When the sky turns bloody

Юнги смотрит на цветное фото в своих руках, осторожно осматривая личико мальчишки, на нем изображенного. Нежным касанием подушечки пальца проводит по острой линии только прорисовывающихся скул, поднимаясь к пухлым губам, проводит по пухлым детским щечкам, касаясь уже и шелковистых рыжих волос паренька. Поистине прекрасный объект для совращения. — Он прекрасен! — прерывая наполненные патокой похоти мысли, прохрипел низенький мужчина, еле шевеля разодранными в кровь губами. — Для вас этот мальчишка будет прекрасным блюдом! — Сколько повторять тебе, блядина ебанная, что я не питаюсь мясом ангелов! — прогремел громкий голос из-за огромного дубового стола. Юнги передернуло от того наслаждения в голосе своего слуги при упоминании столь невинного существа. Слишком даже для низшего демона. — Г-господин. — задрожал мужчина и упал на колени, лицом утыкаясь в ворсистый ковер.. — П-простите вашего покорного слугу! Джуна не может привыкнуть к такому Господину. Я ведь помню, как вы устраивали огромные пиры, угощали демонов всех сословий мягким и нежным ангельским мясом, поили кровью Небесных жителей и приказывали мне, вашему слуге, плести из золотых волос падших вам ковры. — Так привыкни. — Юнги был привычно холоден. — Я не собираюсь опускаться до уровня мерзких тварей и сжирать Детей. — П-простите Г-господин. — мужчина на коленях нагнулся к полу. — Этот мальчишка подходит для вашего праздника. Он сын Солнечных ангелов, которые руководили отрядом Хранителей. Вы сможете отомстить им, очернив парнишку. — Продолжай слежку за ним. Только незаметно! — прошипел Господин, не желая даже примерно знать о том, какие картины в голове у столь мерзкого существа, когда речь заходит о чистом и невинном Ребенке. — И прикажи не трогать его. Я сам очерню его душу. — кровожадная улыбка поразила тонкие губы. — Проваливай! Закрыв ладонью сочащиеся гноем язвы, из-за протирания ими ворса ковра, Джуна покинул комнату, оставив своего Господина в долгожданном одиночестве. Как только мраморные двери захлопнулись, мужчина встал из-за стола и взмахом правой руки открыл окна, дабы противный запах гнили ушел из его кабинета. — Ненавижу. — цокнул языком Юнги, подходя к одному их широких окон. Он всегда был слишком чувствителен к запахам и не терпел гнили, коей пахли все низшие демоны, стараясь таких к себе не подпускать, но с Джуном ничего поделать не мог. Тот хоть и был омерзительным и на вид, и на нюх, но лучшим слугой, который только бывал у Юнги: готовый на все ради своего Господина. А это редкость в мире, где доверять нельзя никому, особенно демонам, особенно низшим. Тебя легко предадут, воткнут нож в спину не моргнув и обманом заставят совершить нечто гнусное в одно мгновение, даже понять не успеешь. А Джун служит исправно не одно столетие, выполняет все приказы и смотрит преданно, словно адская псина на Дьявола. Юнги смотрит на город внизу, улыбаясь. Где-то там спит в теплой кровати мальчишка, чьи родители когда-то предали Мина. Мерзкие твари, а не ангелы на самом деле. Сволочи, что обманом заманили в ловушку и чуть не испепелили Юнги. Вот и верь теперь Небесным жителям. Обычные лицемеры, каких поискать, а не святые существа. Как же он их ненавидит. Мин поднимает к красным глазам фото мальчишки и глядит на него, разглядывает парнишку. — Симпатичный. — выносит вердикт. Юнги редко называет кого-либо симпатичным, используя собственные стандарты оценивая, благодаря коим и выбирает раз в несколько десятков лет себе белоснежную душу для очернения. Мину нравятся низенькие и милые на личико, но обладающие эстетической красотой: ровные линии скул, маленькие, прямые носики, прекрасный разрез глаз, цвет которых всегда самый необыкновенный, и губы только малиновых оттенков с редкими формами. Ведь своих жертв Юнги обожал влюблять в себя, становиться для них единственных светом во тьме, быть всем, а потом окунать невинные души в океаны грязи: похоть и желание. Как же Мину нравилось слышать заветное: Я желаю тебя всем своим сердцем! Он обожал, когда его желали. Когда он был всем для жертвы: едой, водой и воздухом. Когда бедная душа видела спасение лишь в нем одном. А потом бросать их. Отдавать другим или просто выбрасывать на улицу под копья ангелов, которые подобный ненужный мусор всегда убивали с особым рвением. Потому что эти души предатели Господа и всего своего рода. Потому что посмели очернить, запятнать Отца. Мерзкие мррази. — Теперь понимаю, почему туда берут только фанатиков. — усмехнулся Юнгз, закрывая окно. Улыбка спадает с его лица, когда взгляд кровавых глаз падает на белоснежные лилии в самом углу темного стола. Редкий синеватый свет ламп едва касается девственно чистых лепестков, окрашивая их в нежно голубой лишь самую малость, основной цвет не трогая. От цветов несет их противным ароматом, который смешался со смертью, и теперь отдает кладбищем. Не зря лилии называют могильными цветами*. Не то чтобы Юнги видел собственными глазами, как Смерть, третья Богиня Судьбы, раздавала их усопшим душам, но определенно верил в легенды об этом цветке. Однажды, во времена Великой Войны между Небом и Подземельем, он увидел, как тела убитых порастают множеством лилий. Это было невероятно красиво и ужасающе одновременно, ведь столь прекрасный цветок уничтожал оболочки душ за считанные секунды. Тогда Мин и понял, что силы Природы куда старее и могущественнее божественных, а их глупые войны приведут лишь в бешенство Древних, и они сами же навлекут на себя бедствия, что страшнее любых войск и любого оружия. Воспоминания о прошедших событиях даже спустя не одну сотню лет живы в нем, яркими полотнами появляясь перед глазами, словно кинофильм, который хочется немедленно выключить, уж слишком он омерзителен. Но бой огромных черных часов прерывает просмотр воспоминаний, и Юнги возвращается в собственный кабинет. — Пора… — шепчет он, надевая кофейного цвета пальто и, совершенно нехотя, беря в руки могильные цветы. Он покидает свой дом, когда небо еще и не окрасилось в цвет крови. Когда его мир все еще существует в своем привычном и устоявшемся виде — он Повелитель людских судеб, что имеет право очернять судьбы смертных и совращать Небесных детей. Он, еще не знающий правды.

