***
Мурад подтвердил слова Авроры и только после этого девушке был отдан приказ убить Шехзаде Селима. — Госпожа, — обратилась Гюльшах к Хюррем. — Вы сегодня так рано встали. Калфа в точности исполняла свои обязанности, но если посмотреть ей в глаза, можно увидеть, как она недовольна пребыванием здесь. — Я хочу позавтракать в саду вместе с Джихангиром, свежий воздух должен пойти моему Шехзаде на пользу. Как там Мустафа? — как бы невзначай поинтересовалась Хюррем. — Дай Аллах, уже вскоре вновь будет сильнее всех. Судя по тому, что Гюльшах отвечает максимально отстранённо, состояние Мустафы не такое уж и хорошее.***
Хюррем встретилась с Эфсун в безлюдном коридоре, когда на небольшой отрезок времени смогла избавиться от слежки Гюльшах. — Ты молодец, — похвалила наложницу Хюррем. — Но, госпожа, я вылила яд, как вы и сказали, однако Шехзаде не ел суп. Он знал, что я что-то подлила, — испуганно рассказала девушка. — Тогда что случилось? — Я не знаю, ему просто стало плохо. Шехзаде не выглядел больным, все было хорошо, но в один момент он резко схватился за живот и упал. Я и сама не поняла, в чем причина. — Так даже лучше, возможно, он действительно болен. Иди к себе и делай вид, что ты очень волнуешься за здоровье Шехзаде. — Но я и правда волнуюсь, — Хюррем посмотрела на неё со снисходительной улыбкой.***
Махидевран не находила себе места. У неё был совершенно другой сценарий на смерть Селима, но если нужно срочно устранить одного из Шехзаде, то лучше избавиться от него первым. Мехмет наивный парень, Баязид своим характером сам выроет себе могилу, а о Джихангире и говорить не стоит. Но, несмотря на слова Мурада, она не видела эту девушку в действии. А вдруг она допустит ошибку? Самой идти глупо. Если после её неожиданного визита умрет Шехзаде, всех собак спустят на неё. Также нельзя, чтобы в этот момент был кто-то из её слуг. Не вовремя она, конечно, туда Гюльшах подослала. — Состояние Шехзаде улучшается! — радостно воскликнула лекарша. Махидевран облегчённо вздохнула и с улыбкой села на софу. После этих слов на неё резко накатила усталость. Глаза начали слипаться, а стоять на ногах было сложно. — Не отходи от Шехзаде, — попросила госпожа. — Я наконец переоденусь в нормальную одежду и вновь вернусь, — Алиса вновь встала, время для сна будет лишь завтра. Нужно исправить последствия от импульсивных решений. — Как прикажете, госпожа.***
— Султанша, вы уверены? — тихо переспросила Фидан, пока они шли в покои. — Да, передай мой приказ Авроре, Мураду и Али. Нужно все решить до завтрашнего утра. Раз уж Амон спас Мустафу, значит, Аврора справилась с заданием и действительно может быть полезной. Такого человека для полного набора ей как раз и не хватало. — Госпожа, — дорогу превратила Эсма. — Мне есть, что вам сказать, — Махидевран жестом руки подозвала к себе поближе. — Хюррем Султан поручила Эфсун отравить Шехзаде, но тот не стал есть отравленную пищу. Ни Хасеки, ни рабыня не знают, кто на самом деле виновен в таком состоянии наследника, — быстро рассказала служанка. — Спасибо, иди к себе, — и девушка поспешила быстро исполнить приказ. Лицо госпожи в миг стало устрашающим, захотелось спрятаться от её взора. — Фидан, — калфа тоже не особо хотела подходить слишком близко. — Подкупи, лекаршу и, усыпив Эфсун, вынесите её из дворца, как труп. Официальная версия: она забеременела и умерла во время аборта, её как можно быстрее похороните, чтобы не причинять Шехзаде ещё больше боли. — Исполню все немедленно, — поклонилась Фидан. Войдя в покои, Алиса искренне улыбнулась, увидев Амона. — Я думала, ты тут не задержишься, — она медленно подошла к золотому подносу с фруктами. — Не могу