Отражение в разбитом зеркале — это мы

— Э-э-э, — очень глубокомысленно тянет Шэнь Цинцю перед ним. Точнее, этот человек выглядит как Шэнь Цинцю, но… — Это не я, — обрубает Шэнь Цинцю и презрительно фыркает. — Потеря памяти или нет, но если бы я посмел вот так взять веер, то оторвал бы себе руки сам, без твоей помощи. Двойник украдкой косится на свои руки, затем на его руки и едва заметно вздёргивает подбородок, отстаивая позицию. Хорошо, если бы он ещё и извиняться начал — Шэнь Цинцю бы не пережил такого удара. — Ты прав, я не ты, Шэнь Цзю, но я уже много лет являюсь Шэнь Цинцю, — его двойник сворачивает веер и уважительно кланяется. — Моё имя Шэнь Юань. И этот Шэнь Юань отчего-то совсем не удивляется, когда вместо ответной любезности Шэнь Цинцю продолжает рассматривать его, спокойно смотря в ответ. А вот Ло Бинхэ рядом с ним хмурится, делая шаг вперёд. Шэнь Юань мгновенно забывает про всё вокруг, поворачиваясь к нему и накрывая ладонью его сжатый кулак. Напряжённый и пышущий жаждой крови, Ло Бинхэ останавливается, их взгляды пересекаются в безмолвном диалоге, и он сдаётся, успокаиваясь. А затем поворачивает руку, сплетая свои пальцы с пальцами Шэнь Юаня и становясь бесстыдно близко. — И вот глядя на них ты решил, что тебе нужен я? — с насмешкой вопрошает Шэнь Цинцю у своего Ло Бинхэ. Тот в ответ смотрит мрачно, обещая все муки Бездны, если Шэнь Цинцю сейчас же не закроет рот. Но это даже не что-то новое, так что тот продолжает. — С первого же взгляда на них очевидно, что тут что-то не так, ты совсем все мозги растерял? — Заткнись, — с предвещающей всё самое плохое нежной улыбкой роняет сквозь зубы Ло Бинхэ. — И похоже ты, зверёныш, знал о том, что этот Шэнь Цинцю не настоящий, — смотрит он на Ло Бинхэ, едва не вжавшегося в Шэнь Юаня. — А ты, чудовище, нет. Его Ло Бинхэ очень красноречиво молчит и не смотрит ни на кого здесь. — Я узнал не так давно, — похоже, решает снизойти до ответа ему второй Ло Бинхэ. — Но это не имеет значения — разве важно как именно зовут человека, которого я люблю, если суть не изменилась. Это всё ещё он. Это всегда был он. Шэнь Юань смотрит на него — и лицо его выражает такую любовь и нежность, какие Шэнь Цинцю не думал, что его тело способно отобразить. Его тошнит от этой слащавости. Где-то внутри, очень глубоко, шевелится жалкая завистливая часть, которая жаждет такого же — жаждет быть любимым настолько, чтобы это не удавалось скрыть, жаждет всей этой нежности, близости, ощущения безопасности и дома рядом с другим. На самом деле он слишком хорошо понимает глупое чудовище, пытавшееся заполучить это для себя. Только вот он выбрал не того — Шэнь Цзю зима, бескрайняя и безжалостная ледяная пустошь, где нет шанса спрятаться или выжить. Он не может обогреть, обласкать, лишь подарить обманчивое чувство тепла, когда вся душа и тело решившего забрести туда коченеет настолько, что перестаёт правильно воспринимать собственные реакции. И совсем скоро умирает. — Ты такой жалкий. Ведёшь себя как маленький щеночек, разве что хвостом не виляешь — и то лишь потому, что его у тебя нет, — пытается ужалить своего двойника Ло Бинхэ. Тот смотрит в ответ спокойно, без этого давящего чувства, которое всегда витает вокруг Ло Бинхэ, заставляя мечтать забиться в угол любого, на кого он взглянет. — Может быть. Но у меня есть тот, кого я действительно люблю, и кто любит меня в ответ. А вот насколько в действительности жалок ты, если хочешь то, что есть у меня? Шэнь Цинцю вскидывает брови, с некоторым удивлением понимая, что мальчишка неожиданно безжалостен — что может быть большим ударом, чем сказать Ло Бинхэ с его болезненным эго, что он жалок и хуже кого-то? Вот и сейчас тот скалится и мгновенно хватается за Синьмо. — Так, нет! — с воинственным видом вскидывает ладонь Шэнь Юань. — Никаких кровопролитий на моей лужайке! Или ты сейчас же успокаиваешься, и мы вчетвером идём пить чай, и так и быть, я и Бинхэ ответим на вопросы, которые у вас явно имеются, или же ты немедленно возвращаешься в свой мир и больше никогда не попадаешься мне на глаза! — И желательно где-нибудь там напарываешься на Синьмо и умираешь, — скалится мальчишка. — Бинхэ! — Я всё ещё помню, что он пытался сделать в последний раз, — Шэнь Юань на это едва заметно передёргивает плечами и больше не пытается одёрнуть его. В Шэнь Цинцю поднимает голову его извечное любопытство. Что же чудовище пытался сделать? Принял Шэнь Юаня за него и попытался убить? Или же что-то ещё? Ло Бинхэ наконец убирает руку с Синьмо, глубоко вдыхая. — Кажется, ты предлагал чай? — напоминает Шэнь Цинцю. Шэнь Юань кивает и приглашающе взмахивает рукой, направляясь к бамбуковому дому. Мальчишка наконец отлипает от него, пристраиваясь рядом. Ло Бинхэ плетётся где-то за спиной, но Шэнь Цинцю решает не обращать внимания на эту молчаливую истерику — с детьми иначе нельзя, а тот, несмотря на возраст, силу и размеры, сущий ребёнок. — Садитесь, — указывает им Шэнь Юань под одну сторону стола. — Бинхэ, не мог бы ты принести чай? Мальчишка в ответ хватает его за руку и смотрит так, что кажется — ещё секунда и заплачет. — Я не оставлю Шицзуня наедине с этим… этим… этим чудовищем! Шэнь Цинцю лишь чуть слышно фыркает на то, что мальчишка, похоже, решил игнорировать его присутствие, но при этом уловил, как он называл Ло Бинхэ. Шэнь Юань сдаётся отвратительно быстро. — Ладно, пойдём вместе, — вздыхает он и кивает Шэнь Цинцю. — Подождите тут. Шэнь Цинцю пользуется этим шансом, чтобы осмотреть дом, который когда-то принадлежал ему. Здесь всё иначе, особенно если смотреть на мелочи. А ещё очевидно, что здесь живут двое. Дом, когда-то отчаянно пытающийся, но так и не ставший его личным убежищем, сейчас был тёплым, уютным, в каждой черте виднелась уверенность его хозяина, что он обязательно вернётся сюда, что ему не придётся в спешке покидать это место. Шэнь Юань со своим мальчишкой возвращаются быстро — мальчишка играючи несёт одной рукой поднос, а Шэнь Юань просто медленно обмахивается веером. Его скулы немного красные, и Шэнь Цинцю определённо не хочет знать причину. — Так какие у вас вопросы? — спрашивает Шэнь Юань после того, как его Ло Бинхэ разливает всем чай и присаживается рядом. Шэнь Цинцю не спешит — задумчиво делает небольшой глоток, изучает оттенки вкуса идеально заваренных чайных листьев, и только затем отпивает уже нормально. — Когда именно ты оказался в моём теле? — задаёт он первый из длинного списка, сформировавшегося в голове. Шэнь Юань вздыхает, но отвечает и даже даёт краткую характеристику изменений в их мире — Лю Цингэ жив, школа Цанцюн стоит, объединение Царств не произошло, а он и Ло Бинхэ вместе то и дело путешествуют между Царством демонов, которым правит Ло Бинхэ, и пиком Цинцзин, Лордом которого является Шэнь Юань. Точнее, Шэнь Цинцю — о том, что это уже не тот, кого изначально так назвали, знают всего трое. Шэнь Цинцю выразительно поднимает бровь на имена Шан Цинхуа и Мобэй-цзюня, но Шэнь Юань отмахивается, говоря, что оно того не стоит. — Как-то вот так, — заканчивает он. Чашка оказывается пустой, и мальчишка, заметив это, тут же подливает ещё. Шэнь