(Не)Счастлив

      Это приходит будто само собой.       Солнечные лучи пробиваются сквозь тонкие занавески, комната блестит и сверкает, чистая, светлая и просторная. Пространство вокруг — как на картинке. Смятая постель, плечи жены, выглядывающие из-под одеяла, тёмные волосы, раскинувшиеся по подушке.       Ли Хуан смотрит в её макушку и осознаёт вдруг: он её не любит.       Не любит эту квартиру, за годы проживания здесь не ставшую ему родной, не любит совместные завтраки и ужины, не наполненные разговорами, не любит ночи, когда чуть ли не впервые за весь день приходится по-настоящему оказаться рядом, лицом к лицу. Обнажёнными, открытыми.       Он этого не любит.       Ему не противно — он просто не понимает, зачем всё это делает. Зачем женился четыре года назад, зачем позволил себе ответить согласием на признание в любви, зачем вообще сейчас с ней живёт.       Он смотрит ей в затылок и понимает, что несчастлив.       И его несчастье делает её несчастной тоже.       С виду у них всё прекрасно — образцовая семья, счастливые муж и жена, уверенные в завтрашнем дне и друг в друге, любящие, заботливые. Маска, скрывающая истинное лицо этого брака. За красивыми улыбчивыми лицами — строгость и холодность, за привычным уху «люблю тебя» — «может быть, прекратить это?» Ли Хуан помнит тот день, когда месяц назад Джу привалилась плечом к его плечу после долгого рабочего дня — прислонилась будто в отчаянии, как к лучшему другу, но смотрела — словно на худшего своего врага. Он отвлёкся от сериала, идущего по телевизору, который и так не был ему интересен, и посмотрел в красивые глаза, обрамлённые густыми ресницами.       — Хуан… зачем это всё?       — Что ты имеешь в виду?       — Наш брак. Зачем он нам нужен? — она требовала ответа, не отрываясь от его лица, гипнотизируя, заставляя смотреть в ответ. Хуану хотелось отвернуться — но он не смел. Зачем этот брак нужен? Неужели она сама не предложила ему пожениться? Неужели она не была счастлива, когда рука об руку они шли под венец и обменивались кольцами? Неужели она не улыбалась, когда он нёс её на руках на брачное ложе? Неужели она не была искренней, повторяя: «Люблю, люблю тебя», обнимая его, прижимаясь всем телом?       Он ничего не ответил.       Подумал: может быть, виной всему усталость. Может быть, завтра всё будет как раньше.       Но «как раньше» больше не было. Ли Хуан только сейчас начинает понимать, что это самое «как раньше» они с Джу придумали себе сами, лишь бы закрыть глаза на то, что отношения разваливаются на части. Что быть вместе уже не хочется. Что на работе проводить время легче и лучше, чем дома вдвоём. Что мысль о физической близости вызывает странное отторжение.       Он не любит эту женщину, не хочет её. Никогда не любил и не хотел.       Но почему они тогда поженились?       Почему?       Никто из них не знает ответа.       Джу раздражительна и холодна — привычное поведение во время злости. Хуан не помнит, чем её разозлил — он всегда старается быть мужем, который был бы её достоин, который никогда бы не причинил ей беспокойства или боли. Все четыре года она старалась отвечать ему тем же — но в последнее время тактика обоюдной заботы начинает давать сбой.       И перепалки по мелким бытовым делам становятся неотъемлемой частью жизни. И складочка между тонких бровей — привычным зрелищем. Ли Хуан обнимает за плечи, чтобы успокоить, старается поцеловать — без желания это сделать, — но получает отпор, безапелляционный, однозначный.       — Отойди.       И голос Джу — хриплый, словно она вот-вот расплачется. Волосы завешивают лицо, острые плечи ссутулены, пальцы сжаты в замок, локти упёрты в колени. Она не смотрит на него, тяжко дышит, словно старается успокоиться. Хуан не знает, что делать. Она отказывается от утешения, но нужно ли оно ей — такое неискреннее, такое фальшивое?       Он не хочет причинять ей боль — но осознание накатывает как цунами: уже причинил. Очень и очень много. В первую очередь тем, что вместо отказа на признание улыбнулся против воли и проговорил: «Давай попробуем быть вместе. Почему нет?»       И вот к чему это привело.       Думал, она будет счастлива.       — Прости, — вырывается из горла тихонько, но хочется взвыть. Хуан не знает, как к ней подойти, как сгладить это чувство, как вернуть ей покой, которого она заслуживает. Джу поднимает глаза — красные, полуприкрытые покрытыми смазанными тенями веками. Смотрит то ли с жалостью, то ли с ненавистью, то ли с вопросом.       — Может быть, пора прекратить это?       Может быть, пора.       Хуан хочет ответить согласием, но боится. Что скажет отец? Что скажут её родители? Знакомые, которые были уверены, что в семье Ли всё прекрасно?       — Почему ты этого хочешь? Ты больше не любишь меня? — спрашивает он, не желая давить детским: «Ты что, меня разлюбила?» Его вопрос — искренен. Он и впрямь хочет знать, что она чувствует. Почему хочет их отношения разорвать. Джу выпрямляется — резкая, полная злобы и боли. Взгляд режет — так, что кровоточит душа.       — Дело даже не в этом, Хуан. Это ты меня не любишь. Никогда не любил, — она всё-таки плачет, но уже не пытается подавить или скрыть слёзы. — Как я могу жить с тобой, зная, что я тебе отвратительна? Что ты меня даже не хочешь?       — Ты не можешь быть мне отвратительна, — он говорит правду. Опровергать её «не хочешь» смысла нет — к чему отпираться, если она права.       — Тогда безразлична — хотя, какая разница, — Джу отводит глаза в сторону, смотрит в окно, на дождь, глухо стучащий по стеклу. — Завтра я съеду. У меня нет сил это терпеть. Не останавливай меня.       Он и не собирается.       — Если хочешь, я оставлю тебя одну, — примирительно шепчет, стараясь сгладить её ненависть.       Джу горько ухмыляется.       — Ты всегда такой добрый, Ли Хуан.       Она всегда это говорила.       