Танцуй под мои слова

      Попытка бросить спорт даже отчасти по собственному желанию – это стресс. Разум может его не осознавать, но тело испытывает. Еще вчера в расписании были ежедневные пятичасовые тренировки, а сегодня абсурдная пустота и тишина. Из спорта нельзя уходить резко: это сразу же ударяет и по психическому, и по физическому здоровью. Обостряются те травмы, которые в активном тренировочном процессе маскировались под ежедневную боль и усталость. Тело было вынуждено «жить», ему было нельзя разваливаться. Когда все заканчивается, оно расслабляется.       Именно поэтому, вроде бы твердо решив, что он ставит крест на профессиональной карьере, «обрадовав» этим отца, Глеб оставил в ежедневном расписании два часа тренажерного зала и две практики в клубе. Просто чтобы не позволить себе развалиться окончательно.       Или, возможно, чтобы не отсекать абсолютно все пути.       Правда с учетом безумного желания отца втянуть его наконец в «правильную мужскую работу» – точнее, в нормальную человеческую, с рутиной с восьми и до восьми, приходилось зал впихивать в расписание или с раннего утра, или ближе к ночи. Сегодня случился первый вариант. Часы показывали без пяти девять, тренировка подходила к концу, когда в зал, едва-едва заполненный (в будни рано утром на практики собирались максимум пять-шесть пар), вышла Алла Витальевна. И характерным жестом сообщила Глебу, что хочет его видеть в тренерской.       Словно пару дней назад они недостаточно «тепло» пообщались.       Тем не менее, сменив футболку на свежую, он все же зашел к Алле Витальевне. Просто чтобы выяснить, что от него хотят на этот раз. Долгие беседы в его планы не входили – отец требовал появиться к одиннадцати. До этого следовало заехать домой, в душ и переодеться. Да и наконец просмотреть документы, которые надо было вчера изучить.       Алла Витальевна что-то листала в планшете, когда он вошел и молчаливо остался у закрытой двери.       – Садись, – махнула она рукой, не отрываясь от экрана и периодически щурясь, словно зрение даже несмотря на очки падало. – У меня для тебя есть отличное предложение.       Еще одно? Этих «отличных предложений» за три месяца было столько, что если бы Глеб хватался за каждое, он бы себя уже обеспечил партнершами на всю оставшуюся, а также угробил бы карьеру минимум троим спортсменам. Ну и проблем себе заработал столько же, сколько уже получил. Впрочем, все эти «отличные предложения» можно было коллекционировать в заметках и в рейтинг выстраивать по степени оригинальности. Он конечно понимал желание тренера оставить его в спорте, но пока не видел ни одного действительно достойного варианта.       Возможно и правда пора закрыть вопрос.       – Алла Витальевна, к чему вот это все? Вы прекрасно знаете – сейчас нет ни одной свободной партнерши Блэкпульского финала. Или вы мне опять начнете сложные комбинации предлагать?       Может он порой и был беспринципным во многих вещах, которые касались спорта, но предыдущая схема, озвученная тренером, даже ему не понравилась. Да, на него делались серьезные ставки, но ради этого не просто разрушать пару, но и полноценно выводить кого-то из игры, пусть и ненадолго, претило его совести. Правда, Глебу казалось, что Алла Витальевна сама была не в восторге, когда предлагала это: видимо, брат ее «предприимчивым» таким оказался. Вот Егору Витальевичу-то точно совесть ничего не грызла.       Старший тренер посмотрела на него, как на пятилетнего мальчика, заявляющего, что кошка сама себе банку на хвост прицепила и бегает от этого грохота.       – Есть, – просто сообщила Алла Витальевна, делая глоток эспрессо. – И она как раз должна подъехать скоро.       И откуда вдруг откопали свободную партнершу? Два дня назад никого не было и вдруг появилась. Выглядит очень подозрительно. Глеб прекрасно был осведомлен обо всех новостях в их довольно небольшой тусовке: триста тысяч человек по неточным подсчетам – не огромные масштабы. Тем более профессионалов в ней еще меньше. И никто за последнюю неделю не расходился. Разве что информацию еще не успели обнародовать.       – И о ком речь?       Ему было любопытно. Мозг уже перебирал варианты, и пока Глеб точно не мог решить, с кем бы из знакомых девушек согласился работать. Во-первых, после Насти любая была «не той» и одновременно такой же продажной, во-вторых, он объективно чуть ли не каждую вторую отсеивал из-за несовпадения во внешнем виде, росте, темпераменте, характере танца и дальше по списку. В их среде часто шутили, что вторую половину для семейной жизни выбирают не так придирчиво, как для спорта. Потому что в жизни с чем-то можно примириться, а на паркете должно совпасть абсолютно все.       Пары пролетали над вожделенным кубком или тремя ступенями пьедестала на крупных соревнованиях зачастую не из-за плохой техники, а из-за несовпадений.       Алла Витальевна протянула Глебу планшет с открытым профайлом, вынуждая подойти и все же сесть в кресло.       – Яна Лебедева, моя ученица, – коротко пояснила она.       Хотелось уточнить, что за ученица такая, что Глеб её здесь ни разу не видел: ни на группах, ни на прогонах, ни на свободных практиках. И на соревнованиях не помнил. За два года, что он танцевал в этом клубе, он успел перезнакомиться абсолютно со всеми «местными», и девочку с почти черными волосами и очень фактурным лицом определенно бы запомнил. Хотя, конечно, эти фото с турнирными образами, в которых и мать родная из-за макияжа с прической не узнает, обычно не позволяли потом опознать спортсменку в тренировочном зале. Помнится, на первом соревновании по Молодежи он очень долго привыкал к Насте, которая с переходом в новую возрастную категорию оторвалась по полной. Во Вторых Юниорах конечно тоже можно было, но она как-то опасалась, а тут словно все барьеры рухнули. Глеб даже старался далеко партнершу не отпускать между выходами, потому что вряд ли распознал бы её среди других таких же ярко накрашенных девочек, потому что короткое платье было скрыто стандартным черным халатиком.       Профайл неизвестной Яны был… неплохим. После перечисления её партнеров Глеб понял, что видимо просто не общался с ней лично, поэтому не запомнил: как минимум с последним, Максом Константиновым, он был очень хорошо знаком. Начинали в одном клубе, на турнирах периодически перекидывались парой слов, в общих тусовках иногда пересекались. Тем более забавно: в паре с Максом она выиграла Блэкпул в категории Under 21 в тот же год, когда Глеб с Настей по Взрослым там взяли бронзу. И вообще судя по списку соревнований, они часто оказывались на одном паркете. Похоже у него и вправду память такая отвратная.       – Последним соревнованием указан Блэкпул восемнадцатого года, – он нахмурился.       Записи на этом обрывались, что наводило на не самые радостные предположения. Которые Алла Витальевна охотно подтвердила:       – Она закончила соревновательную карьеру после Блэкпула.       Значит, именно поэтому он её здесь не видел? В «Акцент» он перешел в конце осени восемнадцатого года. Но танцевать с человеком, который три года не был на конкурсном паркете – затея еще та. Обычно, безнадежная. Если только эта Яна не вкалывала ежедневно по пять часов. Без турниров развития нет, это он давно себе уяснил.       – И вы мне предлагаете?..       Фраза оборвалась, потому что дверь за спиной скрипнула, послышались шаги и уверенный женский голос:       – Прошу прощения, не могла припарковаться.       