Событие 1. «Суровая правда Шляпы». Важность события — 3.
***
Несмотря на параноические опасения Тома, нам без проблем удалось аппарировать из округа Гамбурга в родной Хогсмид, хоть и после полуторачасовой прогулки по лесу. Чем-то напоминало известный анекдот с потерей связи на телефоне. За это время срок Оборотного Зелья успел истечь, и я со слезами попрощалась с приевшейся троечкой да тонкой талией, сипло дыша из-за резко ставшей до боли маленькой одежды. В волшебной деревеньке я бывала редко, так как предпочитала экономить мешочек галеонов, обнаруженный в глубине сундука прежней владелицы тела. Кто знает, какие теперь у меня обстоятельства, быть может и вовсе отныне сирота? Впрочем, в последнее с трудом верится, так как Пенелопа выглядела девочкой накормленной, ухоженной и довольной. Прямо тепличный цветочек. Да и вряд ли у бедной сиротки мог бы объявиться такой большой запас одежды, пускай и состоящий из одних свитеров, кардиганов и длинных юбок с теплыми бежевыми, полосатыми колготками. В общем, сплошной туман. Чтобы что-то узнать, придется уехать «домой» на зимние каникулы. Однако, врожденный оптимизм вынуждал надеяться на лучшее. Жаль, что Пенелопа не вела дневник, в ее возрасте записывание собственных мыслей довольно популярно. Даже я этим одно время увлекалась, скупая бесчисленное количество милых блокнотов с забавными замками или необычным переплетом. Только мысли там в основном мелькали пошлые и по большей части о том, как бы мне хотелось разложить этого симпатичного новенького на учительском столе… Хех, у меня была очень богатая фантазия. В Хогсмиде мы не задерживались, хоть мне и хотелось продлить наше недо-свидание, только при жгуче холодном взгляде Риддла увядают и самые смелые мечты, отчего сразу же отправились в Хогвартс. К счастью, замок был открыт и по нему уже бродили, клюя носом, сонные школьники. И только я обрадовалась собственной удаче ввиду относительного спокойствия, как к нам навстречу выскочил, в точности как черт из табакерки, профессор Бири, обычно добродушный и веселый декан Хаффлпаффа, так понравившийся мне своими блестящими маленькими темными глазками и кнопочным носом. Выглядел он взъерошенным, немного вспотевшим из-за того, что буквально бежал, сотрясаясь своим животом сквозь белоснежную рубашку, поэтому слова выговаривал через частые вдохи и выдохи: — В… кабине…т… директора… Живо. Пароль знает мистер Риддл. Я кинула боязливый взгляд на сохранившего завидное хладнокровие Тома и, коротко кивнув, последовала за ним, так как все еще не знала дороги. Да что там, вся планировка Хогвартса с его запутанными проходами и вредными волшебными лестницами представлялась сплошным лабиринтом. Как Гарри запомнил все это за семь неполных курсов — загадка века. Эх, первый поход к директору — необычное чувство. Как будто что-то вот-вот рванет. Странно молчаливый Риддл картину отнюдь не украшал, обрубая любую попытку заговорить категоричным «я думаю» и продолжая упрямо идти вперед с покрытым непроглядной пеленой, стеклянным взором. Жуткое зрелище, скажу я вам. Все меньше походит на человека. Неожиданно остановившись возле каменной горгульи, он твердо сказал, чуть поморщившись от самих слов, словно испробовав их на себе: — Лакричные карамельки. Надо запомнить не покупать карамельки такого сорта. Судя по брезгливому лицу слизеринца — они просто отвратительны на вкус. Хотя, учитывая его своеобразные вкусовые предпочтения, скорее всего это от того, что ему просто не нравится сладкое. Не понимаю таких людей — без сладостей жизнь теряет смысл. Спешно зайдя за Томом в комнату с протяжным грохотом отъехавшей горгульи, я извиняюще улыбнулась, когда случайно заехала своим носом по его острым лопаткам, с трудом скрывая проказливую ухмылку. От чужой, очищенной не запомнившимся заклинанием мантии приятно пахло хвойными листьями и сильной морозной свежестью. Необычный тандем, прекрасно идет такому бесчувственному злодею. — Его здесь нет, — оглянувшись, пробормотал он под нос, чуть громче говоря уже мне. — Я пойду за ним. Стой здесь и не двигайся. Пожав плечами, я бодро изобразила пантомимой, что буду молчать в тряпочку. На что Том, закатив глаза и пробурчав что-то о слишком беспечных хаффлпаффках, устремился на выход. Ну, а оставшись одной, я, естественно, не буду просто стоять на месте и изображать из себя самого тупого человека на свете, когда рядом находится столько чудесных, интересных, а главное неизведанных вещей. Кабинет был просторным, со множеством открытых окон и необычного оформления крышей, которая напоминала геометрическую лесенку. Здесь, конечно, не было Фоукса и омута памяти, зато осталась большая библиотека, удобное кресло директора и стоящий сзади массивного стола шкаф с распределяющей Шляпой и легендарным мечом Годрика Гриффиндора. Тихо подойдя к тому самому шкафу, дабы не разбудить спящие портреты бывших директоров, я аккуратно взяла в руки пыльную, коричневую от старости, остроконечную шляпку и с любопытством надела ее на голову. Некоторое время ничего не происходило, но затем, словно очнувшись от долгого сна, она громко закричала на все барабанные перепонки: — СЛИЗЕРИН! — ЧТО? — не сдержала я собственного возмущения напополам с искренним недоумением. «А чего ты ожидала, милочка? Думаешь, в здравом уме и без влияния всех этих цифр ты бы попала в добрый, честный дом Хельги?» Вздрогнув всем телом, однако вовремя придержав неожиданно заговоривший головной убор, я озадаченно моргнула, медленно гладя свой подбородок. Не скрою, в детстве я обожала дом змей, скупая чуть ли не любое упоминание о них с прилавков магазинов вроде серебристо-зеленого шарфа, значка старосты или красивой палочки Малфоя. Однако и на Хаффлпафф, как мне кажется, у меня имеются достойные качества. «Ха-ха-ха, девчонка, ты совершенно не знаешь себя! Чтобы такая меркантильная змейка вроде тебя имела добросовестный характер? Пф-ха-ха-ха! Давно меня так не веселили. Даже любовь твоя и та пропахла ложью». Распределяющую Шляпу настолько рассмешили мои мысли, что она чуть ли не упала, сгибаясь всем корпусом, да доводя до кондиции полного раздражения из-за заболевших в тот же миг ушей. Какое право она вообще имеет судить кого-либо? Это же обыкновенная грязная шляпа! Черт, тогда почему ее слова так злят? Как будто задела неприятную рану и продолжает ковыряться в ней. Но я ведь люблю Тома, несмотря на то, что у него по сути нет ничего. Он простой, не в меру умный слизеринец с обаятельной улыбкой и милыми ямочками на щеках. И он просто нравится мне за то, что есть. За то, что еще не стал тем лысым уродливым Волдемортом. Чуть ли не с самого детства, учитывая тот эпизод с Тайной Комнатой. «Может, сейчас он и не отличается богатым сейфом