За холмами, где анемоны цветут ежегодно Жил одинокий мальчик, что пел сладко и звонко.
Давным-давно, за холмами жил прекрасный мальчик по имени Бэкхён. Его отец был птицеловом, а мать цветочницей, и жили они в маленьком домике посреди леса в уюте и радости. Каждый день его отец к восторгу сына приносил домой из леса новую певчую птичку; каждый вечер дом наполнялся серебристым щебетанием и мамиными рассказами. Бэкхён был для них светом, а они для него; и не было семьи счастливей. Однажды его отец пришёл домой и тяжело вздохнул. - Что случилось, отец? - обеспокоенно спросил Бэкхён, - ты не нашёл сегодня птичку? - Нашёл, - он направил руку сына через кованые прутья клетки, - но я не смогу найти для этого птенца дом. Бэкхён провёл пальцем по мягкому оперению птахи. - Но почему, отец? Он восхитительный. - У него нет голоса, - тихо ответил его отец, - мне придётся вернуть его в лес. - Пожалуйста, не надо! - воскликнул Бэкхён, - она может остаться со мной. Слепой мальчик и немая птица, разве мы не дополняем друг друга? Руки его отца дрожали, он пытался подавить печаль, которая угрожала проглотить его сердце, но всё же достал птицу из клетки и передал её Бэкхёну в протянутые ладошки. - Отец, - спросил Бэкхён, - как он выглядит? - Он самая красивая певчая птаха из всех. И птица подумала, что Бэкхён самый очаровательный мальчик. Зима растаяла, наступила весна, а Бэкхён не разлучался со своей певчей птицей. Его отец назвал птенца Чанёлем за его неиссякаемую энергию, а его мать соорудила плетёную клетку, которая всегда пустовала. По утрам Бэкхён мог иногда чувствовать, как его птица бьётся в попытках петь со своими сородичами в лесу, и когда она отчаялась, он просто улыбнулся и пригладил взъерошенные перья танагры. - Не волнуйся, Чанёль. Я буду петь за нас обоих. И Чанёль подумал, что голос Бэкхёна прекраснее, чем голос любой птицы. В жаркий летний день мирной жизни в лесу пришёл конец. Отец Бэкхёна искал в лесу соловьёв, когда он услышал неистовое стрекотание из одной из его ловушек. Сорока запуталась в бечёвке и боролась с затянувшимся шнуром вокруг горла. Он попытался освободить птицу, но к тому времени, как он надрезал ножиком верёвку, птица перестала произносить звуки. В этот самый момент сквозь деревья пронёсся сильный ветер, и перед отцом Бэкхёна возник Дух Леса. - Убийца, - вскричал он, - ты убил моё дитя! - Нет-нет, - говорил отец Бэкхёна, - я пытался её спасти. Пожалуйста, поверьте мне! - Ложь, - заскрежетал Дух, скорбно завывая ветром, - но ловушка твоя, птицелов, и она забрала у меня моё дитя! Ты дорого поплатишься за это. - Прошу, - взмолился он, - пожалуйста, простите меня. Я не хотел её убивать. Но Дух не обратил внимания на его просьбы. - Я заберу твоего сына, и тогда ты почувствуешь моё горе. - Нет, - упав на колени, умолял мужчина, - всё что угодно, всё забирай, только не трогай моего мальчика. - У тебя есть время до конца лета, чтобы попрощаться с ним, - решительно заявил Лесной Дух, - маленькая пощада, которой ты лишил меня. Но имей в виду, он погибнет, как только ступит на землю за пределами этого леса. И он исчез в порыве ветра, оставив отца Бэкхёна рыдать на мшистой земле. Однако отец Бэкхёна был умным: он знал, что владения Духа заканчиваются не только на опушке леса, но и над верхушками деревьев. Все дни он безустанно выкладывал камень за камнем, пока над лесом не возвысилась башня цвета слоновой кости. Накануне последнего дня лета он взял Бэкхёна на руки и понёс его по спиральной лестнице в комнату на вершине башни. - Где я? - спросил Бэкхён, когда отец посадил его на кровать у окна. - В месте, где никто не сможет причинить тебе вреда, - ответил отец. - А вы с мамой? - с надеждой в голосе спросил Бэкхён. - Мы не можем остаться здесь, - грустно сказал его отец, - мы вернёмся за тобой; я обещаю. А пока, ты будешь жить здесь с Чанёлем. Танагра прыгнула с жерди плетёной клетки Бэкхёну на плечо. Мальчик счастливо рассмеялся, и, бросив прощальный взгляд на лицо своего лучезарно улыбающегося сына, мужчина вышмыгнул из комнаты. Он поджёг деревянную лестницу и завалил вход последним белым камнем. Теперь Дух не доберётся до его сына, но и он тоже. Он напряг слух, чтобы ещё раз услышать нежный голос своего мальчика. - Не волнуйся, Чанёль; отец очень скоро вернётся за нами. И Чанёль надеялся