Слишком всё понятно!

Мама смотрит на нас особым каким-то взглядом, будто кто-то подменил её, пока она уходила с кухни. -Вы долго ещё? скривившись спрашивает она и впивается в Лауру гневным взглядом. Мне все же показалось, что на секунду в её тёмных глазах скользнула то ли жалость, то ли удивление, но когда она грубо задала вопрос, то встало всё сразу на свои прежние места. -Маша, мне надо поговорить с тобой и с этой... -У неё есть имя! обнимая сильнее Лукину, отвечаю я. -С Лаурой. Да, хватит цепляться к словам, вскипает мать, сминая в руках чек из магазина. Мы обе киваем, но Лаура не спешит меня отпустить от себя и всё же с недоверием смотрит на мою мать. -Нам надо тогда вместе поговорить, вдруг неожиданно решает моя мать. -Но..я пытаюсь возразить, переплетая руки с Лукиной в тугой замок, ласково проводя подушечками пальцев по её ладоням. Лаура взглянула на женщину, и та всё же, вдруг поневоле осознала факт, что это первый раз, когда она видит настоящий цвет глаз Лауры, сияющий из-под тяжёлых ресниц и широко раскрытых век. Когда бездонные и синие, сейчас ожили и начали отливать голубым, оттенком тающего дождя в молочных облаках. Мать перевела взгляд на меня и уловила мои невысохшие слёзы на шее, которые обжигали бледно-царственную кожу. Я молча перехватила её взгляд и обнаружила, что она почему-то так тянула с разговором. Внутри меня промелькнуло беспокойство, которое с каждым её взглядом нарастало ещё больше. Пока я рассматривала мать, в моей голове мелькнула цитата, хотя я совсем забыла, кто её говорил.. "Насилие можно сокрыть лишь ложью, а ложь может быть сокрыта только насилием". Именно сейчас это так и выглядело, а учитывая, что мать всегда врала и не только мне, я совершенно четко понимала, что сейчас затишье перед бурей и то, что мы сидим вместе с Лаурой и по отдельности она нас не спрашивает, тоже о чем-то, но говорило. Боль пронзила мои мышцы живота, как-то резко и я сжала руки Лауры сильнее, не подавая виду. Она знала, что меня это беспокоит, когда я слишком сильно нервничаю. А тишина продолжала угнетать. Хотелось сорвать маску высокомерия со своей матери и увидеть хотя бы раз её уставшее и любящее лицо, но вместо этого я наблюдала зверя, который каждый раз "вцеплялся" в моё горло стальной хваткой и никто не мог его обуздать. Сквозь толстые стены квартиры, можно было хоть орать, как казалось мне раньше, но потом я осознала, что все наши разговоры с матерью приводили к тому, что выходя из дома, я натыкалась на кучу соседок, которые уже были в курсе наших с ней дел и споров. Приходилось молча стискивать зубы, улыбаться и говорить всем, что это лишь наши семейные дела. Наш последний инцидент всё ещё ярким пламенем горел в моей памяти. Этот пепел цеплялся за каждую мою мысль, рассеивая мое помутнение изредка и давя на больные точки. Один раз, мать заявила о том, что лучше бы она избавилась от меня в детстве и не родила вообще и тогда я с ужасом поняла, что она фактически желала мне смерти с самого детства, подкрепляя это не просто словами, но и физическими действиями, вплоть до избиения ногами. Я боялась рассказать всю правду Лауре, но большую часть она уже знала, поэтому и была всегда на готове. Я не знала, умеет ли моя мать плакать вообще..хотя подозревала о том, что в чёрствой её душе есть хотя бы миллиметр сочувствия и пусть не ко мне, а вот директриса была уверена, что у моей матери нет жалости ни к кому. Скрывая как-то раз свои шрамы под кофтой, я отводила глаза от Лауры и тогда она сразу поняла, что произошло. Мать меня порезала кухонным ножом в порыве колоссального гнева, который рвался из неё много лет подряд. Я почему-то начинала в эти минуты ненавидеть себя за то, что возможно мешаю ей своим существованием. Чем глубже я копала в её личность, тем больше я страдала. На данный момент, мать выглядела отрешённой и слишком задумчивой. В голове наверняка бегали беспорядочные мысли и я видела, что ей тяжело начать о чём-то говорить. Тишину нарушил мой спокойный голос. -Начни рассказ. О чём ты хочешь с нами поговорить? -Я.. -Давай же, рассказывай всё по порядку. Что тебя беспокоит? Ты вроде, как сама не своя. -Да, Маша. Меня действительно кое-что беспокоит. Я бы хотела поговорить с тобой наедине, но раз сидит тут твоя Лаура, то придется говорить в лицо вам обеим. В моей голове снова отчаянно билась фраза: "Пылкая ненависть может дать значение и цель пустой жизни..". Похоже, что я перечитала много книг и мое сознание совсем не отдыхает, а лишь глубже забирается под кожные покровы и выдает подобие этого. Я перевела взгляд на Лауру. Её темная футболка и шоколадные волосы соревновались в темноте оттенка и что-то возбуждало меня с новой силой, заглянуть ей в глаза. Пройтись взглядом по ее пухлым сладким губам и остановиться на шее, на которой бился узор тонкого пульса. Пьянило то, что я бесстыдно её рассматривала, пока мать смотрела на меня и думала о том, как преподнести информацию. Моё терпение, казалось на исходе, потому что я не понимала, почему она так долго тянет с разговором. Побежали мурашки уже по рукам Лукиной, которые цеплялись за кожу и оставляли приятный алый цвет на её щеках. Сейчас у нее была холодная аристократическая внешность, даже при покрасневших участках кожи. Я снов потерялась в своих ощущениях. -Тебе