никак вдоволь насладиться. Я выбрал твою душу, потому что был почти полностью уверен, что ты точно справишься. Но мне слишком быстро стало скучно, — голос резко прозвучал слишком близко. Леденящее дыхание касалось шеи, вызывая тонну мурашек. — Мне стало правда интересно, что же выведет тебя из себя. Но… все что я получал — лишь волнение. Зато сегодня я понял, когда ты теряешь самообладание. Ты всегда строишь планы, словно паук — плетешь свою паутину, но если поставить тебя в ситуацию, где ты будешь бесполезной… Это прекрасно, — она буквально кожей чувствовала, как демон улыбался. — То, как ты медленно сходишь с ума, как рушится один план за другим, как ты отчаянно пытаешься сбежать от безысходности. — И я все ещё в этом безумном состоянии, — Алиса резко развернулась и со всей силы вонзила нож в грудь демона. — Ты, грёбаный ублюдок, думал, я не пойму? — О чем ты? — с хитрой ухмылкой просил Амон. Его глаза лишь на секунду едва заметно расширились во время удара, а так он был совершенно спокоен, даже доволен. — Ты сказал, что лгать не можешь, но на чётко поставленный вопрос: кто виновен в таком состоянии Мустафы, ответил, что, должно было быть, Хюррем не при делах, — она медленно прокрутила нож. — И мы имеем резкую, необъяснимую болезнь, — снова поворот. Улыбка начала медленно сходить с лица Амона. — Которую с лёгкостью снимаешь ты. Поэтому позволь спросить: у тебя начался старческий маразм? Потому что я больше не могу придумать оправдания твоим действиям. — У нас был спор, — сказал демон с добродушной улыбкой, которая особенно жутко смотрелась на лице блондина. Он накрыл своей рукой пальцы Алисы, которые держали рукоять ножа, и с силой сжал. Чтобы не застонать от боли, женщине пришлось сжать губы в тонкую полосу. — А я никогда не проигрываю. Ребёнок мертв — моя взяла. — Все ради этого? — сквозь зубы прошипела Алиса, максимально стараясь не показывать, что ей больно. — Пошли, — он вытянул нож и отшвырнул к стене. Амон развернул женщину к себе спиной и повел к большому зеркалу в полный рост. — Внешность, за которой вы так сходите с ума, для меня не ценнее грязи, — он положил голову на плечо Алисы и тихо прошептал. — Узри мир моими глазами. В отражении кожа начала гнить, Султанша даже посмотрела на руки, увидела лишь фарфоровую кожу, без малейшего изъяна. Однако её отражение становилось все хуже. Почти черная кожа или же это спаленное мясо, было сложно понять. Волосы неустанно выпадали, пока не осталось лишь несколько волосин на почти полностью сгнившем черепе, даже кости, которые виднелись сквозь кожу, выглядели отвратительно. Носа почти не было, как и половины губ. Египетские мумии сейчас, в сравнении с ней, королевы красоты. Но почему-то больше всего привлекли внимание глаза. Они были такими же, как и раньше, и на фоне этого разлагающегося тела блестели, ей-богу, словно бриллианты. — Это твоя душа — и вот в каком обличии ты предстаешь передо мной каждый раз. Но одна деталь совершенно не вписывается — прекрасные зелёные глаза. Их хотелось выжечь, настолько они нарушают целостность картины. Я думал, что как только ты убьешь ребенка, нарушишь свои принципы — они исчезнут. — И что? — Алиса все ещё пребывала под влиянием злости. Что бы он ей ни показал, это не сравнится с потраченными нервами у кровати сына. — Мне наплевать, как ты меня видишь. Поверишь, если скажу, что мне в принципе все равно, как выглядят люди? Это не оправдывает тебя ни на секунду! И вообще, ты говорил, что не можешь вредить людям. — Проживёшь столько, сколько я, и поймешь, что в самом совершенном и нерушимом запрете всегда есть лазейка. Мустафа совершенно здоров физически и психологически. Это