Внутри

Тэм Сонг. Киф повторяет это имя про себя сотню раз на дню. Влюбленно, восхищенно, трепетно. Так много раз, что даже вездесущая Ро замечает. Он ожидает от неё шуток и подколов, и наверно, они бы даже были, не видь она на его губах кровь каждое утро. Потому что Тэм Сонг на самом деле у него внутри – стеблем обнимает кости, закрадывается в легкие, живет прямо под сердцем. Любить Тэма Сонга больно и сложно. Но Киф справляется. Выплевывает маленькие лепесточки флокса – фиолетовые, в цвете индиго – и гадает извечно, какое из двух значений цветы эти носят. Наверно ненависть. Но мечтать Сенсену запретить никто не может. Потому что если Тэм Сонг – это бездна, то он готов падать вниз целую бесконечность; посвятить себя Тэму Сонгу – честь. Правда, он скорее всего умрет раньше. Потому что цветы разрывают тело не хуже разума.

***

Прикоснуться. Прикоснуться. Прикоснуться. Он так близко к нему. Лишь протяни ладонь, как под пальцами окажется чужая, мягкая, болезненно-бледная кожа и длань опалится горячим дыханием. Но сделаешь так – отпугнешь. Киф не хочет пугать его. Киф просто хочет быть рядом. И это желание его убивает. Настолько быстро, настолько стремительно, настолько сильно, что даже другие замечают. Все. Кроме виновника. Тэму все равно – он дни и ночи то с сестрой, то с этой чертовой Бианой Вакер – и Киф для него, это так – что-то, что его не касается. Тэм Сонг, я умираю во имя любви к тебе. Хотя-бы взгляни на меня, пожалуйста. Да, он говорит это почти вслух. Кричит в мыслях. Но все равно ничего не раскрывает. Хочется, чтобы все осталось загадкой. - Было-бы не плохо увидеть, в кого ты так влюбился, что можно к похоронам готовится. – Наступает момент, когда Сонг выдает эту фразу, фирменно щурясь – без насмешки, с холодом, безразличием, презрением. Он последний кто к Кифу не изменил отношения ни на грам. - В того, кто на меня не взглянет, - не может удержаться от признания Сенсен: - даже если спрошу его об этом. - Правда? – Заинтересованно приподнимает брови:- а он мой кумир. И выдыхает, когда сестра резко тычет его локтем по ребрам, мол, замолчи. Киф-же резко, хрипло смеется под взволнованные взгляды друзей. От ухмылки Тэма сводит живот, и смех резко переходит в кашель. Он склоняется, чувствует на спине теплые руки Элвина, но в неразборчивом шуме не может услышать не одного адекватного слова. В конце концов вздохнуть получается минут через пять, когда воротник у кофты окрашен в темный, а под пальцами мнутся флоксы. Сенсен закрывает их рукой так, чтобы никто не увидел. Свободной дланью вытирает рот и подбородок, и поднимая голову, улыбается друзьям: - Не самое приятное на свете чувство, но жить можно. - «Пока что»,- озвучивает его мысль Тэм. Парня опять ударяют под ребра – на этот раз Фитц. *** Киф не помнит, как оказывается в больнице. Элвин снует туда сюда, панически намешивает что-то в своих склянках, просит описывать состояние посекундно, расспрашивает всех знакомых алхимиков. Ханахаки. Так вот чем решил убить его Тэм… Он кстати, сейчас тоже здесь; Киф удивленно смотрит, как полуоборотом к нему парень развалился на стуле, ножиком снимая с красно-зеленого яблока кожуру, но смотря куда-то явно насквозь. У него на челке блестит серебро а кожа светится голубым, как у мертвеца, в лунном свете ночи, когда он поворачивает к Кифу голову. - Доброй ночи. Пораженно выдыхая, Сенсен старается улыбнуться. - Решил навестить больного меня? Как трогательно с твоей стороны. - Пришел спасти. Или убить. – И отворачиваясь, продолжая свое дело, с совершенным безразличием: - я еще не решил. Вздох застывает у Кифа в горле. Кашляет, сгибаясь; но не из за цветов, а просто из за неожиданности. Тэм равнодушно скользит по его спине взглядом. - Насколько ты хороший эмпат, Сенсен? - Без понятия… не мне судить, - вытирая несуществующую кровь хмыкает Киф. Не то чтобы вопрос неожиданный. Просто под ситуацию не подходит. И под интерес. Хотя, в общем-то, обычно Тэма вообще не колышет его состояние. Сегодняшняя ночь – или предсмертный бред, или чертово чудо. Магия – как говорила Софи. Киф без понятия что такое эта загадочная «магия», но звучит она как что-то несуществующее. Ножом Тэм отрезает от яблока кусочек, и прямо на лезвии подносит к его губам. Сенсен завороженно смотрит на него, прежде, чем замечает это. Кончиками зубов берет угощение, и как можно медленнее жует – все, лишь бы момент длился по меньшей мере целую вечность, а Тэм не уходил от него больше никогда. - Мне кажется, хороший. По крайней мере, твой отец в своей книге тебя упоминал как «перспективного сына». Он читал папину книгу? Эту чертову гадость, пропитанную сухостью и дедовщиной? - М… правда? - Да. Тэм кладет дольку себе на язык, блаженно закатывает на секунду глаза, потом начинает резать уже не небольшое, висящее в воздухе, блюдо. - Хотя даже если будешь слабым, ложь и правду различить сможешь. Киф кивает. - Так что давай кое-что проясним? – И скучающе: - если ошибешься – умрешь. Если нет – выживешь. Звучит жутко. Юноша вздрагивает. Понял? Ему стало противно? Сонг захотел избавиться от него? - …Ясно. Он наблюдает за ним. Ожидает кинжала в душу, или яда – «выпей и умри, Сенсен.» - но упускает момент, когда матрас чуть прогибается, и Тэм, упираясь о кровать рукой, приближается к его лицу слишком близко. - Я не люблю тебя. Я не люблю тебя. Ну конечно. Черт, ну конечно-же. Киф рвано выдыхает – каким надо быть идиотом, чтобы думать иначе? Но… аргх. Как-же от этого больно… Больно… Больно… Больно… И боль сглаживает только тепло на своих руках. Зачем Сонг трогает его? Хочет утешить? Или поиздеваться? Убедиться, что Киф прямо тут сдохнет как подзаборная псина? Если да – то он близок к истине. Потому что у Сенсена цветы уже у самого горла. Так много, что от одной мысли умереть хочется. Но Тэм повторяет, уже опаляя кожу своим собственным жаром. Руки у него, кстати, нежные, с тонкими пальцами и почти выпирающими от худобы костяшками. - Я не люблю тебя. И Киф падает. Киф ощущает. Киф понимает. Это ложь. «Я не люблю тебя» - ложь. Смотрит на Тэма, и кажется, просит повторить. Я не люблю тебя. Я не люблю тебя. Я не люблю тебя. И все – вранье. От него даже лепестки внутри сгорают, но Кифу все равно на жжение. Он приближается еще чуть ближе, касается губами чужих губ – мягких, аккуратных, аристократично изысканных. Тэм Сонг жил у него внутри – стеблем обнимал кости, закрадывался в легкие, дышал прямо под сердцем. А потом решил быть не в нем. Потом решил быть просто рядом. И даже не убивать при этом.