In vino veritas. In aqua sanitas

***

По возвращению Цзян Си ждёт, что его встретят с фанфарами, улыбками, восторженными приветствиями и сладкими поцелуями. Но ещё на стоянке стало понятно, что дома никого. Мужчина паркуется и бегло оглядывает их общий гараж на предмет улик, указывающих на то, когда именно братья уехали. Судя по таймеру на сигнализации, прошло часа два – не более. Значит, и вернутся через столько же. Цзян Си открывает приложение в телефоне, чтобы посмотреть график уборки. И не сдерживает предвкушающей ухмылки – обслуживающий персонал уехал тридцать минут назад и сегодня больше не появится. Это ли не чудесная новость? Он один в доме, может позволить себе ходить голым, пить вино, слушать альтернативный рок и без стеснения подпевать любимым трекам. В теории, всё это он может себе позволить и при любых других обстоятельствах. Они платят обслуживающему персоналу огромные деньги не только за уборку, но ещё и за молчание. Прихоть старшего из братьев. А вот уже прихоть младшего, это просьба быть хотя бы одетым при посторонних. Цзян Си фыркает и заявляет, что будет делать так, как сам посчитает нужным. И ладно. Он не будет ходить голым при несчастных горничных, что приезжают наводить чистоту в их огромном доме. Парней из персонала исключили вообще – прихоть обоих братьев. Рабочая командировка длилась всего неделю. Этого времени обычно хватает для трёх вещей: больше сотни сообщений от младшего Мэй Ханьсюэ, содержащих всего один посыл «мы соскучились», но разными способами; одного единственного, но очень длительного телефонного разговора со старшим братом, где помимо того же посыла про «мы соскучились» еще поступает важная информация про ремонт заднего двора дома, или про то, что младший чуть не отравился в каком-то ресторане. Но ещё есть, несомненно, самая важная для Цзян Си деталь – он безумно рад тому, что можно снова каждый вечер проводить в объятиях красного полусладкого. К нему-то он и спешит сразу, как только скидывает пальто. Помимо двух бутылок вина, Цзян Си обнаруживает в столовой пышный букет цветов, очевидно оставленный братьями для него. Он улыбается, зарывается лицом в цветы и вдыхает мягкий запах. Голубая гортензия – он как-то давно говорил, что эти цветы довольно привлекательны. Надо же, они запомнили… Цзян Си довольно ухмыляется и качает головой – кого он обманывает, ему стоит пожелать личный бассейн в кратере Луны, и Мэй Ханьсюэ уже на следующий день подарят ему билет на космическую станцию. Он купается в их любви, с радостью принимая всё, что они ему дают, и ничуть не противится этому. Из колонок раздаётся Blood//Water от grandson, а Цзян Си зажигает камин, чтобы позже разлечься перед ним в одном халате, с бокалом вина в руках. Он любит красивые картинки. Ещё больше любит, когда красивая картинка он сам. Это было оговорено сразу, когда они выбирали дом. «Три вещи – личный бар в столовой, огромное зеркало напротив такой же огромной кровати в спальне и камин в гостиной. Не электрический, а самый настоящий. И чтобы рядом с ним широкий диван с мягким ворсом, чтобы я лежал на нём и пил вино в одном халате, небрежно накинутом на плечи» - так сказал он когда-то риэлтору. Мэй Ханьсюэ, стоящие рядом, одновременно хмыкнули. Они знали, с кем их так сумасбродно связала судьба, нет смысла сейчас удивляться и пытаться вставить своё мнение. Младшему неплохо жилось в их огромной студии. А старший вообще предпочитает деловой стиль и ничего лишнего. Но если по возвращению с работы их будет встречать любимый гэгэ, лежащий в одном халате возле камина, то грех сопротивляться. Именно эта картина предстаёт перед ними сейчас, когда они заходят в дом. На красоту Цзян Си оба готовы молиться, воздвигая храмы в его честь. Как же ему идёт всё это показное изящество, надменность, горделивость и манерность. Он словно сошёл со страниц модных журналов в стиле фэнтези. Младший Мэй Ханьсюэ сперва наивно полагал, что их мужчине пошло бы быть наложницей императора, но вовремя одёрнул себя. О нет, Цзян Си больше подходит на роль самого императора. Изящного, элегантного, того, кто будет тратить всё золото казны на дорогие вина и развлечения. Того, о ком будут мечтать девушки соседних государств, а он совершенно не тайно будет развлекаться с двумя своими личными стражниками. Старший Мэй Ханьсюэ обрубил его мечтания тогда одной фразой о том, что их троих казнили бы за распутство. - Гэгэ! – младший из братьев второпях снимает пальто и несётся к Цзян Си. Последний разлёгся на диване, залипая в планшет. Как и планировал – кроме тонкого чёрного халата на нём ничего нет. В одной руке бокал