***

Если бы вас попросили выбрать между двумя прекрасными запахами, что бы вы выбрали: мед, насыщенного янтарного цвета, или полевые цветы с их ярким запахом солнца, которое они впитывают каждый летний денек от рассвета до заката перед собственной смертью? Чимин бы без сомнений выбирал всегда только мед, что благородно впитывал в себя и яркие солнечные лучи, и черные летние грозы, и мерное жужание пчел, с осторожностью касающихся воздушной пыльцы, оседающий где-то глубоко внутри мягко и плавно, согревая тебя даже в самые холодные и одинокие дни, окутывая своей нежностью с ног до головы, словно теплым пледом и укрывая от подступающих болезней, защищая, и служил самым идеальным ароматом для таких же изящных Небесных Детей, как, например, Тэхен, с виду недостижимый и закрытый, пахнущий грубо с его-то медом, обладающим горькими нотками и отталкивающий своей резкостью, однако, при распробавании, являлся невероятно сладким;или Хосок с его карамельной кожей, всегда отдающей сладким и нежным, словно кремовым, медом — идеально подходящим ему. Чон всегда поддерживал Чимина и дарил свою любовь ему, порой забывая про себя, но каждый раз настойчиво утверждая, что улыбка Пака делает его счастливым и здоровым, в совокупности с запахом прекрасно различимыми и редкими ванильными нотками, которые кружили голову, заставляя желать тело и душу друга с каждым годом взросления сильнее и порочнее. Среди янтарных Хосок всегда сильно выделялся своим белоснежным окрасом аромата. Хотел бы и Чимин так же. Ну, пахнуть, а не выделяться. Но не мог. Запах у Пака был совершенно другой, не такой, каким обладали другие Небесные Дети - несовершеннолетние ангелы, совершенно инородный, чужой: пах он полевыми цветами, самыми настоящими васильками, ромашками, маками и сотнями иных солнечных созданий, что росли под солнцем все жаркое лето, а не истинно впитавшим в себя благодатные солнечные лучи Отца медом. Не такой, как остальные Небесные дети. Не такой, как другие ангелы. Чужой. Не такой как все. И пусть Хосок и Тэхен твердили о чистоте и изяществе цветов, на самом деле, Чимина такое различие в них всегда задевало: Хосок и Тэхен, идеально подходящие и дополняющие друг друга и их неказистый, из жалости взятый на попечение, странный недоангел. Правда, больнее всего было именно в детстве, когда маленькие Небесные Дети всячески старались избегать Пака, обижать и презирать — он казался им чужим, подозрительным и опасным.

« — А вдруг он демон! — предположил ребенок с золотыми кудрями в большой белой сорочке. — И он пришел, чтобы сделать нас злыми! — охнула девочка с двумя косичками за спиной. — Он нас всех сделает злыми! Мама и папа говорили, что демоны так всегда делают! — рассказал другой мальчик.»

Чимин тяжело вздыхает, крепче сжимая лямки рюкзака при ходьбе. Небесные дети всегда боялись его и говорили всякие глупости, даже прекрасно понимая, что это все бред. Кто бы пустил демона на Небеса? Тем более к детям. Однако, кого из них это волновало? Главное - высмеять, унизить, объединившись в совместной заботе - травле того, кто и ответить по своей природе мягкосердечной не мог.