да внушительными владениями, но ты знаешь, что он вырастет великим человеком. И хочешь использовать это. Пенелопа Помпадур, нет, Олеся, ты не любишь этого мальчика. Признай, тебе просто хочется выгодно извлечь из него пользу…» — Нет! — отбросив ту от себя, громко выкрикнула я с откровенной паникой в голосе. — Нет… Ты врешь. Т-ты обыкновенная Шляпа, не живой объект, ведающий человеческие чувства. Тебе ли говорить о любви? Она не ответила, продолжая безжизненно валяться на холодном каменном полу. Сдавленно вздохнув, я дрожащими пальцами поставила ее на место, решив не играть с огнем и действительно сделать то, что велел Риддл — стоять на месте и не двигаться. Хотя бы сохраню несчастные нервные клетки. Они, вообще-то, у меня не восстанавливаются. — Простите, что заставил ждать, мисс Помпадур, — медленно, со старческим кряхтением зашел в кабинет Диппет, перед тем как безвольно осесть на свое кресло. — Спасибо, что проводил меня до порога, Том. Можешь быть свободен. В смысле, «свободен»? — Прошу прощения, директор, но я тоже виновен в случившемся. Вы ведь не забыли, что в Хогвартсе пропало двое учеников? — услужливо напомнил ему Риддл, с наигранным беспокойством глядя тому в глаза. — Ох, точно, — слабо кивнув, улыбнулся тот. — Гораций уже уведомил меня о том, в какую неудобную ситуацию вы попали, из-за чего не успели попасть в замок. Поэтому недельной отработки в Зале Трофеев, я думаю, будет достаточно. У вас есть возражения, мисс Помпадур? Посмотрев на уставшего, казалось доживавшего свой последний год старичка, я мягко покачала головой, тихо говоря: — Нет, меня все устраивает. Прошу прощения за доставленные неудобства. — Ничего, ничего, идите на завтрак, дети. Еще успеете. — Хорошо, директор, — вежливо улыбнулся Том, направляясь на выход. — Прошу, не напрягайте себя. Какие у них теплые отношения. Судя по вышедшему разговору, декан Слизерина в очередной раз выгородил своего любимого ученика. Рискованно, но вполне в его духе. Он даже о крестражах тому поведал, а защитить честь несколькими предложениями — дело пары минут. Покачав головой, я быстро побежала за ним, удивленно спрашивая, наконец оставаясь наедине: — И все же, что ему наговорил профессор Слагхорн? — Малфой сказал, что мы задержались из-за поисков лунного камня для умиротворяющего бальзама, который так некстати закончился именно у тебя, — довольно усмехаясь, снисходительно ответил Том. — Ну, а ты как добрый староста не мог отказать в просьбе бедной хаффлпаффке, — закатив глаза, улыбнулась я. — Я не добрый староста, я идеальный староста, — и притворно элегантно поправил галстук на шее. Самовлюбленный засранец, но, боже, какой красивый. А старая, не смыслящая ни в чем Шляпа может подавиться своими сказочками о людской корысти.***
Событие 2. «Жизнь — боль, реальность — тлен». Важность события — 5.
***
Весь оставшийся день мне пришлось смиренно терпеть позорные шуточки о смене дома, так как зеленую мантию Друэллы я так и не поменяла, явившись в ней прямо в кабинет директора. Слава богу, что он ничего не заметил, видно из-за старческого маразма. Но другие… Другие видели все. И не могли не воспользоваться заманчивой возможностью постебаться. После десятой тирады о собственном предательстве и язвительном предложении перевестись в Слизерин, я таки не выдержала и сказала, что это мантия моего тайного воздыхателя. Группа хаффлпаффцев заулюкала, проходившие мимо слизеринцы иронично похлопали, а так некстати оказавшаяся рядом Друэлла очаровательно покраснела. Перед девушкой я, конечно, извинилась, передав ее чуть растянутую школьную форму в розовом бумажном пакетике, клятвенно заверив купить новую. На что она, подозрительно знакомо закатив глаза и обозвав «бестактной трольчихой», сказала оставить одежду себе и не заморачиваться о покупке новой. Мою форму, к слову, так и не вернули, поэтому можно считать, что мы в расчете. Незапланированное приключение с Грин-де-Вальдом еще долго тяготило разум, преследуя в малоприятных кошмарах, но принесло кое-какие плоды в отношениях с Риддлом и всей его дружной компанией. Хоть что-то хорошее от встречи с террористической жестокой организацией, истребляющей ни в чем не повинных людей. Теперь он не сильно старался избавиться от моей назойливой компании и даже был не против поддержать дежурную беседу, из-за чего увидевшие подобное отношение слизеринцы также подобрели наружностью. Не ясно, рассказал ли он им о своем недавнем путешествии в Германию, хотя Малфой, мило строивший вид всезнающего мудреца, явно догадывался о чем-то, но о деталях того похода я все равно старалась не говорить, да и вообще не упоминать от греха подальше. Благодаря особому отношению Риддла я наконец познакомилась с еще двумя занимательными целями для захвата — Альфрадом Блэком и Руфелисом Лестрейнджом, а также любопытной конкуренткой — Вальбургой Блэк, которая не спешила срываться на визгливый крик злой гарпии, что, несомненно, радовало. Альфрад притягивал легким нравом, порой слишком легким, белозубой улыбкой заядлого бабника и игривыми глазами цвета темной смолы, в точности как его кучерявые, непослушные волосы. Которые, в отличие от Септимуса, были ужасно спутанными, словно бы он их никогда не расчесывал. Впрочем, с течением времени я очень скоро поняла, что он сам и вправду довольно неопрятный парень. Пускай мне он все равно нравился. По крайней мере, Блэк никогда не был против непримечательного, славного флирта. А Лестрейндж смешил своей нелепой ревностью к Тому, не уставая попрекать тем, что я напрасно трачу его время и сильно раздражаю, так как присосалась хуже едких пиявок. Его было довольно весело дразнить, якобы случайно касаясь равнодушного к подобным перепалкам Риддла, наблюдая за тем, как горит худое аристократичное лицо семикурсника. В общем, забавный малый. Что же касается Вальбурги, то здесь дела обстояли на удивление спокойно. Вопреки всем моим представлениям о ней, как о чокнутой стерве, она была очень благодушной, нежной девушкой. Улыбается там, где нужно, молчит, если понадобится, и с удовольствием вливается в беседу, когда изволят. Настоящая леди. А как же она похожа на Альфрада! Те же жгучие черные глаза, обрамленные россыпью пушистых ресниц, та же бледная, фарфоровая кожа и те же тонкие, темно-бордовые губы. Словно хрупкая кукла. Дни протекали размеренно, я даже начинала забывать о безумстве Грин-де-Вальда, погружаясь в школьную пору нудной учебы, посиделок с друзьями и медленно увеличивая показатели отношений с целями для захвата. Пока одним октябрьским теплым утром не задалась справедливым вопросом о своем профиле. На что передо мной вылезла сухая розовая табличка с белоснежными мягкими буковками.Ваш профиль временно заблокирован.
