Мигрень

　　 Идти к доктору не хотелось. Не только потому, что это съест часть месячного бюджета (в районной клинике запись была на недели вперёд, а голова у Ники раскалывалась сейчас), но и потому, что силу великого «авось» никто не отменял. Авось само пройдёт. Авось сейчас перед глазами перестанет темнеть, авось отлежусь, авось не упаду. Авось, авось, авось. 　　 Ника, как и любой экономящий человек, тянула до последнего. По ночам ей казалось, что кто-то заливает её черепную коробку соленой водой, и та вырывается беспомощным плачем и бьётся о череп изнутри. Утром она еле вставала с постели. Когда она начала путать цифры и направления, верх и низ, пришлось записаться к врачу. А спустя пару дней десять минут плутать в поисках входа, не в силах найти нужный поворот. 　　 Доктору хватило одного только взгляда на Нику, чтобы вскинуть брови и пнуть её в сторону соседнего кабинета. Снимок был готов через полчаса. 　　 — Как я и думал, — вздохнул врач, фамилию которого Ника забыла сразу же после того, как дважды её прочла. — Божество. Не афинского уровня, но на выходе может быть опасным. Что-то морское, видите, какие щупальца? Изымать сейчас не советую, как раз из-за них, пусть уж само, а вы так, поносите противоритуальный венец. Но тут уж как скажете. 　　 Ника мотнула головой, — море в её черепной коробке забилось в штормовой агонии — и нахмурилась. 　　 — И долго? 　　 — Дотянули вы, милочка. Не то чтобы. 　　 Ника заскрипела зубами. Всё это она знала и сама. Может, не наверняка, но догадывалась. Особенно про море. Как говорится, «ах, Шерлок, да как ж ты, блин, догадался?» 　　 — Ладно, — буркнула она и почувствовала, как скрипит на зубах фантомный донный песок. Всё, что осталось от некогда процветающего королевства. 　　 Венец стоил даже меньше, чем сам приём — приятные неожиданности! Выглядел он, правда, так себе: обычный металлический полукруг, который оставлял прогал на лбу, чтобы уж совсем не давить. Но Ника теперь хотя бы снова могла считать. И не путаться в ступеньках. 　　 — Ты прямо как ангел! — проворковал Сеня, когда забежал в её кабинет. Технически, она делила его ещё с двумя людьми, но они уже две недели куковали где-то на юге. Застряли на время местного фестиваля, из страны никого не выпускали: и Ника могла бы посочувствовать, если бы её собственная проблема не была такой… настырной. И солёной. 　　 — Иди нафиг, Сень, — отмахнулась Ника. Божество в её голове, судя по всему, меньше всего походило на ангела. Хотя, смотря как их представлять. Библия в этом плане была довольно красочной. Нике, наверное, повезло, что в её голове не сидел какой-нибудь шестикрылый огненный Самаил с сотней глаз. 　　 — Если захватите мир, меня не забудь! — полушутливо бросил Сеня через плечо и скрылся. 　　 А Ника вздохнула. Как будто хоть одному из этих несчастных божеств нужно было господство над миром. Да и тем, в чьих мыслях они копошились, цепляясь за материальный мир всеми своими… когтями, клыками, крыльями и что там у них ещё было. Интересно, из какой пучины Ника выудила своего? О чём думала? О чём видела сны? В каких подсознательных образах тонула? 　　 Голова Ники раскололась, конечно, в воскресенье. Хуже дня и не придумаешь: из-за близости понедельника он казался искусственным. Почти несуществующим. 　　 Хотя, может, как раз это и было идеальным условием для конца мигрени. 　　 Море излилось из Ники подобно водопаду на краю мира. Для божества, возможно, так всё и было. 　　 В одно мгновение Ника почувствовала, как раскалывается венец, который она теперь носила, не снимая, и что она умирает. А в следующее её голова оказалась такой пустой, словно кто-то закончил там генеральную уборку. 　　 Божество Ники смотрело на неё несколькими штормовыми глазами и медленно шевелило щупальцами. 　　 — Ктулху фхтагн, — сказала Ника. 　　 И божество утробно забулькало. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы понять: это был смех. 　　 — Так что… мне теперь нужно в тебя верить? — спросила Ника, нащупав рукой край кресла. 　　 «Нет», — ясно нарисовать в её мозгу солью и ветром. — «Теперь я буду верить в тебя».