« — Дураки. — внезапно раздался голос за спиной Чимина, который дрожа держал в руках мелок и рисовал, сдерживая крупные слезы, что вот-вот были уже готовы скатиться по пухлым детским щечкам. Конечно его задевало такое к себе отношение, но разрыдавшись перед всеми, он только усугубит собственное положение - плакс никто не любит, над ними только смеются. — Чего это ты обзываешься, Хосок? — спросила девочка. А Чимин пораженно застыл, почти касаясь кончиком мела дощечки для рисования и, обернувшись, посмотрел на маленького ребенка позади. Это и правда был Хосок — самый добрый Небесный ребенок из всех знакомых Паку с самым нежнейшим запахом. Хосоки все любили, с Хосоки все дружили, потому что тот притягивал к себе чужое внимание, влюбляя взмахом крупных ресниц, ангельской улыбкой, обнажающей прекрасные ямочки на румяных щечках. И конечно же Чимин всегда мечтал, чтобы его другом был именно этот мальчик, с самого первого дня в Саду. И вот, его маленький кумир стоит рядом, нахмуренный и злой, скрестив тонкие ручки на груди, готовый защищать. — Потому что вы дураки! — объяснил Хосок, укладывая ладошку на маленькое плечико Пака, осторожно сжимая, будто бы вселяя уверенность и спокойствие. — Вы посмотрите на него! Он же такой красивый и милый! — щечки ребенка тут же окрасились в багрово-красный, а голубые глазки опустились в золотой пол. Ему только родители это говорили, остальные всегда считали его грязным и неправильным. — И запах у него такой сладкий! Подумаешь, ну пахнет он цветами, и что? Мед вообще-то из пыльцы цветов собирают! — Чон задумался, присаживаясь перед Чимином, взволнованно оглядывая его еще раз. — Да и не пустили бы сюда, к нам, демона. А наш Чимини на демона ну ни капли не похож! И вообще, — Хосоки внезапно от возбуждения рассказать что-то важное запнулся, да так мило надул розовые губы, что Пак теперь и жить не может, не вспоминая о них хоть секунду. Наполнил легкие кислородом и продолжил, подняв указательный палец верх, — Папочка и мамочка мне говорили, что демоны не красивые. И пахнет от них тухлятиной. А наш Чимини красивый и пахнет вкусно. Я думаю, что он самый необыкновенный ангел из всех! — А мне мама говорит, что странностей избегать необходимо! А он странный! — крикнула та девочка с косичками, касаясь ладони Чона, и потянула мальчика на себя, но Хосок все еще сидел рядом с Чимином. — Ну и пусть! — сказал Хосок, вырывая руку из захвата. — Я хочу дружить с Чимини. Чимин замер, глядя на Хосока. Его белоснежные волосы немного закрывали зеленые глазки, наполненные теплом и добротой. Хосоки, самый красивый и милый, захотел дружить со странным Чимином? Это шутка? Или сон?Он не может поверить, что это происходит на самом деле. — Хосоки не дури! — сказал один из мальчиков. — Пойдем лучше с нами облака разгонять! Нам няня разрешила! — Чимини. — Чон улыбнулся Паку тепло еще раз. — Хочешь погонять облака? — Но меня не звали. — ответил покрасневший Чимин, глядя восхищенно на Хосока. — Ты иди, а я лучше порисую. — Тогда я тоже порисую. С тобой. — остальные дети возмущенно загалдели и начали звать Хосока играть с ними, но тот и глаз на них не поднял, игнорируя. — А давай нарисуем большую картину вдвоем? У меня есть такие красивые звездные краски. Чимини замер, глядя на ребенка удивленно. Как и все вокруг. Все знали, что Хосоки купили самый прекрасные краски на всем свете — звездные. Такие детям не дают, потому что дорого и жалко, а Хосоку дали. И он ни с кем пока не делился ими. Он и не использовал их, говорил, что это для самой красивой картины. А тут предложил Чимину. Странному и непонятному ребенку, которого все избегают. Чудеса. — Мы же друзья, давай нарисуем нашу картину дружбы?»

Чимин уже готов во всю стирать слезы, вспоминая первый день их с Хосоком дружбы и последний его одиночества. Хоби был и остается самым прекрасным Небесным Ребенком до сих пор, хоть и пошло уже больше десяти лет с начала их общения. Пак давно научился защищаться и давать отпор обидчикам, хотя, после произошедшего, никто больше особо не лез, занимаясь своими делами и предпочитая игнорировать его существование. Но Хосоки до сих пор всячески задаривает Пака подарками, готовясь защищать друга от нападок других. При том, что ниже Чимина и меньше комплекцией. Такой уж он. Прекрасный и недостижимый для Мини, но слишком сильно необходимый его сердцу. Первая его любовь. Пак улыбается нежно, когда достает телефон, видя улыбающихся Хосока и Тэхена - первый в нежно голубом свитере, второй скрывается за мешковатой черной футболкой, проверяет время и выходит, наконец, из дома. Он быстро шагает по улочке к нужному автобусу, еще раз нюхая свое запястье на ходу. Пусть Мини и пахнет немного не так, как остальные, это не отменяет охоты на него, ведь демону важен не запах Небесного ребенка, а сам факт непорочности и чистоты существа перед ними, а мед или цветы — им плевать. Ну, хоть кому-то. Чимин оглядывает автобус внутри, втягивает затхлый запах, принюхиваясь: духи школьниц, дезодоранты мальчиков, ничего напоминающего что-то гнилое, поэтому и заходит. Проходит ближе к водителю и двери около него и садится на свободное место у окна, все еще озираясь. Хоть он и выпил подавители, которые помогут скрыть его запах, это не означает, что можно расслабиться и забыться. Ему говорили, что злодеи видят ауру Детей. И хоть на самом деле Пак никогда не встречал демонов лично, только слышал о них от родителей или друзей — Тэхена и Хосока, прекрасно понимал, что те невероятно опасны и кровожадны, особенно для таких как Чим и ему подобных. Они ведь все еще непризнанные Небесами, не ангелы еще, а только Дети, у которых толком-то и защиты нет никакой. Их души можно опорочить, очернить. Они могут подружиться с Ребенком, а после подвести к черноте и измазать в грязи, искупать в ней, утопить. Или напугать, заставить страдать, даже съесть могут живого Небесного ребенка. Чимин, подавляя истеричный крик, вспоминает про те ужасы, про которые рассказывал Тэхен, и сжимает лямки