Юань благодарно улыбается ему, на мгновение накрыв его пальцы своими. — Ты сбросил его в Бездну, а он не то что не убил тебя, но даже не хотел убивать? — с редкостным шоком в голосе Ло Бинхэ успевает задать вопрос раньше него. — Да, — коротко подтверждает Шэнь Юань. — Всё, чего я хотел — получить ответы, почему именно Шицзунь сделал так. Я знал, что у него есть причина, он не мог просто возненавидеть меня в один миг, — отвечает вместо него тот Ло Бинхэ, выглядя каким-то невыразимо грустным. — Но время в Бездне и Синьмо подточили эту мою уверенность. Тогда я наоборот думал, что Шицзунь ненавидит меня, но я всё ещё хотел получить ответы и никогда не желал его смерти или страданий. — Но я знал о том, что твой Ло Бинхэ сделал с тобой, поэтому понимал все действия моего Бинхэ неправильно, и всё скатилось в полную катастрофу, — качает головой Шэнь Юань. Шэнь Цинцю пытается уложить в голове, что в каком-то из миров и времён Ло Бинхэ действительно что-то большее, чем мстительная сволочь, отравляющая жизнь за косой взгляд в свою сторону. — Надо же, — тянет он, с прищуром уставившись на мальчишку. — Твоя тварь явно умнее, чем моя. По крайней мере у него получается хоть иногда слушать голос разума. Раздаётся звук удара, и, повернув голову, Шэнь Цинцю практически напарывается на неожиданно острый взгляд Шэнь Юаня. Веер, соприкасающийся со столом, чуть дрожит в его руке. Шэнь Цинцю даже не думал, что этот человек может хоть в какой-то момент быть похож на него самого. Но Шэнь Юань отнюдь не такой мягкий, каким казался на первый взгляд. — Не смей оскорблять моего мужа. Иначе пожалеешь, — низко и весомо шепчет он, и угроза почти физически нависает над головой Шэнь Цинцю в застывшем воздухе. Но он слишком привык жить в постоянной опасности, поэтому цепляется не за это. — Муж? Шэнь Юань кивает. — Да. Я и Ло Бинхэ женаты. Судя по его взгляду — сдержать брезгливую гримасу Шэнь Цинцю не удаётся. Любое уважение, начинающее формироваться к этому человеку, мгновенно сходит на нет. Какой же позор этот самозванец навлёк на его имя! — А ты казался мне тем, кто не станет так низко падать, — выплёвывает он. Шэнь Юань хмурится. — И какая ты по счёту жена в гареме? Хотя бы в первой десятке? Или, может быть, сотне? — Шицзунь мой единственный и любимый муж, — вмешивается мальчишка. — У тебя нет гарема? — в ответ на вопрос Ло Бинхэ тот лишь качает головой. — Но ведь гарем это обязательный символ статуса владыки демонов! Мне говорили именно так — чем больше жён, тем больше уважение, с одной тебя раздавят. Так как ты можешь править Царством демонов, если твой муж только он? Мальчишка смотрит на него даже с какой-то жалостью. — Я просто не хотел — и никто не смог меня заставить. Да, пришлось доказывать силой и знаниями, что я чего-то стою, что со мной нужно считаться. Но это ничто по сравнению с тем, что я хотел жениться лишь на Шицзуне. Ло Бинхэ молчит, а Шэнь Цинцю не сдерживается и смеётся в голос. Все трое удивлённо смотрят на него. — Кто бы мог подумать, что тот, кого ты описывал, как бесполезное слезливое ничтожество, на деле окажется сильнее тебя, — он чуть склоняет голову, когда глаза Ло Бинхэ начинают полыхать алым, с губ едва не течёт яд, но Шэнь Цинцю не собирается останавливаться, хоть кто-то должен говорить ему правду в лицо. — Он получил всё, что хотел, пройдя трудный путь, но теперь он счастлив. Ты же выбрал лёгкий путь, хотя даже сам не определился чего хочешь, поэтому и мечешься сейчас, когда, казалось бы, весь мир у твоих ног, и кто и что угодно будет у тебя в руках, стоит