Палкой для суши в глаз или...

      Сонное утро нависало над городом бледно-голубой пеленой неба, которое ещё не успели осветить лучи рассвета. Осень особенно ярко ощущалась в это время, когда стрелки на часах не повиновались городской суете, что бежала людскими потоками по улицам. Мир словно сопротивлялся наступлению утра и продлевал ночь сумерками, в которых едва светлело небо и не затухали огни ночных фонарей.       Окна многоэтажки, что выходили во двор, и вовсе могли не проснуться до весны из-за слабых лучей света, которые проникали в квартиры и совершенно не могли нарушить ничей сон. Людям, что жили в этих вечно мёртвых, без огней электрических лампочек, домах, оставалось надеяться лишь на будильник, бессонницу или музыкантов, которые жили по соседству и ложились спать только с наступлением рассвета, ведь ночь казалась им самым лучшим и подходящим временем для занятий творчеством.       Сегодня этот план по опознанию утра почему-то дал сбой, и люди в многоэтажке недоверчиво разглядывали часы, надеясь услышать привычную музыку, утихающую на рассвете, но всё-таки тайно мечтая, что все инструменты вышли из строя, и в доме наконец заживёт безмятежная тишина.       Причина ночного спокойствия стояла на кухонном столе в той самой вечно шумной квартире — четыре пустые бутылки вина. Сами музыканты мирно спали, изредка ворочаясь во сне и бормоча что-то об аккордах и нотах, словно даже в мире грёз у них существовал личный плейлист.       Первым глаза открыл Женя, найдя себя на самом краю кровати. Чтобы избежать утреннего приветствия с полом, ведь ковры, по мнению Лёши, были лишь ненужными пылесборниками, Мильковский выпутался из пододеяльника, куда каким-то чудом забрался, осторожно скатился с кровати и сел на холодном полу, пытаясь прийти в себя. В голове что-то глухо перекатывалось, словно алкоголь начал действовать лишь сейчас, спустя целый хит-парад странных бессмысленных снов.       Парень добрался до кухни, пошатываясь от плывущего под ногами пола. Женя взвыл, увидев на столе четыре бутылки, а где-то в углу теперь обитали винные пробки. Мильковский открыл ящик стола, принявшись на ощупь искать пачку таблеток, но почему-то под руку попадались совершенно ненужные сейчас предметы: открывашка с застрявшей на ней пробкой, что всё ещё разносит вокруг запах алкоголя, пластиковая мини версия вилки, кухонные ножницы, на которых ещё осталась пыль от муки, венчик, и вот наконец пластинка со спасительными шипучими таблетками.       На губах наконец появилась прохлада воды, благодаря которой ещё хочется существовать, а таблетка перекатилась на языке, пропадая в горле. Сейчас должно стать легче. Женя налил в стакан ещё одну порцию воды, взял пластинку с оставшимися таблетками и вернулся в спальню, заботливо опуская набор для спасения на прикроватную тумбочку.       Затем Мильковский взобрался на подоконник, откуда открывался замечательный вид на спящего барабанщика, и принялся бездумно блуждать взглядом по комнате. Отчего-то возникло желание оставить этот момент не только в памяти, но и на фотокарточке: в комнате было по-утреннему тихо, а Лёша казался олицетворением спокойствия. Женя невольно залюбовался барабанщиком: разбросанные по подушке волосы, ладошка под щекой и что-то шепчущие губы, которые так и манят хотя бы прикоснуться… Но в следующую секунду Бочкарёв повернулся на спину, раскинув руки и ноги в позе звезды, а комнату наполнил громкий приступ храпа. Да, утренняя романтика оказалась намного слабее крепкого сна Лёши.       Внимание Жени неожиданно привлёк яркий огонёк подмигнувшего экрана на тумбочке: на телефон Бочкарёва пришло сообщение. Парень моментально переключился с созерцания спящего барабанщика на занятие поинтереснее, что столь любезно сообщило о своём существовании звуком, напоминавшим нечто между предсмертным писком птицы и визгами ополоумевших яойщиц, узнавших, что их отп — канон.       Женя спрыгнул на пол, почувствовав заметное облегчение в теле после таблетки, и схватил телефон с тумбочки. Экран загорелся под прикосновением, но тут же упрямо потребовал ввести пароль для доступа к дальнейшей информации, словно Лёша хранил в заметках рецепт самогона или состоял в тайной секте, которая не могла потерпеть разглашения своих учений. Иных причин для столь длинного пароля в одиннадцать символов Мильковский найти не мог.       Музыкант попробовал подобрать пароль. Задумавшись на минуту, он ввел дату их первого знакомства и, бросив победный взгляд на спящего, нажал «ок», чувствуя себя настоящим хакером. Однако на смартфоне вместо содержимого главного экрана показалась табличка «пароль не верный». Женя с обидой во взгляде посмотрел на Лёшу, мысленно обещая себе припомнить ему это, когда он проснется.       