рюкзака сильнее. « — Папа сказал, что от Софии остались только косички. Эти монстры сожрали ее! — рычит Ким, сжимая кулаки. Его юное лицо исказилось гневом или яростью, а тело неожиданно подскочило, пока ноги лихорадочно носили его из одного угла в другой. Тэхен был зол, ведь с Софи они росли долгие годы вместе и знали ее почти с рождения. — И зачем ты нам такое рассказываешь? — нахмурился Хосок, откладывая книгу. Он только плотнее сжимал губы во время рассказа их друга, но от чтения не отрывался. — Ужасы, да и только. Мы вот с вами защищены. Нас не тронут, потому что мы мечены самим Господом!» Чимин и Тэхен переглянулись тогда. Хосок был таким всегда. Он упорно отрицал все плохое, даже слышать об этом не желал, всегда сводя все к оптимизму. Иногда совершенно глупому. Однако, может именно поэтому Хоби и смог завоевать сердце Чимина? Невероятным талантом — дарить надежду в самой безвыходной ситуации. Пак выходит на своей остановке и, совершенно не хотя, входит в поток людей, ведь немного побаивается незнакомых ему людей, хоть и живет на Земле уже восьмой год. Они всегда казались ему странными существами, которые могли легко отказаться от веры, когда все шло хорошо, и молить о спасении Господа, когда все было плохо. Это так лицемерно выглядело, и Мини всегда тошнило от этого, хотя папы говорили, что это нормально для смертных. И все же, они являлись такими же детьми Господа, как и он: им порожденные, и им же упокоенные. Внезапно в нос ударяет горький и противный запах чего-то несвежего, и Чимин замирает. Рядом с ним… Где-то рядом… Он осторожно просовывает руку в карман брюк, выуживая оттуда смартфон, и, включая камеру, оглядывает все за своей спиной, замечая одного странно озаряющегося по сторонам парня, потому ускоряет шаг, срываясь на легкий бег, причитая что-то про опоздание. Но запах следует за ним по пятам, преследуя, а Чимин не оборачивается, потому что так его точно заметят и схватят: уловка с телефоном второй раз не поможет и все, что ему необходимо сейчас сделать — добраться до студии. Подросток лавирует между людьми, стараясь затеряться в толпе запахов, но болезненно и точно врезается в чью-то грудь. Необыкновенно, но от парня перед ним пахнет приятно и сладко: мед теплый, насыщенного желтого цвета, Чимин даже определить не может, что за вид. Поднимает голубые глаза и встречается с серыми и огромными. Совершенно внезапно по его телу проходится волна тока, и их отбрасывает на несколько сантиметров друг от друга, тут же притягивая обратно. Перед ним точно Дитя Господа, такой же как он, только не скрывающий запаха по какой-то причине. — Вот он. — шипят позади. Чимин оборачивается и видит позади высокого мужчину, чье лицо было заполнено татуированными ругательствами, а черные волосы спадали на глаза. Он указывал прямо на Пака, а его тухлый запах медленно крался к ноздрям Ребенка. Чим глянул на шокированного парня-преграду перед собой и, схватив того за руку, ибо незнакомец очевидно совершенно не собирался спасаться, побежал в сторону своей студии, где он мог спрятаться от демонов. Бежали они быстро, уже намного старательнее стараясь лавировать между людьми, и вскоре достигли своей цели. Однако преградой им выступили огромные черные ворота, ведущие в частый район, где и была студия Пак, которые открывались только после предъявления карточки пропуска, которая в свою очередь была предусмотрительно спрятана Чимином в карман на случай преследования. Железные двери быстро разблокировались и сомкнулись у рук преследователей, однако Ребенок не останавливался, втягивая своего попутчика ближайший поворот. Что-то тяжелое упало на асфальт, что означало, что демоны скорее всего уже преодолели забор. Чимин ускорился, почти залетая в здание, сшибая стеклянные двери, после плотно их закрывая. Их двоих обдало запахом свежей лаванды и ослепило ярким светом ламп: оба были в просторной прихожей со стойкой регистрации и маленькими диванчиками у стен. Демоны и близко не могли подойти к освещенной студии. — О мой Бог, Чимин! — раздался громкий женский голос за стойкой, и к ним выбежала девушка в длинном зеленом платье в пол. — Что случилось? Пак осел на пол, оглядываясь на незнакомца, который последовал его примеру. Он не мог рассказать при всем великом желании: уж слишком запыхался, убегая и таща на себе самоубийцу. С лба стекали струйки пота, а пухлые щеки вероятно теперь еще больше опухли и неприятно покраснели. Не самый приятный вид, наверняка Хосоку не понравится такой потный и задыхающийся Чимин. Это будет фиаско. — Розанна, милая, принеси воды. Два стакана. — теперь девушка сидела перед ним, протягивая тонкую руку к его лбу. — Пак Чимин, что с тобой произошло? Послышались быстрые шаги, и в помещение, шаркая большими розовыми тапочками, вбежала длинноногая девушка. Она несла два прозрачных стакана, доверху наполненных водой. Вскоре и Розанна села перед Паком, обеспокоенно касаясь его лба. — Что случилось с тобой? — спросила уже Лалиса — чиминов учитель танцев. — И кто этот молодой человек? — За нами гнались. — тяжело дыша, проговорил Чимин, принимая стакан воды, тут же жадно его в себя выливая. — Демоны. Два или три. Кажется. — Демоны? — ужаснулась Рози, закусывая пухлую губу. — Ты в порядке? Они вас не трогали? — Не успели. — кивнул Пак. — Я вовремя их заметил, и мы быстро убежали. — Я позвоню вашим родителям. — вздохнула Лиса, поднимаясь с колен. — Они должны вас забрать и отчистить. На всякий случай. Так как демоны были очень умны, они могли метить своих жертв собственным запахом или слизью, потому после встречи с адскими существами рекомендовалось пройти очищение — омовение в святых источниках, иногда требовалось посетить Небеса для более полной безопасности. Что скорее всего и сделают родители Пака. — Нет! — выкрикнул Чимин, сжимая лямки все еще висевшего на лечах портфеля. — Они же запрут меня дома на неделю. Или отправят на Небеса. И я пропущу тренировки и соревнования, а я главный танцор! — Чимин. — покачала головой Рози, поглаживая