Скованные

Флора сразу нахмурилась, нащупывая рукой правую сторону кровати. Она, к сожалению, пустовала. Это заставило её открыть глаза и посмотреть на часы, которые показывали почти восемь утра. Полежав ещё несколько минут, девушка поднялась с постели и прошествовала к окну, распахнув шторы. Стоило сказать мужу спасибо за то, что он задёргивает их каждое утро. Так Флора не просыпается от весенних солнечных лучей, которые падают именно на её сторону. Но всё-таки она предпочла бы просыпаться именно от них, потому что именно в это время встаёт её супруг. Накинув на себя шёлковый халат, Флора зевнула и начала водные процедуры. На кухне она появилась уже совсем другим человеком: освежённым, окончательно проснувшимся и даже улыбчивым. Она чмокнула в щёку сидящего за столом мужчину, который не отрывался от экрана ноутбука. В ушах были наушники, через которые, приблизившись, можно было услышать другой мужской голос. Огрону удалось просмотреть какой-то документ, вставить комментарии в разговор с незнакомцем и перехватить руку жены, оставив на костяшках пальцев нежный поцелуй. Флора снова улыбнулась, после чего отошла и поставила турку на плиту. Огрон уже выпил свою порцию кофе, но определённо захочет ещё. Себе он заваривал обычный, но когда это делала Флора, то добавляла немного молока и мёда. Параллельно с этим на столе появлялись молоко, сливочное масло, горячие тосты, варенье, хлопья. Пустой стол теперь был накрыт аппетитным завтраком, и только лэптоп портил всю картину. Флора налила в чашку горячий кофе и поставила перед мужчиной. Он шепнул тихое «Спасибо», после чего вернул своё внимание работе. Но всё равно иногда его взгляд цеплялся на любимую женщину. Он смотрел, как её аккуратные руки расставляют тарелки, как Флора плавно лавирует между шкафчиками и полками, как разливает сок по стаканам, как садится напротив него. Её действия были такими плавными, словно происходили в замедленной съёмке. И оторваться от такой картины было почти невозможно. Очередной раз посмотрев на любимую, Огрон усмехнулся. Она подносила ко рту маленькую ложку с вареньем, но уронила клубничку себе на грудь. Ягодка оставила липкий след, не задев одежды и упав на пол. Флора тихо вздохнула, радуясь, что вырез у её пижамы не такой уж и маленький. Лучше заляпаться самой, чем испортить одежду. Тихий смешок заставил обиженно нахмуриться. Ну, с кем не бывает? Мысленно задав этот вопрос и даже ответив на него, Флора подумала о том, что хочет немного подразнить насмехающегося над ней мужа. Она снова зачерпнула ложкой варенье, но, вместо того, чтобы сразу отправить его в рот, Флора снова вылила половину себе на грудь. Только в этот раз не случайно. Она облизала ложку, после чего провела ею по губам, спускаясь всё ниже и ниже и с удовольствием наблюдая, как меняется взгляд её мужчины. В нём больше не плескались смешинки, только дикое желание. — Я перезвоню, — хлопнув крышкой лаптопа, Огрон быстро оказался около жены. Он придвинул девушку ближе, оставляя её ягодицы почти на краю стула. — Дразнить вздумала, малявка? — Я говорила не называть меня так, — шепнула Флора, почти касаясь его губ своими. — Малявка. — Старпёр. Она заливисто засмеялась, услышав как Огрон гневно хмыкнул, но её смех потонул в страстном поцелуе. Мужчина жадно впивался в её губы, исследуя языком каждый миллиметр. И буквально сходил с ума от того, как Флора зарывалась в его волосы, несильно дёргая. Она отвечала с таким же напором, едва не задыхаясь от собственных чувств и недостатка кислорода. Огрон