лишь иллюзия, фактически — я не причинил ему вреда. Я мучил тебя, что довольно интересно. — Тогда давай, мучай, играй как хочешь, но со мной. Не смей в это вплетать моих детей. — Так мило, но мне не нужно твое разрешение, ты и так принадлежишь мне. Но правда ли, что внешность для тебя не имеет значения? — Да, эта внешность прекрасно вводит людей в заблуждение, но сама по себе она не стоит и копейки. И если мы закончили — убирайся, — она вновь говорила спокойно и отстраненно. — А если скажу, что знаю лицо, которое лишит тебя хладнокровия? — ухмыльнулся демон. — Его не существует. — Мы вновь заключим сделку? — Ты покажешь мне очередную искромсанную душу или же кого-то из моей семьи, изуродованного болезнью? — устало спросила Алиса, снимая с себя одежду. — Нет, обычное человеческое лицо, без каких-либо уродств и капли твоей крови. — Тогда почему бы и нет, — она переступила через платье и пошла к сундукам. Перед этим существом не было разницы, быть в одежде или нет. — У нас следующий спор.***
— Мустафа! — бросилась Танели к ещё не до конца пришедшему в себя брату. — Мне не дали увидеть тебя раньше, — девушка зло посмотрела на мать. Махидевран стояла на противоположной стороне кровати и с едва заметной улыбкой смотрела на детей. — Я так волновалась, — она ещё сильнее обняла брата за шею. — Не смей больше так меня злить. — Тогда перестань, пожалуйста, меня душить, — прохрипел брат. — Извини, — Танели резко отскочила. — Я просто так испугалась… — Не стоит, — жёстко оборвала Султанша. — Это был урок для твоего брата, чувства никогда не могут стоять выше разума. — О чем вы? — Танели посмотрела на брата, но тот лишь молчал. Сейчас у него был тот же виноватый взгляд, как и в детстве, когда Мустафа делал что-то вопреки слов Валиде лишь потому, что считал это правильным. — Твой брат принял наложницу, зная, что она хочет его убить, — рассказала Махидевран. — Я не был уверен, — попытался оправдаться Шехзаде. — Какая разница?! — вспылила Танели. — Если от кого-то исходит хоть намек на угрозу, ты должен убрать этого человека из своей жизни незамедлительно. Почему-то в этот момент Мустафа вспомнил об Авроре. Из всевозможных убийц она находилась ближе всех. — Чаще слушай свою сестру, — поддержала дочь Султанша. — Эфсун жива? — Надеюсь, нет, — тихо сказала Танели. — Как я и говорила ранее, я уважаю твоё мнение, и ты сам выбираешь девушек, с которыми хочешь проводить время. Но если от них исходит опасность, то они волшебным образом исчезают из твоей жизни. — Валиде, это была моя проблема и решать её мне… — Но ты ее не решил, — перебила Махидевран. — Решайте задачи должным образом, чтобы мне не приходилось убирать за вами. И это касается обоих. Вы члены правящей семьи, и люди в первую очередь всегда будут видеть в вас лишь средства для достижения цели. Поэтому следите, кого вы к себе приближаете, и если этот человек становится бесполезен или опасен, без зазрения совести выбрасывайте. В вашем положении, ошибки стоят жизни. — Поняла, — быстро ответила Танели. — Но люди это не вещи, чтобы их выбрасывать, — поправил Мустафа. — Я уверена, что после третьего или пятого нападения ты поймёшь суть моих слов. Я назначу Аврору твоей служанкой. Рядом с тобой должен быть человек с холодным разумом, — уведомила Султанша прежде чем уйти. Упоминание рыжей наложницы заставило Шехзаде напрячься. Аврора могла понравиться Валиде лишь при условии, если выполнила какой-то приказ. А раз уж Эфсун мертва, то, скорее всего, это её рук дело. — Валиде плохо выглядит, — почти сразу же, как только они остались одни, сказал Мустафа. — Она не спала всю ночь, лекари менялись одни за другими, потому что никто не мог сказать, что с тобой. Валиде все это время не отходила от тебя ни на шаг, другие боялись, что это какая-то заразная болезнь. Она вышла из твоих покоев лишь когда сказали, что ты идёшь на поправку, но пока не отдыхала. — Ей нельзя было здесь находиться. А если бы это действительно было заразно? Она подвергала тебя опасности. — А кто бы её выгнал? Меня силой утащил Али-ага, отец вышел, как только услышал, что ты можешь быть заразным. Слуги старались не задерживаться в этих покоях. Не важно, кто болен, все боятся умереть.***