знакомо имя Вера? мучительно медленно проговорила мать. -Что? Я вздрогнула в руках Лауры и она немедленно их отпустила. Попятилась назад от меня и её взгляд устремился в потрескавшиеся доски на стене. -Какого чёрта? прорычала Лаура. -Ты знаешь кто такая эта Вера? Мать следила за поведением Лауры и я понимала, что она затронула какую-то личную тему. На лице Лукиной появилась нестерпимая боль. Руки сжались в кулаки, а губы красиво задрожали, словно она пыталась сдержать в себе приступ плача. -Представляешь, а это её приемная дочь, которая умерла лет пятнадцать назад, продолжала издеваться мать. -Какая дочь? Ты чего врёшь? В смысле она умерла? Что? Я в панике хватала воздух ртом, надеясь отдышаться, но мне было очень плохо. -Какое вы имели право лезть в мою жизнь и узнавать это всё? Откуда вы достали эту информацию? В какие архивы вы ездили и кто вам предоставил это всё? Голос Лукиной трещал, как поленья, которые полили едким уксусом. -Моя дочь должна знать правду. Ты эту девочку не спасла, а что-то хочешь подарить моей дочери? Лаура резко повернулась к моей матери и процедила сквозь зубы: -Вас это не касается. Вы абсолютно не знаете, что произошло, но копаться в тех вещах, в которые вам не нужно нос совать, это отвратительно то, что вы сделали. Рано или поздно, я бы сама рассказала Маше об этом, а вы решили, что можете влезть вот так просто? -Маш, ну теперь ты знаешь, что она врала тебе по поводу детей. Мать сделала слишком невинные глаза и я заметила как её губы тронула зловещая улыбка. -Заткнись! Лукина не на шутку разозлилась. Не смей трогать мои архивы. Не смей это всё выносить на всеобщее обозрение. Сама же мать, а ведёшь себя хуже малолетки. Слова, летевшие в адрес моей матери, были совершенно мне понятны, но такую боль в глазах Лауры я никогда не видела. -Ты тупая сука, которая сделала из своей дочери забитую и нервную личность. Ты её задушила своим недоверием, своим физическим насилием! Ты её не любишь. Не желаешь ей счастья. Ты только унижаешь её и наслаждаешься тем, когда ей больно и она плачет по ночам в долбанной кровати. Ты эгоистичная тварь, которая превратила её нормальную жизнь в больное существование. Взяла её и уничтожила практически до конца и ты что-то будешь говорить о моей жизни, а? Я в шоке слушала слова Лукиной и смотрела, как она тыкает пальцем в мою мать, говоря ей все те вещи, которые я боялась произнести столько лет. В моей душе заликовало облегчение. Опасаясь худшего исхода, я загородила Лауру и схватила ее за руку, на что та вырвалась из моих объятий. -Тебе не знать, как это когда твоя дочь умирает и ты это видишь! Тебе не знать этого, тварь, и скажи спасибо, что Маша стоит жива сейчас перед тобой, после твоих побоев и она пусть и не здорова психологически, но по крайней мере, она не лежит на кладбище, поняла? Просто свали из нашей жизни и больше никогда не ройся носом там, где тебя не просят. Последние слова, были выплюнуты в лицо моей матери и она всё также безэмоционально смотрела на Лауру. Я обернулась вокруг оси, чтобы снова глянуть на Лукину и была охвачена темными сетями её взгляда. В нём горела боль и невероятная мольба о помощи. Её словно, как грецкий орех раздавили об пол. Она растеряла всю свою силу, а всё потому что моя мать надавила на ее больные точки. Знала же, хитрая, как сломать её и вот.. пожалуйста. Всплыло то, что я никогда не слышала и не знала. Что ещё от меня скрывает Лаура Альбертовна? Я закрыла глаза, вспоминая, как Лаура раньше ненавидела меня. Как однажды, она вышла на балкон с мужчиной и насмехаясь надо мной, запрокинула голову, показывая, что любой мальчик только её. Я стояла поодаль и наблюдала за этим безобразием. А ещё..в тот вечер я была пьяна, но я хорошо запомнила ту сцену, когда этот мужик отлепился от неё и ушел, а мы остались наедине. Взгляд брюнетки обратился ко мне и жар нахлынул на все мои внутренности, когда я встретилась с гладкой кожей плеча женщины… Я жадно рассматривала Лукину в платье и безудержно хотела прикоснуться к ней, но я знала, что она не даст мне себя. Холодная, фарфоровая кожа не имела изъянов, и мой мозг шептал всё сильнее, как хочется дотронуться до той, которая даже раньше не глядела в мою сторону. Макияж усиливал уникальность её лица. Красивые тени и нежная тушь играли между собой, а её обольщающие голубые глаза с тяжёлыми веками. Так… так очаровательно! Полные рубиново-красные губы, мягко блестели в свете ламп. Они были приоткрыты. Тёплое, влажное, свободно скользящее дыхание ласкало мои сухие губы, пока вздымающийся бюст вжимался в бок брюнетки. И именно в эту секунду я хотела быть только, только здесь, где каждое прикосновение проникает так глубоко в мою плоть. И мой стучащий пульс не мог заглушить лишь её рваное дыхание. Она лишь шепнула мне в ухо, что она не та, которую я выбрала и то, что она не будет моей, никогда. Зажмурившись, я всё ещё слышала в голове её такой чужой шёпот, который впоследствии стал родным. Обман, что сквозил сквозь вены не дарил мне спокойствие, но в ту ночь я целовала Лауру и я это четко помнила, а потом она меня оттолкнула и сказала, что я не та..с кем она хотела бы спать. А я и не знала, что у нее на тот момент уже не было дочери и она шлялсь по этим вечеринкам, заглушая свою боль. Свою материнскую боль!