как минимум на всю следующую неделю, можно было только смириться.              — Куда ты едешь? — Макс потянул его за локоть, когда Ган направлялся к машине, чтобы закинуть в багажник чемодан. Сразу после церемонии он планировал ехать в аэропорт, а не тратить время на возвращение в гостиницу. — Мы же только познакомились, — в голосе Макса слышались отголоски флиртующих ноток — всё так же шутливых и несерьёзных, и Ган, обернувшись, хотел привычно поддержать незамысловатую игру, но наткнулся взглядом на телефон — Макс, конечно, снимал и наверняка планировал выложить ещё одно провокационное стори. Ган тут же аккуратно освободил руку из его пальцев, понимая, что обновление в профиле Макса не пройдёт мимо Марка, и промямлил, что у него образовались в Бангкоке дела, едва сдержавшись, чтобы не ляпнуть о том, что тоже будет скучать.              — Оставь его, — со смешком сказал подошедший Тёрд. — Там такие важные дела, которые никак нельзя отложить, иначе будет больно. Преимущественно Гану и преимущественно ходить и сидеть. Хотя, может, и лежать тоже. Не пробовал, не знаю.              Ган покачал головой, захлопывая багажник. Тёрд продолжал веселиться, и это цунами уже было не остановить. В любой другой раз Ган, может, и отбрил бы поострее, но сейчас его мысли больше занимал Марк и его особенно яркая на фоне обычно спокойного и почти флегматичного состояния вспышка однозначно негативных эмоций. Ган с ними ещё не сталкивался, хотя Марка знал давно и видел в разном настроении, но именно с ним таким ледяным и требовательным тоном никогда не говорили.              — В смысле? — Макс повернулся к Тёрду, приподняв брови.              — Знаешь Марка Сивата? — деловито спросил тот. Ган, опершись бёдрами о машину, сложил руки на груди и слушал вполуха. Ни о чём новом Тёрд всё равно не пошутит.              — Нет, — вполне ожидаемо ответил Макс.              — Ну, вот если ты продолжишь в том же духе, — Тёрд так посмотрел на него, будто давал самый важный совет в жизни Макса, — то наверняка с ним познакомишься. И, знаешь что, — не выдержав, он уже откровенно заржал, — продолжай. Хочу на это посмотреть.              — А если ты продолжишь, — поморщился Ган, наконец подав голос, потому что терпеть дальше не осталось сил, — то познакомишься с моим пинком.              Тёрд смеяться не перестал, но от Гана на всякий случай отошёл. Лишних синяков иметь не хотелось. Тем более, на Гане были тяжёлые кроссовки, а обещания он выполнял с завидной регулярностью.              В Бангкоке Ган заехал домой только для того, чтобы оставить чемодан. Марк ему ещё с утра скинул сообщением адрес, где он будет, и Ган намёк понял — нужно ехать туда.              Зайдя в небольшое офисное помещение, где Марк и Кванг то ли подписывали очередной контракт, то ли только о нём договаривались, Ган поклонился. Кванг кивнула ему на стул рядом и вернулась к обсуждению рабочих вопросов с ещё одним присутствующим мужчиной, которого Ган видел впервые. Марк же, рядом с которым Ган сел, посмотрел на него долгим изучающим взглядом — с головы до ног. Ган помнил, что так Марк смотрел только в самом начале, когда они были едва знакомы. И невольно сглотнул. Упрекнуть его в трусости никто не мог, но и он не обладал такими же железными нервами, как у Тёрда, чтобы взгляды Марка его только веселили. По началу Ган их вообще избегал, хватало того, что чувствовал кожей, потому нарочно как можно дольше делал вид, что ничего не замечает, потому что причину возникновения этих взглядов не понимал, а спрашивать не хотел, интуитивно ощущая, что ответ будет куда более откровенным, чем он мог предположить.              Сейчас природу взглядов Марка и почти каждого его жеста Ган отлично знал, поэтому поспешил улыбнуться в попытке сгладить напряжение. Теперь шутки Тёрда о «больно ходить и сидеть» не казались только шутками. В отличие от Тёрда Ган о последствиях взглядов Марка знал на собственном опыте.              — Тогда я сейчас утвержу условия у директора, и можем подписывать, — проговорил мужчина, с которым Кванг вела переговоры. — Подождёте немного? Я попрошу принести чай или кофе.              — Просто воды, — Кванг покачала головой и уткнулась в телефон.              Скосив на неё взгляд, Ган закусил губу. Она, конечно, была в курсе их отношений, никак им не препятствовала и только просила быть осторожными, чтобы не вляпаться в скандал. Да и в целом к Гану относилась с симпатией и неоднократно подкидывала его домой после совместных с Марком мероприятий, хотя это вовсе не было в списке её обязанностей. Но обсуждать что-то при ней Ган не любил, предпочитая оставлять личную жизнь личной. И всё же напряжение, которым веяло от Марка, можно было едва ли не пощупать, поэтому Ган подал голос:              — Всё в порядке? — он коснулся пальцами тыльной стороной ладони Марка, лежащей на столе.              Марк повернулся к нему и вместо ответа задал собственный вопрос:              — Как Катхина?              — Было весело, — Ган улыбнулся, рисуя пальцем на коже Марка невидимые узоры.              — Я заметил, — выразительно выгнул брови тот.              Кванг издала тихий смешок, прикрыв рот ладонью. Ган сконфуженно передёрнул плечами и хотел руку убрать, но Марк перехватил её и переплёл их пальцы в замок.              — Хорошо, что ты повеселился.              — Звучит так, будто ты мне угрожаешь, — Ган фыркнул. — Всё было как обычно, не понимаю, зачем ты меня сорвал.              Ответа не последовало, но Марк слегка помрачнел и нахмурился. Ган пытался понять, что именно того беспокоит, но в голову ничего путного не приходило. Да, Марк ревновал постоянно, но никогда вот так, чтобы это откровенно показывать и вынуждать Гана чувствовать себя действительно виноватым, хотя виноватым он не был и отлично это осознавал.              Впрочем, развивать тему при Кванг так и не решился. В машине, когда она везла их домой к Марку, он тоже больше молчал. Марк и Кванг несколько раз перебросились фразами по поводу завтрашнего расписания и предстоящего контракта, а потом тоже замолкли. Ган то и дело косился на Марка, севшего на заднее сиденье вместе с ним, а потом смотрел на его руку на собственном колене, которую Марк явно непроизвольно то сжимал, то разжимал. Несильно, но заметно для Гана. И тут он точно знал — Марк так делал, когда или чувствовал себя не в своей тарелке, или когда нервничал, или думал о чём-то, что его сильно беспокоило.              Всё становилось ещё более запутанным и непонятным.              — Завтра рано вставать, Марк. Я заеду в девять, — на прощанье сказала Кванг, открыв окно машины, когда они уже вышли и направились к подъезду. — Так что не увлекайтесь, — с нескрываемой иронией посоветовала она.              Стоило им зайти в коридор, Ган сразу повернулся к Марку, чтобы начать и без того сильно отложенный разговор, но сказать ничего не успел. Марк налетел на него с таким напором, прижав к стене, жадно целуя, что Ган неслабо приложился затылком. Инстинктивно приоткрыв губы, впуская язык Марка и отвечая на поцелуй, он впился в его плечи, разумом понимая, что так нельзя. Они даже не разулись, не говоря уже о том, что в квартире могут быть не одни, а душ Ган принимал только утром.              — Стой, — сквозь поцелуй пробормотал он, пытаясь Марка от себя отодвинуть хоть чуть-чуть, чтобы вздохнуть. — Подожди, Марк. Твой брат…              — Его нет. Он вчера уехал к родителям, — Марк навалился только сильнее, стаскивая с плеч Гана кофту и залезая ладонями под футболку, сжимая бока и ещё теснее прижимая к себе, заставляя прогнуться в пояснице. Поцелуями он перешёл уже на шею, втягивая и кусая кожу.              «Не увлекайтесь» от Кванг теперь звучало насмешкой. Ган уже чувствовал, что заведён, ему вообще рядом с Марком много не надо было. Тот умел парой прикосновений привести его в такое состояние, что перед глазами от возбуждения темнело. Данный момент исключением не был. Ган невольно застонал, когда большими пальцами Марк обвёл по кругу его соски, но надолго задерживаться не стал, так и не вытащив ладони из-под футболки, скользя ими по груди к лопаткам и на плечи, надавливая на них, чтобы заставить съехать по стене немного ниже.              Марк совсем не давал никакой передышки, снова впиваясь в губы поцелуем и крепко удерживая, не позволяя не то что отстраниться, а даже двинуться толком.              