— Валиде, — поклонилась Махидевран. — Я к вам с добрыми новостями, Мустафа идёт на поправку. — Слава Аллаху, — облегчённо вздохнула женщина и с радостной улыбкой подняла руки вверх. — Хоть какие-то хорошие новости. — Что-то случилось? — черкешенка подошла ближе. — Я все это время не отходила от сына и не интересовалась делами в гареме. — Сейчас в похожем состоянии, в коем пребывал Мустафа, два евнуха, три калфы и семь наложниц. Это какая-то болезнь. Я уже распорядилась, чтобы их немедленно вывезли из дворца. — Правда? Но откуда же взялась болезнь? — встревоженно спросила Махидевран. — Один евнух вчера утром выходил в город. Насколько я знаю, он же и сопровождал Мустафу на урок. Боюсь, с него все и началось. — Какое несчастье. Четыре часа назад. — У тебя все получилось? — спросила Алиса. Её сердце стучало как бешеное. Доверять судьбу сына незнакомой девушке было слишком рискованно. — Нет, — сразу же ответила Аврора без прелюдий. — Я подлила яд в молоко и преподнесла Шехзаде Селиму. Но его брат отобрал напиток и выпил сам. Если желаете, я ещё успею дать противоядие Шехзаде Баязиту и вновь попытаюсь убить Селима. — Нет, — Султанша говорила отстраненно. — Пусть будет Баязит, — второй раз не факт, что так же повезет. — Но в остальном я ошибок не допустила. Первые симптомы проявятся ночью, на тот момент вылечить его и доказать, что его отравили, будет невозможно. До рассвета Шехзаде умрет. Всевозможные улики я убрала. Ничто не укажет на вашу причастность или кого-либо ещё. — Хорошо, нужно устроить эпидемию. Мне нужно, чтобы у нескольких людей появились симптомы, как у Мустафы. Тогда смерть Баязита не будет выглядеть так подозрительно. Есть что-то, что вызывает такие же симптомы? — Точно такого же эффекта не гарантирую. Но если в правильных дозах смешать сок двух растений, то симптомы будут почти такие же. Но чтобы яд нельзя было вычислить, людям нужно дать небольшую дозу. Тогда те, что посильнее, выживут, немного помучившись. — Подходит, — Алиса была полностью удовлетворена ответом. — Одна из жертв вчера должна была покинуть дворец. Али и Фидан помогут выбрать правильных людей. Травите не бездумно, должна прослеживаться четкая цепочка. Через сколько твое снадобье начнет действовать? — В течение часа им уже станет плохо. — Тогда во время общего ужина отравите одну-двух служанок Хюррем. Так все будет выглядеть ещё правдоподобнее.***
Сейчас. Вернувшись в покои, Танели резко остановилась, заметив два новых сундука. — Валиде что-то заказывала? — спросила госпожа. — Это подарки вам от Михримах Султан, — улыбка сразу же сошла с лица Танели. — Госпожа передала, что дарит вам свои лучшие украшения в надежде на прощение. Михримах была в немилости отца все два дня. Отдать украшения, чтобы вновь стать любимым ребенком, малая плата, и они обе это понимают. — Когда прислали украшения? — Буквально перед вашим приходом. — Отправьте обратно.***