Продолжив попытки, он перепробовал огромное количество разных вариантов, начиная от имён известных музыкантов, о которых так много рассказывал Бочкарёв, заканчивая его любимыми блюдами, но каждый раз на экране загоралось противное «пароль не верный». Несколько раз телефон на мгновение загорался чуть ярче, после чего экран возвращался обратно в исходную яркость, но Женя не придавал этому никакого значения. Увлеченно угадывая пароль, он, смотря в телефон, подошёл к кровати, намереваясь присесть на неё. Уже занеся задницу над кроватью, он ненадолго оторвался от экрана, чтобы убедиться, что садится не мимо, и сделал это как раз вовремя, зависнув в воздухе в миллиметре от Лёшиного лица. Барабанщик продолжал мирно храпеть, жадно вдыхая воздух приоткрытым ртом, и совершенно не подозревая о том, что беда была у него прямо под носом, причём во всех смыслах.       Всерьез задумавшись о заманчивой идее опуститься до конца в отместку за сложный пароль, Мильковский все же поднялся и, обойдя кровать, опустился на свободное место, продолжая игру в хакера. После, наверное, 40 попыток и 10-ти секундного ограничения на ввод после каждой пятой, пароль был угадан. Им, как ни странно, оказалась фамилия Жени. Однако знание того, что пароль все это время был у него под носом, Женю огорчить не успело: на телефоне показалась картинка котенка, установленная на главный экран. Решив поднять себе настроение, парень нажал на иконку «ВКонтакте», где перешёл в любимый паблик, являющийся настоящей кладезью мемов с котиками. Несколько особо понравившихся картинок были оперативно выложены в историях в Инстаграм, заставив аватарку Лёши впервые за несколько дней загореться ярким ободком, а подписчиков — гадать, нужна ли ему психиатрическая помощь или нет.       Между тем на соседней стороне кровати послышалась возня, прекратившая храп. Ещё через пару минут проснувшийся осторожно приоткрыл глаза, давая им привыкнуть к свету, сам приспосабливаясь к жуткой головной боли. Протянув руку к прикроватной тумбочке, он не глядя пошарил по ней, пытаясь нащупать телефон, чтобы узнать время. Парень пожалел об этом решении уже спустя минуту, когда случайно столкнутый стакан с грохотом улетел на пол, отдавшись болью в голове. Но его пальцам не суждено было почувствовать что-то ещё кроме пластинки с таблетками, отправившейся вслед за стаканом, и холода лакированного дерева. Нахмурившись, он приподнялся на локте, осматриваясь. Его не до конца проснувшийся разум точно запомнил, что он клал устройство сюда, и причина его отсутствия вызывала в мозгу барабанщика зацикленное изображение загрузки. Однако хихиканье за спиной заставило его вспомнить, что в комнате он не один. Обернувшись назад, он хотел было спросить у Жени о местонахождении своего телефона, но практически сразу же узнал свою вещь в цепких пальцах солиста. Тот увлеченно размещал короткое видео с котёнком, закутанным в какое-то полотенце, и открывающим рот под музыку, совершенно не обращая внимания ни на что вокруг себя, но от протянутой к нему Лёшиной руки он все же ловко увернулся.        — Жень, а что ты делаешь? — участливо поинтересовался барабанщик.        — Мемы смотрю, — невозмутимо ответил Женя, в очередной раз нажав на кнопку «опубликовать». — А что?        — А ты не мог бы мне вернуть мой телефон и смотреть их на своем? — спросил Бочкарёв, сделав акцент на первых словах.       В голове Мильковского тут же яркой лампочкой зажглась идея, нарисовавшая на его лице улыбку страшней той, какой улыбаются маньяки в фильмах ужасов.        — Ты хочешь чтобы я отдал тебе телефон? — уточнил Женя. Барабанщик кивнул. — Я отдам его тебе только если выполнишь три моих желания. А откажешься — я выложу порнуху с твоим участием с твоего аккаунта, и ты никак не сможешь объясниться.       Бочкарёв, обескураженный условием, уставился на Женю, а тот с невозмутимым видом продолжил публиковать истории. Вопрос Лёши о происхождении порноролика с его участием остался без внимания, и парень решил согласиться на условия, понимая, что таким образом рискует гораздо больше, чем если б отказался.        — Озвучивай желания, — потребовал барабанщик.       Мильковский оживился. Отправив на публикацию очередную историю, он погасил экран телефона, заерзав на кровати в предвкушении зрелища. В его голове в хаотичном порядке сменяли друг друга различные идеи, но нужно было выбрать всего три из них, отложив остальные на потом, и это вызывало у него большие затруднения. Скрестив ноги в позе лотоса, он, крутя в руках заветный трофей и гарантию исполнения любимым парнем любой его безумной идеи, старательно выбирал идею похуже.        — Ну, — поторопил его Лёша. Зная Мильковского, ему хотелось как можно скорей отделаться от позора и забыть об этом навсегда как о дурном сне.        — Подожди, я думаю, — недовольно ответил Женя. — Не подгоняй меня.       Следующие минут десять показались самыми мучительными в жизни барабанщика: оставалось только следить за Женей, который прокручивал телефон в руке, и молча ожидать «приговора» в надежде, что полуголым угрожать прохожим ни одним из кухонных приборов ему сегодня не придётся.        — Первое желание, — торжественно объявил Мильковский, переводя на жертву хитрый взгляд. — Ты должен взять на кухне кастрюлю и венчик, а потом… Впрочем, пока иди за реквизитом.        Лёша, всё ещё не понимая, почему он не может просто повалить на кровать Женю и отобрать нужную вещь, действительно пошёл за указанными предметами, а по возвращении заметил ещё большее удовольствие в глазах шантажиста.        — А теперь, Лёшенька, танцуй! — из пустоты начала звучать песня любимой группы барабанщика My Chemical Romance «Teenagers». — Давай. Тебе же нужен телефон, верно?       Бочкарёв вытянул вперёд руку, удерживая кастрюлю за ручку, и начал стучать по ней венчиком в такт барабанному ритму из песни, надеясь, что этого будет вполне достаточно.        — Ну, нет, Лёш, так не подойдёт. Это совсем не весело. Штрафное желание, — Женя выключил музыку, и мелодия утонула в хрипе динамиков.        — Никаких штрафных, Мильковский! Мы так не договаривались! Это уже второе желание будет, — Лёша угрожающе взмахивал венчиком в воздухе, выражая высшую степень возмущения.        — Ладно, уговорил. Второе желание… — Женя стал задумчиво разглядывать потолок, но нужная мысль не заставила себя ждать. — Всё-таки хочу, чтобы ты станцевал сегодня.       С этими словами солист заглянул в телефон, под напряжённый взгляд барабанщика, и с хитрой ухмылкой нажал на воспроизведение какой-то мелодии. В динамике раздалось вступление, постепенно переросшее в знакомую с детства «Калинку-малинку».        — Ты серьезно? — выгнув бровь, спросил Лёша, не веря своим ушам. Женя уверенно закивал ответ. — И что мне с этим делать?        — Танцуй, — пояснил Женя с ухмылкой. — Но так, чтобы я возбудился.        — Ты знал, что ты… — начал было Бочкарёв, но Мильковский его перебил.        — Или я исполню угрозу.        — Извращенец, — недовольно буркнул Лёша, но к исполнению требования приступил.       Лёша откинул назад волосы, лезущие в глаза и стрельнул взглядом в сторону Жени. Он отдался ритму музыки, очерчивая свое тело руками. Барабанщик слегка задел руками футболку, приподнимая её.       Жене открылся вид на гладкий живот с вычерчивающимися кубиками пресса. Он завороженно наблюдал за ведениями бёдер Лёши, плавно перетекающего из одной позы в другую, не обращая внимания на музыку, совсем не подходящую для столь необычного танца.       Лёша подошёл поближе к Жене, притянул его ладони к себе и начал управлять ими, водить по своему телу, продолжая двигаться под музыку, позволяя музыке управлять собой.       Лёша медленно стянул с себя футболку, и взору Жени открылась грудь барабанщика, покрытая узорами татуировок, что уже давно были известны Мильковскому до мельчайших линий.       Музыка уже заканчивалась, а Лёша, заметив лихорадочный блеск в глазах Жени, ухмыльнулся, и закусил губу, наклонился поближе к его лицу, поймав горячее дыхание на своих губах.        — Сделано.       Женя удивлённо моргнул: музыка уже не играла.        — А третье… Я хочу на завтрак суши, — заявил Мильковский пересохшими губами, все ещё не до конца отойдя от состояния транса после увиденного. — Закажи.       Лёша уже готовился к исполнению самого простого задания, но его надежды оборвались с одной Жениной фразой.        — С одним условием, — Мильковский мило улыбнулся, и это явно не предвещало ничего хорошего. Лёша прочувствовал эти волны грядущего пиздеца, исходящие от Женьки, отчего ему стало не по себе.       Мильковский выдержал паузу, во время которой Бочкарёв перебрал в голове все возможные условия задания. Очко сжималось в нехорошем предчувствии. В очень нехорошем предчувствии.        — Ты должен, — Женя широко улыбнулся, закусывая губу, стараясь не заржать. — Ты должен сделать это с анальной пробкой, которая будет периодически вибрировать. И после этого ты останешься с ней до конца дня.       Лёша сохранил спокойное лицо, но в мыслях у него так и бегали маленькие Лёши Бочкарёвы, пытаясь охладить накалившиеся нервные окончания. До конца дня проходить так — не самое худшее ведь?        — Хорошо, — ответил Лёша притворно-спокойно, хотя сам он был готов раскраснеться, как невинная дева при первом поцелуе.       