Не разбивай

Очередная ночь за ноутбуком, серая кружка с недопитым кофе. Глаза болят от резкого синего сияния экрана. Но работа не может ждать, если он бросит сейчас, то будет раскрыт, такого исхода он допустить никак не мог. Слишком много интересного осталось в этом мире, столько людей ждут встречи, жаждут быть сломленными. Изая от одной только мысли о всех предстоящих ему в будущем встречах расплылся в мечтательной улыбке. Еще через час спина неимоверно затекла, несмотря на специальное кресло, холодный кофе был выпит, а работа выполнена наполовину. Вот здесь уже можно было сделать перерыв, дожидаясь загрузки файла. Изая откинулся на спинку кресла, потягиваясь. Он потер переносицу ледяными пальцами и устало покосился на приоткрытое окно. Не смотря на набирающий силу май, ночи всё ещё принадлежали апрельским ветрам. Хотелось спать, но в его распоряжении было только два часа, максимум три, если программа столкнется с неучтенными базами защиты. Орихара не глядя нащупал телефон на столе и, чуть поморщившись от резко вспыхнувшего дисплея, установил будильник на случай, если всё-таки уснёт. Прошлепав босыми ногами по холодному полу до кухни, Изая в нерешительности замер перед холодильником. Там было пусто. В последний раз он ходил в магазин четыре дня назад, а бегая по делам, по обыкновению забегал в рестораны и суши-бар. Замотавшись, он совершенно забыл пополнить запасы. Живот предательски заурчал. В три часа ночи работала только одна доставка. Найдя в справочнике нужный номер, он терпеливо продиктовал заказ сонной девушке и понадеялся, что она успеет передать его курьеру до того, как окончательно заснёт. Вернувшись в кабинет, Изая упал на диван, вытягиваясь во весь рост и потирая озябшие ступни друг о друга, ему было слишком лень идти за носками или искать под комодом тапочки, закинутые туда неделю назад в спешке. Решив вновь свериться с временем, он включил телефон и сдавленно выдохнул, он и не заметил, что наступило четвертое мая. Если верить свидетельству о рождении, через 23 минуты ему исполниться 21 год. Двадцать один — возраст, когда пробуждается связь соулмейтов. Капризно искривив губы, Изая в какой уже раз за свою жизнь подумал о том, насколько неудобной является эта связь. Его совершенно не прельщало возиться с чувствами совершенно незнакомого ему человека, чувствовать, как появляются несвойственные ему, навязанные связью эмоции. Он не хотел терять голову от какой-нибудь несмышлёной дурочки, коих он собирал в круг своих последовательниц. Не хотел он и чувств к какому-либо парню. Никто из них не сможет так подогреть его интерес как…он тяжело сглотнул вмиг появившийся в горле ком. Он запретил себе думать об этом ещё два года назад, но мысли нет-нет, а снова возвращались к тому памятному дню. Дню, когда он стирал руки в кровь о могильный камень человека, к чьей смерти косвенно, но приложил руки. Он не знал, он не хотел, чтобы так вышло, верил, что всё обойдётся, как и всегда, верил, что сможет ещё не раз заглянуть в медовые глаза, горящие ненавистью и азартом. Но уже два года он запрещает себе думать о гречишных глазах, он возненавидел запах табака, перестал ходить в бары и окончательно вычеркнул из своей жизни молоко и мёд. Если бы это помогло… В полумрачной тишине раздался мелодичный звон, похожий на перезвон маленьких декоративных колокольчиков. Изая распахнул глаза, звон никуда не исчез, лишь стал тише и менее навязчивым. Ярко вспыхнул дисплей телефона: ровно 4 часа ночи, до прибытия курьера ещё тридцать минут. Орихара тряхнул головой, но звон не исчез, тогда, оглядев комнату он заметил её. Словно сотканную из лунного света тропу, ведущую на второй этаж квартиры. «Спальня» пронеслось в голове. Его охватило смутное чувство тревоги, люди всегда боятся того, чего не понимают. Но несмотря на взбрыкнувшую было интуицию Изая поднялся, покачнувшись, и словно во сне последовал по тропе. С каждым его шагом звон колокольчиков набирал силу, а когда Изая уже стоял на пороге спальни, он заглушал даже ритм сердца, набатом стучащий в ушах. В комнате не горел свет, но светло было так, словно луну подвесили вместо люстры. Холодный неживой свет исходил от большого зеркала на противоположной стене, Изая как сомнамбула подошёл к нему и прикоснулся кончиками пальцев. Звон пропал, сияние потускнело, стало мягче и уже не затапливало собой всю комнату, казалось словно зеркало стало экраном телевизора. С гладкой поверхности на Изаю смотрела его точная копия и ещё пара медовых глаз… — С днём рождения, Изая-кун.