макушку подростка. — Пойми, это не шутки. Небесные Дети пропадают в огромном количестве в последнее время, а защитить вас от демонов мы не можем. Это самый лучший вариант. — А за выступление не волнуйся. Тэхен может занять твое место на время. Или Хосок с тобой заниматься. Думаю, что на концерт родители тебя пустят. А сейчас я позвоню и вызову их, чтобы они вас забрали. И пришлю к тебе Хосока вечером. — поймав взгляд Пака, сказала Лиса, схватывая тонкий мобильный телефон. — Скажешь нам номера своих родителей? — спросила Розанна у незнакомца, поворачиваясь к нему лицом. Чимин повторил за ней, оглядывая парнишку. Самоубийца замер, неверяще глядя то на Пака, то на девушку рядом с ним. Его лицо было явно бледнее чиминова, но щеки также были покрыты пятнами насыщенного красного цвета, а грудь быстро и тяжело вздымалась. Он явно, как и его спаситель, не был любителем погонь. — У меня их нет. — сказал он тихо. Девушки и Чимин замерли, пораженно глядя на него. Быть не может такого, что у Ребенка нет родителей — те давались каждому, как хранители будущего ангела. А убить их было практически невозможно — они были защитниками Рая и Бога в большинстве своем, бессмертны и неуязвимы. Потому то как Ребенок без присмотра оказался на Земле было загадкой. Однако это объясняло то, что от парня все еще исходил его природный запах — подавители ему никто не выдал. — Но у меня есть опекуны. — быстро добавил он, видя шокированные лица. Его рука скользнула в большую джинсовую куртку, и незнакомец показал белый листок. — У меня тут записаны их номера и данные. Лиса забрала протянутую ей бумажку и пораженно всмотрелась в нее. Потом она подняла взгляд на Чимина, подзывая того к себе. Подросток нехотя встал и пошагал к учителю, принимая листок. — Это же твои родители, так? — спросила Манобан, сжимая телефон в руках. — Да. — кивнул Чимин. Глядя на выведенное: «Ким Намджун и Ким Сокджин, ангелы-хранители Господа, 1-го разряда.»

***

Родители приехали быстро, словно готовились к звонку от учителя танцев и стояли неподалеку от студии. Сначала вошел Ким Намджун — статный высокий мужчина, выглядевший лет на тридцать, в черном пиджаке на белую водолазку, а после вбежал и Сокджин, стягивая кремовые, как и его пальто, перчатки с ухоженных рук. — Чимини! — позвал он сына, крепко его обнимая, а после осматривая. — Ты как? Все в порядке? Чимин кивнул, глядя на Намджуна, который незамедлительно подошел к самоубийце, оглядывая того, осторожно касаясь бледной кожи. — Как ты, Чонгук? — спросил Ким, глядя в серые глаза подростка. — Почему не принял подавители, которые мы дали тебе? — Они отвратительны. — хмыкнул «Чонгук». — И все в порядке со мной. — А было бы не в порядке, если бы я тебя не спас! — выкрикнул Пак, сжимая руки на груди. — Эти демоны не отставали от нас до дверей в студию. Еще чуть-чуть и… — Чимин. — ласково произнес Джин. — Мы уже говорили о твоих чуть-чуть. — затем старший Ким повернулся к Чонгуку. — Мы отпустили тебя одного только потому что доверяли. Но ты подвел нас, посему ты будешь наказан на неделю домашнего ареста. Самоубийца промолчал, что-то буркнув себе под нос. Сокджин подошел к нему, еще раз осматривая. Розанна вновь вернулась в комнату с двумя полотенцами, смоченными святой водой — им необходимо было обтереться ими, дабы на время перебить любые следы демонов. Действовало это только час или около, но этого хватит для того, чтобы отвезти Чимина и Чонгука к ближайшей церкви и омыть. — Вы обтирайтесь, а мы пока пойдем и переговорим. — мягко потрепав Чонгука по голове, сказал Намджун, указывая Лисе и Рози на двери в танцевальный зал, скрываясь там же. Пак перехватил полотенце, прижимая к ноющей шее, и подбежал к дверям, вслушиваясь в разговор взрослых, попутно натирая открытые участки тела. — Что ты делаешь? — прошипел Чонгук, подходя к нему. — Подслушиваю. Мне необходимо знать, смогу ли я тренироваться или нет. — Но это неправильно. — нахмурился самоубийца. — Неправильно было не выпить подавители и пойти гулять по городу, в котором Дети пропадают регулярно. — шикнул на него Пак. Чимин приблизился к двери, уже видя кая длинной юбки лисы и полы пальто Джина. Чонгук подошел к нему, прикладывая ухо чуть ниже дверной ручки. — …То есть, этот демон активировался. — обеспокоенно переспросила Лиса. — Да. Что странно, ведь Лорды не выходят из своих адских убежищ. А этот вышел и ведет на кого-то охоту. — сказал Намджун. — Разве не очевидно. — вмешалась Розанна. — Единственные его враги — ангелы, что почти убили его. И мы с вами прекрасно знаем их имена. — Да, но ни единого нападения на них или их сына не было. — хмыкнул Джин. — Да и смысл ему мстить спустя столько лет им? Более того, другие Лорды в соседних городах тоже были замечены недалеко от мест пропажи Детей. Очевидно, что что-то происходит. — Вы смотрели в Календаре? — спросила Лиса. — Может какой-то праздник по типу дня рождения Сатаны или… — Нет. — тихо прошептал Джун. — Только одно событие близится. Годовщина Великой Войны. — Да, но она через месяц, да и дата не круглая. Раньше перед ней ничего такое не происходило. — сказала Лиса. — Вот только в этот раз она выпадает на солнечное затмение. — Нет. — строго прервала их Рози. — Нет, Джун. Его отменили. Он не допустит такого. — Ты знаешь, что это не в Его власти, а Хранителя. — Который пропал несколько десятков лет назад. — прошептала Лиса. — То есть, затмение не остановить… — Более того, цветы Магнолии совсем скоро распустятся. И весьма возможно, что в этот раз они выпустят все тайны, которые так упорно хранят. — Ты же не хочешь сказать, что Лунного Хранителя отпустят? — И не только его, Лиса. На свободе будут все они. Чимин и Чонгук переглянулись, тут же отводя взгляд в окно, через которое можно было увидеть ворота, ведущие в парк, где росло старое дерево Магнолии. И Пак, и Чон вспомнили, что видели набухающие почки недавно. Предчувствие чего-то страшного и необратимого заполнило их души, словно что-то и вправду совсем скоро грядет.