Пока Женя бегал за реквизитом, парень старательно собирался с мыслями, готовясь к самым худшим пяти минутам в своей жизни. «Пять минут позора — и телефон в моих руках» — уверял себя Лёша, разглядывая стыки паркетных досок. Он смотрел, как Женя рылся в ящиках, и наконец извлек оттуда тёмно-синюю пробку и почти закончившийся бутылёк со смазкой, и уверенность в том, что эти пять минут никак не отразятся на психике оператора, с которым ему предстоит говорить, да и на нем самом, как рукой сняло.        — Сам справишься, или мне помочь? — улыбнулся Женя, явно наслаждаясь своим могуществом.       Лёша молча выхватил из его рук «реквизит» и удалился в ванную, чтобы самостоятельно установить лишний предмет. Зная Женю, если бы Лёша решил, что ему нужна помощь, тот бы определенно совратил его, и не видать барабанщику своего телефона, как своих ушей, ещё какое-то время. Мысли снова плавно отнеслись к порнухе с ним, о которой говорил Женя. Может, он несерьёзно? Может, он пошутил? В любом случае, идти назад уже поздно: последнее задание уже стало исполняться.        — Как я могу что-то заказать, пока мой телефон у тебя? — поинтересовался Леша, вернувшись в спальню.       Женя нехотя протянул ему устройство. Тот привычным движением ввел пароль, и солист в который раз восхитился проворностью его длинных пальцев.       Лёша набрал номер телефона и почувствовал, что Женя уже пробует новое развлечение. Парень искренне не знал, как будет сдерживаться во время разговора с оператором.        — Здравствуйте, вы позвонили в ПиццаВокРоллы, — раздался из динамиков приятный женский голос. — Меня зовут Алёна. Чем могу Вам помочь?        — Здравствуйте, — поприветствовал девушку Лёша и тут же закусил губу, чувствуя разносящуюся волну наслаждения. — Я хотел бы заказать р-роллы.        Лёша еле сдержал стон и кинул взгляд на Женю, весело улыбающегося. «Сучёныш» — пронеслось в голове у парня.        — Да, хорошо. Какие именно, сколько? На сколько персон заказываете?        — На двух персон, Ассорти Конго, — по памяти назвал Лёша набор из роллов. Он снова до боли закусил губу, сдерживая стон.        — Вы имели ввиду ассорти Хонго?        — Д-да, — на выдохе со стоном произнёс Лёша и захлопнул себе рот ладонью, гневно смотря на тыкающего разные кнопки в специальном приложении Женю.        — Хорошо, что-нибудь ещё?        — Д-да, литровую к-ах-олу, — Лёша старался сдерживать себя, но каждый раз вибрация возникала всё неожиданней и неожиданней, все сильней и сильней.        — Хорошо, — по голосу девушки было слышно, что та в замешательстве. — Это всё?        — Да, — быстро ответил Лёша, не позволяя Жене заставить себя стонать, а сам зажал рот ладонью.        — С вас восемьсот девяносто шесть рублей. Оплата картой или наличными?        — Н-наличны-ми, — проговорил Лёша.        — Хорошо. Диктуйте адрес и имя, на которое берёте заказ.       Лёша с огромными проблемами и похихикиваниями со стороны Жени назвал их адрес и своё имя. Он положил трубку и мстительно посмотрел на Мильковского.        — Когда? — дождавшись окончания разговора Лёши по телефону, поинтересовался Женя.        — Через час, — ответил барабанщик.        — Нужно себя в порядок привести, — поделился мыслями Мильковский. Поднявшись на ноги, он ушел по направлению к ванной.       Бочкарёв же совсем не торопился идти следом. Возбуждение, которое нахлынуло на него в процессе звонка, не желало уходить. Ему просто нужно прийти в себя, остановить бешено колотящееся сердце и отвлечься на что-то другое. К тому же, надо было заменить нижнее бельё, запачканное из-за жестоких Женькиных игр. Он снова ввёл пароль, опустил шторку уведомлений и начал удалять ненужное. Заметив в телефоне уведомление о заполненной памяти, он открыл «Галерею», намереваясь удалить какие-нибудь ненужные фото или видео. В глаза бросилась автоматически созданная телефоном папка с вором, пытавшимся взломать устройство. Усмехнувшись, он открыл фотографии более крупным планом. На экране появилось нахмуренное лицо Жени с обиженно поджатыми губами, и Лёша не смог сдержать смех. Солист на всех фото выглядел как дед, которому внуки вручили новый смартфон с крутыми функциями, забыв объяснить как им пользоваться, а тот случайно включил камеру, не имея ни малейшего понятия как отключить её. Рассмотрев каждое фото и вдоволь насмеявшись с них, Бочкарёв решил оставить их как компромат. Однажды и Жене предстоит играть в «три желания», и там он точно отыграется. Усмехнувшись своим мыслям, барабанщик все же отправился вслед за Мильковским.       Ровно спустя час с момента заказа раздался звонок в домофон от курьера, а Женя что-то недовольно пробурчал: на сайте было сказано, что, если доставка задерживается, то в качестве подарка достаётся ролл, но вот мужчина с огромной сумкой через плечо успел как раз вовремя, будто нарочно дожидаясь под дверью подъезда и до последнего сохраняя интригу.       