Сонно зевнув, вяло потираю кулачками заспанные глаза и, сладко потягиваясь в постели, с трудом нащупываю не прекращающую ухать сову-будильник. Давно надо бы заменить чем-нибудь более прагматичным и менее уродливым. Только денег жалко. Ладно, потерплю эту негодницу еще немного. Раньше я не задумывалась о профиле Пенелопы, так как считала это не особо важной вещью, однако почему он все-таки заблокирован? И причем здесь «временно»?Профиль игрока находится на стадии «процесса». Система генерирует мысли целей для захвата, дабы отобразить точный психологический и физический портрет.
Мысли… Мысли-мысли-мысли. Если вспомнить, то при каждом разговоре с мальчиками на глазах все время всплывала строка о том, что они думали. А если точнее, то, что они думали обо мне. Значит, это были вовсе не подсказки системы, а то, из чего будет создан мой профиль. Даже не знаю, радоваться здесь стоит или, наоборот, огорчаться. Просто, если всего лишь предположить, что это не рай, не сон и не ад. А реальность, в которой я проживаю вторую жизнь. Что я буду делать в ближайшем будущем, какое у меня окажется прошлое и как вести себя в настоящем. Неужели это все будет завязано на каких-то пускай и до неприличия привлекательных, но левых бисененов? Грузно завалившись спиной обратно в мягкую кровать, я сдавленно застонала в вовремя подставленные ладони, раздумывая о том, куда катится моя жизнь. И что за тотальный пиздец происходит вокруг. Наверное, из-за того, что мозг еще сонный, для осмысления всей вакханалии нужно чуть больше времени, потому что реакция у меня какая-то атрофированная. Чересчур пофигистичная. А ведь я никогда не была флегматиком. Скорее сангвиник. Чрезмерно эмоциональный сангвиник, в котором энергия плещет через край. Эй, система, а если я махну рукой на этих красавчиков и перестану идти к заданному руту, что со мной произойдет?В зависимости от обстоятельств персонаж Пенелопа Помпадур будет умерщвлен. Конец игры, «Извращенка №1». (◕‿◕)
Ха. Пожалуй, вздремну еще чуток.***
Событие 3. «Прорицания». Важность события — 3.
***
Наперекор всем клишированным сюжетам горевала я недолго. Так как Пандора растолкала меня с кровати еще до восьми часов с требованием успеть на завтрак, даже если не хочется идти на занятия. На мои ворчливые отмазки о том, чтобы поесть за столом в гостиной дома, несносная девчонка возмущенно сказала, что тогда другим ничего не останется. Знала ведь, что при виде вкусной еды настроение у меня мгновенно улучшается. А уж после тарелки сырной вермишели и нескольких клубничных тарталеток с молочно-воздушным безе, я и вовсе стала смотреть на нынешнюю ситуацию под положительным углом. Ну а что? Если я уверю действующих персонажей в том, что моя жизнь — вся в шоколаде, то согласно их представлению я и вправду буду купаться в самом настоящем шоколаде из денег, почестей и славы. Жаль, конечно, что если и выбирать цель для захвата, то на всю плодотворную жизнь, но я вроде бы умела быть и однолюбом. Осталось определиться с выбором. Мальчиков много, бери любого да завоевывай. Вопрос один — кого? В перспективе кандидатура Волдеморта, мягко говоря, ужасна. Том самовлюбленный, моментами депрессивный циник в шаге от того, чтобы стать полноценным психопатом. Если он уже на шестом курсе, то должен был успеть создать свой первый крестраж и открыть Тайную комнату. Но вестей о последнем не было, Хагрид продолжал беззаботно скакать по коридорам Хогвартса, призывая землетрясение, а Арагог, по всей видимости, все еще не был пойман. Все это странно, вдобавок ко всему я не настолько разбираюсь в мире «Harry Potter», чтобы запомнить бесчисленное количество дат. История — не мой конек, хоть школьные оценки говорят о другом. Тем не менее, несмотря на все вышеперечисленные минусы с повышенным шансом умереть задолго до прихода двадцать первого века, Том мне нравился. О нем хотелось заботиться. И элементарно доказать раздражающей Шляпе, что мои чертовы чувства — не подделка. Ладно, если влюбляюсь во внешность, каюсь, есть за мной такой грешок, но чтобы деньги и все остальное? Пф, да с моими знаниями о будущем прогрессе я запросто добьюсь всего зажиточного. Малфой пугает своим с виду милым статусом эгоистичного «дракончика». Всю прелесть токсичных отношений я вкусить уже успела и могу с уверенностью сказать, что они не так красивы, как пишут об этом в романах. Кроме того, натура у меня свободная, долго сидеть на месте не получится, а с подобным деспотом под боком — если уж не рукоприкладства или магические дуэли, то ссоры точно гарантированы. Фу-фу, не надо такого дерьма. Так, кто дальше на очереди? Розье, Блэк и Лестрейндж. Ламберт, конечно, милашка, но ассоциируется у меня больше с вредным младшим братиком, да и ведет себя также. Лестрейндж безответно влюблен в своего лорда, у него там даже в хобби было написано то ли «слушаться лорда», то ли «страдать по лорду». Привычки менять ориентацию людей у меня вроде не было. И Блэк. Бабник, красавчик и просто душка. В принципе, я вроде была не против свободных отношений, только сомневаюсь, что он на меня посмотрит. Знала я такое дружелюбно-шуточное отношение, не удивлюсь, если в его глазах мне все еще пять лет. Остается Септимус. Смертельный приключенец и любимчик фортуны. Милый, но простой парень. Сло-о-ожно. Тяжело вздохнув, я обреченно спрятала лицо за скрещенными локтями на круглом столе, игнорируя обеспокоенный взгляд Пандоры, сидящей рядом со мной. О своей проблеме я размышляла все утро, поэтому, став свидетелем всего этого цирка выразительной пантомимики, ей все сильнее хотелось отвезти меня в Больничное Крыло для проверки. Причем плевать как: насильно или добровольно. — …вся наша жизнь основана на выборе. Они преследуют нас, куда бы мы ни пошли. Выпить кофе или чай? Пройтись через подземелья или секретный поворот у ниши Плачущей Девы? Смотреть в глаза профессора или на его грудь, мистер Блэк? — скрестив руки на своем выделяющемся, огромном бюсте, насмешливо поинтересовалась Трелони, заставляя мечтательно лыбившегося парня поперхнуться воздухом. — Сегодня мы вновь вернемся к картомании, дабы определить наилучший исход. Кто-нибудь вызовется добровольцем? Моя рука успела выскочить до того, как до меня дошло, что я сделала. Укутанное в запутанное, необычайно темно-розового цвета платье, тело профессора плавно изогнулось и медленно прошествовало к своему столу, элегантным движением подбирая с него несколько колод карт Таро. Неудивительно, что на прорицания записалось столько людей, да так, что на каждом уроке кабинет полностью забит — Кассандра, в отличие от своей пьющей правнучки, прекрасно знала свое дело и завораживала одним небрежным мановением стройного пальчика. Даже не верится, что ей перевалило за пятьдесят лет. Засмотревшись на ее экзотичные густые каштановые волосы, я не сразу осознала, кого она ждет. — Мисс Помпадур? Разве вам не хотелось разобраться в своих чувствах? — медленно подняв взгляд гипнотически зеленых глаз с застывших в воздухе карт, она загадочно улыбнулась. — Не знаю, как вы, но мне уже не терпится узнать. Кассандра мне нравилась своими увлекательными необычными