Октябрь в Нулогорске

Сержант Дегтяренко выглядел бледным и взволнованным. Он то и дело поправлял очки безо всякой надобности и вообще явно не знал, куда деть руки. Елизавета не помнила, когда он вообще в последний раз так нервничал. Она проверила, работает ли запись, и произнесла стандартные дату-время, фамилии участников, порядковые номера и всё прочее. – Рассказывайте, сержант, – кивнула она. Дегтяренко нервно покивал в ответ, выдохнул и заговорил: – Мне частично удалось вспомнить, что я видел в лесу за Кельмицей. Когда именно в течение той недели, я не знаю, время до сих пор правильно не осознаётся. Я помнил всё до того момента, как услышал мелодию и начал идти за ней. Сейчас помню, что в какой-то момент я находился на маленькой поляне. Вокруг был очень старый лес. Хвойный, я не уверен в том, что именно там были за деревья, но под ногами точно были пожелтевшие иголки. Деревья были очень высокие, густые, и стояли нетипично плотно. Я не мог видеть неба, хотя при этом отчётливо видел всё вокруг себя, то есть, это вряд ли ночью было... На поляне были валуны. Метра полтора в диаметре один, самый большой, и три штуки поменьше, два совсем рядом и один поодаль. Такие... полметра диаметром или около того. Поросшие мхом. Мха было вообще очень много. Ужасно густой, нога проваливалась по щиколотку. Я слышал речь. Мне в тот момент казалось, что она исходит из большого валуна. Голос вспомнить не могу, он не казался мне ни мужским, ни женским. Голос рассказывал о том, что их все забыли... Дегтяренко замер на секунду, обеспокоенно нахмурился. Елизавета пододвинула ему стакан с водой. Сержант благодарно посмотрел на неё, отпил немного, выдохнул и тряхнул головой. Казалось, рассказ давался ему очень тяжело. – Голос говорил, что так далеко и глубоко никто не зайдёт. Что даже олени обходят это место стороной. Потом я снова слышал ту беззвучную мелодию. Сейчас у меня есть ощущение, что эта мелодия и тот голос звучали сразу в моей голове, а вокруг было на самом деле невероятно тихо. Я не видел там ни птиц, ни животных. И вроде бы не было насекомых. Я спросил у голоса, хотят ли они, чтобы их вспомнили. Голос, кажется, посмеялся, и потом ответил, что это не нужно. Что вспомнят только те, кто должен, и те, кому это необходимо. И лесу этого будет достаточно. Я спросил, почему я. И лес ответил... «потому что ты не забываешь». Я не понял этого ответа. А потом... Сержант снова нервно потянулся за водой, допил её и какое-то время смотрел в пустой стакан. Потом покачал головой и чуть тише продолжил: – Потом я вспомнил. Вспомнил всё то, что должен был забыть. То, что я думал, помнить невозможно. Вспомнил даже то, что было стёрто из моей памяти. Слишком много воспоминаний. Мне стало плохо. Я помню, как лежал, смотрел на густой мох, думал, что он поглотит меня, я растворюсь в нём, снова всё забуду и стану счастлив. Мелодия играла. А я сказал, что не хочу помнить. И дальше... дальше я снова ничего не помню. До того, как вернулся. Но кажется, лес что-то сделал, и мне стало очень хорошо и уютно. Мне казалось, лес меня ждал и был рад меня видеть. Всё. Елизавета покосилась на помощника. Тот сидел с прямой спиной и неприязненно хмурился, словно видел перед собой что-то ужасное, но требующее сочувствия. – Конец записи, – сказала она и нажала «стоп». – Всё в порядке? – Нет. Молчание повисло какое-то неловкое и очень тяжёлое. И вскоре радио осторожно разбило его мягкими звуками незнакомой мелодии, оповестившей о начале новой передачи. Вот только никто это радио с утра не включал. – Спасибо, – сказал сержант Дегтяренко, – мне правда лучше. – Точно всё нормально? – Да, точно. – Всё равно на осмотр. Обязательно. И прямо сейчас. – Так точно, товарищ майор. Когда все вышли из кабинета, Елизавета откинулась на спинку кресла и внимательно посмотрела на радио. Незнакомый, но довольно приятный голос увлечённо рассказывал что-то из истории науки и техники, перемежая факты об изобретении автомобилей и сканеров масонскими теориями заговора. Поразмыслив, Елизавета потянулась за мобильным. Кажется, у неё появилось несколько новых вопросов к неугомонной и всегда готовой ответить радиоведущей.