Несмотря на просьбы лекарей, Мустафа не собирался целый день лежать в кровати. Он чувствовал себя прекрасно, будто и не болел. Постучав, в покои вошла Аврора. — Ты проиграл, — с улыбкой сказала девушка. — Вообще-то, признаться, меня сегодня все поздравляют с выздоровлением и лишь ты с проигрышем, — подметил Мустафа. Он бы удивился, если бы рабыня искренне радовалась именно его выздоровлению. — Я выиграла спор с наследником Османской империи, для меня это более значительное событие. Выпей это, — девушка протянула флакон с зеленоватой жидкостью. — Это помогает лучше восстановиться после отравлений или болезней, — Мустафа не ответил. Он лишь скрестил руки на груди и скептически посмотрел на Аврору, всем своим видом показывая, что не собирается это пить. — К слову, Махидевран Султан сделала меня твоей служанкой, — девушка залпом выпила половину содержимого в пузырьке. — Теперь мне веришь? — Выпью после того, как ответишь, что ты сделала с Эфсун, — брови рыжеволосой от удивления поползли вверх. — Она считает тебя полезной. — Я дала ей снотворное, на моей совести нет её смерти. Но наложница определенно мертва. Скорее всего, Махидевран Султан приготовила для неё более страшную смерть, чем могли предложить во дворце. Ты обещал, — девушка вновь протянула снадобье. Бросив на неё ещё один недоверчивый взгляд, Мустафа все же выпил содержимое. — На будущее, — продолжила Аврора. — Если человек пьет или ест то, что и ты, это не значит, что он ничего не отравил. Можно быстро выпить противоядие. Или же есть такие растения, которые по отдельности не ядовиты, но если человек пусть и раздельно, но получает их в небольшой отрезок времени, то тоже умирает. К слову, один из моих любимых способов. — Как мило, что ты рассказываешь мне об этом именно сейчас. — Исходя из ситуации с Эфсун, ты понимаешь лишь жестокие жизненные уроки. Не волнуйся, — быстро добавила девушка, пока Шехзаде не успел ничего придумать. — Это действительно полезная настойка. Меня самую малость пугает твоя мать и её окружение. — Твои слова трогают душу. Ты любишь украшения? — Мустафа подошёл к шкафу. Украшение, которое он с таким рвением хотел подарить любимой, сейчас оказалась самой бесполезной вещью. — Разумеется, — по её немного возмущённому тону Шехзаде понял, что задал крайне глупый вопрос. — Тогда оно твоё, — он достал серебряную подвеску и протянул служанке. — Спасибо, — улыбнулась девушка, забрав украшение. В этот момент Мустафе стало немного лучше, хоть кому-то эта злополучная вещь принесла радость. — Я получу кучу денег, когда продам его. — Что? — удивился Шехзаде. — Но ведь ты сказала, что любишь украшения. — Ты хочешь, чтобы я, человек, которого ты подозреваешь каждое мгновение, носила украшение, сделанное для девушки, которая пыталась тебя убить? Чтобы каждый раз смотря на него, ты вспоминал, что я ещё хуже? К тому же… я не ношу украшения, которые имеют цену. — Что это значит? — Что я люблю золото и рубины, алмазы тоже подойдут. — Не велики ли запросы, учитывая твоё положение? — Но я того стою, сам знаешь.***
Танели быстрым шагом шла к отцу. Скорее всего, Михримах попросит у Повелителя прощения уже вечером. Султан, как обычно, пойдет к Хюррем, и та уж точно поможет дочери вернуть благосклонность. Когда она уже почти подошла, из покоев вышел мужчина. Шатен, с небольшой бородой, в которой уже начала пробиваться седина, выглядел слегка за сорок. Девушке он не был интересен, она безразлично подошла к евнухам. — Танели Султан, — поклонились мужчины. Услышав имя госпожи, Айяс паша опоздало опустил голову и отвернулся. Девушка была ещё юна, но уже сейчас на редкость красива. Паше было сложно представить, в какую женщину она превратится. — Сообщите Повелителю, что я желаю с ним поговорить, — один из евнухов сразу же ушел доложить о прибытии госпожи. — С какого момента вы начали желать смерти? — Танели не смотрела на Айяса, но было понятно, что она обращается именно к нему. — Простите, — вновь отвёл взгляд мужчина, сам не заметив, когда успел поднять голову. — Я не понимаю, о чем вы говорите. — Вы смотрите на дочь Султана. Вот мне и стало интересно, почему же вы начали желать смерти. Пусть в её внешности ещё оставалось несколько детских черт, однако стоило ей заговорить, и сразу было понятно, что от ребенка в ней почти ничего не осталось. — Госпожа, — вернулся евнух, не поднимая головы, передал волю Султана. — Повелитель готов вас принять. — Я.