Не то чтобы Ган мог быть против — подобный напор окончательно сносил тормоза и разумные доводы, что им надо дойти хотя бы до гостиной, а не застрять в коридоре, толком даже не раздеваясь. Но мысли уже путались. Ещё бы, Марк явно знал, что делал, несмотря на то, что происходящее больше напоминало стихийное наваждение, которому он не смог воспротивиться. Не смог и Ган, когда, попытавшись перехватить инициативу, Марк только сильнее впился в изгиб его шеи и прижал одну из рук к ширинке на джинсах, стискивая пальцы на вставшем члене. И Гана от нехитрых и даже почти грубоватых ласк повело ещё сильнее.              Марк таким агрессивным был только в самый первый раз. Не позволяющий толком ничего сделать, берущий и дающий сам, пригвоздив к кровати и ловя руки Гана в захват, когда тот стремился поделиться ответной лаской. Уже потом на закономерный вопрос «что это было и всегда ли так будет?» Марк заметно смутился, отвёл взгляд и, закусив губу, пробормотал, что просто сорвался, потому что слишком долго ждал, и ему жаль. Гану жаль не было — он получил крышесносный оргазм и обзавёлся совершенно новым для себя опытом, но на заметку такое поведение он взял.              Не зря. Потому что логические цепочки в затуманенной голове всё равно выстраивались. И пусть только на периферии сознания, но Ган начинал смутно понимать, в чём дело. И от этого вместе с жаром возбуждения, разрастающегося в нём, он чувствовал какое-то неправильное удовлетворение от того, что в этот раз ревность Марка основывалась не только на нежелание делить Гана с кем-то, но и на нежелание его потерять. Говоря о «достойном сопернике», Тёрд в чём-то был прав. И Ган, не сдержавшись, фыркнул.              — Что? — Марк отреагировал сразу, отвлекаясь от его шеи и поднимая голову. В полутьме коридора его глаза светились слишком уж хищно и были такими голодными, что Ган моментально ощутил, как внизу живота стало ещё тяжелее.              — Удивляюсь, что ты до сих пор такой глупый ребёнок, хотя знаешь уже столько взрослых вещей, — усмехнулся Ган, опуская руку и поглаживая Марка по бедру. Скользнув наверх, он коснулся пальцами живота над его брюками и втиснул их за пояс, чтобы рывком притянуть к себе и прошептать в губы: — Ты лучше всех должен быть в курсе, что я не из тех, кто прыгает в койку к первому встречному, стоит ему немного со мной пофлиртовать. Даже если он выглядит также горячо, как и Макс Наттапол.              Марк вскинулся и прищурился, едва ли не оскалившись, услышав последние слова. Ган растянул губы в довольной улыбке — провокация удалась. И тут же зашипел от того, как сильно Марк стиснул его шею, когда перевернул к себе спиной у уткнул лицом в рядом висящее зеркало.              — Пи’Ган, — поставив подбородок на его плечо, негромко, но с явственными опасными нотками в голосе проговорил Марк. — Не делай так больше. Я и без того еле держу себя в руках.              Ган поймал его взгляд в отражении зеркала и с вызовом приподнял одну бровь:              — Так не держи.              Зарычав, Марк навалился сзади ещё сильнее, одновременно с этим стаскивая с Гана и себя штаны с бельём. Втиснувшись между белых ягодиц членом и пару раз двинув им, проходясь по ложбинке влажной головкой, он зашарил по тумбочке, стоящей в коридоре, рукой, сбрасывая с неё скопившийся на поверхности хлам. Наконец нащупав бумажный пакет, Марк достал из него тюбик со смазкой.              — Тебе повезло, что вчера я не стал разбирать покупки, — заметил он, выдавливая гель на пальцы и тут же поглаживая ими Гана между ягодиц.              Прикрыв глаза, когда в него втиснулся один палец, Ган послушно откинул голову на плечо Марка, вновь подставляя шею под поцелуи. Бёдра двинулись навстречу проникновению, и Ган вновь протяжно и не стесняясь застонал, чувствуя, как собственное горло вибрирует под чужой ладонью. Марк провёл языком по бьющейся венке на его шее и прикусил прямо под ухом, слегка оттягивая кожу.              — Если будут следы, сам будешь придумывать оправдание, — пробормотал Ган. Вообще-то, следовало сбавить темп, потому что никто давно не верит в насекомых, оставляющих такие синяки, но сил мыслить хоть немного разумно не осталось. Ган целиком вовлёкся в это небольшое соревнование. И если сейчас он полностью поддался напору Марка физически, то последнее слово точно собирался оставить за собой.              Марк ничего не ответил, лишь спустился губами ниже, оттягивая ворот футболки, чтобы пометить в плечо — там, где точно никто не увидит, если Ган не станет надевать что-то со слишком широким вырезом.              Тратить много времени Марк не стал. Подождав, когда Ган совсем на него откинется, окончательно расслабившись, он вытащил пальцы и толкнулся уже головкой члена, проникая разом на треть и замирая, прислушиваясь к реакции тела Гана. Тот закинул руку ему за шею и, зарывшись в волосы на затылке, притянул к себе для поцелуя, поворачивая голову и первым впиваясь в его рот так, что Марк сам издал стон, прикусив чужие губы. Этого оказалось достаточно, чтобы войти полностью и сразу сорваться в сильный, бешеный темп, заставивший Гана содрогнуться всем телом и, снова упёршись руками в зеркало, выгнуться, отставляя сильнее бёдра.              — Посмотри, как ты выглядишь, Пи’Ган, — сбито прошептал Марк, прижимаясь грудью к его спине и удерживая лицо Гана за подбородок, вынуждая посмотреть прямо в отражение. — Ещё удивляешься, что я ревную.              — Я не удивляюсь, — на выдохе прохрипел Ган.              Марк оттянул его голову за волосы, вновь выгибая, и свободную руку отпустил к члену, принимаясь двигать кулаком по нему в том же ритме, в котором двигался сам внутри Гана. Тот затуманенным взглядом скользнул по их отражению в зеркале и на краю сознания поймал мысль, что ему бы тоже не помешало ревновать, потому что Марк выглядел просто восхитительно. Сейчас, когда его лицо искажала судорога от настигшего оргазма — особенно. Но ревновать Ган не умел, зато умел прочно и надолго привязывать к себе. И это было последним, о чём он успел подумать, перед тем, как согнуться почти пополам, не удержавшись на соскользнувших со стекла зеркала руках, догоняя Марка в их сегодня на редкость спринтерском забеге.              — Прости, — негромко сказал Марк, когда после душа Ган пил воду на кухне и прикидывал, сколько времени на сон им осталось. Выходило, что не так уж много. У самого Гана ничего особо важного запланированного не было, но Марк уезжал рано, а оставаться в его квартире одному Ган не особо любил.              Обняв его со спины, Марк привычно поставил подбородок ему на плечо и шумно вздохнул возле уха. Ган, слегка поежившись от щекотки, спросил:              — За что?              — За то, что вынудил приехать раньше.              — О, — Ган прикусил щёки. Он уже не собирался заводить разговор на эту тему и не думал, что Марк заведёт её сам.              — Но когда увидел тебя с этим парнем и услышал эти ваши шутки, — продолжил Марк, — места себе не находил. Он же выглядит… Ну, как в твоём вкусе, знаешь. Я думал, что точно рехнусь, если ты там ещё на одну ночь останешься.              — Подожди, — Ган, вывернувшись из объятий, повернулся к нему лицом и с любопытством уставился на него, — ты засомневался во мне или в себе?              Марк замялся и, опустив взгляд, ответил:              — В себе. В тебе я никогда не сомневаюсь.              Закатив глаза, Ган рассмеялся, даже не пытаясь сделать вид, что злится. Марк сейчас выглядел слишком очаровательно, чтобы его можно было хорошенько уколоть за подобную детскую выходку.              — Ты просто маленький дурак, — добродушно сказал он, ткнув в лоб Марка пальцами и сразу же коротко поцеловав туда же. — Прекрати вести себя, как ребёнок. Тебе же не пять лет.              Марк поднял взгляд и толику секунды изучал лицо Гана, видимо, пытаясь понять, действительно ли тот не держит на него зла из-за его выходки. А потом враз расслабился и потянул Гана за руку в спальню.              — К счастью, Пи’Ган, к счастью, мне не пять лет. Иначе мои родители уже бы подали на тебя в суд.              На мгновение обомлев от такого наглого заявления, Ган тряхнул головой и снова засмеялся. Пожалуй, Марк прав. И, пожалуй, сегодня он оставит за ним и последнее слово.