Мы не разговариваем

Костья ее не любит. Она даже не влюблена. Бэлла лижет по ребрам холодом и теплом, одинаково глубоко проникая под кожу ласковой мутью и пылкой жестокостью. Она убивает, разъедает как кислота, чтобы снова собрать воедино, а потом все опять растоптать. Кузнецова — оплот несдержанности, яркой грубости и тоски. Костья знает силу ее ударов, удушающее бездушие и вселенскую теплоту. Эта дикость сквозит в душе, разрушает и давит на голову тонной противоречий. Кузнецова для Костьи как оборотень: Купер видит оборотные стороны и, как будто забыв про одну, безнадежно ступает в другую. Она, может, и хотела бы сделать пару шагов назад, замереть и подумать — черт возьми, все осмыслить, — но вокруг — лишь мерцающий бред, какофония чувств и сумятица мыслей. Костья знает, что так — нездорово, надо стопорить дикость, но по-прежнему не останавливается и захлебывается их поцелуем. Бэлла вовсе не спрашивает. Она просто берет, отбирает себе без остатка, так что Купер растворяется в ней и идет как к источнику жизни. Они не разговаривают. Не обрамляют в слова свою чувственность — просто сходят с ума по ночам, зажимаясь в углах коридоров и во мраке пустых душевых. Костья давится воздухом. В темноте различим силуэт Кузнецовой, в уши льются их выдохи. Глаза Бэллы кажутся почему-то прозрачными и пустыми, ее руки — жадные, губы — мягкие и чарующе женственные. Поцелуи заставляют забыться, Костья так отчаянно цепляется за ее плечи, будто стоит у обрыва и боится сорваться вниз. Она падает в Бэллу как в бурлящий водоворот. Не дает себе шанса обдумать, хорошо это или плохо. Кузнецова бесцеремонно и жадно врезается в ее рот, в ее душу. Иногда Костье кажется, что чужие ресницы щекочут ее лицо. А еще ей хочется это все прекратить так же сильно, как и не останавливать, несмотря на весь бред и кричащие противоречия. Бэлла била ее ногами. Черт возьми, она била ее ногами. А сейчас так властно и пылко врезается в нее похотью, жадностью и несдержанностью, что Купер хочется ее целовать, Купер нравится ее целовать, зарываться пальцами в ее волосы, расцепляя пучок на затылке, и ловить ее взгляд: все такой же прозрачный, но уже потеплевший в разы. Все смыкается на моменте, накаляется до предела, а потом вдруг рассеивается по воздуху, будто вовсе ничего не было. Купер даже иногда кажется, что все это — дурацкий сон. Она утопает в выпивке с головой, режет глупостью педагогов, уползая на пятой неделе в дом леди полуживой, чтобы после опять убедиться: правда. Бэлла хочет ее целовать, вылавливать в коридорах, обвивая ладонями шею, пронизывать тело теплом… чтоб на утро не разговаривать. Купер эта игра не нравится. Но она почему-то молчит, укрывается с головой в кокон из одеяла, прислоняется лбом к холодному окну у кровати. А потом среди ночи выходит из комнаты в этот проклятый коридор, тихо скрипит половицами и отчаянно ждет, когда Бэлла, схватив за запястье, снова придавит к стене жадностью поцелуя. Костья тонет в ней как в лавине, не понимая себя, их близости и контраста между ночью и днем. Будто наутро солнце выедает все волшебство, оставляя сомнения, недосказанность и чудовищную опустошенность. Купер с ужасом чувствует, что зависима, даже не думает разорвать временную петлю и вместо этого ходит по кругу: день в смятении, жажда все выяснить, ночь и скрип половиц под ногами, жар чужих поцелуев, хватка рук на податливой шее… Костья даже не влюблена?.. Просто просыпается по утрам, чувствуя себя полой. Рефлекторно трогает губы, холодит деревянными пальцами пробужденное тело. Во рту — чужой привкус, на шее — фантом чужих пальцев, а в мыслях — их общий дурман. Костья ужасается пониманием, что это ей вроде как нравится. Она ждет встреч как затяжку спустя длительный срок воздержания, как глоток или воздух. В лабиринте тоски и отчаяния Купер тянется к панацее, и Бэлла вдруг становится ее странной пилюлей с длинным списком побочных действий. Купер падает в глубокий колодец с необъяснимой покорностью, расставив в сторону руки. В темноте коридора она — вовсе не сильная, не пробиваемая, она — сгусток из сотен «но», «за» и «против». Она — для Бэллы. И ей это нужно. Даже, может быть, это нравится. Костья рушится в бесконечности. