От любви до ненависти и обратно

Одно сказанное слово невпопад может изменить многое. Ссора с любимым человеком и твоя жизнь как-будто теряет смысл. Я не могла такого представить даже в самом ужасном кошмаре, я не могла и подумать, что почувствую такую нестерпимую боль. Я ненавидела себя за то, что была крайне груба по отношению к Валечке и была резка в выражениях с ней. Я ненавидела каждый миг того дня! Ранее: — Валь, что по Скворцову? — спросила я, войдя в морг. — Результаты вскрытия будут готовы через несколько часов. Но уже сейчас ясно, что он отравился, — мимолетом глянула на меня блондинка и отвернулась к компьютеру. Окинув взглядом помещение, я заметила на столе патологоанатома большой и нарядный букет цветов. — Ух ты, цветы! — с наигранным весельем, произнесла я. — Да. Ведь для того, чтобы получить букет от тебя, мне нужно чуть ли не умереть, — ехидно произнесла Антонова. Я ощутила укол в самое сердце. Почему я прежде не додумалась купить ей цветов? Я поймала себя на мысли, что совсем не ухаживала, не добивалась Валю, и от этого стало досадно и стыдно. Она так быстро стала моей, что я просто напросто забыла обо всех ухаживаниях. А ещё я терпеть не могла цветы и всячески избегала их. — Ну и откуда букет? — прервав цепь горестных размышлений, с интересом спросила я. — Из цветочного магазина, — издевательски улыбнулась Валюша. На этом месте наш разговор был прерван вошедшим Тихоновым, который прерывающимся голосом донес, что Рогозина вызывает на совещание. — Иди работай, детектив, — улыбнулась блондинка и послала на прощание воздушный поцелуй. — Мы не договорили, — стараясь выглядеть как можно серьëзней ответила я, но не в силах удержаться всё же улыбнулась в ответ, засунула руки в карманы брюк и неторопливо направилась к дверям. Часы пробили полдень, когда я направлялась по широкому освещенному коридору. Изрядно вымотавшись на утреннем выезде, я спешила в морг, чтобы пригласить свою любимую на чашку чая с маленьким красивым пирожным. — Антонова у себя? — спросила я не останавливаясь, столкнувшись с Амелиной в коридоре. — Пару минут назад ушла. Отпросилась с работы на несколько часов, — ответила Оксана, развязно виляя бедрами, вышагивая на высоченных каблуках. — Куда она пошла? — недоуменно крикнула я вслед блондинке. — Мне не доложили, — улыбнувшись, пожала плечами программист. Несколько секунд я стояла посреди коридора, отрешенно застывшая. Я перебирала в голове возможные варианты куда могла отправиться Валя и почему не сообщила об этом мне. После недолгого раздумья я вышла из здания на улицу, спустилась с крылечка на тротуар, достала из внутреннего кармана пачку и вытащила зубами сигарету. Щёлкнув зажигалкой и окинув взглядом окрестности, я замерла. С неизвестным припаркованным автомобилем стояла моя Валя. В руках она держала тот самый букет из розовых и белых роз, который отчетливо выделялся на её тёмном пальто. Я так увлеклась размышлениями, что даже не сразу заметила стоящего рядом Степана, бывшего мужа Антоновой. Спустя мгновение, Валя утвердительно кивнула, открыла дверь машины и села на переднее сиденье. Обойдя свой Ниссан Альмера, Степан сел за руль, приоткрыл окно и завел двигатель. Едва не обрызгав, машина проехала мимо меня, выехала с парковки и через мгновение скрылась за поворотом. Я пыталась осознать увиденное, но это оказалось непросто. Первые несколько секунд я стояла оцепенев, лишь хлопая глазами. Шок, гнев и непонимание мгновенно пронеслись на моём лице. Я докурила сигарету и тут же от догорающего окурка подожгла следующую. Сделав затяжку и выдохнув дым, я ушла в размышления. — Неужели она снова с ним? Неужели всё то, что произошло между нами для неё было несерьезно? Но не может быть, чтобы она не любила меня! Она же клялась в любви до гроба. А что теперь? — злясь