***

- Чимин? - задохнулся Тэхен, отпуская маленькую ручку Хосока. - Что ты делаешь? - Это святая вода? - удивился Чон, прикрывая рот ладонями. - Что произошло? Оба друга сию же секунду оказались рядом, касаясь мягких волос друга, принюхиваясь к запаху. Очевидно, что они сразу же догадались о нападении демонов. Святая вода ведь отличается едва заметным запахом ладана и незаметной человеческому глазу серебряной окраской, а используют ее только в целях очищения тела от адского зловония, распространяемого злодеями. Однако кожи никто из них предусмотрительно не коснулся, стараясь не перенести все на себя - беду можно накликать не только на себя, но и на других, выдав Детей или места, где те обитают. Конечно, и Тэхен, и Хосок искренне любят Чимина, но тот точно рад не будет, если кто-то из них или других им подомных окажется в опасности. - Случилась неприятность. - улыбнулся Пак вымученно. Подслушанный разговор не мог выйти из его головы, побуждая мозг порождать все больше тревожных мыслей. Еще и странное, ему не свойственное чувство, название которому он никак не мог найти внятно, пробудилось в нем, щекоча кончики пальцев непонятной дрожью. - Меня выследили и чуть не поймали. - Что? - вскрикнул Хосок, опираясь на плечо Кима. Пак взволнованно протянул руку, желая коснуться друга, но быстро себя одернул. Было понятно, что впечатлительный Чон испугается и переволнуется, услышав правду, которую не было смысла скрывать. Они бы и так все узнали от учителя или догадка бы посетила их рано или поздно. И хоть они очень сильно переживают и вскоре будут опекать Мини всеми их силами, однако так приятно видеть искреннее волнение Хосока о нем: бледнеющие насыщенно красные губы, наполняющиеся слезами огромные зеленые глаза, мягкие ладони, желающие коснуться его, Пака. Сердце заходится в неровном ритме, отбивая ненужное признание в любви. - Чимини, как так? Неужели ты не мог быть аккуратным? - гаркнул Тэхен, сжимая большие ладони в кулаки. - Почему ты вообще сидишь тут сейчас? Тебе необходимо быть в храме и отмываться! - Но я не виноват. - возразил Пак. - Я принял подавители, проверил свою одежду на наличие запаха, осматривался и нюхал все вокруг. Я не понимаю, как они меня выследили! - Ты уверен? - спросил Тэхен. - А родителей вызвали? Тебя коснулись? - Нет. Они не успели. А родители уже здесь. Лиса им позвонила. Тэхен наконец облегченно выдохнул, зачесывая темные волосы назад. Он тоже очень волновался, однако этого не показывал из-за неумения правильно выражать собственный чувства и эмоции, стараясь оставаться внешне холодным, предпочитая открываться только друзьям - Чимину и Хосоку. - А кто это? Новый ученик? - спросил Хосок, в очередной раз пряча потянувшуюся к Паку ладонь. Он желал коснуться друга слишком сильно, ему необходимо было проверить, все ли в порядке, точно ли Чимин не пострадал и отделался испугом? Но лицо матери, возникающее при мысли о касании, сдерживало его порывы. Он бы с радостью обошел все меры безопасности ради друзей. Поэтому быстро переключил внимание на новичка-незнакомца, что неловко сжимал полотенце в руках, глядя на него. - А, это Чонгук. - представил самоубийцу Чимин. - Мои родители взяли его под опеку. И теперь мы живем вместе. Я встретил его на улице, от него разило природным запахом. Так что, теперь у меня есть брат? - Как так? - нахмурился Хосок. - Тебе стоит быть аккуратнее! - он ярко улыбнулся Чонгуку, отчего паренек сразу же покраснел до кончиков ушей и спрятался за полотенцем под смешки Тэхена и Чимина. - Не переживай, в него влюбляются все. - пожал плечами Тэхен. - А где твои родители сейчас? - Беседуют о важных вещах с вашими учителями. - улыбнулся Джин, выходя из танцевального класса. - Привет. Хосок, до этого с интересом разглядывающий Чонгука, кинулся в объятия ангела, зарываясь носом в одежду старшего. Сокджин только мягко усмехнулся, зарываясь длинными пальцами в шелковистые волосы Ребенка, осторожно почесывая гладкую кожу. - Не волнуйтесь. С ними все будет хорошо. - оповестил их Намджун, пожимающий руку Тэхена. - Только без касаний, хорошо? И вы все будете в безопасности. - С вами - мы всегда в безопасности. - пожал плечами Ким-младший. - Мои родители так говорят. Отцы улыбнулись друзьям сына. - Ну, нам пора везти этих двоих на омовение. Учитель отменил занятие, вас подвести домой? - Нет, мне еще надо заскочить в магазинчик один. - отходя от теплого Сокджина, сказал Хосок. - Мама знает. - сразу добавляет. Оба ангела почему-то оглядывают его с ног до головы, скорее всего раздумывая, стоит ли отпускать этого ребенка в такое время, однако тот факт, что его мать дала разрешение на посещение магазин, заставляет их смириться. Все же, если бы сыну солнечных ангелов угрожала опасность, здесь бы Хосок не стоял сейчас. Это они знают точно. - Хорошо. Тогда идем в машину, а ты, Хосок, будь осторожен. Хосок привычно оттягивает лямки голубого рюкзака, локтем задевая пушистого сиреневого пони с синей головой. Из-за столкновения мальчик немного пугается, оглядываясь назад, дабы проверить, не угодил ли в кого-нибудь своей рукой. Но, обнаружив качающегося из стороны в