Слишком всё понятно!

Лаура молилась. С самого утра, она не стала ждать, пока я проснусь, а ушла в церковь, которая находилась неподалеку от нашего дома, но я этого не знала. Лаура редко ходила в церковь, ибо могла прочитать утреннюю молитву дома, но сегодня был особый случай. Колени опустились на цветастый и местами вытертый ковёр. Неприятный жёсткий ворс делал больно ногам, но она знала, что сейчас это ощущение ей и нужно. Предстоял обряд причищения, а как его выполнять, Лукина не знала и от этого становилось ещё страшнее. Неожиданно, она столкнулась с бездной тёмных глаз отца Фёдора, который давно служил в церкви и видел многих, но здесь он сам обратил внимание на Лауру сразу, потому что понял, что женщина она далеко не простая. От лица Лауры. Я внимательно изучила фреску на стене. Смоленская икона Божией матери была привезена в далёких шестидесятых и изрядно выцвела на солнечном свете, но не утеряла своего шарма, чем меня и заинтересовала. Мои синие глаза мимолётно резанули взглядом губы Божией матери и я осознала, как стыдно, стоя в церкви на коленях, думать о разрушающем вожделении и всё же оно присутствовало во мне - в каждой частичке моей жизни! Приходилось именно сейчас усердно молиться, не поднимая головы. Лик Божией матери укоризненно следил за движением моих пальцев, потому что я пыталась отчаянно креститься, шепча под нос "Отче наш..". В горле першило от ладана. Пахло сегодня приторной розой и моему организму явно это было не по нраву. Сжав левую руку в кулак, попыталась выкинуть все греховные мысли из головы, но чёртово воображение подкинуло ещё более извращённые идеи. Я поперхнулась, сдерживая кашель и, когда подняла глаза вверх, то столкнулась с чёрным одеянием отца Фёдора. Он внимательно проследил за моей дрожащей рукой, которой я недавно вновь покрестилась и в его глазах мелькнула нескрываемая тревога. Кивнув мне, словно здороваясь, он предложил мне рассказать все грехи ему, на что я замерла, прокручивая, как я посмею выложить то, что на протяжении всего жизненного пути хранится со мной. -Исповедуйся, дочь моя. Расскажи всё то, что тебя мучает, но помни, что исповедь подразумевает раскаяние и решение о не допущении повторения греха. Его низкий бархатный голос прозвучал в тишине помещения. -Батюшка Фёдор я.. Мои слова куда-то исчезли и сама я безумно испугалась. Грешить легко, а вот признавать свои ошибки очень тяжело. -Стыдно грешить, но никак не каяться, понимаешь? Его голос снова хлынул мне в уши и растворился гулким эхом. -Я так понимаю, что это твоя первая исповедь? Вместо ответа, я кивнула, так и не найдя силы поднять глаза вверх, для того, чтобы глянуть в лицо отцу Фёдору. -Не волнуйся, всё то, что ты мне скажешь останется в этих стенах раз и навсегда, между нами само собой. Никто не узнает о твоих грехах, дитя моё. -Хорошо.. Мой голос прозвучал неуверенно. Давно я не слышала этих ноток в моём произношении. -Как тебя зовут? -Лаура. -Красивое имя. Так, расскажи, что ты сделала плохого, Лаура? Я качнула головой в сторону, показывая, что не смогу воспроизвести даже обычный звук "А". -Когда сможешь, тогда и исповедуешься, а сейчас ты не готова, Лаура. Он как-то печально сжал в руках книгу с молитвами и удалился за дверь, которая вела за алтарь. Больше я не могла здесь оставаться и взглянув на лик Божией матери, поспешила перекреститься и выбежать на улицу. Сердце бешено колотилось по рёбрам, словно должно было оторваться и провалиться вниз. Я никогда не задумывалась, что хочу сознаться во множественных грехах, но видимо приходит время, когда хочется облегчить свою душу и уже не возвращаться к тяжёлому состоянию. Холод сковал мою грудную клетку и невероятно захотелось крепко обнять свою Машу, сказать..как люблю её. Резко зазвонил телефон в сумке и я разблокировав его холодными пальцами, обратила внимание, что звонили с канала "Пятница". Разговор длился минут пять и эти пять минут стали решающими в моей жизни. Никогда ещё я так не хотела, чтобы разговор был прерван второй линией по работе, но в итоге я сказала "Да", понимая, что потом пожалею. Вернувшись домой, я обнаружила Машу на маленьком диванчике, что стоял на кухне, практически рядом с обеденным столом. Она лежала на нём, как милый ребенок, поджав худенькие ножки. На столе остывало молоко в стакане.. Молочный запах разлетался так быстро по периметру комнаты, что я не успевала вдохнуть его ещё раз. В душе как-то нехорошо закололо, даже заныло, но я отбросила всё подальше от себя и тихонько села за стол, схватив левой рукой бутерброд с ветчиной и плавленным сыром. -Ты дома..