уроками, как и я ей за богатую фантазию. — Конечно, — кивнув, спешно спустилась я с подобия амфитеатра, напряженно встав перед ней ровной дугой. — Сколько у вас вариантов? И чего вы хотите добиться? Будем считать, что пять. — Пять, профессор. И я бы хотела понять, где лучший. Кивнув, она аккуратно перетасовала готовую колоду космических карт, выстроив их ровной линией передо мной: — Выберите две. Так, Пенелопа, от этого выбора зависит вся твоя дальнейшая жизнь. Сконцентрируйся. И не оплошай. — Вот эти, — указав на наиболее приглянувшиеся с краю, которые, по сути, ничем не отличались от других, я сипло выдохнула. Отложив их в сторону, Кассандра повторила данную процедуру еще несколько раз, предупредив закреплять за каждой четкий «выбор», перед тем как, внимательно посмотрев на каждые выбранные карты Таро, протянуть мне две, до боли знакомые: — «Король Кубков» обещает пускай и эмоциональный, но доверительный путь. Что бы то ни было, но среди всех остальных, это настоящее время рассвета, — тепло улыбнулась пророчица, хмуро указывая на другую карту. — И «Дьявол». Придется встретиться с теневой стороной своего характера. Возможно, вас будут склонять к какому-либо неблаговидному поступку или к измене своим принципам. Однако по сравнению с возможностью смерти… — Хорошо, я выберу его, — чувствуя, как сводит мышцы живота, медленно кивнула я. — Благодарю за практику, профессор. — Десять баллов Хаффлпаффу за участие в уроке. Возвращайтесь на место, мисс Помпадур, — с некой жалостью посмотрев мне в глаза, Трелони обратилась к остальному классу. — Прямо сейчас вы должны были вспомнить азы толкования картомантии на наглядном примере. Продемонстрируйте гадание вместе со своим соседом, ориентируясь на пятидесятую страницу учебника. Послышался хор нестройных голосов согласия. Я устало плюхнулась за свой пуфик и, глядя в лицо взволнованной Гамп, так и требовавшей сказать, что случилось, потерянно произнесла: — Все могло бы быть хуже. До чего докатился мир, прорицания сказали, что Том Риддл — моя судьба.***
Событие 4. «100 и 1 заклинаний любви». Важность события — 3.
***
Дезориентированной я проходила только первые два дня, затем влепила себе несколько крепких пощечин и, озарившись «гениальной» идеей, побежала претворять ее в жизнь. Из-за того что система четкими белыми буквами сказала, что от мыслей целей для захвата зависит не только моя жизнь, но и вся биография, стало ясно, что и семью себе я могу воссоздать в точности как родную. Только с некоторыми поправками. Хех, словно усложненный симс 3D. В итоге большая часть совместных бесед медленно, но верно сводилась к семейной теме. Если в начале парни и удивлялись, то через некоторое время сумели свыкнуться с тем, что обычно не интересующаяся домашними проблемами Пенелопа вдруг резко загорелась желанием поделиться тем, насколько чудесные у нее родственники. Ну, как «смирились», некоторые еще возмущались, буквально восклицая от раздражения «какое мне дело?!». Да-да, Лестрейндж, я говорю о тебе. Том пропускал мой словарный понос мимо ушей, не отрываясь от очередной одолженной из библиотеки книги. Малфой с долей снисхождения внимал всему, изредка отмахиваясь, как от бесполезной мухи. Альфрад в ответ делился смешными историями из поместья Блэков. У Розье чуть ли не скручивались уши, настолько я его задолбала. Лестрейндж же каждый раз смотрел на меня как на полоумную, невольно заставляя краснеть, но не останавливаться. А Септимус жадно захватывал все, наперебой рассказывая о том, как завидует. Я говорила о том, что моя маман невероятно строгая, острая на язык женщина, которая тем не менее очень щепетильно относится к своим детям. Говорила, что отец обожает ее до такой степени, что это вызывает рвотный позыв. Говорила, что дом у нас невероятно большой и в нем очень, очень уютно. Говорила, пока не выдыхалась, не уставал язык или не становилось сухо во рту. Надежда горела негаснущим огнем, заставляя желать заполучить большего. Даже если это будут обыкновенные копии — подделка — они все равно смогут напомнить о прежнем укладе или же воспоминаниях. Пускай я и не особо любила приезжать в наш серый городок, откладывая это со всем присущим упорством, оставаясь в снятой с подругой квартире до последнего. Здесь, в этом необычайно волшебном, одиноком мире я скучала. Хотелось заткнуть нравоучения матери удушающими, теплыми объятиями, зарывшись носом в ее заляпанный нелепо полосатый фартук, вдохнуть вонючий дым сигарет отца, перед этим пригрозив доложить об этом самой грозной женщине в мире, и погладить ленивого рыжего котика за загривок. Эй, вы дома? Хотя бы намекните, что у вас все хорошо и вы не убились от смерти одной легкомысленной, эгоистичной дочери. — Моя мать все время упрекает отца за курение, а он только отмахивается или прячется во дворе, дабы скрыть это от нее, — увлеченно рассказывала я устало прислонившемуся к окну библиотеки Розье, подражая тому, как если бы действительно курила сейчас сигареты. — Ну ты знаешь эти папиросы. Он еще выдыхать их так умел… Раз и все — ничего не останется. — А мне ты зачем это рассказываешь? — поправив выбившуюся прядь из короткой прически, он кинул на меня полуобреченный полузлой взгляд. Вроде прикидывается той еще колючкой, а интерес во время таких разговоров растет как на дрожжах. Эх, цундэрэ. Так и тянет подразнить. Переставив руку слева от его головы, я задумчиво наклонила к нему свое лицо, растекаясь в томной ухмылке по мере того, как лик парня все больше краснел, охватывая даже шею, а когда он попытался двинуться в сторону, предусмотрительно поставила другую руку справа, тем самым отрезая единственные пути выхода. — Ну как сказать… Ты ведь знаешь, что особенный, Ламмерт. В тебе есть то, чего недостает другим людям, — опалив щеку задрожавшего слизеринца трепетным дыханием, тихо шепчу. — Может быть, харизма? Или то, как ты сексуально ешь шоколад? Не знаю почему, но я все время смотрю на тебя. Доминант во мне ехидно потирает ручки, потому что чужая реакция была просто неописуемой. Розье был так невинно влюблен, так сильно отрицал эту самую влюбленность и с такой легкостью поддавался подобным притязаниям, что становилось душно. Понятия не имею, что такого он нашел в столь не примечательной девушке как Пенелопа, но это не могло не радовать. — Т-троль! — О да, назови меня так еще, — сдерживая вырывающийся наружу смех, с придыханием сказала я. Теперь слизеринец не скоро назовет меня так еще раз. Бедному мальчику чуть ли не сломали картину мира. Зрачки в его глазах сузились, а дыхание стало еще порывистее. И не успела я осознать, как в них на мгновение появилась искра, перед тем как в уголках появились первые намеки на слезы. Милашка~. Низко опустив пунцовый подбородок, он сипло выдавил из себя, сжимая тонкие пальцы рук в кулак: — Н-не дразни меня… — Эй, — спохватившись, спешно отстраняюсь, мягко сжав его запястья. — Ну что ты… Ламмерт робко обратил на меня свой блестящий взгляд, выглядя до того мило и жалостливо, что сердце предательски дрогнуло.Влияние — высокое. Выберите один из вариантов ответа: ✡ Поцеловать. ✡ «Это всего лишь игра». ✡ Оттолкнуть его.
