Она будет ждать

      Он уходил. Уходил на фронт, даже не попрощавшись, за что, возможно, будет корить себя всю оставшуюся жизнь. Он мог обо всём рассказать жене. Мог. Но только Реджина ни за что бы не отпустила, она слишком боялась потерять его. Утром он схватил из дома отцовское ружьё, хранившееся в сейфе, и ушёл. Робин Локсли записался добровольцем на фронт, и вот теперь слаженным строем вместе с ротой солдат шагал в сторону порта. Слыша шаги марширующих мужчин, на улицу высыпали женщины, захлёбываясь в рыданиях, разносившихся на всю округу. Моросил мелкий дождь, будто небо плакало вместе с этими жёнами и матерями, оплакивающими своих сыновей, многие из которых уже не вернутся. Никогда. И вот вновь до боли знакомая дверь. Их квартира находилась по дороге в порт, и Робину предоставился шанс взглянуть на родной дом, возможно, в последний раз. И вот тот самый до боли знакомый поворот, знакомая улица, дверь его квартиры. А на крыльце стоит Реджина. Его любимая, чьи нежные руки согревали лучше камина, чьи поцелуи были самой сладкой вещью в мире. Его Реджина в лёгком белом платьице с голубыми цветами стоит на крыльце, захлёбываясь слезами, зажимая рот рукой. Слёзы нескончаемым потоком заливают всё лицо, длинные пряди волос цвета вороного крыла прилипают к щекам. Поднявшийся промозглый шквалистый ветер трепал промокшие волосы. Дождь усилился, платье безнадёжно промокло и начало липнуть к ногам. А рядом его маленькая дочка Айви, которая дёргала мать за подол платья, спрашивая, что происходит. Девушка провожала его карим взглядом через всю улицу. Прежде чем завернуть за угол, Робин в последний раз обернулся, с любовью взглянув на неё, стараясь запомнить любимые черты лица.        И вот отряд свернул за угол. Всё. Он больше не увидит её, скорее всего, уже никогда. Оружие, перекинутое через плечо, пожалуй, единственное, что напоминало ему о реальности. Перед глазами кадрами киноленты проносилась вся его жизнь, которая теперь навсегда осталась в прошлом. Вот они уже на корабле. Вокруг что-то происходит, а Локсли выпал из реальности, двигаясь будто на автомате, не замечая ничего.        В его воспоминаниях Реджина. Милая девушка, дочь английского профессора философии. Их знакомство на одном из до ужаса нудных светских приёмов. Потом свадьба. Её нежная, тёплая, добрая неповторимая улыбка. Их дочка, их Айви, которая как две капли воды похожа на свою мать. Резвая, смышлёная и во всём стремящаяся к совершенству,. Подумать только, ей всего девять, а он, возможно, больше не увидит её, не увидит, как она вырастет, как поступит в университет, как впервые влюбится. Он вспоминал малыша Роланда, который каждый раз бежал встречать его, когда папа приходил с работы. Ради них он обязан вернуться. Он должен пройти через всё. Вернуться туда, где вновь будет их спокойная счастливая жизнь в Лондоне, работа, совместные прогулки в парке и просто счастливое будущее.

7 лет спустя.