размышляла я, слишком крепко сжимая в руке зажигалку, едва не роняя её из вспотевшей ладони. Тем временем, к зданию подъехал черный служебный автомобиль с водителем, из которого вышла Рогозина, поправляя волосы. — Рита, через десять минут совещание, — проходя мимо меня произнесла полковник направляясь к двери, но напоследок обернулась и остановила на мне пристальный взгляд. — Кстати, что у нас по делу Семёнова? Нашли где он прячется? — предельно серьезным тоном спросила она. Вот уже третий день мы с Майским бились в поисках подозреваемого, который будто провалился сквозь землю. Ни дома, ни на даче он не появлялся. На работе его видели последний раз неделю назад. Телефон был отключён, а банковскими картами он не пользовался. И если с утра у меня был план, как ещё можно вычислить Семёнова, то сейчас не было желания ни работать, ни искать, ни двигаться. — Ищем, — без всякого энтузиазма вздохнула я, пиная ногами ворох валявшихся на земле осенних листьев. — Мне кажется его там нет, — улыбнувшись произнесла полковник, пристально следившая за моими движениями. Я выдавила жалкое подобие улыбки, оставив опавшие листья клёна в покое, выбросила окурок и глубоко вздохнула. Весёлая улыбка Галины Николаевны сменилась беспокойством. — У тебя что-то случилось? — спросила она, прожигая меня взглядом. Я лишь покачала головой в ответ. — Если надумаешь рассказать, я всегда готова помочь. С этими словами она слегка похлопала меня по плечу и направилась к входу. Через десять минут прибыв на совещание, я откинулась в скрипучем вращающемся кресле и уставилась в стену. Коллеги бурно принялись обсуждать дело, тут же разочаровав полковника тем, что до сих пор нет подвижек в работе, а я смотрела прямо перед собой отрешенным взглядом и пыталась понять, почему Валя вернулась к мужу. Ещё утром, она готовила мне завтрак и мило улыбаясь, строила планы на совместные выходные. Ещё утром она целовала меня в машине, обещая что вечером меня будет ждать сюрприз. Ещё утром всё было по-другому… — Рит, тогда давайте с Серёжей на выезд прямо сейчас, — из раздумий выдёргивает голос начальницы и я лишь послушно киваю в ответ. Что прояснилось по делу и куда мы едем меня не волнует. Меня волнует только одна она. И вот уже через несколько минут, стоя в пробке, пронзая взглядом красный сигнал светофора я вновь думаю о Вале. Виски сдавило как тисками, а в ушах появился колокольный звон, кроме которого, я ничего не слышала. Почему она выбрала его, а не меня? Почему никак не объяснила своё возвращение к мужу. Почему?! Бешенство бурлило в голове кучей вопросов… Выезд прошёл без приключений. Обыск на съемной квартире подозреваемого не дал никаких результатов и где искать Семёнова по прежнему никто не знал. Возвращаясь по извилистому шоссе в сторону в ФЭС я задумчиво смотрела в боковое окно автомобиля на мелькающие пейзажи. — Давай в слова что ли поиграем? — весело проговорил вечно довольный Майский, нарушив надоедливую тишину, — Сугроб! Тебе на «Б», — усмехнулся он, повернувшись ко мне. — Боль, — не раздумывая ни мгновения хриплым голосом произнесла я. — Любовь, — мечтательно воскликнул Серёга, поворачивая с главной дороги на второстепенную. — Враньё, — ответила я разглядывая дома, витрины магазинов, прохожих. — Ёлки, — весело ответил он, не скрывая своего отличного настроения, которое невероятно раздражало меня. — Измена — Автостоп, — все никак не успокаивался он. — Предательство — Власова, что с тобой? — недоумевающе взглянул Сергей, настроение которого заметно изменилось. — Всё нормально, — буркнула я не желая разглагольствовать и закрыла глаза на секунду, перебарывая в себе разочарование и боль. Весь путь я пыталась сконцентрироваться на чем угодно, только не на Антоновой. Стараясь не думать, чтобы хоть как-то успокоиться, но все сжималось во мне