лишь пожелать. Он чувствует, как от Ло Бинхэ исходит жажда убить его, выпустить всю кровь, размолоть кости в порошок, но он не боится. Он никогда не боялся этого щенка и не собирается начинать теперь, когда наконец выяснил причину его переменившегося отношения. Надо же, дело было всего лишь в том, что его приняли не за того. Точнее, что другого приняли за него. — Вы оба, хватит! — рявкает Шэнь Юань. — Можете сколько угодно разносить свой мир, но не трогайте мой мир и мой дом. Ло Бинхэ бросает на него полный ненависти взгляд и вылетает за дверь, едва не сломав её в процессе. Шэнь Юань на мгновение прикрывает глаза. — Бинхэ, пожалуйста, не мог бы ты присмотреть за ним, я боюсь, что он напугает учеников или сожжёт весь пик. Мальчишка недовольно хмурится, но не спорит, лишь бросает предупреждающий взгляд на Шэнь Цинцю, прежде чем подняться. — И постарайтесь не подраться! — выкрикивает ему вдогонку Шэнь Юань. — Мне не хочется вновь видеть тебя со сломанными костями. Тот улыбается от двери и уходит. Шэнь Юань позволяет себе залпом выпить чашку чая и поморщиться, массируя висок. — Не могу поверить, что когда-то восхищался Бин-гэ, у меня от него голова болит, совершенно невыносимый. Шэнь Цинцю хмыкает и не отвечает — он абсолютно согласен, только вот ему это чудовище в последнее время приходится терпеть едва ли не круглосуточно. Как они до сих пор не убили друг друга — загадка. Впрочем, теперь это может измениться, раз уж у чудовища больше не осталось надежд, что Шэнь Цинцю и правда может его полюбить. — Ты действительно вышел за него замуж? Сам, по своему желанию, без принуждения? Шэнь Юань смотрит на него так, словно Шэнь Цинцю не способен понять простейшие вещи. — Я люблю его. И знаю, что он любит меня в ответ. Мы причинили друг другу много боли и наделали ошибок, но больше такого не повторится. Я хочу быть рядом с ним всегда, следовать, куда бы он ни пошёл, поддерживать и заботиться, делать его счастливым, видеть его улыбку, иметь возможность обнять и радоваться каждому взгляду и поцелую, — он мечтательно улыбается, пока щёки пылают румянцем. — Я долго не мог понять, что то, что я чувствую к нему — настоящая любовь, не привязанность учителя к ученику и не восхищение героем, а романтическая тяга. Но я рад, что всё же понял, ведь Ло Бинхэ — лучшее в моей жизни. — Меня сейчас стошнит от этой слащавости, — после долгого молчания признаётся Шэнь Цинцю. Шэнь Юань смеётся, нисколько не оскорблённый. — Я не могу сказать, что у нас с Бинхэ было всё настолько плохо, как у вас, но всё же я многое понимаю в том, что значит делать ему больно, — продолжает Шэнь Юань с грустной улыбкой. — И я хорошо знаю, насколько он на самом деле готов забыть все обиды, если потянуться к нему первым, если попытаться всё изменить. Не мне давать тебе советы, но если ты наступишь на горло своей болезненной гордости и подавишь зависть, то, может быть, из вас и не получится пара, но вы сможете перестать быть врагами. — Я не думаю, что моё чудовище действительно способен на искреннюю любовь и привязанность. У него больше шестисот любящих жён, но зачастую мне кажется, что ни к кому из них ничего не чувствует, и они нужны лишь потому, что так надо. Может быть твой Ло Бинхэ действительно такой, каким ты его описал, но этот — нет. Шэнь Цинцю смотрит в окно, где заходящее солнце золотит листья бамбука. От этой картины сжимается сердце — когда-то он мог видеть это каждый день, но когда было в последний раз? Пять лет назад? Или десять? Он не может сказать точно. Он не уверен даже, что чудовище