вина, другой он лениво листает страницы в интернете. После их годового путешествия у Цзян Си сильно отросли волосы, теперь пряди достают до подбородка. И было принято решение пока не стричься. Мэй Ханьсюэ опускается перед ним на колени и притягивает к себе для чувственного поцелуя. Цзян Си убирает подальше планшет и вытягивается на диване довольной сытой лисицей. Разве что не урчит от удовольствия. Старший как всегда молчалив, спокоен, сперва он подходит к камину, проверяя огонь, и только потом к Цзян Си. Но не целует, а садится рядом таким образом, чтобы гэгэ сложил на него свои ноги. Полы халата тут же оказываются задраны до бёдер, а ладони Мэй Ханьсюэ собственнически оглаживают колени, иногда смещаясь к ступням. Совсем скоро это перерастает в настоящий массаж. - Ты вернулся раньше, - младший ненадолго покидает их, но возвращается из столовой с новой бутылкой вина и ещё двумя бокалами, - но мы подготовились к этому. Ты видел букет? - Да, мне нравится, - отвечает Цзян Си и залпом допивает остатки своего вина, чтобы тут же протянуть пустой бокал парню. - Закажем какую-нибудь кухню? Кто не против итальянской? - На ночь итальянскую? – морщится Цзян Си. – Я за французскую. - Поцелуи и твоё любимое вино? – улыбается Мэй Ханьсюэ, отпивая из своего бокала. - Поцелуи и моё любимое вино. Как-то Цзян Си задал пьяному, а от того и не высказывающему сопротивления, Чу Ваньнину вопрос – как он думает, кто из близнецов в постели часто не сдержан, любит доминировать и не против экспериментов. А кто наоборот обожает шептать нежности, предпочитает любой грубости ласку, а удовольствие дарить, нежели чем получать. Чу Ваньнин на вопрос отвечать отказался, на что Цзян Си лишь рассмеялся с его смешливой скромности. Однако он знает, что при одном мимолётном взгляде на близнецов будет казаться, будто старший не сдержан и любит властвовать, пока младший дарит ласку и с улыбкой шепчет нежности. Но реальность абсолютно противоположна. Лёгкий массаж ступней от старшего Мэй Ханьсюэ недвусмысленно перерос в поглаживания интимного характера. Цзян Си пьёт вино, а сам улыбается, взглядом с ним встречаясь. - Соскучились? – спрашивает с ноткой издевательства, наблюдая, как Мэй Ханьсюэ касается губами его колена. - Гэгэ спрашивает так, будто сам он не скучал, - отвечает младший и проводит кончиками пальцев по подбородку Цзян Си. Он поднялся с пола и теперь сидит на углу дивана, возвышаясь над Цзян Си. Смотрит с нескрываемым желанием, водит пальцами по его лицу, словно играясь, дразня. - Так развлекались бы без меня, - совсем издевательски улыбается Цзян Си, - кто вам запрещает. - Гэгэ, - предупреждающе почти рычит младший и не сильно хватает его за горло, запрокидывая чужую голову к себе. Старший одновременно с этим прикусывает внутреннюю сторону бедра. Довольно ощутимо – точно останется след. А Цзян Си смеётся искренне в ответ на это недовольство и снова пьёт вино, не обращая внимания на то, как оно стекает по его подбородку, по шее, впитывается в воротник халата. Эта напускная неприкосновенность – его любимое в близнецах. Когда-то они не соглашались даже поцеловаться, но Цзян Си решил и эту проблему. Ради него – всё, что угодно. И он даже не обманывал их в своём желании посмотреть, возможно, почувствовать под кончиками пальцев, как их безупречные и одинаковые лица соединятся в страстном поцелуе. Цзян Си тогда кусал свои губы и млел от развернувшейся картины. Кажется, это называется компрессия. Кажется, теперь это его любимое зрелище, которым, однако, его радуют очень редко. Но от того и желаннее вдвойне. Младший Мэй Ханьсюэ наклоняется и впивается в сладкие губы Цзян Си. Слизывает с них вино, посасывает нижнюю губу, лижет её мягко, с наслаждением, а потом грубо вторгается в этот манящий рот, полностью завладевая им. Цзян Си на поцелуй отвечает и не замечает, как собственная рука уже не держит бокал с вином, проливая багряную жидкость. Как оно красиво стекает по его животу, впитывается в края халата, и как жадно на эту картину смотрит старший из близнецов. Он удобнее перехватывает его ноги – они полностью в его власти – и наклоняется к животу Цзян Си. Халат распахивается, оставляя мужчину обнажённым и очень открытым для действий. Мэй Ханьсюэ ведёт языком вдоль нежной кожи, слизывает дорожки вина и чуть ли не дрожит, когда Цзян Си льёт ещё. Первый тихий стон растворяется в поцелуе с младшим, в то время как старший обхватывает губами головку члена. Цзян Си немного выгибается, роняет бокал и свободной рукой тянется к русым волосам младшего Мэй Ханьсюэ. - Мэй-Мэй… - зовёт он и тянет парня на себя. - Сири, - но он