тугой пружиной, стоило только вспомнить о ней. Серёга то и дело пытался завести разговор на различные темы, но я не отвечала ему взаимностью, а только смотрела в одну точку на крыше автомобиля и слушала, как дождь барабанит над моей головой, грозя попасть в салон и намочить до нитки. Сегодня он плакал за меня. Я долго размышляла над тем, как мне поступить. Хотелось сегодня же устроить скандал с криками и швырянием вещей в изменницу, как в заезженных сериалах. Хотя наверное правильней спокойно поговорить и сделать выводы. А возможно и просто молча собрать вещи и уйти, ну или собрать вещи изменнице и пожелать ей доброго пути! Голова просто разрывалась от мыслей. Мы встретились с ней в коридоре около шести часов вечера. В тот же миг сжав челюсти от злости, я пытаясь совладать с нарастающими эмоциями гнева и разочарования. — Привет, как прошёл выезд? — встретила меня с довольной улыбкой блондинка. — А твой? Хотя можешь не отвечать, я вижу, что ты вся просто сияешь, — нервно вздернув нос кверху, произнесла я. Моя нижняя губа подрагивала, а шея напрягалась, стоило только заговорить. — У меня просто отличное настроение, а твоё как я вижу не очень, — досадно произнесла Антонова, зафиксировав внимание на моём лице. — У меня тоже хорошее настроение, но я его прячу, чтобы никто не позарился его испортить, — попыталась съязвить я, в то время как холодные мурашки предательски пробежали по моей спине. — Рит, мы сегодня со Степаном… — начала оживленно излагать Антонова. «Надо же, решила признаться? Интересно скажет прямо или начнёт с невнятного бормотания? Хотя нет, не интересно» — Избавь меня от красочных подробностей, боюсь стошнит, — не дав ей договорить, сказала я и принялась шарить по карманам верхней одежды. — Держи, — произнесла я, протянув ключи с серебристым брелоком, — Мне они больше не понадобятся. С этими словами я взяла блондинку за правую руку и резко вложила ключи в её ладонь. — Разве ты не придёшь сегодня на ужин? Ты чего? — искренне удивилась Валя. В этот момент она подняла глаза и удивлённо застыла, глядя на меня. Я грозно свела брови и нацелила на нее самый презрительный взгляд. Затем сложив руки на груди и грозно сделав шаг в её сторону, проговорила: — Послушай, Антонова, я тебе не игрушка и не твое развлечение, слышишь меня? — внезапно закричала я. — Тише! Рит, ты о чём? — от неожиданности она попятилась назад, широко распахнув глаза. Несколько секунд я не могла выдать и слова, только смотреть в голубые, нет темно-синие глаза, ведь сейчас они напоминали бушующее море. — Не прикидывайся! — с каждым произнесенным словом мой голос становился все раздраженнее, — Решила вернуться к мужу? Так почему бы прямо не сказать мне об этом? Или ты ещё не определилась? Или решила спать с нами по очереди? А что, неплохой вариант! Со мной будешь по будням или по выходным? — вскричала я, всплеснув руками и улыбнулась болезненно-фальшивою улыбкой. Открыв немного рот и непонимающе хлопая глазами, блондинка стояла не шевелясь, не дыша, уперев глаза прямо перед собой. — Рит, ты не так всё поняла, давай поговорим! — наконец произнесла она подрагивающим голосом, едва разлепив пересохшие губы. «Скажи его, скажи это слово, которое приблизит расставание с этой женщиной и положит конец этой яростной дискуссии!» — настойчиво шептал мой внутренний голос. — Ты похожа на шлюху, — усмехнувшись одною щекой, оскалив зубы, выпалила я. Сердце бешено застучало, забилось, как птица в клетке, и стало тяжело дышать. Резкий звон пощёчины разорвал тишину коридора. Без каких-либо лишних слов, Антонова удалилась прочь, а я так и осталась стоять посреди коридора, потирая красную от оплеухи щёку и тяжело дыша от злости… Вечер после расставания выдался тяжелый. Часы показывали девятнадцать ноль-ноль. Собравшись, я ушла домой немного раньше