заставил обнять себя ногами, после чего поднял жену за ягодицы и уселся на её место. Теперь, когда Флора сидела на его коленях и была чуть выше, ему было удобнее. Поэтому он приготовился переключиться на аккуратную грудь и избавить её кожу от сладкой субстанции. Халат он стянул довольно быстро, а лямки топа просто опустил вниз так же, как и сам топ. Ему открылся вид на округлые холмики с уже напряжёнными сосками. Варенье потекло ниже, что было только на руку. Он взял в рот правую горошину, начиная посасывать и иногда прикусывать. Оттягивая её зубами, а потом слегка дуя, он слышал тихие стоны, которые Флора глушила из-за страха быть услышанной. Это она и озвучила, поэтому, не меняя положения, Огрон сжал жену в объятиях и поднялся в спальню, где они уже могли не сдерживать себя. Флора льнула к нему, как к огню посреди сурового севера. Одной рукой обнимала за шею, второй постепенно стягивала рубашку. Губами проходилась по гладкой коже, уделяя внимание шее, груди. Улыбалась, чувствуя, как напрягались мышцы пресса под её ногтями. До сих пор сидя на нём, девушка крепче сомкнула ноги, чтобы почувствовать подобие будущей наполненности. Но пока просто осыпала поцелуями торс своего мужчины. Когда Огрон опрокинул её на кровать, в нос сразу ударил шлейф родного аромата. Он действовал как наркотик, вызывающий стопроцентное привыкание. Заставлял быть уверенной в том, что это именно её мужчина, потому что, только чувствуя этот аромат, Флора была живой. Не той куклой без единой эмоции. Огрону удалось не только изменить её, но и вселить уверенность в себе, которой Флоре не хватало всю жизнь. Она тянется к нему, медленно смакуя тонкие губы. Шепчет своё признание, которое слетало с губ больше тысячи раз. Стирает из памяти то, что в других комнатах спят дети, что Рона нужно будить в школу, что на столе остывает кофе. Они, как безумные, набрасываются друг на друга, словно это первая встреча после долгой разлуки. Царапины на его плечах, засосы на её груди. Флора громко выдыхает, когда пальцы Огрона проводят по плоскому животу, обходят маленький шрам, медленно пробираются к уже обнажённой части тела. Он наслаждается глухим стоном, который теряется в поцелуе, и продолжает ласкать чувствительную точку. Мучает, медлит, изводит. Флора прогибается в спине, комкая в кулаках простынь. Она прикусывает губу, чтобы сдержать громкий крик и обхватывает напряжённую шею руками. Стонет ему в плечо, чувствуя поступательные движения. Слишком ожидаемые, но не менее чувственные. А ещё резкие и глубокие. Она инстинктивно напрягает колени, но Огрон разводит их ещё шире, снова нависая сверху. Как рыба, Флора жадно хватает ртом воздух, царапая его плечи. Огрон всё приближает тот момент, который взорвёт их на части, но не торопится. Доведя любимую до физического и эмоционального изнеможения, он переворачивает её на живот. Целует в плечо, в ложбинку между лопатками, опускается к пояснице. Возвращается к плечу и шее, зарываясь носом в растрёпанные волосы, которые теперь доставали лишь до середины спины. Приподняв её за живот и заставив прогнуться, Огрон снова вторгается в её лоно, срывая громкий стон. Одну руку Флора прижимает ко рту, второй держится за спинку кровати. Она опрокидывает голову, прикрывая глаза, едва находя силы ответить на ещё один поцелуй. Всё-таки взрывается и не сдерживает крик. А потом засыпает, даже не перевернувшись на спину, ощущая на себе приятный вес тёплого тела. И слышит ответное слово, которое она недавно шептала ему в губы. — Люблю.

