Иной взгляд

Кугисаки придирчиво разглядывает себя в зеркальце. Вертит головой, дует губы, всматривается в отражение так пристально, будто от этого её жизнь зависит. И с каждой минутой мрачнеет всё больше. Скоро взорвётся, понимает Юджи и тихонько отодвигается в сторонку, к стенке поближе. Раздражённая Кугисаки — громкая Кугисаки. И руками машет много. А рука у неё тяжёлая… — Нет, ну как это возможно! — прорывает её наконец. Возможно что, думает Юджи, осторожно убирая тарелку с печеньем подальше, а то смахнёт же, не ровен час. Видимо, вопрос слишком отчётливо отражается на его лице, потому что Кугисаки подскакивает и обличающе тычет пальцем в сторону Фушигуро. Что в поведении Фушигуро возмутило Кугисаки и как это связано с зеркалом — вообще непонятно. Сидит себе человек у окна, мирно пьёт кофе и читает книгу. Ладно бы какой сборник хентайной манги, так нет, всё культурно. «Преломление: наука видеть иначе», гласит обложка. Фушигуро об этой книге неделю назад рассказывал, радовался, что наконец перевели. Юджи тогда ещё попросил объяснить потом её содержание простым человеческим языком, и Фушигуро согласился. Даже пообещал показать что-нибудь на практике, если получится. Вот сейчас на подскочившую Кугисаки перевёл лениво взгляд, приподнял бровь: что, мол, тебе надо, сижу, никого не трогаю, какие претензии, Кугисаки? — Какого чёрта у тебя ресницы длиннее, Фушигуро? — обвиняюще восклицает Кугисаки, экспрессивно взмахивая руками, — Как ты этого добился? Тушь? Накладные? Магия вне Хогвартса? — И жертвоприношения младенцев по ночам, — фыркает Фушигуро, — Не завидуй, Кугисаки, просто генетика. Я это не выбирал. Он возвращается к чтению, показывая, что разговор закончен. Кугисаки какое-то время пыхтит, как закипающий чайник, а потом резко успокаивается. Усаживается обратно за стол, зажёвывает пару печений. — Хорошо, что Фушигуро не девчонка. Сложно было бы с ним конкурировать, — задумчиво роняет она и в пару глотков приканчивает свой дико полезный фиточай. У окна демонстративно шелестят страницами. Юджи благоразумно затыкает себе рот выпечкой, чтобы точно не ляпнуть чего-нибудь. Когда Кугисаки о красоте, лучше молчать. Целее будешь. Слова Кугисаки вспоминаются ему ночью. Около двух часов. В комнате душно даже с открытым окном — лето, и Юджи совершенно не хочется спать. Он вертится в кровати, сбросив одеяло на пол, в сотый раз взбивает подушку, считает цикад… Пробует докричаться до Сукуны — споры с ним бывают весьма усыпляющими, — но Сукуна, кажется, спит (или попросту игнорирует Юджи; или что-то замышляет), и это немножечко обидно: обычно он не прочь поругаться всласть. Жарко и скучно. Не уснуть. Читать мангу или лезть в интернет не хочется. Даже ради милых видео с котиками. Юджи устраивается поудобнее, заложив руки за голову, и бесцельно смотрит в потолок. Вот тут-то его слова Кугисаки и настигают. Делать всё равно нечего, и Юджи — чисто из интереса — решает хорошенько их обдумать. Чем в два часа ночи представление сокомандника девчонкой отличается от мыслей о смысле жизни? И то, и другое одинаково бредово и занимательно. Что там упоминала Кугисаки? Ресницы? Не то чтобы Юджи сильно к ним присматривался (а зачем?), но вроде длинные. Густые — недаром Кугисаки про тушь говорила. И чернющие, как ночное небо. Глаза у Фушигуро зелёные, но не так, чтобы слишком. Не весенняя трава, скорее, мох на камнях, серовато-зелёные. Но