Он уходит, оставляя квартиру ей. Чтобы успокоилась, может быть — собрала вещи. Он помнит её восторг в тот день, когда они ночевали здесь впервые. Личное жилище, гнёздышко для двоих — глядя на неё, Хуан тоже был счастлив. Или делал вид, что был.       Если она была довольна — то и он тоже. Все четыре года брака и ещё год отношений до него Ли Хуан руководствовался только этим правилом. Если Джу комфортно — комфортно и тебе. Если она тебя целует — целуй в ответ. Если хочет секса — дай ей это. Если хочет видеть твою улыбку — улыбайся. Дави собственные желания и прихоти, делай вид, что у вас всё прекрасно. Делай вид, что ты счастлив. Делай вид, что ты её тоже любишь.       В какой момент эта тактика перестала действовать? Когда Джу разглядела фальшь? В какой момент осознала, что живёт с человеком, которому на самом деле не интересна?       Он не хочет спрашивать. Может быть, тоже поняла это, проснувшись однажды утром и посмотрев в его лицо или затылок. Так же, как и он, лежала, глядя на Хуана, и думала: зачем я делаю это? Почему я вообще вышла за него?       Почему я так несчастлива?       Ли Хуан бродит под осенним дождём, засунув руки в карманы куртки, думая о том, что скоро придётся подавать на развод. Эта мысль вызывает лишь смутное беспокойство — но ничего больше. Может быть, даже облегчение. Ощущение свободы, казавшееся таким неправильным. Любой на его месте руками и ногами держался бы за такую женщину, как Джу — красивую, успешную, уверенную в себе. Но он никогда не держался. В каком-то смысле он восхищался ей — смелости, видной в её глазах, упорству, целеустремлённости, которой ему порой так не хватало. Но он никогда не был влюблён в неё по-настоящему.       Никогда по-настоящему не хотел.       Она была первой, с кем у него случилась физическая близость. И любой другой на его месте — любой девственник, которому «перепало» только в двадцать три года, потому что всю жизнь до этого он шарахался от женщин, как от прокажённых, ликовал бы, видя впервые женское тело, готовое отдаться ему, но Ли Хуан не ощущал ни трепета, ни восторга — практически ничего. Возбудился едва-едва, потому что она его ласкала, и весь остальной процесс не вызвал ровным счётом никаких эмоций…       Может быть, думал он тогда, это со мной что-то не так?       Может быть я — асексуал, и меня к этому попросту не тянет?       Вопросы терзали голову, ответов не находилось. И так — всё время. Заснувшая жена на его груди, расслабленная и довольная, и Ли Хуан, думающий, почему и в этот раз оргазм пришлось имитировать.       Обычно — в других семьях, как он слышал, — бывало наоборот.       Но их семья всегда выбивалась из рамок «обычности».       Он замечает первый попавшийся на пути бар и входит. Впереди — целая ночь, спать пока не хочется, да и вряд ли получится уснуть. Не лучше ли в таком случае хотя бы чуть-чуть расслабиться?       Пить Ли Хуан не умеет, не любит, и никогда не любил — но, пробравшись к барной стойке сквозь толпу танцующих пьяных тел, ловит заинтересованный взгляд бармена и опускается на свободный стул, кладя локти на стойку.       — Налить чего-нибудь, красавчик? — спрашивает бармен — и стоит признать, он красивый. Высокий, длинноволосый — явно старше Ли Хуана, но не растерявший к возрасту юношеской красоты. Хуан заказывает какой-то слабенький коктейль и устремляет взгляд в собственные ладони. Бармен растворяется где-то там, за пределами сознания, а в голове — недавний разговор с женой и мысль: «Что со мной не так?»       «Ты всегда такой добрый, Ли Хуан».       Он всю жизнь старался быть добрым — и вот к чему это привело.       Всю жизнь старался угодить кому-то в ущерб себе — полюбившей его девушке, предложившей пожениться, отцу, обеспокоенному вечным одиночеством сына, родственникам, спрашивающим изо дня в день: «Такой красивый и порядочный юноша, почему же ты всё ещё одинок?» Уже не одинок — вот Джу, моя девушка, и скоро мы поженимся. Счастье, улыбки, поздравления. Отец — как будто тогда понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет, — спросил как-то совсем неожиданно: «Ты точно уверен, что хочешь этого? Уверен, что не торопишься?»       «Уверен. Я люблю её».       Как же он был глуп.       Любил ли он вообще кого-то по-настоящему? Был ли в его жизни такой человек, которого он смог бы без сомнения назвать своим возлюбленным? Столько миллионов людей проживает в этом городе, столько тысяч проходит мимо — сможет ли он когда-то найти человека, одного-единственного, которого смог бы по-настоящему полюбить? Искренне, не обманывая себя?       — Держи, красавчик, — бармен двигает высокий стеклянный стакан и игриво подмигивает.       — Осторожнее, дядя, — тянет приятный слуху тенор справа. — Иначе я твоему рыжему расскажу, что ты, пока его нет, с гостями флиртуешь.       Ли Хуан поворачивает голову — на соседнем стуле сидит парень примерно его возраста. Мужчиной его язык не поворачивается назвать — слишком уж юным выглядит лицо. Большие очки в тонкой оправе, тёмные, взъерошенные волосы, хитрая улыбка. Чем-то напоминает лисицу — такой же хитрый, будто что-то задумал. Ловит взгляд Ли Хуана на себе, смотрит в ответ уверенно, улыбается.       Несмотря на весёлое лицо, по нему видно, что что-то не так. Неуловимо, но заметно — взгляд какой-то стеклянный, словно парень этот мыслями далеко не здесь.       Бармен — «дядя», какое странное прозвище, — цокает, но отходит подальше.       — Если уж хочешь себе забрать — вперёд, я не претендую. Чего угрожать-то сразу.       Парень закатывает глаза и снова смотрит на Ли Хуана, который залип на нём взглядом так, словно живых людей никогда прежде не видел.       Так неловко и странно.       — Не обращай внимания, — лис машет рукой, тонкой, почти изящной, отпивая из своего стакана. Неясно ещё, сильно пьян или нет, да и неважно это. — Дядя всегда с новичками заигрывает. На большее не надейся — к персоналу приставать нельзя. Тем более к владельцу.       — Я… — Ли Хуан мнётся, не зная, что внятного можно ответить на такую тираду. — Я и не думал… приставать.       Лис — почему-то хочется называть его именно так, — приподнимает бровь, усмехаясь легко, свободно. Но отнюдь не весело. Видно, что его что-то гложет — усталость, проблемы на личном, как у Хуана, что-то другое… В любом случае, не стоит лезть.       — Не видел тебя раньше. Впервые здесь?       Ли Хуан кивает. В голове, впервые за долгие минуты, будто проясняется — и единственная внятная мысль, появившаяся в голове после череды гнетущих вопросов к самому себе, озарила пространство его мыслей, как солнце освещает землю после долгой грозы.       «Какой он… маленький».       И впрямь — маленький. С ростом Ли Хуана на того наступить и не заметить — проще простого. Но сейчас кажется, что не заметить этого парня невозможно — что-то неизменно притягивает взгляд. Омут тёмных глаз ли, бледная кожа, приятная улыбка — чёрт его знает. Отводить взгляд не хочется.       Он и не отводит, чувствуя себя глупо.       — Ты, видимо, нечасто в подобных местах бываешь, — лис разворачивается к нему всем корпусом, явно настроенный продолжить беседу. Кладёт локоть на спинку стула, указательным пальцем другой руки постукивает по столешнице в такт играющей музыке. — Так неуверенно себя ведёшь.       — Да, есть такое, — отвечает Ли Хуан, ощущая себя дураком. Словно разучился говорить с людьми нормально, слов не подобрать в ответ — приходится только соглашаться и кивать тупым болванчиком. Лис отпивает немного из стакана, скользнув по нему взглядом… оценивающе? — А ты — частый посетитель?       Парень пожимает плечами, чуть клоня голову к плечу — шея у него… красивая, стоит признать. Хуан задерживается взглядом на бледной коже, не думая, не зная, не понимая, почему так откровенно её разглядывает. За весь краткий разговор даже глаз не отвёл. Лис, стоит заметить, тоже.       Ни разу.       — Не то чтобы. Прихожу иногда, чтобы расслабиться. Когда никого не знаешь, можно спокойно посидеть и не бояться, что увидит кто-то из знакомых. Часто напиваюсь в гордом одиночестве.       — И не ищешь развлечений на ночь? — спрашивает Ли Хуан неожиданно даже для себя. Лис смотрит как-то обиженно, насупившись — мол, «за кого ты меня принимаешь?»       — Я не сторонник подобных развлечений. А ты?       Ли Хуан усмехается, показывая руку — кольцо на пальце поблёскивает в мягких разноцветных огнях. Парень удивляется, но как будто не слишком сильно.       — А жена знает, что ты ночами по гей-барам ходишь?       Ли Хуан вздыхает — в голову снова приходит её образ: глаза, покрасневшие, полные слёз, ярость и бессильная злоба на красивом лице. «Ты меня не любишь. Я тебе отвратительна».       — Всё равно это скоро кончится, — проговаривает он скорее самому себе, размышляя вслух. — Так что, думаю, ей плевать, где я сейчас вообще нахожусь.       Может быть, не плевать — но сейчас Джу слишком глубоко увязла в болоте собственной злости. Вряд ли она и впрямь всерьёз задумывается о том, где пропадает её «любящий» супруг. Гораздо важнее дать шанс и себе и ей успокоиться, остыть, найти в себе силы жить дальше и морально приготовиться к разводу. Назад пути уже не будет — придётся смириться и принять это, как бы ни тяжело и страшно менять жизнь вопреки общественному мнению.       — О-о-о, — тянет лис невесело. — Сложные отношения. Как знакомо.       Ли Хуан поднимает взгляд, против воли утопая в чужих глазах. Какого они цвета? В освещении бара не разберёшь — то ли чёрные, то ли тёмно-карие, то ли наоборот светлые… В любом случае в них хочется смотреть — и хитроватый прищур явно этому способствует.       — Тоже расстался с кем-то?       — Ага, — лис снова отпивает из стакана без особой досады. Апатичен, пусть и пытается это скрыть. — Всё давно к этому шло, так что я не расстроен особо.       — Но тем не менее грустишь.       Лис смотрит на него удивлённо, так и говоря: «Откуда ты знаешь?»       — Тебе… изменяли когда-нибудь? — Ли Хуан качает головой. — Повезло. Это… довольно обидно на самом деле. Я, конечно, начистил ему рыло, но особо легче не стало. Грёбаный мудак.       Ли Хуан старается без удивления реагировать на «он» в отношении бывшего партнёра, как до того старался не удивляться тому, что забрёл в самый настоящий гей-бар. Важно ли это? Музыка здесь приятная, компания — тем более, так почему бы просто не расслабиться и не отвлечься, откладывая проблемы на утро? Сейчас всё равно ничего не решить — нужно сначала проветриться, привести мысли в порядок. Смириться и отпустить.       Лис вдруг переводит на него заинтересованный взгляд.       — А с женой что? Уж не ты ли изменял?       — Нет, — Ли Хуан возмущается, и со стороны это, наверное, выглядит забавно — парень тихонько смеётся в кулак. — Просто мы вдруг поняли, что женитьба была ошибкой. Как ты сказал: всё давно к этому шло.       — Больно?       — Ей больше, чем мне, — Хуан замолкает, страшась признаваться в этом вслух. — Я только позволял себя любить. Согласился пожениться, думая, что это сделает её счастливой.       — Но не сделало.       — Да. А я лишь спустил четыре года нашей жизни в унитаз. А однажды утром проснулся и осознал, что в самом деле не люблю её и никогда не любил.       Лис смотрит на него удивлённо, не ожидая, наверное, подобной откровенности. Ли Хуан и сам от себя подобного не ждал — слова просто льются ровным потоком, и, хоть вслух признавать свои ошибки не менее страшно, чем решиться на развод, становится чуть легче.       Как давно он говорил с кем-то так честно, не надевая масок, не пытаясь говорить то, чего не думает? Не пытаясь выставить себя тем, кем на деле не является?       — Понял, что не хочу жить ни в нашей квартире, ни просыпаться с ней под боком по утрам. Не хочу видеть её рядом с собой в качестве жены.       — И кажется, будто ты совершил самую большую в жизни ошибку, — подхватывает лис, глядя на него и не моргая. Хуан кивает, соглашаясь — его понимают, и это удивительно до нервной дрожи в руках. — Кажется, что потерял время на человека, который тебе неинтересен.       — Да. Ты чертовски прав, всё так и есть. И постоянно терзает мысль — что со мной не так? Почему я не соответствую образу нормального человека? Может быть, я не в порядке? Может быть, меня надо лечить?       Лис выглядит ещё более удивлённым, чем прежде, будто не верит, что вообще видит перед собой. Будто не верит, что человек перед ним — настоящий. Наклоняется чуть вперёд, слушая каждое слово и соглашаясь — да, да, как же ты прав, как же мы похожи, — забывает даже о стакане с питьём, как Ли Хуан забывает о коктейле, к которому так и не притронулся.       — Господи, — выдыхает он, когда Хуан заканчивает говорить. — Я нашёл человека, который меня понимает.       — И я, — он молчит некоторое время. — Никогда бы не подумал, что такой человек вообще найдётся.       Лис усмехается, подпирая голову рукой. Хватает стакан и приподнимает, салютуя. Он менее апатичен, чем до этого, улыбается более искренне — взгляда не оторвать. Ли Хуан не может отвернуться или моргнуть. Как очарованный.       — Что ж… за херовые отношения и понимающих людей, — провозглашает лис почти торжественно, и Хуан, поднимая свой стакан, чокается с ним, слабо улыбаясь и отчего-то краснея. — Меня, кстати, Ю Ян зовут. А тебя?       Они говорят ещё несколько часов, и Ли Хуан не замечает, как быстро проходит время. Он цедит коктейль, растягивая на всё это время довольно противное питьё, а Ю Ян напротив будто и вовсе забывает о том, что пришёл, лишь бы напиться — и к своему почти не прикасается. Говорит в основном тоже именно он, и Ли Хуану остаётся только слушать, соглашаться, отвечать изредка — но почти односторонняя беседа никого не смущает. Будто после откровений о «херовых отношениях» между двумя незнакомцами пала невидимая дамба, и гигантский поток мыслей и вопросов, которые хочется обсудить, да не с кем, вылился, затопляя всё вокруг. Время, пространство, мысли. Всё на свете.       Ю Ян болтает много и жестикулирует тоже, но его гиперактивность не напрягает. Лицо лиса тоже оживлённое, более искреннее, чем в первые минуты знакомства, и осознание этого странно греет — Ли Хуан признаётся себе: ему нравится этот парень, пусть и знакомы они всего ничего.       Но время уходит, как вода сквозь пальцы. Ю Ян смотрит на часы, зевает и говорит, что ему пора домой. Ли Хуан кивает, понимая, что придётся идти в ближайший отель, чтобы переночевать. Расставаться с Ю Яном не хочется — проводить время с ним слишком приятно. Он было встаёт, готовясь к тому, чтобы расстаться окончательно и никогда больше не увидеться, как вдруг маленькая ладонь накрывает его руку, останавливая.       Так странно и гармонично смотрятся длинные бледные пальцы на его загорелых. Несколько тонких металлических колец холодят кожу. Ладонь в сравнении с ладонью Ли Хуана и впрямь очень маленькая, кожа кажется ещё белее на фоне более смуглой. Притягивающий взгляд контраст. Мёд и молоко — других сравнений в голову не приходит.       Он с трудом отрывает взгляд от их ладоней и смотрит в тёмные глаза — Ю Ян вдруг мило краснеет, но руки не убирает пока что. Это приятно.       — Ты говорил, тебе некуда идти… можешь тогда переночевать у меня. Если хочешь, — лис мнётся и всё-таки убирает руку — кожа скользит по коже, вызывая мурашки где-то чуть ниже затылка. Так… эротично. — Я ничего такого не предлагаю, ты не подумай.       Мысль о «ничего такого» смущает обоих, как бы они ни пытались это скрыть. Ли Хуан улыбается, стараясь заглушить в себе неприятно тянущее чувство неловкости.       — Если ты не против, то и я тоже, — говорит он как можно спокойнее, и Ю Ян улыбается.       К выходу из бара они направляются плечом к плечу, не видя хитрого взгляда бармена и невыносимо довольной улыбки на его лице.       Он просыпается на чужом диване, довольно мягком и просторном даже для него — и поначалу недоумевает, не видя ни затылка супруги, ни просторной спальни, образ которой въелся в подкорку мозга навечно, несмываемо.       Судя по всему, за окном — уже давно не утро. Небо пасмурное, затянутое тучами. Гостиная квартиры — не такая огромная, как дома у Хуана, но тоже вполне ничего. Минимум вещей, максимум свободного пространства — видно, что хозяин этого дома живёт один. Это… чувствуется сразу.       Ли Хуан медленно, неохотно поднимается с мягкой подушки, в которой можно утонуть и заснуть снова, и оглядывается по сторонам, прислушиваясь к тишине. Смотрит на одеяло, наполовину сползшее на пол — вспоминает, как Ю Ян протягивал его, сжимая тёмную ткань в цепких пальцах. Оно не смогло бы накрыть Ли Хуана полностью, с его-то ростом, но он не жаловался.       «Спокойной ночи», — сказанное тихо-тихо, будто смущённо. Ли Хуан видел, каким взглядом Ю Ян на него посмотрел перед тем, как скрыться в собственной спальне — будто не верил, что в этих стенах помимо него находится ещё один человек. Тем более посторонний — тот, с кем он познакомился несколько часов назад.       Ноги опускаются на холодный пол, раздаются негромкие шаги — Ю Ян заходит в комнату, одетый лишь в помятую футболку с широким воротом, открывающим острые ключицы, да шорты, явно видевшие не лучшие времена. Секундная пауза, взгляд глаза в глаза — лис почёсывает затылок, явно стараясь скрыть неловкость.       — Доброе утро. Я… приготовил завтрак.       Ли Хуан удивляется — почему-то ожидал, что Ю Ян скажет нечто вроде: «Ну, приятно было познакомиться, но, думаю, тебе пора идти».       — Спасибо…       Оба ведут себя менее свободно, чем вчера, но разговор снова завязывается — вполне типичный. Сколько лет? Где работаешь? Где живёшь? Ли Хуан с удивлением обнаруживает, что они с Ю Яном учились в одном универе, и тот удивляется не меньше.       — Я поймал себя на мысли, что у тебя знакомое лицо, — говорит он негромко, подпирая щёку кулаком. — Но подумал, просто показалось. Стало быть, мы виделись прежде. Как мир тесен.       Ли Хуан соглашается, вспоминая университетские годы — тогда единственным, что его волновало, была смерть матери, и на окружающий мир он не обращал внимания вообще. Помнит до сих пор, как в музыкальном классе играл на рояле и беззвучно плакал. Всё остальное — как за мутным стеклом. Будто и не с ним происходило вовсе.       Словно сон, который поскорее хотелось забыть.       — Странное у нас знакомство, — бормочет Ю Ян, наливая кофе — себе и Ли Хуану. Тот смотрит в глаза, ожидая продолжения, объяснения — обнаруживает, что глаза у него светло-карие. Магические — меняют оттенок в зависимости от освещения, так блестят, что взгляда не оторвать. — Ну, обычно в гей-барах знакомятся лишь бы переспать и всё такое… Конечно, я это первый начал, и всё же… так непривычно видеть, что к тебе не клеятся.       — Я и не думал… о том, чтобы клеиться, — смущённо говорит Хуан, не смея напомнить, что он вообще натурал. Ю Ян тоже не акцентирует на этом внимание. Глядит задумчиво, как на головоломку, которую сложно разгадать. Ли Хуан смотрит на него в ответ, понимая — ему не хочется уходить.       Не хочется прощаться с этим человеком окончательно.       Слишком глупое нежелание — люди приходят в твою жизнь и уходят, от этого никуда не деться… Но может быть, сейчас в его силах сделать так, чтобы Ю Ян остался? Чтобы ниточка, которая позволила им вчера разговориться, которая связала их на короткое время, не обрывалась? Хватит ли смелости впервые сделать то, чего хочешь сам? Хватит ли решимости снова, пусть и по мелочи, изменить свою жизнь?       Он вдыхает глубоко прежде, чем задать вопрос:       — Может быть, обменяемся номерами?       Развод проходит мирно. Джу не требует ни квартиры, ни остального имущества. Не злится — она более спокойна с того дня, когда они виделись в последний раз. Он видит в её глазах сожаление — о том, что расходятся, или о потраченном впустую времени? Может, о том и другом сразу. Из зала суда они выходят молча, плечом к плечу — Ли Хуан обнаруживает вдруг, что она выше Ю Яна на полголовы.       Лишь в курилке — Ли Хуан решает пойти за компанию, чтобы хотя бы расстаться толком, на относительно хорошей ноте, — Джу поджигает сигарету и смотрит на него сквозь едкий дым, прищурившись. Год назад она бросила курить.       — Закончилось, — выдыхает с облегчением и слегка даже улыбается, будто не веря, что всё это — позади. Ли Хуан кивает, не зная, что можно ответить. Говорить с теперь уже бывшей женой не так просто, как с Ю Яном — осознавать это странно. Хотя бы потому, что с Ю Яном они знакомы полтора месяца, а с Джу — около семи лет. — Я думала, вся эта суматоха будет длиться вечно.       Ли Хуан лишь кивает — для него это время прошло чуть быстрее. С самого того утра, когда он впервые проснулся на диване в чужой квартире, время будто ускорило свой ход — долго длились лишь встречи с Ю Яном, а остальное — будто и неважно вовсе, как бы стыдно ему ни было это признавать. И сейчас, когда развод завершён, все родственники и знакомые осведомлены и стараются отойти от шока, значения это не имеет. Причиняют некоторое неудобство сожалеющие и удивлённые взгляды, ладонь на плече и сочувствие, извечные вопросы, но не более того. Он искренне надеется, что Джу тоже не больно — её состояние до сих пор заботит его больше всего.       — Ты в порядке? — спрашивает он, не зная, что ещё может спросить. Должен ли теперь, когда всё кончилось. Джу поднимает спокойный — холодный, — взгляд и затягивается дымом.       — В полном, — лжёт. — А ты?       Он кивает: тоже. И почти впервые за всё время их отношений отвечает честно. Впервые за эти годы они поменялись местами. Впервые Ли Хуан чувствует облегчение такой силы, что не может сдержать улыбки. И одновременно с облегчением — такую вину, что остаётся только молчать, держать всё в себе. Вину перед ней в первую очередь. Не за сам развод — за то, что было до.       — Раньше, до того как мы начали встречаться, я думала, что твоя проблема в одиночестве, — говорит она неспешно спустя несколько минут. Ли Хуан смотрит в её лицо, внимательно слушая. — Думала, что ты несчастен только потому, что одинок. Думала, что смогу сделать тебя счастливым, если стану твоей женой. И только сделала хуже — нам обоим.       — Я тоже виноват. Нужно было сразу отказать. Я не должен был тебя жалеть.       — Да, не должен был, — она замечает пепельницу на узком подоконнике и тушит сигарету, не докуренную и до середины. — Но я тоже — та ещё дура. Понадеялась, думала, что смогу тебя поменять. И что сама поменяюсь к лучшему. Не вини себя — мы оба дураки, — ухмыляется. — Прощай, Ли Хуан. Будь счастлив — один или с кем-то. По-настоящему счастлив, а не так, как со мной.       — Ты тоже, Джу. Будь счастлива — одна или с кем-то. По-настоящему, — он говорит искренне, и это её удивляет. Они смотрят друг другу в глаза — Ли Хуану кажется, что она хочет поцеловать его напоследок, уловить хотя бы малый отклик той любви, что они сами себе придумали, и он готовится оттолкнуть её, не давать ей надежды в очередной раз. Но ничего не происходит. Джу уходит прочь, оставляя его одного в комнате, наполненной мерзким запахом никотина.       Он смотрит на закрывшуюся дверь с минуту, потом достаёт телефон.       «Всё закончилось».       Ответ приходит незамедлительно — будто только и ждал, что ему напишут.       «Наконец-то. Как она? Всё хорошо прошло?»       Ли Хуан улыбается, глядя на эту строку как на что-то до жути ценное. Он всегда улыбается, переписываясь с Ю Яном — и, когда ловит себя на этом, жутко краснеет.       «Она в порядке. Всё прошло спокойнее, чем я ожидал, — недолго думая, отправляет вдогонку: — Встретимся сегодня? Если ты не занят».       