***

Огрон проснулся спустя три часа, хмуро посмотрев на часы. Но потом он увидел красивую спину, на которой спал, и улыбнулся. Если пропускать работу, то только так! Флору не разбудили даже нежные поцелуи в плечо. Он тихо усмехнулся и решил не будить жену. Кажется, она слишком устала. И Огрон пока не понимал, воспринимать это как комплимент или всё-таки нанять няньку. Кстати о последней, от которой Флора категорично отказывалась. Напоминание о ней возникло в голове с приходом в комнату двух маленьких девочек: таких похожих снаружи и внутри. Две близняшки, которые напоминали ему малышку Флору. Увидев её детские фотографии, он сразу увидел Софи. Или Лили. — Так, а ну, тихо! — шикнул мужчина, приложив указательный палец к губам. Сонные, в пижамах и растрёпанными волосами, с плюшевыми мишками в руках девочки, тихо хихикая, едва не запрыгнули на кровать. Их остановила только спящая мама, но хихикать они не прекращали. Не то чтобы они понимали, что тут происходило, просто они знали папу большим трудоголиком, который обычно встречал их за завтраком в выглаженном костюме. Или же будил девочек сам, стаскивая с кровати за босые ноги. Эти две маленькие проказницы настолько отличались от Флоры и него самого, что, если бы не внешность, он бы подумал, что в роддоме их просто перепутали. — А ты говорил, спать до обеда нельзя, — кудрявая Софи села на край кровати и сложила ноги. — Одиннадцать утра это не обед, — прошептал он, фыркнув. Ещё мелкотня его учить будет. — Так, бегом на кухню. Я вам завтрак приготовлю. — А может, лучше маму разбудить? — Лили сделала настороженный шаг назад. Огрон думал, как поскорее выпроводить девочек. Под одеялом, конечно, не видно, но разговаривать с собственными детьми, когда из одежды на тебе только часы, было как-то неправильно. Хорошо, что он успел прикрыть спину Флоры, иначе вопросов «А почему мама спит голая?» он бы точно не избежал. В итоге, наспех собрав разбросанную по комнате одежду, Огрон снова принял подобающий вид отца и бизнесмена. От близняшек он узнал, что Рон ушёл в школу, не став будить родителей. В этот момент он зарделся гордостью. Всё-таки сыну уже четырнадцать лет. Почти взрослый парень! Он был взрослым и в свои восемь, потому что принял новость о новом романе отца серьёзно. Конечно, мальчик был рад за него, но внутри души Огрон понимал, что вряд ли Рон примет за мать другую женщину. Принял. И снова заслужил отцовскую гордость. — Так, я уже опаздываю, — мужчина взглянул на часы, поставив перед девочками две тарелки с омлетом. — Чтобы всё доели, а то я вас знаю. — Соли много, — Софи отодвинула от себя тарелку, обижаясь на папу то, что тот не приготовил оладьи. Или гренки. Она сама не определилась. — Я не солил, милая, — победно улыбнувшись, он поставил перед пятилетней дочерью соль. — Маму не доводить, папе без причины не звонить. Огрон вспомнил, как во время совета директоров, ассистентка прервала совещание из-за срочного звонка из дома. Не раздумывая ни секунды, он вышел из кабинета и ответил на звонок. Малышки не могли поделить какой-то магнит, вышедший из детского йогурта. Софи твердила, что нашла его первым, пока Лили говорила то же самое, только наоборот. Пришлось долго потирать лоб и слушать шумных девочек. — А пожар это причина? — Да. — А потоп? — Тоже. — А цунами? — Так, завязывай с дискавери, — пригрозив пальцем, мужчина поцеловал обеих дочерей и наконец покинул дом. Как и всегда, сегодня у Огрона было очень продуктивное настроение. Этому поспособствовало, конечно, и активное утро. Но он любил свою работу, поэтому не воспринимал её как каторгу. Наоборот, в отличие от всех людей в сфере его бизнеса, ему удавалось распределять время и на работу, и на семью. Тихие смешки за спиной ему показались очень странными. Но Огрон решил, что это никак не связано с ним, поэтому извинился за опоздание перед работниками и начал совещание. Смешки повторились, когда он повесил пиджак на плечики. В этот раз он не сдержался. — Так, что происходит? — Простите, мистер Редвуд, — один из работников откашлялся. — Гант? — красноволосый перевёл взгляд на помощника. И друга. — Мистер Редвуд, вы уснули на акварели дочерей? — насмешливо хмыкнув в кулак, Гантлос указал на французские окна, в которых отчётливо виднелось отражение каждого присутствующего. Непонятливо хмурясь, Огрон развернулся и прикрыл глаза. — Софи, это