… — начал паша, но Танели не стала его слушать и с тем же безразличным лицом пошла к Султану. — Повелитель, — поклонилась Султанша с улыбкой. — Хотела лично сообщить вам, что брат открыл глаза и теперь его здоровью ничего не угрожает. Едва очнувшись, он первым делом спросил о вас, — с самым искренним лицом соврала Танели. — Я рад, — улыбнулся Султан. — На самом деле, сегодня я как раз хотел тебя навестить. — Правда?! — девушка попыталась изобразить то же счастье, которое испытала, узнав, что с Мустафой все в порядке. — И вы приедете к нам на ужин? — девочка подошла ближе и взяла Сулеймана за руку. — Для меня это самое большое счастье, а Мустафа, едва услышав, что мы проведем время всей семьей, сразу же полностью поправится. Вы лучший отец на всем свете! Она прекрасно знала, что Султан имел в виду совершенно другое, и, скорее всего, хотел ей выделить лишь пару мгновений своего времени. — Разумеется, я приду, — с замедлением ответил Падишах. — Как я могу тебе отказать? — В таком случае, могу ли я попросить всего одну вещь? — Разумеется. — Простите Михримах. У меня сердце разрывается, когда я вижу сестру грустной. — Она наказана, Танели… — Я понимаю, но она же моя сестра. Как я могу спокойно смотреть на её мучения? Сегодня или завтра он все равно простит Михримах. Вопрос лишь в том, как это будет. Потому что старшая дочь осознала ошибки и своим раскаянием тронула сердце отца. Или потому, что вторая, будучи и так жертвой, простила свою сестру и искренне умоляла папу. Прощение во втором случае будет совершенно другим. — Ты слишком добрая, Танели.***
Аврора искренне не понимала, почему Махидевран Султан привела её в небольшой дом на окраине Стамбула. Возле дверей уже ожидал Мурад. Он выглядел совершенно спокойно, даже скучающе, и это безразличное выражение лица вселяло спокойствие. Дом был обставлен очень просто, здесь почти не было мебели, лишь самое необходимое, что есть в каждом жилище. А вот наличие подвала удивило. Наверху было лишь три небольших комнаты, зато под землёй просторное помещение, которое, скорее всего, в раза три превышает размеры дома. В тускловатой комнате, освещенной лишь одним факелом, сидела Эфсун. Её руки были прикованы к стене, так что девушка не смогла бы даже дотянуться до лица. Рот закрыт кляпом. Рядом стоял Али ага, и он тоже не выглядел встревоженным, на его лице была та же маска безразличия. — Здравствуй, дорогая, — улыбнулась Махидевран, подойдя ближе. — До чего же ты глупое существо, — Султанша протянула руку, и евнух подал ей нож. — У тебя была лишь одна задача: не расстраивать меня. Но ты, — женщина начала медленно разрезать бок живота, — меня расстроила. — Это нормально? — шёпотом спросила Аврора у Мурада. — Она так расслабляется, не обращай внимания, — отмахнулся Мурад. — В Эдирне на Шехзаде много кто покушался. — Ты прогнила изнутри, — сейчас голос госпожи как-то по-особенному звучал для Авроры. — А гниль поедают насекомые, — только сейчас девушка обратила внимание, что на госпоже были черные перчатки. Махидевран достала из кувшина личинок и приложила к ране, со стороны казалось, будто женщина впихивает