Краем глаза Лёша заметил, как Женя зачем-то достаёт телефон, но не придал этому значения. Рука дрогнула, когда Лёша передавал курьеру деньги, и виной тому был один блондинистый музыкант, который сейчас хитро ухмылялся за его спиной.        — Спасибо, — Лёша забрал два пакета, стараясь удержаться на ногах, пока Мильковский всё ещё выражал искреннее возмущение всем своим видом, пытаясь убить мужчину взглядом, чтобы забрать обещанный подарочный ролл, и одновременно заставить Лёшу загнуться от его анально-моральных мучений.       Когда дверь за курьером закрылась, Лёша, под аккомпанемент голодного желудка, поспешил в гостиную, а следом отправился Женя, немного расстроенный фактом о скорой необходимости отпустить из рабства барабанщика. Но пока условие всё ещё было в силе, поэтому Лёше приходилось только смириться с тем, что его очко и он сам находятся во власти Мильковского и его безумных желаний.       Бочкарёв извлёк из пакета несколько упаковок, наполненных заветным завтраком, а затем принялся освобождать их от плёнки, жестом указав Жене сесть рядом. Всё казалось крайне замечательным, а потому утро поспешило испортить идеальный завтрак: Лёша уже открывал пачку соевого соуса, искренне недоумевая, кому пришло в голову класть так много в порцию на двух человек. Стол опасливо пошатнулся, но Бочкарёв удержал упаковку в руках, с гордостью сообщая о том, как ему повезло не уронить на пол, но тут за окном что-то резко загудело и со звучным «блять» практически открытая пачка соуса упала на одну из тарелок с разложенными суши, щедро разливаясь соевым пятном.       Ещё несколько минут парни обречённо разглядывали завтрак, жестоко испорченный столь внезапно летящим самолётом. Барабанщик сел рядом с Мильковским на диван, и молчание воцарилось ещё на несколько минут, пока его не прервал голос, в котором явно не звучало ничего хорошего.        — Жень, — Лёша прокрутил между пальцев светлую деревянную палочку, сделав это с особой лёгкостью и профессиональной улыбкой, а затем, пока Мильковский ещё наивно ожидал какого-то важного предложения, угрожающе выставил её перед собой, словно Гарри Поттер в бою с Тем-Кого-Нельзя-Называть.        — Лёша блять! Ты мне чуть в глаз не попал! — Женька замахал руками, пытаясь не упасть с дивана, но, видимо, не заметив магических навыков во взмахе, хотя барабанщик несколько раз пересматривал эпизод с обучением этому нехитрому делу, будто в Хогвартс планировал документы подавать.        — Палкой в глаз или в жопу раз? — Лёша с наслаждением растягивал слова, сопровождая каждое слово плавными движениями руки в воздухе, рисуя какие-то незамысловатые символы.        — Тебе или мне? — ухмыльнулся в ответ Женя, вспоминая их первую встречу и не понимая, почему теперь эта фраза принадлежит ему.        — Тебе, — барабанщик всё ещё разбивает воздух палкой в опасной близости от лица, с ухмылкой глядя в глаза солиста.        — Да блять, ты должен был сказать «мне»! — возмущённо сказал парень, отправляя в рот кусочек имбиря. До него достаточно быстро дошло, что это был опрометчивый поступок. Парень открыл бутылку колы, даже не собираясь брать стакан, и начал пить из горла, игнорируя возмущенные возгласы Лёши.        Они поели, используя остатки соуса, сражаясь за каждую его каплю. Когда на пластиковой тарелке осталось от силы три ролла, Лёша не нашел ничего интереснее, чем посоревноваться, кто быстрее съест свою часть имбиря. Разделив всё примерно поровну, они начали обратный отсчёт.        — Подожди, а на что соревнуемся? — спросил Женя, как только в воздухе прозвучало «два».        — Ммм… — протянул Лёша. — Может на то, кто сегодня сверху?        — По рукам!        И отсчёт начался заново.        — Один! — Сказали ребята в один голос, и соревнование началось.        Женя был уверен в своей победе, ведь совершенно точно он сможет съесть весь имбирь раньше, и не важно, что нужно его есть по одной штучке. Он справится. И вот, отправляя в рот последнюю имбиринку, он услышал победное «всё!». Повернув голову вбок, Женя увидел улыбающегося Лёшу. "Больше никогда не буду начинать делать что-то на спор," — подумал Женя, понимая, что где-то уже это слышал, и не помнит, чтобы победил в тот раз.        — Да блять! — возмущённо воскликнул Мильковский. — А может как-нибудь переиграем?        Бочкарёв отрицательно помотал головой. На его лице светилась самодовольная улыбка чеширского кота. Ещё бы, ведь теперь пришел его черёд командовать, а такого шанса он не упустит никогда.        — Никаких переиграем, все было честно и по правилам, — напомнил барабанщик. — Лучше скажи где расположимся, тут или в спальню пойдем?        