сторону Манга, покорно извиняется, маленькой ладошкой мазнув по пузику игрушки. Намджун хлопает дверью автомобиля под прощающегося слишком громко Сокджина, Тэхен махнув рукой на прощние, уже сидел в салоне вместе с Чонгуком. — Хосоки! — улыбается Чимин, оглядываясь на друга назад, он уже был готов открыть дверь машины, когда заметил нетерпеливо сжимающего лямки рюкзака друга.. — Соки-хен, ты чего стоишь? Ты же хотел в магазинчик? Чон улыбнулся другу, слабо кивая другу. Сегодня был тот самый день, в который Незнакомец частенько оставляет цветы у Священного Дерева Магнолии и долго сидит, склонив голову, будто говоря с усопшим. Но никаких призраков рядом Хоби никогда не замечал, хотя те всегда приходили на зов родных. И не только они. Хосок помнит, как на поминальную церемонию его смертного друга пришла кучка отбившихся от пристанища умерших и начала пугать бедных детей. А потом, заметив, что Чон их видит, и его. Вот только разве могли они, глупые призраки, знать, что Хоби Небесный Ребенок и будущий ангел? Конечно нет. Они не понимали, что сладкий медовый аромат, исходящий от парня, вовсе не духи или мыло, а самый настоящий природных запах, которым обладает каждое существо. Ангелы — медом пахнут, демоны — гнилью, а те же призраки — лилиями. Вот и поплатились за свое незнание десятком лет в мире смертных. Мамочка Хоби постаралась. Чон глянул еще раз на часы и нюхнул свою ладонь. Никакого меда и до прихода Незнакомца оставалось пятнадцать минут. Значит, можно уже выходить. Хоби глянул еще раз на здание и, улыбнувшись, пошел к парку, где и росло чудесное дерево. Он остановился на светофоре, еще раз огляделся и принюхался, пытаясь заметить что-то опасное, ведь таким как Хосоки — Небесным Детям в незащищенных местах, как улица, например, грозит опасность в виде возможной встрече с демонами — самыми страшными существами для всех ангелов. Им, Хосоку и другим Детям, часто рассказывали, что Адские жители убивали невинных ангелов с особой жестокостью. А сейчас, во времена, когда трогать священных существ запретил и Владыка Ада — Дьявол, демоны нашли новое развлечение — очернять души Небесных Детей, который еще не получили ни крыльев, ни нимба. Дети абсолютно беззащитны, только источают сладкий запах, привлекая врага им и своей чистотой. А тех, кого опорочить не получилось — Ребенок оказался предан своему Отцу — они съедали. Прямо живого ели. Поэтому Детей всегда старались скрывать и прятать от этих монстров, порой заставляя глотать ягоды, что делают на несколько часов их смертными. И Хосок глотал их, и его друзья. Только так можно выжить. А ягоды эти… противные. Вкус у них непонятный, потому что сначала приторно сладкий, а потом обжигающе острый, что на глаза слезы наворачиваются. А запах от них какой? Грубый и яркий, будто дешевая туалетная вода. И ведь не отмоешься от него, пока действие не пройдет. Гадость, одним словом. Хоби еще раз тянет лямки рюкзака вниз, присаживаясь на излюбленную скамью рядом с деревом, чтобы лучше видеть и слышать все. Он всегда был жаден до информации и нового, стараясь узнать абсолютно все на свете. Однажды даже видел Господа, который такой интерес похвалил и разрешил посещать небесную библиотеку, куда других Детей не пускали. Потому что не в их это интересе, копаться в книгах. А вот Хосоку нравится. Это одно из его любимых мест Дома. Чон еще раз глядит на время. Вот-вот появится Незнакомец с букетом лилий, которые он положит у корней дерева, и склонится перед Магнолией, будто общаясь с ней. Сначала Хоби предполагал, что тот заклинатель или дриада*, но у него не было ни посоха, ни деревянных амулетов, которые обычно пахли корой дерева. Да и не берут в руки дриады лилий, потому что боятся смерти, как огня. Ведь могильные цветы и убить тело могут, оплетя и украшая своими цветами кожу или кору деревьев. Они опасны, а Незнакомец исправно, на протяжении полугода, а может и больше, носит лилии к Магнолии, не боясь их лепестков. Хосок заметил этого парня шесть месяцев назад, когда помогал знакомому библиотекарю проводить урок истории города маленьким детям. Присел на скамеечку, чтобы отдохнуть, и заметил его — высокого, красивого с цветами. Подумал, что на свидание идет, даже взгрустнул, ведь ему родители запрещали связи с другими Детьми, не дай Господь, еще очернят свои тело и разум развратом, а про смертных и говорить нечего — лезть к ним запрещено, а плата настолько высока, что и раскаяние за столь глупую ошибку будет казаться поистине ужасающим. А любви Хоби хотелось, такую, как в книгах или фильмах. Очень-очень хотелось. А ровно через месяц, в тот же день, Чон фотографировал дерево, дабы нарисовать, и заметил того парня опять. Вот и стало интересно, ведь тот просто сидел у Магнолии молча. И все. Интерес завладел чистой душой Хосока, и он еще на протяжении нескольких месяцев сверялся и проверял, точно ли именно в этот день и это время Незнакомец приходил. И вот, сегодня он хочет подойти и спросить у того, что он делает и зачем. На самом деле Хосок долго не решался на этот шаг, потому что это грубо и может сделать больно бедняге. Но жить дальше, снедаемый интересом