***

Его откинуло от зеркала на добрых два метра, нож скользнул в руку по инерции. Схватившись за дверной косяк в попытке удержать равновесие, Изая замер, ошарашено глядя на своё отражение, своё и... Наваждение не пропало, высокий блондин, чуть повернувшись и прикрыв лицо рукой, давился беззвучным смехом. Он мелко подрагивал, стараясь успокоиться, но, бросив очередной взгляд, вновь беззвучно фыркал и отворачивался, смахивая выступившие от смеха слёзы. Изая выронил нож. Слишком нереально. Разумом он понимал, что происходит, и это было слишком. Всего было слишком, его смеха, быстрых взглядов, искрящихся глаз, растрёпанных волос, дурацкой формы бармена, нереально идущей ему. Всего было слишком. Это могла быть галлюцинация, одна из тех, что преследовали его первые три месяца, пока Шинра, не задавая вопросов, не выдал ему одну из своих разработок. Это мог быть очередной кошмар, что периодически снился ему, вынуждая либо бодрствовать сутками, либо мириться с побочными эффектами самого сильного снотворного. Это могло быть что угодно, и Изая бы со всем рвением поверил в это, если бы не…      

«Если ваш соулмейт умер до вашего 21-летия, он станет вашим отражением. Он будет подле вас до тех пор, пока вы не отпустите его, пока не встретите своё счастье» Каждый классный час, посвященный связи соулмейтов, заканчивался так. И каждый раз сердце тревожно замирало у всех. Никто не хотел однажды увидеть половинку своей души в холодной глади зеркала. Изая не был исключением, он мечтал, что его жизнь сложится прекрасно, что он найдёт родственную душу и будет счастлив, как мама с папой. Он не был исключением…пока не встретил Хейваджиму Шизуо. Непохожий на остальных, ненормальный, монстр, способный дать фору в человечности всем людям сразу. Яркий, излучающий тепло тысячи солнц. Спокойный, непоколебимый словно гора, и такой эмоциональный, просто фонтанирующий эмоциями. Шизуо состоял из противоречий. И Изая возненавидел его, возненавидел за то, что он сломал его сказку, за то, что влюбил в себя одним своим существованием. Разрушил мечты и погрузил в море отчаяния. Соулмейтами не становятся по желанию. Даже самое сильное желание человека не способно повлиять на эту связь. Вы всю жизнь любили друга детства? Он отвечал вам взаимностью? Появившаяся связь разрушит, сотрёт в пыль все ваши эмоции и привязанности. Вы никогда не сможете полюбить никого, кроме своего соулмейта. Шизуо стал его миром, его наваждением, его воздухом. Мир тускнел без этого невозможного блондина. Из-за него Изая возненавидел своего соулмейта. Никто не смог бы затмить фортиссимо Икебукуро. Он влюбился сопливо, безобразно, безнадёжно и… безответно. Он не признавался, да и зачем, когда медовые глаза горят такой ярой ненавистью, что лучше удавиться. Невозможно прекрасный в своей ненависти и такой устрашающий в безразличии. Единственный, кого Изая мог назвать равным, с кем хотел быть рядом. Совершенный, и совершенно недосягаемый. На выпускном Изая решил убить своего соулмейта, как только узнает, кто он. Шизуо в костюме был единственным, что он видел весь вечер. Он смеялся над неумелыми шутками Дотачина, шутил сам, пил шампанское и совершенно безобразно и очаровательно краснел под пристальными девичьими взглядами. Шизуо совершенно не умел танцевать, Изая знал это. Он видел, как неуклюже и бездарно Шизуо пытался научиться вальсировать в пустом классе после занятий. Но насколько неуклюже и неумело он танцевал тогда, настолько легко и плавно он вальсировал вот уже с третьей партнёршей. Или так казалось со стороны, после того вечера в ближайших магазинах скупили весь лёд. Хейваджима Шизуо перевернул его жизнь с ног на голову. Хейваджима Шизуо в костюме затмил все произведения искусства. Хейваджима Шизуо своим смехом переплюнул Бетховена. Хейваджима Шизуо…умер, забрав с собой спокойствие и разум Изаи. Хейваджима Шизуо, который никак не мог быть его соулмейтом, появился в отражении на его 21 день рождения. Он, Хейваджима Шизуо, был его судьбой, и Изая своими руками лишил себя такого желанного счастья. Он опустился на колени рядом с оброненным ножом, горло просто распирало от рвущегося на волю крика. Свербело, скребло когтями, отвратительно горчило и сластило одновременно. Он схватился рукой за горло, борясь с накатывающей истерикой. От сдерживаемого крика боли и ужаса на глазах выступили слёзы. Защипало, казалось, что это вовсе не слёзы, привычные уже за столько лет, а кровь от расколовшегося на куски сердца. В голове набатом зазвучали слова Кишитани: «Его нашли в ангаре, вокруг было море еще не подсохшей крови. Трупов кроме него не было, видимо, унесли товарищи. Двадцать одно пулевое в области сердца. Даже он бы не выстоял. Изая, это ведь ты дал им его координаты?» В глазах потемнело, последнее что запомнил Изая это обеспокоенный взгляд медовых глаз и отчаянный крик.