обычного. По дороге домой зашла в магазин и купила бутылку коньяка. Поднявшись на второй этаж панельной новостройки, я зашла в свою двухкомнатную квартиру. Сбросив ботинки, прошла в комнату, открыла настежь балконную дверь, включила телевизор и опустилась в кресло. Взяв фужер и наполнив его до краев, откинулась на спинку кресла и, сделав два глотка, прикрыла глаза. Дуновение ветра наполняло штору, словно парус. Я ненавидела Антонову за то, что она заставила меня узнать то, что люди называют «любовью», и одновременно была ей благодарна за это. Чертовски хотелось поговорить с ней. Даже сейчас, когда я злилась на неё, вспоминая о её экс-супруге, мне хотелось заключить её в объятия и поцеловать. Хотелось обнять сильнее обычного и никогда никуда не отпускать. Хотелось чувствовать её руку в своей, хотелось вновь уткнуться в её плечо и не дышать. Приоткрыв глаза я наклонила бутылку, вновь наполнив фужер. Бессильная злость вперемешку с неимоверной усталостью и болью, навалилась тяжёлым покрывалом. Жуткая смесь. Хотелось рыдать от потери и выть от бешенства. А дальше я провалилась в такую знакомую пустоту. Я снова одна. За окном давно стемнело. С телеэкрана доносились последние новости, а я продолжала размышлять о случившемся. Я винила себя за сказанное слово в адрес Антоновой. Как бы она себя не вела, я не имела права называть её так. Боже, как я посмела обозвать Валечку таким ужасным словом. «Заживают раны от ножа… А от слов не заживают раны…», как точно подмечено. Ветер ещё раз колыхнул штору. Пустая бутылка выскользнула из рук и звонкнула по ламинату. Я провалилась в глубокий сон… Утро. Проснувшийся мозг пытается объяснить столь непривычное ощущение: спать одной в постели. По крыше барабанит дождь. Погода испортилась окончательно и вылезать из-под одеяла, не хотелось. Её не было рядом. Она не сопела на соседней подушке. Она не стягивала одеяло на себя. С кухни не доносился аромат только что заваренного кофе и блинчиков, что она любила готовить на завтрак. Несмотря на то, что я спала под тяжелым одеялом из лебяжьего пуха, я очень замерзла. Наши взгляды встретились в переговорной ФЭС в полдевятого утра. Я посмотрела на Антонову мельком, потом внимательно, прищурив глаза, отвела взгляд в сторону, задумалась и, вновь посмотрела на неё. Она ненавидела меня, в её глазах читалась злость и презрение. Эти чистые голубые глаза пылали гневом, как и мои собственные. Ничего удивительного. Очень часто мы начинаем с любви, а заканчиваем ненавистью, агрессией и разрушением. И тот, кто вчера был нам самым близким человеком, оказывается нашим врагом. Задумавшись о чём то, Валя взглянула на меня, и я поспешила отвести взгляд, изображая равнодушие и безразличие. — На этом по делу Семёнова, всё. Работайте, — сказала Галина Николаевна, быстро положила документ в папку и захлопнула ее, — Кстати, Валя, поздравляю с победой близняшек на всероссийском детском турнире по плаванию. Ты не опоздала вчера на соревнования? Могла бы подмениться с Селивановым, всё-таки не каждый день дети участвуют в турнире, — улыбнулась полковник. — Всё хорошо Галя, я успела. Степан тоже напросился, поэтому он подвёз меня, — улыбчиво произнесла Антонова. — Поздравляю с победой! Медали уже вручили? — кинулся Холодов с распростертыми объятиями, лицо которого озаряла широкая, добродушная улыбка. — Вручили сразу, теперь наша коллекция пополнилась на одну золотую медаль и одну серебряную, — радостно произнесла она, обняв коллегу. — Ты обещала показать фотки, — с интересом подбежала Амелина. Коллеги принялись радоваться и очень шумно обсуждать новость Антоновой, в то время как я осталась сидеть как вкопанная — все равно ноги вряд ли станут слушаться меня прямо сейчас. Наклонив голову, я запустила пальцы в волосы. Боже мой, какая я дура! — тихо про себя