Алла Витальевна махнула рукой: её опоздание (если оно вообще было), похоже, не волновало. Да и относилась она к этой Яне очень тепло, судя по мягкой улыбке.       Тихий перестук каблуков сообщил, что Яна прошла к соседнему креслу, к счастью, находящемуся в поле зрения Глеба. Не пришлось даже голову поворачивать: достаточно было только чуть сместить взгляд. Чтобы увидеть высокую девушку в темно-синем брючном костюме. Стоило ей удобно разместиться в кресле и обернуться к нему, чтобы скользнуть равнодушным взглядом, как Глеб понял, что они уже виделись. Ровно два дня назад, когда он уходил отсюда после очередного бесполезного разговора.       Та самая девочка в свадебном платье. Серьезно?       Она же, похоже, его не узнала. Или делала вид, что не узнала. Вернула внимание Алле Витальевне и поинтересовалась:       – Вы сказали, что у вас для меня какие-то новости?       Её, похоже, его присутствие здесь совсем не смущало. Или же она догадалась, что новости как раз с ним связаны, но предпочитала, чтобы мысль озвучил кто-то другой. Глеб перевел взгляд на Аллу Витальевну, как раз когда та посмотрела сначала на него, потом на Яну.       – Если ты все еще хочешь вернуться, у меня есть для тебя отличный вариант. Для вас обоих, – последние слова Алла Витальевна произнесла с ощутимым нажимом и адресовала уже Глебу, который не удержался от усмешки.       Вот уж точно: это он для Яны отличный вариант – трехкратные Чемпионы Мира на дороге не валяются, тем более подходящие по фактуре. А вот насколько ему предложенный вариант «отличный», еще неясно. Да, у нее был неплохой профайл, были значимые победы, блэкпульские медали, опять же, не только в Детях. Знал он, как чемпионы в семь становились посредственностью в семнадцать или в двадцать. Но этот трехлетний перерыв, неизвестно почему прерванное успешное партнерство – как-то сомнительно.       Где-то глубоко внутри Глеб понимал, что докапывался из вредности. Просто потому, что это не Настя. И потому, что Настя ему, разбалованному постоянством мальчику, показала, что иногда находится кто-то лучше него и к этому кому-то даже самые вроде бы преданные партнёрши сбегают. Внезапно и буквально в шаге от вожделенного Кубка Мира.       – … Глеб перешел ко мне из «Грации» пару лет назад, недавно разошелся со своей партнершей, – Алла Витальевна продолжала что-то рассказывать Яне, пока он анализировал все потенциальные сложности, готовые на него свалиться. – У вас примерно один уровень и, я думаю, вы бы составили результативную пару.       Задумчиво постукивающая по колену пальцами Яна вновь посмотрела на него, но на этот раз он это увидел краем глаза: предпочел продолжить изучать её профайл – планшет он тренеру так и не вернул. Смотрела добрых минуты две, словно у него на щеке были написаны все регалии. А потом как-то равнодушно пожала плечами. Слишком равнодушно. Ей предлагали встать в пару с одним из топовых партнеров последних лет пяти, а она делает вид, что ей подсунули мальчишку-середнячка, и она еще подумает, надо ли ей вытягивать его до своего «чемпионского» уровня.       – Когда пробы? – уточнила Яна.       Алла Витальевна кинула короткий взгляд на него – Глеб пожал плечами. Он еще даже не переоделся, не считая футболки. Время тоже относительно позволяло, хотя видимо отцу придется немного подождать.       – Можем провести сейчас, – произнесла Алла Витальевна, получив его молчаливое согласие.       Глеб ждал, что сейчас последуют возражения, но вместо этого прозвучало:       – Вернусь через пять минут – мне нужно забрать сумку из машины.       Хотелось надеяться, что потом еще полчаса не придется ждать, пока она переоденется и наведет марафет. С этим он сталкивался минимум в одном случае из трех на пробах до Насти.