Система, твоей жестокости нет предела. Вот как… Как я должна оттолкнуть этого несчастного, влюбленного мальчика? Быть таким милым должно быть запрещено законом, иначе вить веревки из таких слабых девушек будет до неприличия легко. Но целовать — значит дать лишнюю надежду. Да и я не настолько стерва, чтобы поступать таким безжалостным образом с трепетным сердцем только высовывающей свой любопытный нос из норки змейки. Кроме того, у меня вроде бы цель покорить именно Тома. У него уже двадцать любовных очков и двадцать один дружественных. Дам слабину — и все труды насмарку. — Прости, милый, — осторожно вытерев замершие слезы на мраморном лице застывшего Ламмерта, я печально повесила нос, жалея, что не всесильна и не могу разделиться надвое. — Если бы не проклятые гадания, я бы наверняка выбрала тебя. Никогда не любила разбивать чьи-то сердца. Любовь — она такая редкая и хрупкая, достойная лишь отклика. Особенно, если она у тебя первая, врезающаяся в память чуть ли не на всю оставшуюся жизнь. И воспоминания о ней должны остаться соответствующими. Положительными. Вновь взглянув в распахнутые медовые глаза, в которых плескалась такая неприятная горечь напополам с леденящим душу смирением, я, не сдержавшись, порывисто прижалась губами к его, ласково слизывая соленый привкус скатившейся слезы с нижней губы. По крайней мере, меня не будет мучить совесть. И, в отличие от Тома, поцелуй с Ламмертом был более живой, чувственный даже. Мне очень хотелось извиниться за невозможность ответить на его чувства взаимностью, хотя бы таким жалким способом. — Это ведь всего лишь игра, — слабо улыбаюсь, ожидая увидеть что угодно, но точно не пуще прежнего смущение на чужом лице. Прикрыв горящее личико запястьем, чуть ли не исходящий горячим паром парень сильно прикусил себя за внутреннюю сторону щеки, усиленно избегая встречаться со мной взглядами. Не спорю, это, конечно, мило, но крайне подозрительно. — Кхм-кхм, я вам не мешаю? — спросила юрко вышедшая из одного неприметного прохода книг Гамп, растягивая уста в язвительной усмешке. — Тебе письмо от родителей, Пенелопа. Как всегда не вовремя. Метнув недовольный взор на едкую в собственном темпераменте хаффлпаффку, не удерживаюсь от тяжелого вздоха. И кто сказал, что барсучки — самые добрые создания в этом мире? — И-и-извращенка! — резко крикнул Розье, изо всех сил отталкивая меня от себя и быстро выбегая из библиотеки, как от какой-либо чумы. Уперев руки в бока, Пандора с сомнением прищурилась: — Что ты с ним сделала? — Ничего, — не моргнув и глазом, соврала я в ответ, спешно распечатывая принесенный конверт. Незачем ей знать о минуте о моей слабости. Об этом лучше никому не знать. Только реакция у Ламмерта была странной. Мне казалось, что он расстроится, а не трусливо сбежит на всех парах. Словно бы его застали врасплох или довели до раскраски спелого помидора пошлыми шуточками. Не мог же он чувствовать поцелуй? Мда, что за бред. Система бы не подставила меня до такой степени.Почему ты не пишешь письма, дорогая? Я волнуюсь. Бири рассказал о случившемся, больше так не рискуй, Мама.
Не похоже на мою огрубевшую по ласке маму, ну да ладно. Во всяком случае я наконец-таки добилась своего — ответа на тему того, есть ли у Пенелопы семья. Желательно хорошая, и, судя по легкому содержанию письма, они как минимум добрые. Супер, всегда мечтала о понимающих предках. — Спасибо, Пандора. — Мне было по пути, — пожав плечами, улыбнулась Гамп, беря в руки несколько книг с ближайших полок по трансфигурации. — Пойдешь в гостиную? — Нет, посижу здесь еще немного, — и помахав рукой удаляющейся волшебнице, устало стукнулась макушкой об стоящую сзади полку, разрываясь между противоречивыми желаниями, пожирающими изнутри. Интересно, а к данной системе симулятора свиданий прилагается гаремная концовка? Ну а что? Одним только парням, что ли, получать удовольствие от полиамории, девушкам тоже иногда такого хочется. Обычно, когда я коротала выходные за какой-нибудь серией отомэ, там обязательно присутствовало что-то вроде «общего рута», где можно было завоевать всех целей. Но так как я не увлекалась подобным, то просто напросто пропускала, считая недостойным внимания. Дополнений в гаремных концовках было меньше, вместо полноценных ухаживаний и тщательно спланированной романтической линии появлялись только намеки да надоедливая борьба альфа-самцов, что уж говорить о полноценном сюжете. В общем, гаремники представляли из себя все то, чего я так не любила. Эх, а ведь опыта в таких делах ни на грамм. Ну вот кто бы мог подумать, что знание гаремных концовок однажды спасет чье-то разбитое сердце? Хотя Розье совсем не выглядел как человек, которого жестоко отвергли злой шуткой, скорее как смущенная жертва чьих-то домогательств. Причем и не очень противившаяся жертва. Снова целенаправленно ударившись головой о выступ деревянной полки, я непроизвольно ойкнула, когда на русую макушку больно приземлилась какая-то розовая книга в пять сантиметров в ширину, перед тем как глухо упасть на пол: — Ай! Елки-палки, да что это такое? Присев на корточки, с интересом рассматриваю пеструю обложку с неоново-розовыми мерцающими буквами: «Любовные игры». Черт, либо это я такая тотальная извращенка, раз обыкновенная обложка книжки напоминает заманивающую вывеску заправского стрип-клуба, либо это у магов столь странное чувство юмора. Медленно опустила взгляд вниз, к скромной строчке возле самого края. «Автор: Н. Малфой». Охо-хо, Малфой, да неужели? Будет чем подколоть эту высокопарную глыбу льда. По неизвестной причине Абраксас был просто помешан на чести, гордости и остальном «бла-бла-бла» своего рода. Возится с подобного рода деталями, как с какими-то хрупкими цветками. К слову о цветочках, мне таки удалось выяснить, что за розы выращивает наш мистер-я-выше-вас-всех — особого сорта «nix», с которых не прекращая падает снег. Знаю, с магией законы физики — полнейшая туфта. Пролистав содержание, я со все большим любопытством переворачивала каждую страницу, чувствуя, как горят щеки от будущих перспектив вперемешку с неконтролируемым возбуждением. Заклинание экстаза, чары для увеличения чувствительности всех эрогенных зон, «проклятие» вечной эрекции… А предки Малфоя были теми еще развратниками. Как интересно. Предельно четко ощущая, как подрагивают уголки губ от предательского желания изогнуть их в пакостной ухмылке, я, наложив на книжку запомнившееся барьерное заклинание, дабы библиотекарша не заметила ее пропажи, которое изначально было выучено ради уничтожения «Тайны наитемнейшего искусства», незаметно спрятала ее в широкое внутреннее отделение мантии. А я-то голову ломала, зачем оно. Уверена, если бы Вселенная могла пририсовать мне дьявольские рожки, она бы сделала это прямо сейчас.***
Событие 5. «Рай». Важность события — 4.