красивые. Выразительные. Черты лица мягче… Или наоборот, острее? Хм. Может, как у Маки-семпай? Они с Фушигуро вроде родственники. Волосы длинные, до пояса. Этакий небрежный хвост. И смешные колючие прядки на затылке. Изящные руки — никаких мозолей от тренировок, пальцы хрупкие, как птичьи косточки. Форменное платье… Как у Мэй из Киото! Практичное, но симпатичное. Посмотреть приятно. Аккуратные формы, улыбка на мягких губах… Красавица. Слишком идеальная. Нет, если бы Фушигуро был девушкой, то точно не такой. Короткая стрижка — длинная грива ни к чему, мешается. Максимально удобная одежда; может, даже мужская форма. Руки сильные, тело тренированное — шаману рохлей изнеженной быть нельзя, смертельно. Всегда серьёзная, ответственная… Почти такая же. Только и к ней имя «Мегуми» не вяжется. Глупая была идея. Не может он представить Фушигуро девушкой. Фушигуро — это Фушигуро, со всеми его тараканами в голове, упёртостью, мощным ударом с правой, ресницами девичьими и глазами зеленющими, как у кота. Правду говорит Кугисаки: хорошо, что Фушигуро не девушка, а то была бы у них вместо надёжного товарища неизвестная особа, и что делать прикажете. Юджи удовлетворённо зевает и прикрывает глаза. Вот и сон пришёл. Славно… Снится ему что-то странное. Кажется, трава чёрная и зелёное небо, поющие гимн школы коты, коробка печенья в платье и недовольные возгласы Сукуны, тщетно пытающегося вернуть кошмар в привычное русло. Ничего удивительного, что Юджи встаёт помятым и тоже странным. Его так и подмывает сотворить что-нибудь эдакое; да он и творит — ловит дремлющего на ходу Фушигуро, взъерошивает волосы и с хохотом удирает, слыша возмущённое шипение вслед. — Волосы у Фушигуро тоже мягче, — сообщает Юджи копающейся в холодильнике Кугисаки, ловко уворачивается от кинутого йогурта, попадая на подзатыльник примчавшегося мстить за поруганную честь Фушигуро, и с чувством абсолютного довольства заваливается на стул у окошка. Кугисаки пламенно выспрашивает у недр холодильника, почему парень Фушигуро обходит её уже по двум совершенно женским параметрам, Фушигуро вяло огрызается, на автомате строгая зайчиков из выданных яблок. Юджи зависает на движениях чужих пальцев и думает, что меньше надо бы ерунду по ночам думать и гадость всякую (о тебе речь, Сукуна!) потреблять. Йогурт оказывается с персиком — Нобара тоже умеет мстить, — поостывший Фушигуро без вопросов меняется с Юджи — киви, — пока изображающая смех тёмного властелина Кугисаки возится со своим, малиновым, и всё прекрасно. Юджи залипает на цвет йогурта и упорно не поднимает взгляда, чтобы проверить, совпадают ли оттенки. Во всех его странностях виновата жаркая ночь, странные сны и глупые мысли, и, может быть, капельку — внимательный взгляд напротив, и Юджи грызёт яблочного зайчика вместе со своей логикой и паническими воплями внутри, пока Кугисаки пытает Фушигуро вопросами о шампуне. Как скоро это пройдёт? Кугисаки, ведьма, сними своё заклятье, забери слова обратно! Странности не проходят. Ни через день, ни через два, ни бесследно для окружающих. Через месяц Юджи может честно поведать Кугисаки, что губы у Мегуми нежнее, чем у любой девушки, но молчит. Вместо этого он говорит: — Ты была права, — и сбегает слушать очередную книгу в чужих объятиях. Кугисаки права. Хорошо, что Фушигуро Мегуми парень. С девушкой было бы куда сложнее. И ресницы у него действительно шикарные.