***

      Неуверенность в себе спорт отбивал отлично: еще в первые – детские – годы. Тем более спорт эстетический. Будешь дрожать от одной мысли об оценке со стороны, далеко не продвинешься, а то и вовсе на паркет не выйдешь. Но вроде бы давно уничтоженная неуверенность пыталась поднять голову, когда Яна зашнуровала тренировочные туфли на блок-каблуке (не осмелилась проходить пробы в женской латине) и повернулась к зеркалу, чтобы завязать пояс черного брючного комбинезона. Несмотря на максимально свободный силуэт и закрытость, ей казалось, что все сегодняшние несовершенства фигуры буквально орут о себе.       Впрочем, не казалось. Она определенно не выглядела той тонкой девочкой, которой была три года назад и которая могла выйти в абсолютно любом платье под свет софитов. Сейчас отсутствие формы буквально резало глаза.       Бесспорно, Яна куда сильнее волновалась за ухудшение техники. За три года она ни разу не включала музыку и не пыталась вспомнить хоть что-то. Не считая вчерашний день. Первые месяцы порой на автомате в квартире срывалась на скользящие шаги или лок-степы, но сразу же себя одергивала. Рвать так рвать. Но несмотря на то, что техника сейчас и в целом была важнее, танцы – это еще и эстетика. Эстетика внешнего вида в первую очередь. И её комплекция влияет на то, как смотрится их пара.       Тем не менее, в зал она вышла даже с относительно ровным пульсом. Не хватало только показать волнение Глебу. Нескольких минут в тренерской хватило, чтобы понять – ей рисковал достаться крайне сложный экземпляр. Как минимум с сумасшедшим самомнением. Сложно было отрицать его достижения – даже то, что вкратце перечислила Алла Витальевна, впечатляло, но он был не единственным трехкратным Чемпионом Мира за всю историю танцевального спорта. И, в конце концов, она тоже не вчерашний хоббик, поэтому благоговеть перед его персоной не собиралась. Хотя себе могла признаться честно: вариант очень перспективный. Не факт, что еще что-то подобное ей предложат в ближайшее время.       Значит, придется пытаться сработаться.       Алла Витальевна, что-то с хмурым взглядом негромко говорившая Глебу, при её появлении тут же улыбнулась и произнесла, обращаясь к обоим:       – Давайте минут пять на разминку и, наверное, начнем с румбы.       Подтекст был ясен: «после трех лет простоя справиться с медленным танцем легче». Яна понимала, что это сделано в первую очередь для нее – Глеб наверняка мог пробы начать и с джайва, причем сразу с импровизации. Она, конечно, даже свои старые программы помнила целиком, но вот в способности быть полноценно ведомой сейчас сомневалась.       В отведенные пять минут Глеб предпочел вспомнить вариации, судя по всему – на базовые фигуры это совершенно не было похоже. Яна в очередной раз отметила его самоуверенность, хотя тут же одернула себя: сама такой же была. До этого трехлетнего перерыва она порой тоже греться начинала с медленной проработки схем, а не с бейзика. Сейчас же пришлось и вовсе заставить себя спешно выполнить несколько элементов суставной гимнастики и размять спину, а потом уже перейти к основным шагам. Хоть меньше риска, что тело будет деревянным и нерабочим.       Или просто суставы не будут так жестко хрустеть.       – Готовы? – больше для галочки, чем из настоящего интереса осведомилась Алла Витальевна, наблюдавшая за ними все это время.       Глеб все так же молчаливо кивнул, Яна повторила его жест – не просить же еще минут десять дать, чтобы она вспомнила все и убедилась, что не совсем расслабилась. Перед смертью не надышишься, а она и вовсе умирать не планировала.       – Тогда давайте по самой базе: открытый хип-твист, веер, алемана, спираль, переходите на дверцы и заканчиваете в закрытой позиции.       Судя по едва заметной усмешке Глеба, которой он одарил Яну, стоило ей развернуться к нему, его такая «детская» программа веселила. И он догадывался, почему начали с базы. Это определенно будет не самым простым партнерством, хотя пока что все равно есть субъекты, которые в прошлом переплюнули Глеба. Хотя бы по уровню хамства.       Её правая кисть в его левую руку легла спокойно, но позвоночник все равно укололи тысячи мелких иголок. От забытого ощущения пары. Ощущения, к которому придется привыкать заново.       