***
До появления в моих скучных школьных буднях персонального мануала «Любовных игр», я поняла, что по существу почти не пользовалась и не совершенствовала магию. Только следовала строгому расписанию учебного плана и рекомендациям профессоров, ленясь заучивать что-либо новое. Но после того судьбоносного дня с побегом Розье, письмом неизвестной матери и столь удачно попавшейся под руку книги она полностью меня захватила. Я упрямо заучивала даже самые идиотские, казалось, никогда не понадобившиеся в будущем заклинания, до ломоты в фалангах прокручивая определенную кривую или полноценную фигуру серой пятнистой палочкой. Конечно, там были не только неприличные заклятия, но также и банальные вроде орхидеуса с созданием непритязательного букетика, дульчеса, придающего конфетам более романтическую форму, или глории с призывом маленьких, голубых бабочек. Лично я могла с гордостью похвастаться тем, что знала как минимум двадцать заклинаний из этой книги, большая часть которых, естественно, имела извращенный контест. Не знаю почему, но чары призыва смазки в любом указанном объекте были выучены назубок. Хе-хе, быть может, буду проходить мимо какой-нибудь гейской парочки, только вступившей на этот шаткий путь «первого раза», да подсоблю, снисходительно хлопнув опешившего от такой помощи сэмэ по плечу. До чего же глупо звучит, но это ведь Хогвартс! В Хогвартсе возможно все. Доказано на личном опыте. В общем, всю эту неделю у меня было что-то вроде «углубленного изучения». Замаскировав выделяющуюся обложку «Любовных Игр» на неброскую, скучную «Трансфигурация для чайников», даже нашла в себе наглость читать ее и на уроках да за границами родной светлой комнаты. Что сказать, рисковать я любила. — Тебе стоит задуматься о том, чтобы взять себя в руки, — послышался за углом неодобрительный голос Лестрейнджа с его фирменным низким баритоном, так странно сочетающимся с копной непослушных темных волос и до ужаса худым, низким, бледным тельцем. — Это уже пятый вызов на дуэль за эту неделю. Как интересно, пресловутые «тайные» заговоры здешней аристократии. Не дождавшись долго копошащейся с сумкой Гамп, я поспешно выбежала из класса Зельеварения, решив подслушать чуть больше подробностей о так называемых «дуэлях» и «взятии себя в руки». — …ты не понимаешь, Руфи, — ойкнув от тычка друга за «что за детское прозвище, когда ты его уже забудешь?», легкомысленно продолжил Альфрад, а, судя по искреннему, высокому тону, с каким тот говорил, это был именно он. — Я не могу задерживаться с одной — это не для меня! Рано или поздно они начинают надоедать. Что в постели, что на банкетах — все на одно лицо. Только от леди Забини все так же трепещет мое сердце, только ей плевать на меня. Мерлин, ради нее я бы согласился и час провозиться с этими ужасными узлами корсета! — Следи за своим языком, — прошипев, влепил Руфелис ему несильный подзатыльник. Ох, бедный Альфрад. Ну ничего, сестричка Пенни тебе поможет. — Я знаю, что тебе нужно, Блэк, — подскочив к ним сзади, притянула я их за тонкие шеи, привставая на носочки из-за десятисантиметровой разницы в росте. — Тебе нужно попробовать ролевые игры. — Что? — синхронно удивились непросвещенные слизеринцы, да так, что вырывающийся из недообъятий Лестрейндж изумленно застыл на месте. Наигранно неодобрительно цокнув, я наклонилась ближе к щеке Альфрада, проникновенным шепотом поведав: — Например, тебе отчаянно хочется холодную мисс Забини, но есть другая влюбленная в тебя душа, что совсем не против притвориться мисс Забини, если ты попросишь. Или быть может, даже доктором? Хм, а еще лучше страстным аврором, да? Руфелис, поняв мои прозрачные намеки, покраснел, в отличие от своего более наивного друга, озадаченно нахмурившего темные брови: — Тогда ей придется принять Оборотное. Но зачем этой странной девушке притворяться леди Забини? И причем тут Оборотное? Насчет Оборотного у меня уже были кое-какие идеи, мальчик. — Ох, забудь, хотя-а-а… — многозначно протянув, хитро улыбнулась я. — Если хочешь разнообразия — езжай в Амстердам. Испробуешь все прелести вандерсекса, пф-ха-ха. И ужасающего монстра флюгерхаймена! Ха-ха-ха… Ты только стоп-слово не забудь. Судя по их удивленным лицам, эти двое не смотрели нашумевшую комедию «Евротура». — Чокнутая, — презрительно скривив губы, наконец отшатнулся Лестрейндж, обреченно глядя на застрявшего рядом со мной Блэка. — Ты что, всерьез будешь слушать этот бред? В стальных серых глазах Руфелиса на фатальное игнорирование Блэка застыло одно слово — «Олух». — Слушай, а почему именно Амстердам? — шепотом вопросил он, и вправду задумываясь о подобной поездке. — Это страна садо-мазо, обычных гашишов и силиконовых членов, — с абсолютно серьезным лицом произнесла я на русском, перед тем как сорваться на очередной сумасшедший смех. Альфрад мое веселье не оценил, обиженно поджал нижнюю губу и ушел в задумчивом состоянии со скептически закатившим глаза Руфелисом, который всем своим видом демонстрировал то, что уже давно утратил веру в сбежавших пациентов из психлечебницы, то бишь меня. А вот я со смехом кончать не спешила, вдоволь поддаваясь веселью, тем самым зарабатывая неоднозначные взгляды в свою сторону. По крайней мере, ровно до того момента, пока ко мне не подошел витавший в прострации Ксенофилиус, беззаботно протягивая мою книгу. Без той самой обложки «Трансфигурация для чайников», благо за содержание я не волновалась, попросив Августу зачаровать страницы так, чтобы читать могли только те, кто прикоснутся к ней. — Ты уронила свою книгу, Пенелопа. Со стороны переговаривающейся недалеко от нас группы гриффиндорцев послышались насмешливые смешки и перешептывания на тему того, что кто-то из них ее видел. И это стало примером цепной реакцией, как только один поведал о том, что прячется в описании этой броской книжки, как об этом узнали все находящиеся в коридоре. Резко почувствовав себя неудобно под тяжестью настолько едкого внимания, я медленно покачала