их внутрь. Эфсун мычала, извивалась. Но в этот момент подошли Али и Мурад, чтобы обездвижить её. Аврора наблюдала за происходящим с неподдельным ужасом. Не из-за того, что конец наложницы действительно был мучительным, потому что на её месте могла быть она. Эфсун лишь предприняла неудачную попытку, но что бы сделали с ней? И вот этот вопрос по-настоящему пугал. Ведь, смотря на умиротворённое выражение лица Махидевран Султан, было сложно представить, где грань её жестокости. — Это была самая отвратительная ночь в моей жизни, меня будто разрывало изнутри, — спокойный голос заставлял ожидать чего-то худшего. — Предлагаю тебе испытать то же, когда эти твари будут пожирать тебя изнутри. Прижгите рану, — скомандовала госпожа и подошла к Авроре. — Я здесь, чтобы увидеть, что со мной будет, если предам? — предположила рыжеволосая. — Люблю умных людей, — губы Махидевран едва дрогнули в улыбке. — Теперь я в настроении для ужина с Султаном, — перед уходом она ещё раз бросила взгляд на уже просто рыдающую наложницу.***
Ужин протекал максимально спокойно. Танели умело изображала счастье, Мустафа действительно был рад редким моментам, когда вся семья в сборе. Махидевран лишь слегка улыбалась, но даже так на её лице прекрасно читалось равнодушие. — Господин, — в покои быстро вошла Эсма. — Хюррем Султан сказала передать, что Шехзаде Джихангиру стало плохо. Две её служанки заболели, и она боится, что ослабленный болезнью Шехзаде также может заразиться. Сейчас Махидевран перестала улыбаться, хотя очень хотела. Все внимание сейчас забирает на себя Джихангир, и именно за и без того больного ребенка начнут волноваться в первую очередь, когда окажется, что среди слуг есть заражённые. Про Баязита временно забудут, дав яду беспрепятственно убить ребенка. — На этом закончим, — быстро бросил Султан и встал из-за стола. Остальные члены семьи тоже встали, чтобы поклониться уходящему правителю. — Мустафа, хорошо следи за своим здоровьем. Махидевран, я полагаюсь на тебя. — Приложу все усилия, — даже не дослушав слов Султанши, он быстро вышел из покоев. — Бедный Джихангир, — прошептала Танели, расстроившись. — По гарему ходят слухи, что случившееся с ним это наказание за грехи Хюррем Султан. — Если бы такое действительно было, то вы бы не стояли сейчас здоровыми передо мной. Нет проклятий. Джихангир такой, потому что перед беременностью Хюррем подорвала свое здоровье постоянными родами. Всему есть логическое объяснение.***
Ближе к полуночи тишина в гареме прекратилась. Махидевран, которая до этого не спала, отложила книгу и начала одеваться. — Госпожа, — обратилась Фидан. — Куда вы собираетесь в ночь? — Что происходит? — без какого-либо интереса спросила Султанша, подбирая серьги перед зеркалом. — Шехзаде Баязиту стало очень плохо. Собрали лучших лекарей, но пока нет результата. — Тогда нужен черный камень, — сказала Махидевран, выбрав серьги, которые идеально подходили к подаренному Амоном кольцу. — Пришло время вернуть вежливость. — От Елены пришло послание, — калфа протянула небольшой пергамент. — Простите, мне следовало передать его вам раньше, но из-за случившихся событий я совершенно забыла о нем. «Бали бей на протяжении нескольких дней допрашивал девушек. Также он постоянно донимал нашего управляющего. Один раз его заметили возле вашей комнаты. Он не успел туда зайти, и вроде бы ни одна из девушек не сказала ничего такого, но он явно что-то ищет».***