ради Бэкхёна, что эти слова окажутся правдой. Лето закончилось ужасной грозой, проливные дожди и оглушительные раскаты грома бушевали из-за разгневанного Духа. Но как задула осень, погода стала мягче, и Бэкхён провёл день, невидящим взглядом улыбаясь в окно. - Должно быть, сейчас очень красиво, - сказал он птахе в его руке, - мама всегда говорила, что осень - самое красивое время года, когда все листья окрашиваются в красный и золотой. Мне интересно, как же выглядят эти цвета? Чанёль в отчаянии не мог ответить, но Бэкхён просто поднес танагру к своему уху и тихо прошептал. - Иногда я мечтаю, что могу видеть, только так я могу познать всю красоту мира. И Чанёль ласково посмотрел на Бэкхёна, тоже желая, чтобы мальчик мог видеть. Первый снег выпал без предупреждения, но к счастью, отец Бэкхёна оставил им дрова и припас еды, чтобы продержаться в худшие зимние холода. Чанёль был глазами Бэкхёна и помогал ему следить за огнём. В ответ Бэкхён рассказывал истории о языке цветов, которые слышал от матери. - Моя мама очень любила алиссум. Чанёль, ты знаешь, что этот цветок означает духовную красоту. И Чанёль решил, что этот цветок идеально подходит Бэкхёну, ведь он видит не глазами, а сердцем. Времена года проходили, а отец мальчика так и не вернулся. Еда в башне уже давно закончилась, а куча дров превратилась лишь в пучок хвороста. Каждое утро, как только первые лучи солнца выглядывают из-за горизонта, Чанёль летит к основанию башни, чтобы выбрать растущие там съедобные жёлтые цветы, и Бэкхён просыпается в окружении примул. Он благодарно поёт Чанёлю, пока пташка чистит клювом свои пёрышки. Когда Бэкхён впадает в полуденную дрёму, Чанёль отправляется в лес, чтобы собрать мелкие ветки на зиму. Когда пичуга возвращается, Бэкхён ждёт, высунувшись из окна, раскинув руки и призывая его. - Я продолжал звать тебя, но ты не прилетал. Я испугался, что ты оставил меня. И Чанёль садился Бэкхёну на протянутые ладони, так мальчик знал, что его певчая птичка всегда рядом. Следующей весной Чанёль сбросил тусклые цвета и облачился в ярко-красный плащ взрослой алой танагры. Естественно Бэкхён не заметил изменения, но заметили самочки. Подоконник был заполнен щебечущими птицами, которым Чанёль не мог ответить такой же мелодией. Бэкхён радостно засмеялся новой компании. - Вот это да, у тебя много поклонниц, Чанёль, - подразнил он, и Чанёль сердито нахохлился. - Не стесняйся. Иди поздоровайся. Потому как Чанёль не мог ответить на зов, пел Бэкхён. Его мелодичный голос плыл через лес, привлекая вдвое больше влюблённых птиц. Башня наполнилась трелью голосов, и каждый пел свою песню любви; когда наступила ночь, Бэкхён ревностно прошептал своей алой танагре. - Я знаю, что в один прекрасный день ты найдёшь прекрасную птицу и улетишь отсюда. Тогда я сделаю всё, чтобы быть счастливым ради тебя. Но сейчас позволь мне побыть эгоистом и притвориться, что я смогу держать тебя вечно. Чанёль почувствовал влажность на подушке и осознал, что Бэкхён ничего не понял. На следующее утро Чанёль полетел далеко в лес и не возвращался, пока солнце не опустилось за горизонт. Бэкхён неизменно тянул руки из окна и смотрел своими неистовыми, незрячими глазами. Чанёль уронил веточку белых цветов в ладони мальчика и мягко приземлился на его плечо. Бэкхён осторожно провёл пальцами по цветам и грустно улыбнулся. - О Чанёль. Это веточка с дерева арбутус. И Чанёль знал, что теперь Бэкхён наконец понял. Только тебя люблю. Весна быстро пролетела, и лето за ней тоже. Времена года размылись один в другом, Бэкхён вырос красивым юношей, а Чанёль уже старел. Чанёль не мог больше летать в лес и собирать хворост для огня, но всё ещё каждое утро Бэкхён просыпался, окружённый примулами. Он улыбался своей взрослой птице и осуждал, что тот перенапрягает себя. Однажды, он прижал зелёную ветку к хрупкой груди Чанёля. - Это листья кедра, Чанёль. Помнишь, что они означают? И Чанёль помнил, очень беспокоясь, потому что Бэкхён говорил я живу ради тебя. Зима была суровой, но, тем не менее, Чанёль храбро встретился с ветром в поисках Лесного Духа. Бэкхён проснулся утром и обнаружил отсутствующую на насесте птицу; он кричал до тех пор, пока Чанёль не вмешался и коснулся его. С этого момента мальчик жил в постоянном страхе, что Смерть внезапно унесёт его единственного друга, не