Серые глаза стоящего четко напротив Глеба сейчас уже смотрели без усмешки – абсолютно бездушно, жестко, словно одно касание и для него что-то изменило. Только не в лучшую сторону. Он даже пальцы её сжал крепче необходимого.       Просчитывая удары медленной музыки, Яна старалась сконцентрироваться на партнере, однако все равно была застигнута врасплох его импульсом и движением: он не стал выжидать полный квадрат и вынудил ее начать буквально после двух счетов. Она же по привычке собиралась пропустить первые «четыре-раз», поэтому запоздала на доли секунды. И не успела полноценно отработать свободной рукой подготовку. Со стороны это может и смотрелось нарочно задержанным движением, но себя она тут же отругала за невнимательность и желание сделать «как привыкла».        Хотя, судя по чему-то, мелькнувшему на лице Глеба, замеченному благодаря обязательному непрерывному зрительному контакту, он это сделал целенаправленно, чтобы сбить её с ритма.       Сощурившись, Яна усилила эту задержку на следующем счете и на отдаче стремительной парой шагов приблизилась к Глебу, остановившись на растянутом «четыре» на практически отсутствующей дистанции. Ровно так, чтобы без усилия скользнуть ладонью в миллиметре от его щеки. И резко развернулась, завершила фигуру в раскрытой позиции, как можно дальше от проследившего за ее шагами Глеба. Насколько позволяли их сомкнутые, натянутые руки.       Если кто-то решил проявить характер, почему не может и она?        Хотя стоило сдерживать себя: собранный поворот под рукой, несколько коротких шагов, скольжение за импульсом партнера.       – Детский сад – все, что ты можешь? – тихо поинтересовался Глеб, завернув её в спирали перед собой и раньше необходимого опустив их сомкнутые руки: так, что теперь он фактически прижимал её к себе.        База ему, значит, не нравится. Кто бы сомневался. Чемпионы же на такие мелочи не размениваются.       Очень хотелось напомнить, что без базы и на одних фишках только хоббики-позеры схемы ставят, но все же удалось прикусить язык. Рано. Вынужденно упустив счет, целенаправленно задержав следующий, чтобы не сбиться по музыке, Яна скользнула в сторону, вместо того, чтобы оказаться к Глебу лицом, и на следующем шаге высвободила кисть из его руки. Хочет не детский сад? Пожалуйста.       Может она сейчас и не в идеальной форме, и три чертовых года не танцевала в паре, но ей медали на грудь надевали не только за красивые ноги.       Несколько медленных, скользящих шагов, осторожный ронд правой, и неотрывный зрительный контакт. Проверка, ожидание. Что будет делать?       Не менее пристально наблюдающий за ней Глеб сократил между ними дистанцию, и если она двигалась четко по неспешному ритму, то он каждый счет дробил шагами на два. И задержался на расстоянии вытянутой руки.       Не отдаляясь, но и не делая попыток приблизиться, Яна плавным, дразнящим движением вывела левую ногу на подъем; бедро сработало на половину восьмерки. Глеб, ушедший вниз, коснулся её стопы в том же жесте благоговения, что и Макс когда-то в их вариациях, но стремительно выпрямился и с насмешливым видом развернулся и начал обходить её по кругу. Если бы не музыка, она бы решила, что они переключились на пасодобль. Но из колонок все еще играла румба, требующая мягкости.       Вынуждающая собраться, надеть маску покорности и проследовать за ним, чтобы оказаться за его спиной. С максимально возможной нежностью положить ладонь ему на плечо, оставаясь позади, выполнить четверку свивлов (и отругать себя за излишнее натяжение стоп – свод свело с непривычки) и вновь уйти. Как можно дальше. Потому что импровизировать в плотном контакте легче, чем на расстоянии.       Но на следующей четверке Яна позволила Глебу поймать её правую руку и послушно сделала шаг назад, чтобы перенести вес и вернуться вперед, готовясь к комбинации из поворотов со скользящими шагами в сторону. И, ожидаемо, он опознал «три тройки», безошибочно следуя за ней по фигуре. Вновь чуть крепче, чем требовалось, сжимая её плечи, чуть сильнее сокращая между ними дистанцию.       И внезапно разрывая.       Прикусывая губу изнутри, чтобы не улыбнуться (сейчас это было так некстати) от забытого ощущения – они с Максом часто импровизировали на самостоятельных практиках, Яна несколькими скользящими шагами в диагональ увеличила между ними дистанцию, наблюдая за движениями Глеба через зеркало. Им удалось протанцевать три четверки параллельно, почти не рассинхронизировавшись – если бы не её заминка перед задержанным роллом.       