воскликнула я, закрыв глаза. Сердце бешено забилось в груди, перед глазами всё поплыло. Я вцепилась зубами в костяшки пальцев, трепеща от нарастающего презрения к себе. Было ли мне стыдно? Было. Неудобно? Определённо. Я чувствовала себя виноватой. Справедливо, ведь правда была виновата перед ней. Вскочив со стула, я выбежала в коридор. — Чёрт! — крикнула я и в ярости ударила кулаком в стену, словив на себе удивленный взгляд постового лейтенанта, — Что?! — крикнула я не сдерживая повышенного тона. Посмотрев на меня несколько секунд, он вернул взгляд в книгу, которую держал в руках. Быстрым шагом я направилась в сторону морга, намереваясь дождаться там Антонову и поговорить. — Что ты здесь делаешь? — строгим голосом спросила вошедшая блондинка, заметив меня. — Валь, я хочу поговорить, — виновато произнесла я, не сводя с неё пристального и тревожного взгляда. — Если ты перешла в патологоанатомы, надевай халат и приступай к вскрытию. Если нет, то покинь помещение и не мешай мне работать, — произнесла она холодным, небрежным тоном, нахмурив брови. — Выслушай пожалуйста, — жалобно попросила я. — А ты меня слушала, когда я пыталась с тобой поговорить? Её тон становился громче, а голос злее. — Валюш, я не знала, что ты едешь на соревнования к девочкам, — сразу начала оправдываться я, — Ты же не сказала мне об этом! — из меня вырвались встречные обвинения. — Власова, за три дня до соревновании я говорила тебе об этом! — Ничего ты мне не говорила! — Я не хочу спорить или убеждать тебя в чем-либо! — прикрикнула блондинка, раскладывая на столе блестящие никелем инструменты. Потом наступило долгое молчание. Подавив тяжёлый вздох, я потёрла лоб рукой, навалилась спиной на стену и прикрыла глаза. — Мне плохо без тебя, — робко произнесла я, наблюдая за её движениями. Антонова не удостоила меня даже взглядом, продолжая свои дела, как будто на самом деле меня тут и не было. — Валь, я думала ты вернулась к мужу, ничего не объяснив мне, — начала было оправдываться я. — Я по горло сыта твоей ревностью! — резко развернувшись, закричала Антонова, — Мне всё время приходится доказывать что это не так. Мне надоели твои упреки по поводу и без. Твоя ревность зашкаливает, когда она совсем неуместна! Если ревнуешь, значит просто напросто не доверяешь. Если нет доверия, то и его потом не будет. Я устала Рита, и больше так не хочу, — выговорилась Валя и замолчала, чувствуя себя опустошенной и выжатой. — Валь, — негромко начала я, — Да, моя ревность не знает границ, но это не потому что не доверяю… Я доверяю тебе больше чем себе. Просто меня от одной мысли, что на тебя даже посмотрят как то не так — трясет. Просто настолько я боюсь тебя потерять. На этих словах я замолчала, потупив глаза. Даже не взглянув на меня, Антонова глубоко вздохнула и подняла взгляд вверх, скрестив руки на груди. Наступил момент, когда мы не знали, что друг другу сказать. В воздухе повисло почти ощутимое мрачное молчание и с каждой секундой становилось всё тяжелее и тяжелее. — Прости меня, — наконец нарушив тишину произнесла я, устремив неподвижный взгляд на блондинку. — Это все? — отстраненно уточнила она, по видимости не желая разговаривать. — Если ты простишь меня и решишь продолжить наши отношения, я жду тебя сегодня в восемь, у себя дома. Если ты не придёшь я всё пойму и больше тебя не побеспокою, — с грустью на лице произнесла я взглянув в её глаза цвета весеннего неба и вышла за дверь… В ожидании её прихода, я нервно металась из угла в угол, поглядывая на часы. Моё сердце бешено колотилось, и готово было разорваться внутри меня или выскочить наружу. От нетерпения и волнения у меня вспотели ладони, а в глазах слегка потемнело. Я боялась, что она не придёт. Боялась, что больше никогда не прикоснусь к ней. Не назову своей Валечкой и не прижму к