головой. Прости, Лавгуд, в будущем я еще хорошенько извинюсь перед тобой. Но на кону не просто моя репутация, а целая жизнь. — Нет, это твоя книга. Реакция Лавгуда оказалась такой же, как и ожидалось, — он задумчиво посмотрел на пеструю, пошло розовую обложку, повертел ее из стороны в сторону и отрывисто кивнув, до щемящей нежности мягко произнес: — Да, это моя книга. После чего спокойно ушел. Один рейвенкловец, сказав «это же Лавгуд!», насильно утащил своих друзей на верхний этаж, призывая остальных к действиям. Школьники, ропча да пожимая плечами, нехотя вернулись к своим делам, позволяя облегченно выдохнуть. Ксенофилиус, ты же моя душечка, я тебе не просто счастливый конец с Пандорой устрою, а целое празднество вашей прекрасной семейной жизни! И на такой позитивной ноте я счастливо ускакала в нашу теплую комнатку для девочек, где меня поджидала одна разозленная, выведенная из себя бестия. Несравненная Пандора с прямой спиной восседающая на моей кровати, скрестив ноги, опасно поигрывала волшебной коричневой палочкой, так и излучая ауру плохого «босса». Вперив в меня жгучий взгляд голубых глаз, она громко приказала: — Живо призналась всем, что та извращенная книжица принадлежала тебе! — Нет, — невозмутимо отвечаю, откидывая школьную сумку возле своей тумбочки и вытаскивая из коробочки на одной из полок два флакончика Оборотного: один сизо-черный, а другой белесо-голубой. — И с чего ты так разозлилась? Лавгуду, кажется, она понравилась. Да и как узнала? Хороший вопрос. — Он передал мне ее, — кивнув на невредимо лежащую книгу возле себя, сдавленно вздохнула волшебница. — Какая же ты… Открутив крышку голубого флакона, перед тем как натянуть на себя обтягивающие темные брюки, я порывистым действием с трудом вылила в себя половину, к собственному же удивлению не чувствуя никакого мерзкого чувства, как было во время принятия обличия Друэллы. Всего лишь легкую дрожь, пробежавшую по телу, да вкус освежающей мяты во рту. Выждав несколько минут для окончательного превращения, достаю еще две маленьких бутылочки с духами, обрызгиваю себя тем, что содержал в себе запах размягченной мяты, который все время исходил от Лавгуда. Ну, судя по отражению в зеркале и ошарашенному виду Пандоры, все прошло замечательно. Остался только последний штрих. — Колорум, — взмахнув палочкой, меняю желтый цвет мантии Хаффлпаффа на синий Равенкло. — Ксенофилиус… ты… Что ты, Мордред тебя подери, сделала, Помпадур?! — предприняла робкую попытку разозлиться Гамп, взяв меня за разноцветный серебристо-синий галстук, прежде чем растечься позорной лужицей от моей мягкой улыбки. — К-к-ксенофилиус, я-я… прости… — Вот над этим нам и надо поработать, милочка, — заговорила я своим звонким голосом, выпивая еще другой флакон с зельем для изменения голоса, продолжив прохладным, безмятежным баритоном Лавгуда. — Ты должна научиться говорить, обнимать и… любить меня, Пан-до-ра, — заканчиваю, притягивая задрожавшую девушку в осторожные объятия. Она не ответила. Только выпала из реальности с пунцовым от смущения лицом где-то на минут пятнадцать. И это плохо. Так как Оборотное готовила я, спасибо доброму нраву Слагхорна, позволившего использовать лабораторию класса, то обличье продержится как минимум час. Если уж не меньше. Положив Пандору на ее кровать, застеленную забавным покрывалом с изображением зажмурившегося барсука, я напряженно посмотрела на постепенно приходящую в себя волшебницу: — Где ты достала волосы или вообще что-то от Ксенофилиуса? Когда у тебя есть связи, можно сделать многое. К счастью, отношения с Флимонтом были достаточно дружелюбными, чтобы он сумел одолжить на денек свою мантию-невидимку. А там дело за малым, подгадать момент, проникнуть в мужскую душевую кабинку и тихонько оторвать пинцетом прядь нацеленной жертвы. С Риддлом было сложнее, но благо, он был не настолько рискованным, чтобы голышом побежать преследовать подозрительного человека, который оторвал тебе жалкий волосок на мокрой от шампуня макушке. — Тебе лучше не знать, — через минутный ступор сказала я, предательски краснея. Жаль, что не удалось четче рассмотреть, что было у него внизу из-за глубокого капюшона. — Ох-х, — потерев переносицу и в то же время избегая встречаться взглядом, Гамп устало спросила. — Тогда просто скажи, зачем ты это сделала? Для чего весь этот цирк? Не понимаю, как с таким свободным арсеналом для камуфляжа Магическое Министерство до сих пор не разработало целый отдел шпионажа. — Не отрицай, что рядом с Лавгудом ты и двух слов связать не можешь. Тебе нужна практика, которую делать с возлюбленным ты боишься, — задумчиво прикусив нижнюю губу и взяв синюю резинку, начала я завязывать низкий хвост, типичный для странного равенкловца. — Что справедливо, эти попытки смешны. Поэтому я готова помочь тебе, моя милая Пандора. В обмен на то, что ты тоже поможешь мне. — Ч-что? — вновь заикаясь, посмотрела эта наивная хаффлпаффка мне в глаза. — Я притворюсь Ксенофилиусом и помогу в твоих делах амурных, на что ты тоже притворишься Риддлом, дабы помочь мне. Так как, боюсь, такими темпами свободно полапаю я этого холодного надменного старосту не скоро. Если честно, то мне казалось, что она откажется. Честь леди и все такое… Но мама Луны умела удивлять. Решительно сжав свои пальцы в миниатюрные кулаки, она неожиданно твердо произнесла: — Я согласна. Первые десять минут мы просто говорили. Ну как «говорили», пытались если точнее, так как с то и дело запинающейся, замиравшей пугливым кроликом перед удавом девушки слова приходилось буквально клещами вытягивать. Потом я приучала ее привыкать к прикосновениям холодных рук Лавгуда, аккуратно держа за руку, ласково гладя ее хрупкую спину и целуя в висок. Гамп глупо хихикала, растекалась в блаженной улыбке и чуть ли не улетала в дебри любви, неосознанно все больше расслабляясь в моей компании. Пока вконец зарвавшись, не чмокнула в губы. Именно в тот момент, когда действие Оборотного уже заканчивалось. Подскочила она с