Но на следующей четверке тремя поворотами шене Яна все же вернулась к Глебу – через зеркало работать было сложнее. И, в крайне близкой позиции, позволяя их телам соприкасаться и заставляя себя держать зрительный контакт, когда между лицами едва насчитывалось сантиметров десять, решилась рискнуть и, с мягкой волной руками, прогнулась назад.       Она контролировала вес на левой ноге, пока правая автоматически отрывалась от пола в ласточку, но все же после трех лет отсутствия практики переживала за баланс.       Однако, похоже, Глеб (хотя бы на глазах Аллы Витальевны) лишаться потенциальной партнёрши не планировал, потому что крепкие ладони успели подхватить её в районе поясницы, позволяя полностью завершить фигуру и закрыть «кольцо» стопой к голове.       По инерции положив руки на плечи партнера, Яна медленно выпрямилась, собирая ноги на высоких полупальцах, и две четверки смотрела в серые глаза напротив, восстанавливая дыхание. И понимание реальности, в которой её все же немного занесло.       Резко оттолкнувшись от Глеба, Яна отдалилась от него двумя поворотами и вышла на стандартный поклон, ловя взгляд тренера.       Алла Витальевна, собрав руки в замок, улыбалась. И сложно было понять, чему именно: вряд ли ей так понравилась спонтанная импровизация, особенно технически. Яна не питала иллюзий – ей придется очень долго нарабатывать прежний уровень. Сейчас её уделают те, кого они с Максом оставляли в одной восьмой. А то и те, кто оставался в шестнадцатой.       – Мышцы многое помнят, – с одобрением прокомментировала Алла Витальевна увиденное, в первую очередь обращаясь к Яне. – Старые вариации еще не забыла.       – Скорее «фишки» из них, – тронувшая губы улыбка была горькой.       Этот элемент они придумали с Максом, когда он узнал о её гимнастическом прошлом. Долго настаивал, чтобы вставить в финал вариации. Пришлось три месяца разминать спину, потому что гимнастические гиперпрогибы в танцах не требовались, и силовые кольца без рук, тем более медленно, она лет с двенадцати не делала. В показательных Макс её в этом положении еще поднимал и кружил (на турнирах элементы с отрывом от паркета двух ног запрещались), вызывая аплодисменты зала.       Это вспоминалось, словно в прошлой жизни.       До сих пор не верилось, что они разошлись.       – Неплохо, ребят, – это уже относилось к ним обоим. – Немного рассинхронизирован ритм, в основном на акцентных задержках. Стопы и руки я сейчас комментировать не буду, но, Ян, сразу делай себе заметку. А в импровизацию ушли неплохо. Давайте теперь джайв.       Яна мысленно застонала. Вот этого она и боялась: одно дело румбу вспомнить. Там конечно ритм был не улиточным, тем более когда они ушли в импровизацию и счет периодически половинили. Но справиться с темпом джайва – совсем другое. У нее уже пульс начал зашкаливать, намекая, что после трех лет полной тишины это слишком неожиданно.       Стоило себя поблагодарить хотя бы за умную мысль не брать с собой высокие каблуки: на румбе-то едва бы на них удержалась, а в джайве с прыжками вообще самоубийство было бы.       – Давайте тоже по базе, – продолжала Алла Витальевна. – Две смены рук, два американских, стоп-эн-гоу, еще раз эту тройку, чикен уокс и как угодно зафиналить.       Это «как угодно» уже заставляло насторожиться. Сориентироваться при сумасшедшем темпе будет сложнее, чем в румбе, где на крайний случай можно было изобразить намеренную задержку, выждать еще два удара и продолжить новой подходящей фигурой.       Интересно, Алла Витальевна проверяла её память на фигуры или нервную систему на устойчивость? Не требовалось обладать даром провидца, чтобы понять – зафиналить Глеб предпочтет чем посложнее. Или, точнее, пооригинальнее.       Впрочем, к её нервной системе Алла Витальевна явно относилась хорошо: потому что включила трек с двадцатью секундами задержки до стандартного ритма. Видимо, поняла причину их рассинхрона в начале румбы. Стоя в трех шагах от Глеба, изучающего её все тем же жестким взглядом, Яна не спешила подавать ему руку. Слушала переливающуюся мелодию, прогревала стопы, переступая на месте, и кисть протянула, только увидев раскрытую ладонь на «семь-восемь» обратного отсчета.       