Он ждёт ответа несколько минут, нервно притопывая ногой. А когда получает краткое: «Да, конечно», едва не подпрыгивает от счастья.       И самую малость чувствует себя дураком.       — Как думаешь, — Ю Ян снимает очки и прикусывает заушник, слегка прищуриваясь. Ли Хуан против воли засматривается на то, как зубы держатся на тонкой детали, несильно давят. У Ю Яна, оказывается, появляется довольно забавное выражение на лице, когда он снимает очки — сразу становится чуть растерянным, будто теряет контроль над ситуацией и боится этого. — Если бы мы с тобой познакомились ещё в универе — как бы сложилась наша жизнь?       Ли Хуан боится признаться — в первую очередь самому себе, — в том, что уже думал об этом. С первого курса универа прошло десять лет, и то время вспоминается с трудом… были бы воспоминания ярче, если бы Ю Ян появился в его жизни уже тогда?       — Ты бы, наверное, возненавидел меня, — произносит он, и Ю Ян вновь надевает очки. Они сидят за столом и пьют чай — квартира лиса в какой-то степени стала ему привычнее и роднее, чем собственная — та, которую он совсем недавно делил с женой.       — Почему?       — У меня тогда был очень тяжёлый характер. Я вообще не сходился с людьми, дистанцировался, сторонился. В общем, моя компания была бы тебе не слишком приятна.       Ю Ян смотрит на него с таким теплом во взгляде, что хочется раствориться — прямо здесь, в чае, в солнечных лучах, освещающих небольшую кухню… в глазах напротив, цветом напоминающих тёмный янтарь.       — У тебя были причины так делать, так что не кори себя, — Ю Ян подхватывает печенье из плетёной корзинки, стоявшей ровно посреди стола. — Я наоборот старался общаться с людьми, тянулся к ним. Точнее, тянулись ко мне. Может быть, я был чуть более надоедлив, чем сам думал, но так хотя бы заглушал боль от разбитого сердца.       — Был влюблён в кого-то?       — Ага. Но у него была своя любовь — так что я продолжал лить слёзы ночью, а днём улыбаться и делать вид, что всё нормально, — Ю Ян молчит, глядя на печенье так, будто в нём заключён смысл бытия. Хочет сказать что-то ещё, но не решается — Ли Хуан решается говорить за него:       — Ты делаешь так до сих пор. Правда ведь?       Лис таращится в удивлении — уже привычно видеть выражение «как ты догадался?» на его лице. Невозможно-красивом лице. Ли Хуан, пожалуй, готов рассматривать его вечно.       Эти мысли вгоняют в краску.       — Ты… Как открытую книгу меня читаешь, — выдаёт смущённо и опускает взгляд. Ли Хуан пожимает плечами; по Ю Яну отчего-то всегда легко определить, что он чувствует, что думает. Иногда и впрямь напоминает телепатию, считывание, но на деле всё просто — как ни странно, Ли Хуан слишком хорошо его понимает, чтобы не видеть очевидного. — Чем ты вообще занимался, когда учился? Помнишь что-нибудь из того времени?       Ли Хуан задумывается ненадолго — на ум не приходит почти ничего, кроме…       — Рояль, — Ю Ян заинтересованно поднимает брови. — Я часто дожидался, пока здание не опустеет, и приходил в музыкальный класс. Играл на рояле — только тогда, когда никто не слышал.       — Из-за мамы? — Ли Хуан кивает. Лис задумчиво хмурится. — Я… тоже это помню.       — В смысле?       — Я иногда задерживался — брал на себя какие-то задания, да ещё был куратором групп, в общем, дел у меня было невпроворот. И почти каждый раз, когда я оставался допоздна, кто-то играл на рояле в музыкальном классе. Я всегда останавливался и слушал, но не решался зайти. Наверное, это был ты.       Ли Хуана отчего-то поражает мысль о том, как они были близки к тому, чтобы познакомиться. Ужаснуло бы осознание, что кто-то всё-таки слышал, как он играет — но прошло уже много лет, и раны давно зажили. Он рассматривает Ю Яна снова как впервые, и тот рассматривает его в ответ, как картину, открывшую глазам скрытую деталь, меняющую сюжет полотна кардинально.       Что-то меняется. Ли Хуан это чувствует.       — Я ещё думал: ого, как красиво играет. Интересно, он запишется в музыкальный кружок? — Ю Ян отводит взгляд в сторону окна — в свете солнца его мягкий профиль смотрится… ещё более притягательным, чем обычно. — Но ты, я так понимаю, не записался.       — Я не хотел, чтобы кто-то это слышал. Стеснялся, может быть. Ну и ещё… я говорил, что играть меня учила мама — так что мне казалось кощунством играть посторонним после её смерти, — Ли Хуан осознаёт, что разглядывает его почти не мигая, и с трудом переводит взгляд на свою кружку, будто в чае его ожидает что-то куда более интересное, чем человек напротив. — Я был довольно максималистичен.       — А кто не был в таком возрасте? — спокойствие Ю Яна напоминает что-то родное. Тёплое. Ли Хуан ловит себя на мысли, что не хочет отсюда уходить. Не хочет, чтобы эта встреча, этот разговор о прошлом, вообще когда-либо заканчивался. Разговор о том, что было бы, если бы они всё-таки познакомились в универе — разговор о жизни, которой так и не случилось. — Тем более смерть матери… довольно травмирующий опыт. Если ты находил утешение в игре на рояле и не хотел, чтобы кто-то это видел и слышал — что в этом плохого?       Ли Хуан кивает — Ю Ян прав. Винить себя за подобное не стоит, жалеть о таком — тоже. Подобное поведение не было глупостью — так он находил способ отвлечься от тяжёлой реальности.       — Ты, наверное, видел — у меня в комнате стоит пианино, — Ю Ян улыбается привычной хитрой улыбкой, от которой — как и от остальных, — взгляда невозможно отвести. Ли Хуан снова кивает — видел, пусть и мельком. — Может, сыграешь мне? Если хочешь.       Ли Хуан соглашается — почему нет? Спустя столько лет играть для кого-то куда как легче, нежели в восемнадцать. Тем более Ю Яну… мысль об этом приводит его в странный, нервный трепет.       Он не хочет — боится, — задумываться о причинах своего состояния, однако уже готов признать: Ю Ян с каждым днём, с каждой встречей, с каждым сказанным друг другу словом становится для него слишком особенным.       