места как ужаленная, придя в искренний ужас от совершенного действия. В отличие от меня, чья реакция была куда более спокойной, к очередному чмоку я отнеслась иронично, вспомнив, как рьяно подруга отказывалась дарить поцелуй в первый день моего «пробуждения» здесь. — Да ладно, теперь твоя очередь, — отмахнувшись от чужих глупых самобичеваний, предоставляю готовый арсенал из двух флаконов зелья изменения голоса и Оборотного, с маленьким бутылечком освежающей хвои парфюма Тома. Пандора закатила глаза, но все же, кряхтя и ругаясь на отвратительный вкус, выпила все до единой капли, на глазах превращаясь в знакомого, идеального старосту в мантии Хаффлпаффа. — Брюки надень, Томми, — подмигнув, протянула я припасенные штаны и, не удержавшись, шлепнула возмущенно крякнувшую девушку в обличии слизеринца по поджарой заднице. Всегда мечтала это сделать. Оставшийся час я долго обжималась с как-то знакомо закатывающим глаза Риддлом, который пускай и выглядел обреченным, но все-таки не возражал. Игра Пандоры мне не нравилась, мое притворство выглядело во много раз лучше, но затеяла я все это не ради задушевных бесед, а чтобы беспристрастно обнять да укутаться лаской, поэтому все было более чем терпимо. Том впервые не уклонялся от моих приставаний в виде объятий, шутливых поцелуйчиков в щеки и сальных шуточек. Почти без пошлостей. На последние десять минут я даже лишь уложила его голову себе на колени и с затаенной радостью перебирала кучерявые, мягкие волосы. Эх, вот он какой — рай.***
Примечание.
Гаргу́лья, также гаргу́йль и горгу́лья — в готической архитектуре: каменный или металлический выпуск водосточного жёлоба, чаще всего скульптурно оформленный в виде гротескного персонажа и предназначенный для эффективного отвода стока от вертикальных поверхностей ниже свеса кровли. Омут памяти — это широкая и неглубокая чаша, сделанная из камня или металла, часто искусно декорированная или инкрустированная драгоценными камнями и заключающая в себе мощную комплексную магию. Лунный камень, также известен как камень желаний или адуляр (англ. Moonstone) — редкий минерал группы калиевых полевых шпатов, разновидность низкотемпературного ортоклаза. Название дано за изменчивые серебристые переливы (иризацию), причиной которых является тонкопластинчатое строение минерала. Название адуляр происходит от гор Адула в Швейцарских Альпах, где впервые были обнаружены кристаллы этого камня. Меч Годрика Гриффиндора (англ. Sword of Gryffindor) — магический предмет исключительной силы. Это одноручный меч (34 дюйма), созданный из чистого серебра, и достаточно лёгкий, чтобы его мог поднять даже подросток. Рукоять меча отделана рубинами, на лезвии клинка видна гравировка «Годрик Гриффиндор». Зал трофеев (англ. Trophy Room) — это зал в Хогвартсе, где собраны все награды его учеников: кубки по квиддичу, почётные грамоты, отличительные значки и тому подобные вещи. Очевидно, выставляемые «трофеи» не имеют срока давности. Во всяком случае, Рону Уизли, например, когда в виде наказания он начищал в Зале кубки и таблички, попалась награда Тома Реддла «За особые заслуги перед школой», выданная 50 лет назад. Га́рпии (др. -греч. Ἅρπυιαι «похитительницы», «хищницы»), в древнегреческой мифологии — полуженщины-полуптицы отвратительного вида, персонификации различных аспектов бури, архаические доолимпийские божества. Тартале́тка — выпечка в форме небольшой корзинки, обычно из песочного теста для последующей начинки. В европейской кухне у тарталеток начинка, как правило, сладкая: из фруктов с пудингом или сливками, фланом или шоколадом. Безе́, мере́нга — французское пирожное из запечённых взбитых яичных белков и сахара. Словом безе также называют кондитерский крем, приготавливаемый из тех же продуктов, что и пирожное. Арагог (англ. Aragog, 1942 или 1943 — 20 апреля 1997 года) — паук-акромантул, которого Рубеус Хагрид в тайне от всех растил, когда учился в Хогвартсе на третьем курсе. После некоторых событий был отпущен мальчиком в Запретный лес, где основал колонию акромантулов. Был величиной с небольшого слона. Умер от старости. Картомантия — гадание на картах — это гадание или гадание с использованием колоды карт. Формы картоманства появились вскоре после того, как игральные карты были впервые введены в Европе в 14 веке. Практиков картомантии обычно называют картомантами, читателями карт или просто читателями. Полиамо́рия — одна из форм согласованной немоногамии, система этических взглядов на любовь, допускающая возможность существования любовных отношений у одного человека с несколькими людьми одновременно, с согласия и одобрения всех участников этих отношений. «Тайны наитемнейшего искусства» (англ. Secrets of the Darkest Art) — старинная книга, посвящённая самой тёмной магии. Изначально находилась в запретной секции библиотеки Хогвартса. Из этой книги Том Реддл почерпнул все необходимые сведения по созданию крестражей. Позже книгу из библиотеки изъял Альбус Дамблдор и хранил её в своём кабинете. После смерти Дамблдора Гермиона Грейнджер, нуждаясь в информации по крестражам, с помощью манящих чар получила эту книгу. Благодаря «Тайнам наитемнейшего искусства» Гарри, Рон и Гермиона узнали, как уничтожить крестражи. Также там написано, как создать крестраж. Орхидеус (англ. Orchideous) — заклинание, вызывающее букет орхидей из палочки. Этим заклинанием мистер Олливандер проверял исправность палочки Флёр Делакур, а наколдованные цветы он преподнес прекрасной шармбатонке. «Евроту́р» — американская приключенческая комедия 2004 года. Гаши́ш — общее название целого ряда наркотических продуктов из конопли, представляющих собой смолку каннабиса, изготавливающуюся путём прессования порошка, получаемого в результате высушивания и измельчения или просеивания высушенных листьев и липких маслянистых слоёв с цветущих верхушек растения. Колорум (англ. Colour Change Charm) — заклинание, способное изменить цвет неживого объекта, а также шерсти или волос живого существа.