Хюррем не находила себе места. Она наконец уложила Джихангира и решила проверить остальных детей. Все мирно спали, кроме Баязита. Этот ребенок никогда не сидел на месте и даже во сне ворочался. Но когда Хасеки положила руку ему на голову, чтобы погладить, она почувствовала, каким горячим был его лоб. Сегодня целый день ходили слухи, что в гареме началась эпидемия, но Валиде сразу же приняла все необходимые меры, да и Хюррем запретила своим детям и слугам покидать покои, пока ситуация не прояснится. Узнав, что две служанки заболели, ей следовало сразу же проверить своих детей. Нельзя было доверять фразе, что они совершенно здоровы. Лекари не переставая кружились над Шехзаде, что-то проверяя, давая ему выпить разные настойки, но ребенок погасал на глазах. Когда двери открылись, Хюррем подумала, что пришел Султан, ведь она приказала, чтобы ему доложили, но на пороге была Махидевран одетая в чёрное. Эта женщина издевалась над ней уже своим видом. — Чего тебе нужно? — зло спросила Хасеки, отойдя от постели сына. — Какой ужас, — Махидевран посмотрела на умирающего Баязита. — Дай Аллах, чтобы Шехзаде поправился и плохие дни минули, — она в точности повторила пожелание Хюррем. — Что за странное выражение лица? — Султанша начала медленно подходить к застывшей Хюррем. — Я же говорила: если твой сын будет при смерти, я тоже приду тебя поддержать, — она едва наклонилась и обняла рыжеволосую. — Я тебя столько раз предупреждала, — прошептала Махидевран. — На этом моё терпение окончено. — Ты… — госпожа резко оттолкнула от себя черкешенку. «Это ты! Это ты! Это ты!» — крутилось бесчисленное количество раз в её голове. — Султанша! — воскликнула лекарша. Госпожи одновременно повернулись к мальчику, застав его последний вздох. Хюррем бросилась к ребенку, а Махидевран, отвернувшись, вышла из покоев. Она не любила смерти детей. На душе было как-то мерзко, убийство ребенка для неё всегда было неоправданной жестокостью. Каждый человек сам должен расплачиваться за свои грехи, а не их дети. Алиса медленно шла по коридору, сзади раздался громкий крик Хюррем. От этой мести не было удовольствия, лишь пустота.***
На похороны пришлось пойти, правила таковы, что неважно, в каких отношениях находятся наложницы, они должны поздравлять друг друга с радостным событием и соболезновать горю. На маленький гроб Алиса не смотрела, она пробыла в зале столько, сколько требуют правила и удалилась к себе, впервые за несколько дней нормально проспав.***
На следующий день в гареме было тихо, пусть смерть Шехзаде в этих стенах дело обычное, но все боялись навлечь на себя гнев скорбящей госпожи. Однако ближе к обеду девушки нарушили молчание и снова гудели, как осиный рой. — Я что-то не знаю? — спросила Махидевран у Али. Среди наложниц была Гюльшах, которая с энтузиазмом что-то рассказывала рабыням. Заметив госпожу, калфа поклонилась. Султанша взмахнула рукой, призвав к себе. — Ничего нового, госпожа, — ответил евнух. — Хюррем Султан все ещё в скорби, Повелитель сегодня никого не принимает, лишь Танели Султан пошла к нему. Госпожа хотела подбодрить Султана. — Это хорошо. Мустафа в любом случае попадет в немилость. У него характер Султана, но никак не тихого и послушного Шехзаде. Но вот Танели другое дело. Девочка не может претендовать на трон, а значит, даже с его прогрессирующей паранойей в Танели он все равно не будет видеть угрозу. — Госпожа, — поклонилась Гюльшах. — Я сегодня утром первым делом хотела подойти к вам, но мне сказали, что вы давно не отдыхали, поэтому не стоит будить. — Есть какие-то новости? — Я лично подслушала слова Хюррем. Айбиге хатун и Бали бей не отправились в Крым. Они любовники и сбежали. Махидевран устало потерла переносицу. Как её все достало, она ждёт не дождётся того момента, когда они уже уедут в Манису. — И весь гарем об этом знает? — уточнила Султанша. — Конечно! — воскликнула Гюльшах. — Какая же ты дура.