И вот он наконец нашёл их. Прошло уже семь лет. Глупо думать, что его всё ещё ждут. Вполне возможно, его малышка забыла обо всём и уже давно счастлива с другим. Но он должен увидеть, убедиться, что с ней всё в порядке. Вот только стоит ли оно того, стоит ли всё для неё рушить? Может, пусть дальше думает, что он мёртв? Глубокий вдох, и снова выдох. Возможно, он бы так и не смог подойти ближе и постучать, как вдруг из дома выбежали дети.        — Лина, отдай мамины бумажки, это вовсе не смешно! — кричал Роланд. Сейчас в нём едва можно было узнать того маленького мальчишку, который с блеском в глазах задавал миллионы почему. Он так вырос.        — Не догонишь! Не поймаешь! — смеясь, задорно верещала маленькая девчонка с двумя светлыми косичками и голубыми глазами, убегая от мальчишки. На ней было милое красное платьице с бантиками на рукавах и чёрным пояском. Маленькая, озорная, она чем-то напоминала ему о детстве. Дети были увлечены собственной игрой, лишь мельком взглянув на стоящего неподалёку мужчину, и никак не отреагировали. Удостоверившись в семейном счастье, Робин было уже собирался уходить, как вдруг из дома показалась она. Всё те же длинные чёрные волосы, лёгкое платьице — Реджина ничуть не изменилась, подумал Локсли и направился в глубь сада, окружавшего домик. Однако стоило девушке обернуться, как она тут же заметила его.        — Папа?! — с неверием и восторгом вскрикнула девушка. Подумать только, это же Айви. Его малышка Айви.        — Милая, Господи, как же ты выросла, Айви, красавица моя! — распахивая объятия для бросившейся ему на шею уже такой взрослой дочери, искренне восхищался мужчина.        — Элина, я же просила не брать мои документы, — на пороге показалась Реджина, к которой тут же подбежал Роланд, возвращая папку, которую успел выхватить, пока малышка отвлеклась. Однако стоило женщине повернуть голову, как она увидела Локсли, которого Айви к тому времени уже отпустила. Папка тут же вылетела из рук, в глазах читался шок, брюнетка осторожно сделала два шага вперёд, всё ещё оставаясь на расстоянии, и вытянула дрожащую руку вперёд, не решаясь прикоснуться к мужчине, будто тот рассыплется в одно мгновение.        — Робин, — с губ сорвался всхлип, по щекам градом потекли солёные капли, а правая рука потянулась к бедру, будто пытаясь нащупать что-то невидимое. — Нет, нет! Это всё неправда, я просто сошла с ума! Я схожу с ума, — в состоянии близком к истерике кричала она. Не в силах видеть свою девочку в таком состоянии, Робин сам преодолел оставшееся расстояние, позволяя Реджине повиснуть у него на шее, и лишь тихо нашёптывал на ухо: «Тише, родная, спокойно, я жив, всё хорошо.» Подняв любимую на руки и присев на скамейку перед домом, Локсли терпеливо ждал, пока она успокоится и придёт в себя, а Айви тем временем увела детей в дом, давая родителям побыть наедине.        — Ты живой, — наконец подняв глаза на мужа, начала женщина. — Но как? Я просто не могу поверить! — всё ещё обнимая его за шею, спросила брюнетка.        — Я прошёл через войну, воевал среди снайперов. Когда мы прибыли в часть, был тест на стрельбу, я попал во все цели с первого раза.        — Я помню, как ты обожал стрелять в тире в парке. У меня была целая коллекция плюшевых медведей! — улыбнулась Реджина, предаваясь воспоминаниям.        — Меня забрали сразу же и отправили на фронт. Должно быть, это и спасло мне жизнь. Наших ребят перебили всех до единого. Я узнал об этом спустя годы, когда составляли перепись выживших, — продолжил рассказ Робин. — Я вернулся в Лондон, потребовалось время, все дороги были разрушены. Вернулся домой, а на месте нашего дома лишь руины. Я был готов оплакивать вас, но Тина, наша бывшая соседка из дома напротив, сказала мне, что вы уехали. И с тех пор я не терял надежды, отправлял письма везде, где только могли что-то знать, колесил по миру с твоей фотографией и наконец нашёл. Больше всего на свете я рад, что вы живы, ты справилась, родная! — оставляя лёгкий поцелуй на губах, улыбнулся он, демонстрируя её любимые ямочки.        — Когда война закончилась, не осталось ничего. Я смотрела на руины, развалины и постоянно вспоминала о тебе, считая погибшим. Я не смогла там оставаться. Мы собрали последние вещи и деньги, что оставались, и уехали в Нью-Йорк. Со временем я обустроилась, и теперь мы здесь. Прошло уже три года. Дети пошли в школу.        — Они так выросли. Знаешь, Айви вылитая ты в молодости. Скажи мне, Лина, она твоя дочь? — уже предвидя самые страшные сценарии, которые могли случится с его женщиной, спросил Робин.        — Она наша дочь. Спустя пару дней после того как ты ушёл, я узнала, что беременна. Тина помогла мне прокормить её, таская молоко с фермы. Дети, они… Роланд тебя не помнит, ему ведь было всего три. А Элина тебя и вовсе не видела, а я… Я не рассказывала им о тебе, было слишком больно. Иногда Айви говорила им о папе, думая, что я не слышу. Я, прости… — виновато рассказывала Реджина, на что Локсли лишь сильнее прижал её к себе, даря тепло.        — Не волнуйся, любимая, мы всё наверстаем! — целуя в губы, на этот раз чуть более продолжительно, сказал он.        — Ты останешься? — с неверием уточнила жена.        — Я всё ещё люблю тебя, малышка, я буду с вами, — ободряюще сжимая её ладонь в своей, без колебаний ответил он.        — Робин, я уже не та. Я сменила фамилию, на девичью, думая, что ты мёртв. Я уже не так красива, как раньше. У меня на животе огромный рубец, оставшийся от кесарева, шрамы от ножевых и пулевых ранений на спине и груди. Я совсем отвыкла от платьев, и у меня появилась привычка тянуться к бедру, нащупывая пистолет, когда я нервничаю. Когда ты ушёл на фронт, нашего дома не стало почти сразу. Мы прятались в метро, а я подрабатывала санитаркой, оттаскивая раненых из-под бомбёжек. После такой жизни у меня до ужаса расшатаны нервы. Во мне не осталось ни капли той нежности и мягкости, Робин. Я уже не та девочка, которую ты любил когда-то.        — Милая, я тоже не тот, мы оба изменились. Тебе не нужно от меня ничего скрывать. Позволишь? — заметив на ногах Миллс тапочки с мягким мехом в такую жару, потянулся Локсли, чтобы снять их. Она лишь несмело кивнула. Стянув обувь с её ног, мужчина застыл в шоке: перед глазами предстали обожжённые ступни, кожи на которых не было вовсе. Становилось понятно, отчего Реджина предпочитала столь мягкую обувь.        — После одной из бомбёжек я попала в плен. Они пытались выведать у меня, где прячутся люди, я молчала… И он приказал пытать меня. Мне удалось сбежать, но за эти три года раны так и не затянулись до конца. Война принесла мне ещё много, я пойму, если ты уйдёшь, Робин.        — Джина, я всё ещё люблю тебя сильнее жизни. Я каждый день просыпался и засыпал с мыслью о тебе. Я хочу знать обо всём, и я несмотря ни на что буду рядом, — поднимая жену на руки, Локсли отправился в дом, чтобы вновь познакомиться со своими детьми.        Война закончилась, жизнь вернулась в мирное русло, всё наладится. Вот только отпечаток всё равно останется. Айви экстерном закончит все пропущенные классы и станет одним из лучших экономистов, но никогда не забудет все ужасы медсанбата. У Роланда проснётся тяга к математике и логическим задачам, но он всё ещё будет уметь собирать винтовку быстрее, чем кубик Рубика. А Элина будет каждый день навещать папу, потому что навсегда запомнит, каково это жить без него. Робин Локсли больше никогда не пойдёт в тир, а Реджина Миллс до конца своих дней будет каждую ночь просыпаться от кошмаров. Война ушла, вот только в сознании каждого, кто её пережил останется шрам — отпечаток, который сохранится навечно.