себе. Что она не сможет взять меня за руку, опустить голову на моё плечо… Резкая трель звонка вырвала меня из размышлений. — Здравствуй, — пробормотала я открыв дверь, внезапно ощутив приступ жуткой робости и пытаясь не выдать этой робости голосом. Блондинка стояла, держа в руках сложенный зонтик, по которому стекали капли дождя, и медленно водила глазами по мне. — Валя, — хрипловато прошептала я, наконец нарушая молчание, — Я очень рада видеть тебя… Еще каких-нибудь несколько месяцев назад, я ощущала себя сильной, целеустремленной, ни от кого не зависящей личностью. Вернее, старалась таковою быть, а сейчас меня вдруг как будто подменили. Не зря говорят, что любовь меняет нас до неузнаваемости. Пессимисты становятся оптимистами, полные — худыми, умные — глупыми и т.д. Если чувство не стало толчком к вашей внутренней трансформации, это значит только то, что оно — не настоящее. Последовала напряженная пауза, за время которой я мысленно перебрала с десяток различных вариантов продолжения разговора. Взяв зонт, я повесила его на вешалку, так что вода начала стекать на паркетный пол, издавая звук, подобный тиканью часов. — Я боялась, что ты не придёшь, — едва разлепив пересохшие губы, произнесла я. — Я пришла. Пришла потому что люблю тебя, Рита, — вздохнула она, слегка улыбнувшись. Её небесно-голубые глаза буквально пронзали взглядом. — Ты простишь меня? — с надеждой спросила я, затаив дыхание, осторожно тронув её за плечо. — Я уже простила, иначе меня бы здесь не было. Опьяненная предвкушением предстоящего продолжения наших отношений, я закрыла глаза, набрала полную грудь воздуха и выдохнула. Лицо Валюши, впервые за эти дни озарилось светлой улыбкой. Не медля ни секунды, я раскинула руки и заключила любимую в объятия, крепко прижимая к себе. Молчаливо поглаживая друг друга по спине добрых полминуты, мы стояли посреди коридора в полной тишине. — У меня для тебя сюрприз, — сказала я, освобождая любимую из объятий. — Какой же? — промолвила она, улыбнувшись краешками губ. Голубые блестящие глаза смотрели мягче, и в них виднелось выражение нетерпеливого и томного ожидания. Я открыла дверь и приглашающим жестом указала во внутрь. Приглушённый свет и светодиодный занавес на шторе, создавали в комнате приятную и уютную атмосферу. Воздушные шары белого и розового цвета с надписями о признании в любви, будто прилипли к потолку. А сама спальня была украшена цветами. Цветы были везде и всех цветов. Самые разнообразные букеты стояли в вазах и вазочках повсюду, на подоконнике, на столе, вдоль стен, у постели, а рядом с окном просто лежали, рассыпанные по полу. Розы, лилии, тюльпаны, хризантемы, пионы, герберы, астры, ландыши, альстромерии — далеко не полный список того, что здесь находилось. — Эти цветы только для тебя, — улыбнувшись произнесла я, внимательно наблюдая за её реакцией. Валя стояла неподвижно, завороженная нереальностью происходящего. Её лицо наполнилось небывалым восторгом, глаза округлились и выглядели такими живыми. — Рита, — едва слышно произнесла блондинка, — Какая красота! — воскликнула она, но тут же изменившись в лице продолжила, — Ты ограбила цветочный павильон? Я растеряно моргнула, утопая в её глазах цвета моря. — Валя, — наконец заговорила я голосом, в котором был шквал эмоций, — Я бы хотела каждый день дарить тебе цветы, но, боюсь, что моя память может меня подвести, поэтому я решила отделаться за один раз. Раз в год, надеюсь, не забуду. Я очень тебя люблю! — договорила я чувствуя, как слёзы заблестели в моих глазах, и заметив, что по Валиным щекам тоже покатились слёзы. — Я тоже тебя люблю Рита, — прошептала она. — Я тебя никому не отдам, — произнесла я чуть слышно. Через мгновение наши губы соединились в тёплом поцелуе и её тело прижалось ко мне, как корабль, прибившийся к своему берегу…