и правда восстановил школу такой, какой она была до его наступления. Всё, что у него было — слова, в которые он не смел поверить, чтобы потом не было больнее. — Когда тот Ло Бинхэ попал в наш мир — я кое-что увидел, — тихо признаётся Шэнь Юань. — И я могу сказать точно, хоть ты и я — действительно разные люди, но Ло Бинхэ — это Ло Бинхэ, независимо от мира. У них одинаковая суть, но разные маски поверх, они по-разному защищают свою душу от ударов. И поверь мне, твой Ло Бинхэ точно так же хочет тепла и любви и искренне готов дарить их в ответ. — Коса у него в волосах, к которой он никому не даёт прикасаться… — начинает Шэнь Цинцю, но не находит слов продолжить этот вопрос. К счастью, Шэнь Юань понимает и так. — Да, её заплёл я. Сначала я не понял, что это не мой Ло Бинхэ — был слишком взволнован его травмами, да и не знал, что это вообще возможно. Я удивлён, что он сохранил её, но, знаешь, это лишний раз доказывает мои слова. Подумай над ними. Шэнь Юань поднимается, подхватывая чайник и уходя в сторону небольшой кухни в бамбуковом доме, давая ему такое необходимое пространство и время. Оставшись один, Шэнь Цинцю и правда задумывается, крутя всё, что удалось узнать так и эдак. Он пытается рассчитать, как будет лучше, как выгоднее, как сделать ход так, чтобы это не привело к краху. Он пытается мыслить логически, но глупое сердце мешает, атакуя страхом, желанием, негодованием, мешаниной чувств, в которой тонут любые аргументы. Шэнь Цинцю совершенно не может понять, что ему делать. Дверь открывается, когда на улице уже совсем темнеет. Оба Ло Бинхэ входят внутрь — мальчишка тут же устремляется к Шэнь Юаню, вышедшему на звук, а Ло Бинхэ идёт к нему. Его лицо мрачное и задумчивое, а ворот одежд слегка помят. Очевидно, мальчишка тоже не удержался от того, чтобы дать пару советов. — Нам пора, — нависает он над Шэнь Цинцю. Они выходят наружу, потому что разрезать пространство между мирами в помещении всё же не самый лучший вариант. Шэнь Юань с его Ло Бинхэ, отказывающимся выпускать того из объятий, выходят следом. Шэнь Юань ободряюще улыбается ему, заметив направленный на себя взгляд. Они возвращаются назад в покои, которые Ло Бинхэ выделил ему в своём дворце. Здесь уже глубокая ночь, дворец спит и только звук дождя, стучащего по земле, нарушает вязкую тишину. Ло Бинхэ не смотрит на него. Щелчком пальцев заставив загореться свечи, он стоит посреди комнаты, словно не знает, что ему теперь делать. Совершенно потерянный, кажется, не только в этом мгновении, но и во всей своей жизни. Шэнь Цинцю смотрит на него из тени, ощущая себя точно так же. Но, в конце концов, кто-то из них должен быть взрослым, поэтому Шэнь Цинцю сжимает руки в кулаки, больно впиваясь ногтями в нежную кожу, и решается. Ему и правда уже совершенно нечего терять, кроме последних крупиц гордости, на которую Ло Бинхэ всегда было плевать. Подхватив со столика гребень, он тянет мальчишку за рукав — и тот вздрагивает, словно только сейчас понял, что рядом есть кто-то ещё, смотрит огромными глазами с морем уязвимости в них, тут же пытаясь взять себя в руки и спрятаться за маской самодовольства. Но Шэнь Цинцю не позволяет — тянет усерднее, и Ло Бинхэ поддаётся, следует за ним, позволяет усадить себя на кровать и устроиться за спиной. Он напряжён и натянут, словно струна гуциня, того и гляди порвётся, хлестнув по рукам до кости, так, что шрам останется на всю жизнь, как напоминание о собственной глупости. Но Шэнь Цинцю уже решился, поэтому осторожно выпутывает из волос мальчишки корону и не трогает порядком