Усмехнувшись, Женя повалил Лёшу на кровать и навис над ним, рассматривая его в бледном свете торшера.        — Значит все же тут, хорошо, — пробормотал Лёша и поспешно умолк, отдаваясь происходящему.       Женя не стал отвечать, продолжая блуждать взглядом по телу барабанщика, периодически облизывая пересохшие губы. Ему было хорошо, память услужливо подкидывала воспоминания о их первой ночи, о их знакомстве, их вечерах, которые они проводили за тёплыми фильмами. В этой квартире абсолютно всё уже стало их.       Кожа Лёши блестела в мягком свете, и Женю так и тянуло до неё дотронуться. Мягкая, желанная, горячая. Он прикоснулся к ней грубыми от игры на гитаре подушечками пальцев и очертил линию подбородка, губы, ловя на себе возбужденный взгляд Лёши, такого желанного, невероятного, любимого.       Женя улыбнулся, наклонившись к барабанщику и запустив под его майку ловкие руки, осторожно скользящие по животу, пробираясь к соскам парня.       — Лёш, — мурлыкнул Женя на ухо парню, слегка прикусывая его.       Бочарик издал слабый стон, чувствуя, как грубые кончики пальцев нашли соски, и теперь они игрались с ними, очерчивая ореолы, массируя затвердевшую плоть. Женя ухмыльнулся, и продолжил свою прерванную мысль:        — Я хочу тебе кое-что сказать…       Лёша снова издал стон и, нащупав ремень Жениных джинс, притянул парня ещё ближе к себе.        — Что же? — спросил он, покусывая губы.        — Мальчик доставал соседей игрой на барабанах по десять часов семь дней в неделю, а врач извлекал барабанные палки из его жопы пять минут. Где справедливость, спрашивают соседи.        — Женя, блять! — со стоном и смехом выдал Лёша, — Ты надо мной издеваешься!..        Женька тихо рассмеялся, потеряв бдительность, и Лёша парой резких движений подмял его под себя, поставил руки по бокам от него, и, улыбнувшись потерянному взгляду парня, потянулся рукой к его ремню.       — Лёш, а Лёш, — Женя поелозил бёдрами, пытаясь скинуть с себя барабанщика, чтобы вернуть контроль над ситуацией. — Ты такой красивый!        Однако Лёшу слова Женьки не обескуражили, он только улыбнулся и одной рукой коснулся ремня, прошёлся ладонью, но не залезая под грубую ткань, по Жениному напряженному паху, слегка сжал, добиваясь стона, припал к закусанным влажным губам парня.        — Лёша…       Стон Женьки звучал музыкой в этой тишине. Глаза блестели, руки, изрисованные паутиной выступающих вен, судорожно сжимали серую мягкую ткань постели.       Женя слегка приподнялся в постели, и Лёша немного подвинулся назад, позволяя своему любовнику сесть.        — Лёш… — прошептал Женя, припадая своими губами к губам Лёши.        — Если ты что-то скажешь про барабанные палки, я тебе их в зад засуну, и не факт, — он прервался, прикусывая Женю за плечо, — что добрый дяденька-врач достанет их у тебя из задницы.        Женя обиженно надул губы и полез пальцами к низу футболки Лёши. Он задрал её и Бочкарёв отстранился, чтобы помочь в избавлении от ненужного предмета. После того, как с Лёши была скинута футболка, вслед за ней полетела и Женина. Освобождение от штанов происходило тяжелее — пальцы путались, не слушались, и ремни, пуговицы, ширинки расстегнулись только спустя несколько попыток.        Прежде чем откинуть свои штаны в сторону, Лёша выудил с пояса ремень и оставил его рядом с собой.        — Лёш, а зачем?.. — взволнованно задал Женя своевременный вопрос.        Лёша улыбнулся и слез с разочарованно застонавшего Женьки. Он прошёл к тумбочке и выудил что-то, вернулся к Жене, спрятав это что-то за спиной.        Он свалил с тихим шорохом свои находки в ногах кровати, и, оседлав бёдра своего партнёра, провёл пальцами по возбуждённому члену парня, добиваясь от него стона. Лёша замер, чувствуя, как всё ещё не вытащенная пробка завибрировала. Он перевел взгляд наверх и увидел Женьку, хитро улыбающегося с телефоном в руках.        Лёша закусил губу и отвёл взгляд, затем наклонился и мазнул губами по разгорячённой щеке, спустился вниз, снова почувствовал, как по телу расползается волна, вобрал в рот твёрдый тёмный сосок и обвёл языком пятно вокруг него, одновременно с этим играя пальцами с другим соском.        Если бы он сейчас стоял на ногах, то они бы точно подкосились.        — "ТЫ ВСЁ?" — нежно спросила самка богомола, — вдруг выдал Женя, издав стон от того, что Лёша покрывал поцелуями его пресс. — Как ты думаешь, Лёш, если бы…        — Женя…        — Молчу-молчу.        Лёша спустился ещё ниже, обхватил губами розовую головку Жениного члена, обвёл её языком, добившись стона. Он скользил губами по его члену, иногда замирая от того, что внутри снова проходила волна вибрации.        Лёша почувствовал на своей голове уверенную Женину ладонь, задающую ему темп.        — Лёш, хочешь расскажу анекдот? — поинтересовался Мильковский. В ответ раздалось неразборчивое негодующее мычание, и Женя, приняв его за знак согласия, продолжил. — Жил-был царь. И было у него косоглазие. Пошёл он однажды куда глаза глядят и порвался.        Лёша отстранился от члена Женьки и слизнул с губ тянущуюся слюну.        — Жень, а хочешь чего-нибудь нового попробовать? — спросил Лёша, слезая с парня. Он взял галстук и улыбнулся. Женя сел, удивлённо рассматривая аксессуар.        — А зачем?..        — Кляп, — мило улыбнулся Лёша. — И ремень, чтобы руки тебе связать.        Женя прищурился, рассматривая парня над собой:        — Не хочешь, чтобы я анекдоты травил?        Лёша хотел что-то ответить, но Женя его опередил, фыркнув:        — Почему бы и нет.        Лёша сначала зафиксировал руки Жени за его спиной, стянув их ремнём. Мильковский кусал губы, ощущая касания барабанщика на своей коже.        — Не слишком туго? — обеспокоенно спросил он, но Женя отрицательно помотал головой.        — Нет, всё в порядке.        Мильковский ощущал, как грубая кожа ремня ограничивала его движения. Пусть они и использовали ремни и веревки, чтобы ограничить возможность двигаться, довольно часто, но каждый раз казался волнительным и особенным. Женя развернулся к Лёше и тихо прошептал:        — А может без кляпа? Я обещаю больше не травить анекдоты и не болтать.        Лёша прищурился и, кивнув, бросил куда-то галстук, которому не суждено было стать кляпом этой ночью. Бочкарёв уткнулся носом в шею Жене, взял сбоку от себя уже распакованный презерватив и смазку.       — Стоп-слово то же? — уточнил барабанщик.       Женя кивнул, поелозил по Лёшиным бёдрам, слез, будто ему надоело на них сидеть. Барабанщик поцеловал Женю, очертил пальцами его ключицы. Лёша ласкал, зарывался пальцами в волосы, очерчивал бёдра уверенными ладонями, а Мильковского только разрывало от желания прикоснуться в ответ. Лёша проник пальцами, которые были полностью в смазке. Сначала два, потом к ним присоединился третий. Бочкарёв раздвинул пальцы, насколько это было возможно, и добился приглушённого Жениного стона.       Лёша мучил Женю, то наращивая темп движения пальцами, то делая их максимально медленными.        — Л-лёш, — издав стон, Женя обратился к парню. — Ты меня так и будешь пальцами трахать, или нормально всё же начнёшь?        Лёша не обратил внимания на то, что Мильковский нарушил обещание. Он с хлюпом вынул пальцы из Жениного ануса и взял уже распакованный презерватив, пальцами, дрожащими от возбуждения, он натянул его. Придвинул к себе Женю, поцеловал его закусанные губы.        — Лёш, ты такой красивый, — произнёс Женя, рассматривая парня.        — Ты всё равно красивее, — улыбнулся Лёша, входя в него.       Женя издал тихое «Ох» и прикрыл глаза.       Раздавались тихие шлепки, стоны. Лёша целовал Женину кожу, выводя языком какие-то рисунки. Барабанщик хотел ощутить на себе прикосновения Жени так же сильно, как тот жаждал коснуться его. Пробка, находящаяся внутри Лёши, придавала остроту ощущениям, и тот только кусал губы от наслаждения, испытываемго им. Женя кончил, излившись себе на живот, а следом за ним и Лёша.       Он упал на кровать рядом с Женей, прижал его к себе и уткнулся в ключицу, вдыхая его запах.        — А ты развязать меня не хочешь? — поинтересовался Женя.        — Не-а, — сохранил безмятежное выражение лица Лёша. — Так ты мой телефон хотя бы не спиздишь.       Но в противоречие своим словам парень все же выпутал Женю из хватки ремня.        — А теперь иди одеваться, ноябрь-месяц уже, замерзнешь.        — Зачем мне одежда, если ты меня согреешь? — спросил Женя.        И Лёша счастливо улыбнулся, пряча солиста в одеяло.

***

      В спальне было по-прежнему темно, несмотря на время, приближающееся к полудню. Жильцы многоэтажки уже окончательно уверовали в мистические силы, благодаря которым они уже вторую ночь спали спокойно, без посторонней музыки.       Женя вновь проснулся первым, почувствовав резкое влияние алкоголя теперь в желудке. Как он там вновь оказался парень помнил смутно. Воспоминания обрывались на, казалось бы, цивилизованной выпивке с Лёшей на кухне посреди ночи. Видимо, в процессе что-то как обычно пошло не так, и они снова выпили гораздо больше, чем планировали. Мысленно поклявшись себе больше никогда не пить алкоголь, он побежал в уборную. Казалось, что вместо содержимого наружу просто выйдет желудок и лишь тогда возможно станет легче.       