отстраняется, перехватывая чужие руки, и фиксирует их в замок над головой, - включи Britney Spears. - Ты издеваешься, - шипит Цзян Си, питающий нелюбовь к попсовой музыке, - Сири, не слушай его! Однако музыка всё же переключается. - Кажется, она следит за нами, - улыбается младший, когда из колонок раздаётся «1..2..3». - Ужасно. Ты и Сири ужасны… Ах! – Цзян Си дёргается, потому там внизу разгорается настоящий пожар. Губы старшего Мэй Ханьсюэ дарят невероятное удовольствие. Он ласкает руками бёдра мужчины, а ртом насаживается глубоко, до самого основания. Цзян Си чувствует, как головка его члена приятно сжимается стенками глотки, как парень втягивает щёки и двигает головой, почти выпуская член изо рта. Он хочет опустить руки, зарыться пальцами в его волосы. Сильнее насадить на себя, или притянуть вверх для поцелуя. Но младший крепко держит его, наслаждаясь тем, как их мужчина выгибается и стонет от наслаждения. - Мэй-Мэй… - снова зовёт Цзян Си, - хочу вина. Мэй Ханьсюэ облизывается и тянется к своему бокалу, несколько минут назад оставленному без внимания. Он всё ещё держит его руки, не позволяя двигаться так, как хочется, но просьбу выполняет. Вином из бокала он льёт тонкую струйку сперва на живот, затем ведёт её выше. Пока, наконец, вино не достигает приоткрытых губ Цзян Си. Затем Мэй Ханьсюэ перемещается ближе к его лицу, вновь опускаясь на пол возле дивана, и принимается жадно вылизывать его шею, ключицы, подбородок. Цзян Си стонет громче, дышит тяжело, а пальцы рук сжимает в кулаки. Младший сладко прикусывает мочку его уха. - Сколько? Скажи, сколько их в тебе?.. - Два… - выдыхает Цзян Си и тут же мычит сдавленно. Потому что два – это количество пальцев, которые в него ввёл старший Мэй Ханьсюэ. - Ещё? – спрашивает, одновременно с этим оставляя засос на шее. Кусачий засос, болезненный, самая настоящая метка принадлежности. - Ещё, - Цзян Си облизывается и улыбается самыми уголками губ. Как же он любит это «ещё». Младший убирает пустой бокал и тянется свободной рукой к бёдрам Цзян Си. Встречается там с пальцами родного брата, но это не смущает ни капли. Уже пережито, уже кажется, что иначе и не бывает. Он присоединяется к нему, вводя сначала один палец, и с удовольствием ловит горячие выдохи и стоны Цзян Си своими губами. Позже добавляет второй палец и тут же целует мужчину перед собой. Целует кусаче, грубо, очень глубоко проникая языком в его рот. Этого Цзян Си до безумия хочется подчинить себе, запереть, сожрать. Хочется обладать им и при этом быть всем ради него. Мэй Ханьсюэ помешаны, сошли с ума, свихнулись. И они оба полностью этим довольны. Цзян Си кончает в рот старшему, выгибаясь при этом чуть ли не до хруста костей позвоночника. Пальцы покидают его, и за этим следует разочарованный стон. - Хочу вас обоих. Одновременно. Сейчас. Нет, для начала приму душ. Я весь в вине и меня это начинает раздражать, – сообщает Цзян Си и принимает сидячее положение. Он наклоняется к старшему и кончиком языка игриво слизывает с его нижней губы остатки своей спермы. А потом не выдерживает внутреннего прилива любви и прижимается к его плечу. Младший Мэй Ханьсюэ снова разливает всем троим остатки вина и садится рядом на диван. Одну руку по-хозяйски укладывает на обнажённом бедре Цзян Си. - И всё-таки я за итальянскую кухню, - сообщает он, отпивая вино. - Открывать курьеру сам пойдёшь, - предупреждает старший. Он зеркалит его движения и так же снова опускает ладонь на другое бедро их мужчины. Кончиком носа мягко касается его виска, целует трепетно, опускается ниже, пока, наконец, не касается полноценно губ. В отличие от младшего его поцелуи всегда аккуратные, ласковые, словно прикосновение пера. За необходимой нежностью Цзян Си всегда идёт к нему. За страстью и возбуждающей грубостью он идёт к младшему. В совокупности же они дают такой невероятный спектр ощущений, что Цзян Си теперь не уверен, сможет ли жить как-то иначе. - Так! Всё! Жду в спальне, – командует Цзян Си и поднимается с дивана, выпутываясь из клубка приятных объятий. Он наклоняется к ним и целует каждого по очереди, одновременно стягивая с себя многострадальный халат. А потом улыбается игриво и, попивая вино, уходит наверх. Коварная лисица. Могущественный молодой император. Демоница в облике взрослого мужчины. Днём он вскрывает трупы людей, изучая их внутренности, а ночью срывает голос от того, что его одновременно трахают двое его парней. Младший из братьев думает, что когда-нибудь они натурально лишатся рассудка из-за него. Старший ловит себя на мысли, что если Цзян Си захочется изучить их внутренности, то они оба не будут против.