Ю Ян спускается вниз, увлечённо болтая, но вдруг спотыкается — и Ли Хуан благодарит свою быструю реакцию за то, что смог вовремя его поймать.       Обхватывает его рукой — сделать это просто, Ю Ян ведь такой маленький, — и тянет на себя, без особых усилий держа и не давая упасть носом вниз. Лис, мигом замолчавший, почти не дышит, наверняка забавно вытаращил глаза. На долгое, бесконечно долгое мгновение он — так близко, что их тела плотно соприкасаются. Волосы щекочут щёку, когда Ли Хуан неожиданно для себя клонит голову вперёд и почти шепчет в покрасневшее (явно не от холода) ушко:       — Осторожнее.       Выходит слишком низко, слишком хрипло, просто слишком — Ю Ян едва встаёт в более-менее устойчивое положение, и его приходится отпустить. Ли Хуан и сам не понимает, к чему вообще было это «осторожнее». Почему оно сказано именно так. Почему он вообще склонился к уху, когда мог просто сказать это и всё.       Он не понимает, почему в переполненном автобусе или метро во время жуткой толкучки считает своим святым долгом обязательно придержать Ю Яна за талию, лишь бы тот не упал — потому что держаться особо не за что, и единственное, за что хватает скорости вцепиться руками по время тряски вагона или автобуса — плечи Ли Хуана.       — Извини, — смущённо бормочет Ю Ян, нервно улыбаясь. — Мне не за что больше ухватиться.       Ли Хуан чувствует тёплый бок ладонью, ловя себя на мысли, что стоять вплотную друг к другу именно так — до жути приятно. Лицо Ю Яна близко как никогда прежде. С одной стороны — боязно его задавить, с другой — потерять в толпе или дать упасть.       Иногда выходит так, что Ю Ян стоит к нему спиной, вжимаясь лопатками в грудь, и в такие мгновения Ли Хуану кажется, что он вот-вот сойдёт с ума. В голову лезут мысли, совсем неподходящие для ситуации, и если вдруг Ю Ян прислонится к его паху, то точно почувствует…       О господи, он и правда возбудился?!       Мужчина, никогда не возбуждающийся, видя голое женское тело, завёлся словно переполненный гормонами мальчишка только потому, что другой мужчина, полностью одетый, прижался к нему вплотную? Да что вообще с ним, чёрт возьми, происходит?       Стоит только им вдвоём выйти наружу, Ли Хуану с трудом удаётся выбросить эти мысли из головы. Ю Ян ничего не заметил — значит, ничего не было. Значит, об этом можно забыть, это можно игнорировать.       Игнорировать самого себя и свои чувства не получается от слова совсем.       Ночью терзают сны — такие, после которых не хочется просыпаться. Но если проснулся — не хочется засыпать.       И везде — Ю Ян. Слышен только его голос, видна лишь его улыбка, его лицо, глаза, жесты, живая мимика, тело… одетое и раздетое.       Дыхание в шею, в ухо, в ключицы… жар где-то внизу, тянущая истома, боль в груди и одновременно — неслыханное удовольствие. Мягкая кожа под пальцами, дурманящая теснота, жар на губах. Сцепленные ладони — кожа к коже, мёд и молоко, скользящее касание, как тогда, в баре.       Господи…       — Сделай это, — голос на грани слышимости, задушенный, срывающийся и дрожащий, такой знакомый и незнакомый одновременно. — Пожалуйста, Ли Хуан… сделай.       И он делает.       И по утрам после таких снов — постыдное пятно на пижамных штанах, напряжение в паху, неудовлетворённость. Ли Хуан вспоминает обрывки снов с дрожью, а через несколько часов смотрит на губы, которые во сне умоляли сделать это и обречённо размышляет: как он до этого докатился?       И он до сих пор не понимает, что с ним происходит.       Что происходит с ними двумя.       — Мне будто снова семнадцать, — выдыхает Ю Ян, улыбаясь.       Ли Хуан едва не спотыкается, глядя ему в лицо. До рассвета — всего ничего, небо у горизонта уже посветлело, предвещая безоблачный день. Глубокая тьма отступает под приближающимся солнцем. Людей вокруг почти нет — редкие прохожие идут кто куда: кто на работу, кто с работы, кто просто гуляет с утра пораньше. Тонкий ковёр снега устилает землю и асфальт — зима только начинает вступать в свои права.       Утренний мороз колет щёки, ледяной ветер дует прямо под одежду. Ю Ян одолжил ему свой шарф, а сам замёрз — щёки покраснели, как и кончики ушей. Благо хоть догадался надеть перчатки.       — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Ли Хуан, подавляя странный порыв скользнуть ладонью в карман куртки и взять его за руку. В последнее время подобные неуместные желания проявляются всё чаще и чаще — он не может перестать об этом думать. Не может не заглядываться на Ю Яна к месту и не к месту. Не может не радоваться каждой встрече и каждой улыбке в ответ на приветствие. Не может перестать о нём думать, даже когда его нет рядом.       Не может признаться самому себе в том, что чувство, которое взрастил в самом себе — гораздо крепче, чем простая привязанность или дружеский интерес.       Ю Ян смотрит в глаза — как всегда, ему приходится запрокинуть голову, чтобы нормально разглядеть лицо Ли Хуана, — и негромко отвечает, явно смущаясь:       — Просто… как давно ты просыпался в четыре утра, чтобы просто с кем-то погулять? У меня этого так давно не было, я уже и забыл, когда бродил по городу с кем-то рано утром. Причём в таком хорошем настроении, а не с разбитым сердцем или чем-то вроде того.       Ли Хуан и сам не может вспомнить, когда подобное было с ним. Кажется, в подростковом возрасте его волновали совсем другие вещи, и о свиданиях он даже не думал. И девушек сторонился всегда, и друзей у него особо никогда не было, и…       Стоп, он сейчас и впрямь подумал о свидании?       — Мне двадцать девять, а я трачу отпуск, чтобы погулять с утра пораньше с парнем, который мне нравится, — Ю Ян улыбается так тепло, что в груди болезненно-сладко щемит. — Я уж думал, что этот миг никогда не настанет. Ощущаю себя таким молодым.       