В дверь ванной тем временем настойчиво постучали. Женя на коленях, прижимая руку к животу, словно это должно было спасти, дополз до двери, провернул замок, и в уборную ворвался Лёша, протягивая стакан воды и таблетки на ладони, а затем сполз по стене, пребывая, видимо, не в лучшем состоянии. Они по очереди выпили таблетки, убирая стакан в сторону, но попытки уйти из уборной не увенчались успехом: ноги отчаянно не хотели слушаться, а в голове стоял нескончаемый гул. Поэтому парни решили ещё немного посидеть на полу в ожидании того, что таблетка подействует.        — Лёш, а если я того… Ну… Залетел? — Женя испуганно округлил глаза и вздрогнул от волны мурашек по телу.        — От кого? — барабанщик, казалось, уже находился в полусонном состоянии, желая приглушить боль в затылке отсутствием движений.        — Не тупи. От тебя, конечно.       Барабанщик моментально очнулся, представив отнюдь не счастливые отцовские будни. Все эти пелёнки, распашонки, памперсы, в конце концов, являлись совсем не тем, чего он ожидал от будущего. А как же концерты? Тур, в конце концов?        — Лёш, ты ведь не бросишь меня с… Ребёнком? — последнее слово далось Жене с явным усердием, а следом новая порция содержимого желудка попросилась наружу.        — Конечно не брошу, глупенький. Мы что-нибудь придумаем, слышишь? Всё будет в порядке. Ты, главное, не волнуйся. Стрессы вредны в твоём положении, — Лёша заботливо собирал светлые волосы на затылок, пытаясь придумать обещанное «что-то».       Самым первым, что удалось найти среди панических мыслей об отцовстве, стал звонок Роме, ведь гитарист, по крайней мере, сможет более трезво оценить ситуацию. А потому трясущимися руками барабанщик набрал номер.        — Алло, — послышался сонный голос на том конце провода.        — Рома! Приезжай срочно в квартиру Жени! И Марину возьми! — Бочкарёв буквально кричал в трубку, а потому дополнительных вопросов не последовало.        — Едем, — и в динамике остались лишь монотонные гудки.       Следующим пунктом в голове возник ещё один звонок, словно Лёша боялся оставаться наедине с Женей, хотя и в квартире теперь их всегда будет трое. Бочкарёв набрал номер Димы, повторив тот же истерический крик в трубку.        — Женечка, потерпи, сейчас ребята приедут. Мы обязательно справимся, — Лёша перебирал светлые волосы сквозь пальцы, чувствуя безумный стук сердца. В ответ последовало невнятное «хорошо» в промежутке между приступами кашля.       Буквально спустя десять минут в квартире ожил дверной звонок. Бочкарёв распахнул входную дверь, едва не упав по дороге к ней. На пороге стояли взволнованные и испуганные Рома с Мариной, а следом за их спиной появился Дима.        — Где Женя? — Булахов бесцеремонно пошёл в обуви вглубь квартиры, не прекращая повторять имя друга.       Марина и Дима тем временем остановились в прихожей, терпеливо ожидая новостей или хотя бы озвучивания причины столь необходимого приезда.        — Женя беременен, — выдохнул Лёша, а затем едва успел подхватить Марину, которая собралась в обморок упасть.        — То есть как? Этого же… Ну… Не может быть, — Марина, на всякий случай, села на стул в прихожей.        — Чур я крёстный! — Дима попытался было разрядить обстановку, но лишь поймал пару осуждающих взглядов.        — Лёш, скажи пожалуйста, — в коридоре появился Рома, придерживая за плечи бледного Женю. — Что у тебя по биологии было в школе?        — Это сейчас не имеет абсолютно никакого значения! Женечка, ты как? — барабанщик выхватил Мильковского из рук Булахова, а Марина поспешила освободить стул, на который и усадили бледного парня.        — Имеет значение, Лёш. Если бы ты учил биологию, то знал, что забеременеть Женя может только бухлом, которого вы, судя по всему, вчера употребили достаточно немало.       Марина издала нервный смешок, а Дима явно разочаровался из-за невозможности появления крестника.        — То есть как? Значит я не стану отцом? — Лёша всё ещё не мог определиться с правильной реакцией в данной ситуации, а потому, на всякий случай, изобразил на лице все эмоции от разочарования до счастья.        — Не станешь. Но вот с Женей посидеть тебе сегодня всё-таки придётся, а то ему вон как плохо, — словно в подтверждение слов Ромы желудок Мильковского издал предсмертный хрип.       В прихожей воцарилось молчание, а затем истерический смех стал нарастать волнами, пока не перешёл в невнятный гул разных голосов.        — Ну, вы даёте! Устроили панику с утра пораньше! — Дима перевёл дыхание, едва успокоившись от смеха.        — Так никакого корвалола не хватит. И запой здесь совсем не поможет. О, точно! Я предлагаю всем выпить ромашкового чая!       И компания последовала на кухню, бурно обсуждая возможные перспективы Жениной беременности. А соседи в многоэтажке сегодня проснулись от истерического смеха, осознав всю прелесть ночной музыки, что обязательно будет звучать с новой силой уже сегодня ночью.