точно твоя идея, — пробормотал он, рассматривая красивый рисунок большой семьи на своей рубашке. Как вообще можно было не заметить этот шедевр Пикассо? Видимо, он слишком сильно торопился, раз не заметил пятерых человек на летней полянке. А ещё его рубашка была отличным полотном — большим и чистым. — Да ладно, мистер Редвуд, мы всё понимаем, — произнесла одна из сотрудниц. — Дети. — Непослушные засранки, а не дети. Так, ладно… На чём мы остановились? — Мы и не начинали вообще-то, — Гантлос снова хмыкнул. — Были заняты искусством. Он вернулся домой в обычное время. Всё-таки рисунок на рубашке не так уж и сильно отвлекал от работы. К концу дня к нему вообще все привыкли, так что Огрон мог ехать домой со спокойной душой. Лишь войдя внутрь, на него сразу обрушился шквал голосов и запахов. Флора точно что-то пекла, девочки опять играли в топ-моделей, обрызгивая себя противно-сладкими детскими духами. Войдя на кухню, он убедился, потому что Рон и малышки поедали шоколадный бисквит, а Флора пыталась оттереть лица девочек от голубой помады. Откуда только взяли? — Папа приехал! — они радостно завизжали, но из-за нахмуренных бровей Огрона сели на место. Флора бы тоже насторожилась, если бы он не подмигнул ей, пока дети не видели. — Может, маме оттереть что-нибудь другое? — он сел напротив малышок, начав стучать пальцами по столу. Флора тихо вздохнула, покачав головой. Её взгляд так и спрашивал, что эти девчонки натворили вновь. — Картину на твоей… Ай! — Лили гневно взглянула на сестру, потирая руку. — Что оттереть, папочка? — ходячая кудряшка наивно хлопала зелёными глазами. Вместо ответа, Огрон стянул свой пиджак, повернувшись к семье спиной. Не удержался Рон, который старался быть серьёзным, беря пример с отца. Не удержалась даже Флора, сразу прикрыв рот рукой. Вроде она должна отругать девочек за такое, но просто не могла. — Как ты мог не заметить этого? — спросил Рон, когда более-менее успокоился. — Я торопился. — А я говорила, — Флора укоризненно покачала головой, едва скрывая улыбку. — Не нужно уделять работе так много времени. — Думаешь, милая? — Огрон вздёрнул бровь. — Хорошо, тогда такой работе, как сегодня, я буду уделять меньше времени. Ещё одна победная улыбка окрасила его губы. Флора что-то пробурчала в ответ, недовольно нахмурившись. Хотя ей не стоило считаться с этими его словами. Что-что, но такую работу Огрон точно не бросит. — Ладно, мне нужно к контрольной по алгебре подготовится, — доев свой кусок торта, Рон вышел из-за стола. Огрон хлопнул его по плечу и продолжил испепелять недовольным взглядом дочерей. Сначала, когда они только-только родились, когда две крошки оказались в его руках, было очень непривычно. У Огрона есть сын, но дочки… Две. Ещё и близняшки. Он не мог нарадоваться с того момента, как только им впервые сказали об этом на узи. Какого же было удивление Флоры, когда она узнала, что под сердцем носит двоих. С годами Огрон, конечно, привык. Но к их выходкам… точно нет! Девочки были весёлыми, жизнерадостными и капризными, впрочем, как и все дети. Что самое удивительное, Огрон бы никогда не подумал, что гневные слова когда-нибудь встанут поперёк горла. Он не мог ругать своих малышек. А они, в свою очередь, этим пользовались. — Будете есть манную кашу всю неделю. — Ну, пап! — Я всё сказал, — строгий и категоричный ответ. Обиженно насупившись, девочки обняли своих медведей и тоже направились к выходу. — Ах, да, чуть не забыл: и никакого телевизора. — Это слишком жестоко, — Флора дождалась, пока девочки уйдут, после чего села к мужу на колени. Она поцеловала его в щёку и обняла за шею. — Каша или телевизор? — Телевизор. Он хоть ненадолго их отвлекает, и я могу работать. Их обоих устраивала такая работа. Наконец закончив бакалавриат, Флора работала из дома. Она переводила документы небольших предприятий, мысленно радуясь, что лингвистика её настоящее призвание. — Няня, милая. — Нет, — она нахмурилась. — Не хочу чужого человека в доме. — Ну да, куда проще горбатиться тут самой, — Огрон вздохнул и закатил глаза. — Да, проще, — она снова чмокнула его в щёку и спрыгнула на пол. — Снимай своё произведение искусства. Огрон с радостью это сделал. На протяжении всего дня было ощущение, будто краска пропиталась через ткань, оставив след и на коже. Будто он надел её, когда девочки только-только закончили шедевр. За сегодня он привык к тихим смешкам и даже смеху. Но после того, как он снимет рубашку, такие действия должны будут закончиться. Но нет… Он снова развернулся к жене, изогнув бровь. Флора смеялась, находу ища телефон. Запечатлев ничего не понимающего мужа, она показала ему фотографию. Краска не отпечаталась через рубашку. Просто Софи и Лили использовали целых два мольберта: рубашку и спину. — Ну я им устрою…