растрепавшуюся косицу у виска. Вместо этого он принимается расчёсывать тяжёлые тёплые пряди. В мягких кудряшках запутался мелкий мусор из листьев и травы, похоже, что разговор Ло Бинхэ со своим двойником был даже более напряжённым, чем он думал. Гребень скользит легко, почти не наталкиваясь на узлы, которые приходится распутывать вручную. Шэнь Цинцю замечает, что занятие успокаивает намного лучше медитации, пропуская сквозь пальцы шелковистые волосы. И, кажется, не только его — к тому моменту, как Шэнь Цинцю откладывает гребень, мышцы Ло Бинхэ расслабляются и, кажется, он даже немного откидывается назад, ближе к рукам Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю медленно, словно пытается приручить дикого хищного зверя, подхватывает несколько прядок у виска Ло Бинхэ, свободного от косички. Пальцы, переломанные и срощенные так много раз за последние годы, двигаются всё так же умело, заплетая вторую косу, симметрично той, что создали руки Шэнь Юаня. Приходится приложить усилие, чтобы закрепить её, не имея рядом никаких лент, но Шэнь Цинцю удовлетворённо улыбается, когда у него выходит. Вот теперь стоило бы прогнать Ло Бинхэ, им обоим нужно пространство, чтобы осмыслить произошедшее. Шэнь Цинцю — до конца понять, что он действительно решился доверить себя в руки чудовища, а Ло Бинхэ — определиться, что делать с таким сомнительным даром. Стоило бы, но растрёпанная косичка слишком мозолит глаза привыкшего всё завершать идеально Шэнь Цинцю. Он знает, как агрессивно Ло Бинхэ обычно реагирует на попытку расплести её, он слышал слёзы жён, что жаловались друг другу, что их А-Ло выгнал их из спальни за одну лишь попытку. Это может разрушить то, что они даже не начали строить, но Шэнь Цинцю кладёт руку на левое плечо Ло Бинхэ, безмолвно спрашивая разрешения. Чудовище каменеет под пальцами, и Шэнь Цинцю считает собственные вдохи и выдохи, чтобы не думать. На пятнадцатом Ло Бинхэ накрывает его пальцы своей рукой, сжимает не сильно и отпускает, расслабляясь всем телом. Шэнь Цинцю тщательно расчёсывает все мелкие узелки, образовавшиеся в волосах, и заплетает вторую косу, полностью стирая с Ло Бинхэ следы чужого иллюзорного присутствия, освобождая его от призрака такого Шицзуня, какого он увидел в Шэнь Юане. Ло Бинхэ не достать его, всё, что он может получить — Шэнь Цинцю, со всеми его многочисленными недостатками. И теперь, когда тот шагнул навстречу, лишь Ло Бинхэ решать, готов ли он принять его таким. Он легко стучит ладонью по спине Ло Бинхэ, и тот поднимается с кровати, оборачиваясь. Они встречаются взглядами, тёмными в неверном свете нескольких свечей, и Ло Бинхэ открывает рот, чтобы что-то сказать, но так и не решается. Молча кивнув, он выходит из комнаты, оставляя Шэнь Цинцю одного. Тот половину ночи вертится, по кругу виня себя за глупость и слабохарактерность — что решился на этот шаг, и за трусость и мнительность — что осуждает себя за него теперь, когда всё сделано. Простыни сбиваются в комок, и Шэнь Цинцю засыпает свернувшись клубком под тёплым одеялом и обняв подушку, когда за окном начинает светать. А утром, наполненным пением птиц и ярким солнцем, Ло Бинхэ заходит к нему в комнату, на несколько мгновений застыв на пороге. А затем решительно закрывает дверь и подходит к кровати. И — протягивает ему гребень и несколько лент. И сжавшееся в кулак сердце наконец начинает биться снова, слишком быстро, словно пытаясь ускорить течение того, что так хрупко и неверно образовалось между ними, обещая подарить то, о чём когда-то можно было только мечтать.