***
На самом деле, ребята с музыкального жуткие трудяги. В своем корпусе они могут задерживаться в тренировочных залах чуть ли не до полуночи; здесь же охранники еще не привыкли к подобному самовольству и ровно в без четверти восемь выгоняют студентов взашей. Цзинь Лин распластывается на подоконнике — благо, широком — окна, находящегося в стене лестничного пролета. До пола довольно далеко, что нервирует; Цзычжэнь куда-то ушел, гремя стремянкой (иначе бы Цзинь Лин не залез), и все еще не вернулся. Цзинь Лин чувствует себя идиотом. Вообще-то, он мог сейчас лежать дома на диване в ожидании его соседей по съемной квартире и, следовательно, неплохого остатка вечера. Но нет, вместо этого он отрабатывает совершенно абсурдный долг своего сумасшедшего лучшего друга, сидя на подоконнике в какой-то совершенно уродской простыне с отпечатками кровавых рук. «Возможно, Цзычжэня уже пора понизить в статусе», — думает Цзинь Лин. Думает, но, увы, не сделает. Кто-то негромко, но призывно шумит пролетом ниже, и Цзинь Лин сквозь темноту, едва подсвечиваемую фонарями с улицы, умудряется разглядеть там друга. — Надо же, явился, — шипит он. — Если это все плохо кончится, сам будешь ходить в долбанной юбке завтра, ясно? Цзычжэнь делает большие глаза и шикает. — Ничего не случится, — бурчит он. — И вообще, умолкни! — Сам заткнись! Перепалка стихает, эхом отражаясь в коридорах. Цзинь Лин напряженно вглядывается в темноту на этаже, откуда должны выйти его предполагаемые жертвы. Откуда-то издалека раздается едва уловимая мелодия скрипки; словно с другой стороны ей вторит что-то духовое. Цзинь Лин готов начать молиться богам, что его план сработает, потому что если задуманное провалится, он может попасть в неприятности. Наконец, скрипка смолкает. Цзычжэнь внизу перестает копошиться и замирает в ожидании, мерзко похихикивая. Цзинь Лин слышит, как у него колотится сердце, и чуть не пропускает приближающиеся шаги, а потом еле подавляет желание взвыть от злости: Цзычжэнь снизу начинает подвывать. На спецэффекты они не договаривались! Закусывая губу, Цзинь Лин приклеивается взглядом к площадке наверху. Через долгую минуту там появляются две фигуры; Цзинь Лин выдыхает свободно, только когда слышит знакомый насмешливый голос, так наигранно произносящий: — Ох, как здесь темно и страшно! Кто же выключил свет?.. Цзычжэнь от удивления почти затыкается, но тут же берет себя в руки и принимается выть усерднее. Фигуры начинают спускаться вниз, одна молча, другая — постоянно комментируя: — Ой, кажется, я пропустил ступеньку. Ух ты, я ничего не вижу в этой темноте! Мм, какие подозрительные звуки! Неужели утренний ритуал все-таки сработал и Кровавая Мэри пришла забрать меня? Двое наконец доходят до пролета, над которым устроилось несчастное привидение, и Цзинь Лин, выдавив из себя что-то похожее на вопль ужаса (собственного ужаса, а не ужаса, пугающего других), сигает вниз. Когда Цзинь Лин долетает, как самое заправское привидение, до пола, происходит сразу несколько вещей. Во-первых, его подхватывают две пары рук; очень знакомых рук, в которых Цзинь Лин тут же расслабляется. Во-вторых, его «жертвы» прижимают его к себе, хихикая и стягивая с него дурацкую ткань, чтобы наградить звучными поцелуями с обеих сторон. Это не становится неожиданным. Но в-третьих, снизу, где, теоретически, должен сидеть Цзычжэнь, раздается такой нечеловеческий крик, что Цзинь Лин дергается и заряжает кому-то из своих «жертв» по подбородку. — А-а-а-а-а-а! — разносит эхо визг Цзычжэня. — Твою мать! — взвывает другой голос. — Ох, ну что вы так, мальчики! — говорит обеспокоенно третий. — Боги, ты такой придурок! — завершает звонкое, и за этим высказыванием следует истерический смех. На лестнице загорается свет. Цзинь Лин промаргивается и обнаруживает, что на «месте покушения» их не четверо, как предполагалось изначально, а шестеро. Помимо двух очаровательных юношей, держащих Цзинь Лина под руки, и взвинченного Цзычжэня, вжавшегося в ступени, около выключателя стоит, согнувшись от смеха, молодой человек с длинными смоляными волосами; рядом с ним, присев на корточки, хохочет девчушка лет пятнадцати на вид. У нее чертовски довольный вид и разрисованное белой краской лицо, линии на котором складываются в череп. — Прости, — соображает Цзинь Лин, поворачиваясь к одному из своих спутников. — Сильно болит? — Жить буду, — морщась, отвечает тот. — Наверное, мы сами виноваты, что не предупредили. Они втроем спускаются на пролет вниз, к все еще не отошедшему Цзычжэню и двум незнакомцам. — Что за чертовщина только что произошла? — сипит Цзычжэнь, подбирая под себя трясущиеся ноги. — Что ты устроил?! Мог бы просто сказать, что затея тебе не нравится, подумаешь, походил бы в юбке!.. Цзинь Лин несильно пинает его в бедро, чтобы не болтал, и ухмыляется. — О, я тут совершенно ни при чем. Но, кажется, знаю, кто «при чем», — он поворачивается к «жертвам». — Знакомься, это мои парни. Цзычжэнь глупо хлопает глазами. — Твои кто? — переспрашивает он. — Парни, — повторяет Цзинь Лин. — Бойфренды, если хочешь. Лань Цзинъи, — он указывает на все еще потирающего подбородок юношу, — и Лань Сычжуй, — показывает на другого. — Нет, они не братья. Однофамильцы. Учатся на твоем ненавистном музыкальном. — А это, знакомьтесь, лучшие актеры театра нашего факультета! — вклинивается в разговор Цзинъи. — Прости, что не посвятили тебя в эту часть плана, сладкий. Но мы же не могли позволить ему просто так потешаться над нами, да? — Я надеялся, что вы не слишком впечатлительный, но, кажется, ошибся, — добавляет Сычжуй. — Сюэ Ян, — лениво машет молодой человек у выключателя. — И моя младшая сестрица А-Цин. Нам нет равных в розыгрышах, у тебя не было и шанса. Цзычжэнь, не моргая, смотрит на них всех по очереди, а потом… Падает в обморок. — Он очень впечатлительный, — подводит итог Цзинь Лин, прежде чем броситься на помощь другу.***
— А что там было про юбку, сладкий? — М, точно! А-Лин, нам интересно! — Сволочь, только не это!..