***

Не успела Флора моргнуть глазом, как очередной день подошёл к концу. И так на протяжении шести лет — с того самого момента, когда с её плеч наконец упала груда камней, а руки были освобождены от невидимых оков. И всё это сделал один единственный человек, который всегда вызывал улыбку на её лице, дарил спокойствие, чувство защищённости и полноценности. Не имея опыта, она никогда не думала, что нахождение любимого человека может вызвать такой трепет. Казалось, он ляжет рядом, загонит её в свои медвежьи объятия и навсегда укроет от переживаний. Её отвлёк телефонный звонок. Флора подняла трубку, несмотря на то, что номер был незнакомым. Блум часто меняла номера, поэтому девушка привыкла. Иногда это случалось даже из-за очередной ссоры с Валтором, когда рыжая хотела исчезнуть, чтобы тот мучился. Как эти двое только терпят друг друга? — Алло? — в ответ тишина. — Алло? Вы слышите? По спине прошёлся холодок, вызвавший табун мурашек. Волна страха, пронзившая так же резко, как и стрела. Почему-то, нажимая на зелёную кнопку, она не задумывалась, кто бы это мог быть. А сейчас догадка была. И молчание это только подтверждало. — Говорите. — Извините, это Роузи? — Н-нет, — Флора растерялась от такого вопроса. — Ох, я не туда попала. Простите. Не успела Флора ответить, как на том конце провода уже сбросили. Туманным взглядом она поставила телефон обратно на тумбочку и резко повернулась на звук. Слишком неожиданно и испуганно. Но, увидев лишь искупанного мужа, тихо выдохнула. — С лёгким паром. — На тебе лица нет, — Огрон изогнул бровь, откинул полотенце, которым вытирал мокрые волосы и сел рядом. — Что такое? — Ничего, — она покачала головой. Опираясь на спинку кровати, Флора сидела прямо напротив него. Будучи вместе уже шесть лет, сейчас её уже не смущал голый торс. И то, как мужчина подсаживается ближе, беря её руки в свои. Огрон знал её слишком хорошо, чтобы поверить. Поэтому ждал. Испытующе, но заботливо. — Мне позвонили с незнакомого номера и молчали, — лицо Огрона не изменилось, хотя он сразу догадался, на кого подумала супруга. Нюанс в том, что, если бы Анагана выпустили из тюрьмы, первым, кто узнал, был бы именно Огрон. — Но девушка просто ошиблась номером. — Милая, он никогда не доберётся до тебя. За крупное мошенничество отпустят его не скоро, да и я всегда буду рядом. — В этот раз я испугалась не за себя, знаешь? — она с радостью уместилась в его объятиях. Таких больших, сильных, любящих. — А за детей. Мужчина улыбнулся, вспомнив момент, как она переживала во время беременности. Рона она не знала с пелёнок, поэтому выстроить отношения в какой-то степени было легче. Он был взрослым мальчиком. А тут её собственные дети, которые скоро появились бы на свет. Совсем крошки, не знающие никого и ничего. За ними нужен уход, ласка, любовь. Флора сама напоминала себе ребёнка, куда ей своих? — Флора, я обещал тебе, что он больше никогда не появится в нашей жизни, помнишь? — девушка кивнула. — И я сдержу обещание. Не волнуйся, милая. У Огрона мелькнула мысль, что, возможно, увидев его сейчас работник компании, близкий друг или даже бывшая жена, о которой он вспоминал только летом, когда Рон уезжал к ней на два месяца, точно не узнали бы этого человека. Ему не были присущи порывы нежности, способности утешить, вот так вот обнимая и целуя. Но когда Флора расстраивалась, переживала или нервничала, Огрон был единственным человеком, которого она слушала и только тогда начинала мыслить здраво. Это не касалось только мужчины, имя которого они больше не произносили, но и других, совершенно разных бытовых проблем. Например, простуда близняшек или первая школьная драка Рона. — Малявка, спать, — строго сказал Огрон, после того, как Флора зевнула. Она несильно пихнула его в бок и расслабленно откинулась на подушки. Потом снова прильнула к своему мужчине и закрыла глаза. Сон пришёл так быстро только потому, что её больше ничего не беспокоило. Её защитник рядом.