я переживала, Лаура. Сонный голос Маши отвлёк меня и я медленно подняв глаза от чашки с кофе, попыталась улыбнуться, хотя это далось мне с большим трудом. Она вскочила с дивана и подошла ко мне, затем протянув руку невесомо дотронулась до моей щеки и я закрыла глаза, наслаждаясь неожиданной лаской. -Где ты была? Почему ты ушла так резко? Что случилось? -Маш.. Я хлопаю по коленям рукой, зовя её присесть и она молча садится. Недолго ёрзает, устраиваясь поудобнее и наконец-то удобно устроившись, кладет мне руки на плечи, прижимаясь крепче. -Я ходила в храм. Мне хотелось помолиться и исповедоваться, но я не смогла.. Рука с кофе дрогнула и я медленно поставила чашку на стол, рядом со стаканом молока, обнимая Машу за талию. -Ты хотела рассказать о своих грехах, я не понимаю, что? Белокурый мой ангел нежно хлопал глазками, вызывая у меня дикое умиление. Мне так нравилось наблюдать за ней каждый раз, словно я никогда не видела её. Ресницы нежно дрожали, а сухие губы соприкасались вместе, поджимаясь. Ветер из открытого окна "колдовал" над прической Третьяковой, выбивая её волосы из ушек, отчего хотелось поправить непослушные локоны, заправив за ухо заново, что я и сделала. Она проследила за моими пальцами, а затем схватила их рукой и прижалась к ним щекой. Теперь наслаждалась лаской она! В такие минуты мы обе понимали, что нам не хочется ссориться и выяснять отношения. Всё настолько идеально, что моё сердце переставало стучать от слишком хорошего настроения. Так не бывает, думала я, зажмуриваясь и боясь, что это всё пропадет. -Да, я хотела..начинаю я, а потом молчу. -У тебя получилось, да? -Нет, маленькая, к сожалению не получилось, но я решила кое-куда сходить, я потом расскажу тебе. -Что за тайны у тебя? А как же я? Сейчас Третьякова вела себя, как милый ребёнок, которого лишили конфетки. Она, насупившись, перебирала в руках мои пряди шоколадных волос и надувала свои очаровательные губы, которые наполовину уже были испачканы моей вишнёвой помадой, так соблазнительно поблескивающей в свете. Она была прекрасна, особенно, когда просыпалась и начинала со мной спорить по разным мелочам. Мне хотелось любоваться ею до бесконечности. Прижимаю нежно к себе Машу, скользя пальцами по талии и она сладко вздыхает, утыкаясь личиком мне в плечо. -Лаура, я хочу спросить тебя.. Маша как-то робко начинает предложение и я убираю руку с её талии. Снова поселяется тревожное чувство в душе, но я внимательно смотрю ей в глаза, всем видом, показывая, что хочу ее продолжить слушать. -Когда ты мне расскажешь о ней? -О ком, Машенька? Я не понимаю. -Ты мне обещала рассказать о своей дочери, она..какой она была? Я грустно улыбнулась, понимая, что это разговора не избежать. Снова вернулось чувство беспомощности и перед глазами появилось её наивное детское лицо. Большие голубые глаза и искусанные губки. -Она была чудесной девочкой. Её звали Вера. Только, я оказалась плохой матерью.. -Не говори так, это же не .. -Это так. Ты не знаешь всей правды, она из-за меня погибла. Я не смогла её спасти, хотя очень хотела, понимаешь? Меня охватила паника и Маша ласково погладила мои руки. Я опустила вниз глаза и почувствовала, как слёзы сами собой хлынули из глаз, стекая по щекам и даря мне слабость, которую я себе порой не прощала. -Прости, мне тяжело говорить на эту тему, ты всё узнаешь и мы съездим к ней на могилу, только не сейчас, хорошо? -Прости, Лаур.. пожалуйста, я не хотела твою душу снова ранить. -Ничего, Машенька. Я же понимаю, что ты хочешь знать о моей жизни всё, я и буду тебе рассказывать, но не всё сразу и не так быстро. Маша прижимается ко мне и прячет лицо на моей шее, слизывая губами солёные слёзы, которые уже скатились по ней. Она успокаивает меня поцелуями и я готова ей простить всё что угодно, лишь бы знать и чувствовать, как нужна ей. Как мы друг другу нужны! Позже, я снова начинаю дышать, будто только что и не плакала, отчаянно прижимаясь к Маше. Такую на мой взгляд слабость, я позволяю себе редко и вообще в такие минуты я могу много что сказать, как в этот раз. -Знаешь, нежность моя..я хочу признаться в наших отношениях. -В смысле признаться? Мой ангел недоуменно хлопает большими своими красивыми глазами и я понимаю, что сейчас её накроет волна гнева или же мы не придём к общему примерению и снова поссоримся, а мне меньше всего этого хотелось. -Меня позвали на одну программу, я хочу официально рассказать о наших с тобой отношениях. Я устала это скрывать, да и смысл? Все уже всё видят и понимают. -Лаура, не надо этого делать, зачем? Ты подумала, что с нами потом будет? Третьякова слезает с моих горячих колен и я чуть не всхлипываю от разочарования. Холодный поток воздуха бьёт по моим ногам и я морщусь от контрастов холода и тепла, которые неприятно "режут" кожу ног. -Я хочу, чтобы люди знали правду и понимали нас с тобой, поэтому я и хочу признаться. -Мы живём с тобой в Москве, в России - чёрт тебя подери! Какой каминг-аут, Лукина? Ты совсем с ума сошла? -Маш, хочешь ты этого или нет, я всё равно сознаюсь, ясно? Мне нечего бояться. Уже не девочка, чтобы дрожать от того, что кто-то тыкнет пальцем или обвинит в нетрадиционной ориентации. Мария Владимировна отошла на ещё большее расстояние от меня и теперь она стояла у двери, ведущей в коридор. Её красивые глаза сверкали праведным гневом! Руки нервно сжимались в кулаки, а от недавней нежности ничего не осталось. -Вот и вали. Признавайся, кому хочешь, ясно? -Котёнок, прошу тебя не сердись. Давай, мы спокойно обсудим этот момент, м? -Какой момент? Ты сначала плачешь тут, а потом говоришь мне, что всё решила и уже идёшь всем признаваться. Ты считаешь это нормально не поставить меня в известность раньше остальных? Я пытаюсь подойти к Маше, но ничего не получается. Она уворачивается от моих рук и отбегает к соседней стенке, аккуратно мотая головой. Наша жизнь снова нам подбрасывает испытания и никто из нас не может знать точно: справимся ли мы?!