Только на этот раз не было времени и возможности анализировать ощущения, пытаться уловить импульс. Они стремительно менялись местами, чтобы вернуться к прежним позициям, Яна цеплялась за взгляд напротив, чтобы не потерять равновесия на сумасшедших вращениях, и пыталась краем сознания помнить о центре – иначе снесет, когда она с такой силой отталкивается от ладони партнера. Где-то в контактной позиции второго стоп-эн-гоу она, кажется, задержалась чуть сильнее, чем надо, но вроде успела вернуться на исходную вовремя. Повторение фигур вышло более чистым (по крайней мере, по её ощущениям), хотя ноги уже начали о себе напоминать. Напряжение бедер здесь было сильнее, как и нагрузка на стопы из-за прыжкового характера танца.       Правда было глупо надеяться, что они просто пройдут базовую вариацию. Подкрутив партнершу к себе справа, Глеб внезапно сильнее ушел вперед, создавая между ними натяжение, и резко дал импульс на раскрутку. Яна едва успела правильно перенести вес на правую ногу и не только удержаться на двух поворотах, но и остановиться лицом к Глебу, чтобы требовательно протянуть ему правую руку. Она была твердо намерена завершить вариацию так, как обозначила Алла Витальевна.       С насмешкой Глеб все же принял её кисть в свою и продемонстрировал полную покорность в восьмерке мелких шагов. Но, повинуясь указанию «зафиналить как угодно», дал импульс на очередной американский спин и перешел на кики в закрытой позиции. Задачу «не запутаться ногами» Яна выполняла буквально на пределе концентрации: мало того, что требовалось не столкнуться, Глеб мог в любой момент сменить фигуру.       Однако на удивление смену он выполнил самыми обычными, «детсадовскими», шассе. Правда после этого все же проведя её на раскручивание у себя за спиной и выводя в параллельную дорожку тройных киков.       Все, о чем в этот момент удавалось думать – как сохранить концентрацию ног, которые уже не хотели полноценно выполнять удар-возврат-удар. Было ощущение, что в движениях полная каша.       И зашкаливающий пульс ситуацию не улучшал.       Напряженно наблюдая за Глебом через зеркало, Яна старалась анализировать его движения, насколько это было реально в таком темпе, однако, на удивление, закончив с киками, он пружинящим шагом приблизился к ней и просто вывел её на поклон. Даже без поворота.       Раскрывая свободную руку и не отрывая взгляда от зеркала, Яна пыталась понять, почему. Почему он все же «зафиналил» схему без усложняющих вещей. Решил не проверять её выносливость? Понял, что не сориентируется? Она вполне могла традиционно вспомнить что-то из старых вариаций и заставить уже его подстраиваться. Не захотел сам рисковать?       Делая глубокие вдохи и выдохи, чтобы восстановить шумящий в ушах пульс, Яна подошла к Алле Витальевне, приглушившей музыку. Глеб следовал за ней – в двух шагах слева. Там, где и должен был находиться партнер. Всегда.       Ноги подрагивали. Завтра совершенно точно будет болеть передняя поверхность бедра, а сегодня наверняка еще и стопы о себе напомнят. Зря она на шпильках приехала, хоть и за рулем. Но все же надо вечером в тренажёрку: хотя бы побегать часик.       – Прилично, – сообщила Алла Витальевна, обводя их обоих серьезным взглядом. – Технически, конечно, джайв грязнее получился, но это было ожидаемо. Ян, тяжеловато, очень много на полной стопе работаешь. Но мне нравится, как вы смотритесь вместе, и как пытаетесь синхронизироваться. Яне, правда, на девятке танцевать придется все же.       Ожидаемо. Разница в росте сейчас превышала пятнадцать сантиметров, это было не очень гармонично. Впрочем, у нее были и более сложные партнерства.       – Мое мнение не поменялось, – подвела итог Алла Витальевна, и Яне казалось, что та все решила еще до их проб. – Если вы станцуетесь, у вас будут все шансы разбавить текущих финалистов в WDC.       Прекрасное уточнение. Если станцуются. И если кто-то еще восстановится полноценно, на что уйдет далеко не один месяц.       – Решение за вами, – поставила точку Алла Витальевна, складывая руки на груди. – Но мне бы хотелось услышать его от вас не позднее завтрашнего вечера. И я надеюсь, что вы взрослые люди, способные трезво оценить ситуацию.       Яна сомневалась в трезвости своего разума еще с момента, когда решила вернуться. Но коротко кивнула. Для нее выбора не стояло: она должна была любой ценой вновь оказаться на паркете.       И Глеб – не самая большая плата за это.