Чон, просто не мог. Он засыпал и просыпался думая о разгадке, спал и видел ее во снах, такую призрачную и не ясную при пробуждении. Казалось, еще минута сна, и он узнает. Но каждый раз все обрывалось. И Хоби это надоело. Сегодня он узнает. Ровно в семь вечера Незнакомец появился на горизонте с новым букетом белых лилий. Был он одет пальто и брюки, а светлые волосы неровно спадали на бледное лицо. Выглядел парень почему-то уставшим от своей жизни, будто разочарованный в чем-то или ком-то. Незнакомец прошел мимо Хосока, и Чон ощутил сладкий ванильный запах, очень схожий с нежными нотками в его медовом. Это очень удивило мальчишку, и он придвинулся чуть ближе, глядя во все зеленые глаза на парня у дерева. Тот привычно склонился, аккуратно положив на корни Магнолии букет с цветами, и затих на несколько минут. Притих и Хосок, внимательно взирающий вблизи за действиями Незнакомца. Через несколько минут парень поднялся с колен и подошел к замершему Хоби, который дал себе волю порассматривать парня у Магнолии. Тот был еще красив вблизи: тонкие розовые губы, узкие черные глаза «лисьей» формы, и запах… Такой знакомый Хосоку запах, который пробуждает что-то внутри него. Будто Хоби забыл нечто важное, связанное с этим ароматом, а сейчас не может вспомнить, как бы ни старался. Бесполезно. — Извини? — произнес Юнги, глядя на парнишку, что уже несколько месяцев следил за ним на этой самой скамье. Мальчик вздернул голову вверх, глядя в глаза Мина своими прекрасными зелеными. « — Хен, такой медленный! Не догонит Хоупи! — прозвучал где-то веселый голос и громкий смех. — Хоуп, если я догоню тебя, клянусь, я буду любить тебя прямо в этом поле. На твоих звездах. — прохрипело из далека.» — П-простите? — Хосок огляделся, вставая со скамьи. Такие знакомые голоса, но в парке нет молодых людей, только несколько женщин и мужчин с собаками. Чон растерялся, еще раз оглядываясь. Были же. Только что. Юнги еще раз всмотрелся в испуганное лицо мальчишки, узнавая в нем… свою новую жертву. Перед ним в кремовом пальто на большом малиновом свитере с чудесным беретом на голове стоял Чон Хосок. Сын Солнечных ангелов. Мальчишка, который уже полгода встречает день начала Великой Войны у этого дерева вместе с Юнги, но не осмелившийся до сих пор подойти ближе. Прекрасный экземпляр, на самом деле. — Хей, привет. — улыбается Юнги, протягивая холодную ладонь. — Меня зовут Мин Юнги. Хосок опешил от такого и глядел на протянутую руку удивленно. Он еще не отошел от странного чувства внутри и голосов, что услышал совсем недавно. Потому ему потребовалось некоторое количество времени, дабы прийти в себя и протянуть свою ладошку, касаясь ледяной миновой. — М-меня з-зовут Чон Хосок. — смущенно тараторит Хоби, осознавая, что его, кажется, поймали за сталкерством. Он ведь… следил… Ох, неловко- то получается. Потому, быстро покраснев, Хосоки добавляет: — И простите, что следил за вами. Мне просто было очень интересно! Юнги склонил голову на бок, глядя на жертву с хитрым прищуром. Он представляет, как этот малыш будет молить засадить ему член глубже с таким же смущенным личико и красными щечками. То, что надо. — Ничего страшного, но больше так не делай. Это может напугать людей. — отчитывает Мин, сдерживая смех. Хосок выглядит таким смущенным и пристыженным, будто его спалили за просмотром порно. Ах точно, будущие ангелочки не смотрят такое. — Да, извините. — закусил губу Хоби, глядя на Мин Юнги. Он рад, что его не отругали и повели в полицию, потому что родители точно бы потом убили его. Следить за человеком на протяжении шести месяцев! Шести! — Так что же тебе было интересно? — Ну… — покраснел Хосок, прикрывая свои багровые щеки ладонями. Как же неловко ему сейчас стоять перед Мин Юнги. — Что за ритуал вы исполняете каждый месяц? Из-звините, что лезу не в свое дело. Или если я вас задел своими словами. Мне просто очень интересно. Мин улыбнулся, оглядывая парнишку. Как же ему не терпится коснуться юного обнаженного тела, смотреть, как он содрогается в наслаждении и стонет имя своего Господина. Юнги готов оставить этого мальчишку подле себя, чтобы ублажать себя еще ближайшую сотню лет. Уж слишком Хосок идеален для того, чтобы стать личной зверушкой демона. Сладкий и нежный. — Тут прохладно. — внезапно поежился Юнги. Он не любил холод, хоть кожа его всегда была подобна льду, согреться было невероятно сложно. — Пойдем в кофейню не далеко отсюда. Я напою тебя какао и расскажу. Идет? Один вечер с этим малышом, и ловушка захлопнется. Хосок окажется в руках Юнги, только пусть согласится. О, Мин уверен, что предусмотрительная мамочка не раз повторяла, что общаться с незнакомыми, а тем более ходить вообще с кем-либо куда-либо запрещено, потому что опасно. Но ведь есть в Чоне тот задор, сладкое желание нарушить правило, сломать рамки, в которые его загнали родители. Главное, чтобы согласился. — Только ненадолго. Мне еще нужно домой вернуться до темноты. Я боюсь ночных улиц. — потому что там на меня могут напасть, осталось не высказанным. — Я подвезу тебя. Идем. « — Хен, обещай, что будешь любить меня даже в следующей жизни. — Клянусь, Хоупи.»