Ли Хуан останавливается, и Ю Ян тоже — сталкиваются плечами, отстраняются, стараясь держаться на более-менее приличном расстоянии. Взгляд лиса за стёклами очков — внимательный и решительный. Ли Хуан старается не выдавать удивления — ни мыслями о свидании, ни словами «гуляю с парнем, который мне нравится», ни может сказать в ответ на последнюю фразу что-то наподобие: «Ты и так молодой, не записывай себя в старики раньше времени».       Ю Ян протягивает руки — на миг кажется (хочется), что обхватит ладонями шею, приблизится, приподнимаясь на носочки, — но на деле лишь поправляет шарф, так серьёзно, будто от этого вся его жизнь зависит. Ли Хуан слышит бешеный стук и только спустя секунду до него доходит, что это стучит его сердце — сердце, что многие годы до встречи с ним билось спокойно.       — Прости, — Ю Ян краснеет ещё больше, но рук с шарфа не убирает. — Сболтнул лишнего.       Ли Хуан не знает, что делать — обнять или отойти, наклониться, оставляя поцелуй на губах или щеке, либо убрать маленькие ладони со своей груди. Ю Ян близко — ближе, чем когда-либо был. Смотрит не в лицо, как обычно, а ниже, потерянный, испуганный, взъерошенный и замёрзший — не лис уже, а воробушек. Губы слегка раскрыты, глаза распахнуты — будто только что осознал смысл своих же слов. Глядя на него, так хочется… хочется…       Окольцевать талию руками, прижав к себе, коснуться губами покрасневшей щеки, прикрытых век, потом — призывно раскрытых губ. Рассеять страх, тревоги, сомнения, показать: «Я здесь. Я не уйду. Не оттолкну».       Податься навстречу — по собственной воле, а не потому, что всего-то услышал признание, которое даже не должен был услышать.       И думать об этом — о том, что до дрожи в коленях хочется коснуться другого мужчины, — странно и непривычно. Страшно немного, но не противно. Как будто — правильно. Как будто так и должно быть.       Осознание накрывает внезапно — как в то утро, когда он, проснувшись с женой в одной постели, понял вдруг, что их брак был ошибкой.       — Я снова влюбился в натурала, — шепчет Ю Ян, такой испуганный, такой потерянный, такой беззащитный перед собственными чувствами, перед тем, к кому их испытывает. — Скажи, Ли Хуан… почему я такой дурак?       Ли Хуан не знает, почему. Он ведь — дурак не меньше, раз столько лет не понимал очевидного.       Того, что он-то как раз — не натурал вовсе.       Глупость какая — осознавать это в двадцать восемь, имея несчастливый брак за плечами и много лет полного одиночества, проведённого с мыслью о том, что никогда он не встретит человека, которого полюбит по-настоящему.       Только вот уже встретил.       Он не хочет ошибаться на этот раз.       Потому принимает решение — в кои-то веки сам делает то, что хочет, не стараясь угодить, не боясь причинить боли или неудобства.       Наклоняется — ближе, ближе, — видит и удивление в карих глазах, и почти священный ужас на бледном лице. Ощущает жаркий выдох на собственной коже, осевший клубком пара, контрастирующий с низкой температурой воздуха. Целует — и с груди что-то разрывается на миллионы осколков, но осколки эти не ранят. И становится так сладко, так радостно, так хорошо… Слишком правильно держать тонкую талию в ладонях, прижимая к себе, как давно хотелось, слишком головокружительно целовать мягкие губы медленно, тягуче, вызывая судорожный выдох. Плевать, если кто-то увидит, плевать, если кто-то осудит — Ли Хуан впервые влюблён, по-настоящему влюблён, и впервые его не заботит, что подумают об этом другие.       Самое главное — тот, кого он так осторожно держит в руках. Тот, кто отвечает на поцелуй, прикрыв глаза и смущённо покраснев, тот, кто цепляется за него так отчаянно. Ю Ян — только он и никто больше. Его первая настоящая любовь. Его первая настоящая страсть. Единственный, кто имеет значение.       Ли Хуан отстраняется с неохотой, уткнувшись лбом в его лоб, прикрывает глаза. Холодная кожа немного отрезвляет — но не настолько, чтобы выпустить Ю Яна из тесных объятий.       Лис поражённо сопит — слышать это весело и приятно, и Хуан улыбается, не обращая внимания на то, что ему приходится стоять неподвижно, согнувшись в три погибели. Это и в самом деле неважно. Вообще.       С Ю Яном он готов простоять так всю жизнь, если потребуется.       — О боже, — шепчет Ю Ян неверяще, но не отстраняется.       — О боже, — вторит ему Ли Хуан — ему почему-то хочется кричать от счастья.       Он выпрямляется, открывая глаза — тёмные омуты напротив сверкают в лучах боязливо выглядывающего из-за горизонта солнца. Ю Ян дрожит немного, колени подгибаются — будто упасть готов. До сих пор не верит, что поцелуй и впрямь случился. До сих пор не верит, что всё это происходит на самом деле. Наверняка думает, что это ему снится.       Словно в подтверждение догадок Ли Хуана лис закрывает глаза, потом вновь открывает. Пальцы касаются щёк — невесомо и ласково, но пока нерешительно.       — Ты здесь. Ты и правда здесь.       Ли Хуан обнимает его крепче — Ю Ян утыкается носом в его куртку. Пальцы запутываются в мягких волосах на затылке, маленькие ладони греют плечи даже через слои плотной ткани.       — Я здесь, — говорит он и целует его в макушку. Ему хочется кричать о своей любви. Хочется покрывать поцелуями лицо Ю Яна, шепча заветные слова, хочется коснуться его кожи без всяких преград, хочется пометить её своими следами, украсить бледное, стройное тело укусами и поцелуями… но это — не сейчас. Пока что этого «я здесь» достаточно. Пока достаточно поцелуя и крепкого объятия. Пока достаточно осознания, что нагрянуло неожиданно, снова нарушая душевный покой.       Ли Хуан обнимает его — свою первую любовь, своё самое ценное сокровище, своего по-настоящему родного и дорогого человека. Обнимает и осознаёт ещё кое-что.       Впервые за десять лет с того дня, как умерла мама, он по-настоящему счастлив.