понимая, что он сам исчезает в пустоту. В конце концов, Чанёль больше не мог смотреть, как его красивый мальчик тонет в печали. Лесной Дух знал, что Чанёль прилетит. Он наблюдал за мальчиком, которого птицелов спрятал от него, и он уже придумал хитрый план, как выманить его из башни. Он знал, о чём мечтал Чанёль и что он попросит, и он будет только рад даровать ему это. Когда прилетела алая танагра, он милостиво улыбнулся. - Моя дорогая маленькая пташка, - признал он, - ты здесь, чтобы попросить меня обратить тебя в человека, и ты бы мог жить вместе с мальчиком в башне. Чанёль молча кивнул. - Я забыл, что у тебя нет голоса, - жалостливо сказал Дух, - неважно. Чтобы стать человеком, тебе нужно только перелететь в мои руки. Но послушай меня: став человеком, ты никогда не сможешь снова стать птицей. Чанёль без колебаний прыгнул Духу в ладони. Он испытал непреодолимое ощущение тепла, его оперение преобразилось в богатый цветной бархат, пух стал мягкими золотисто-каштановыми волосами, и алая танагра превратилась в потрясающе красивого юношу. - Помни, - предупредил Дух, - ты никогда не сможешь обратно стать птицей. Чанёль представить себе не мог, зачем захочет быть снова птицей, когда он наконец может быть с его любимым Бэкхёном. Он благодарно кивнул Духу и теперь держал свой путь назад к башне цвета слоновой кости. Когда он добрался до подножия каменного сооружения, он осознал, что не может добраться до возлюбленного. Он открыл рот, чтобы позвать Бэкхёна, но обнаружил, что будь он птицей или юношей, у него нет голоса. Чанёль отчаянно пытался вскарабкаться на башню, но его новые неуклюжие руки и ноги не слушались, и он свалился на землю. Проклюнулось утро, и Чанёль мог слышать истеричные крики Бэкхёна и звуки падения мебели от того, что мальчик лихорадочно искал свою птицу. Он силился заставить свой голос звучать, лишь бы только остановить надрывающегося Бэкхёна, но его усилия оказались тщетными. Он мог только молча беспомощно плакать у основания башни, зная, он бы всё отдал, лишь бы снова иметь крылья. Дух Леса, который наблюдал из-за деревьев, восхищённо усмехнулся. С тех пор, как птицелов запер своего сына в башне, он ждал кого-то, кто по-настоящему любит мальчика. Он уже раздобыл в роще зёрна зачарованного дерева, которое будет расти, пока не достигнет башни, но древняя магия такова, что платан будет цвести только от верной любви. Так что он ждал своего времени. Вынырнув из леса, он успокаивающе обнял рукой сгорбившегося Чанёля. - Я не могу превратить тебя обратно в птицу, но я могу помочь тебе добраться до вершины. Когда наступит весна, посади это семя у подножия башни. Дерево будет расти высоким, так что ты сможешь опять попасть через окно к своему возлюбленному. И Чанёль ждал, когда зима снова растает и перетечёт в весну; каждый день он слышал, как Бэкхён звал его, а затем убивался неутешными слезами. Лишь только он подумал, что его сердце разорвётся от страданий Бэкхёна, первый жёлтый цветочек примулы выглянул из-под снега. Трясущимися руками Чанёль вырыл ямку, в которой он закопал семечко платана. Дни растворялись в ночи, пока он смотрел, как деревце перерастало в величественное дерево. Кончик его ветки наконец касался окна башни, и Чанёль полез на дерево с полным карманом примул для его драгоценного Бэкхёна. Целый день Чанёль карабкался до ветки, которая была напротив окна. Усевшись на неё, он улыбнулся; его прекрасный милый Бэкхён наконец в пределах досягаемости. Собравшись силами, Чанёль продолжал тянуться вперёд, несмотря на сужающуюся к концу ветку, пока пальцами не коснулся выступа окна. Он легкомысленно вывалил примулы на подоконник и плёл из них венок. Лишь он просунул последний цветок в законченное кольцо, ветка треснула под его весом. Услышав громкий хруст, Бэкхён высунулся в окно. Его рука задела мягкие лепестки знакомого цветка. Схватив в слепую, он обнаружил, что цветы сплетены в венок, и прижал их к себе, в уголках его невидящих глаз скопились слёзы признательности. Его певчая птица вернулась; он был уверен. Положив корону из примул себе на колени, он снова высунулся в окно и протянул руки, призывая его красивую алую танагру. Ох, если бы он только мог протянуть их ещё чуть дальше. И дальше. И дальше.За холмами, где платан высокий ветвится, В постели из примул лежат мальчик и его птица.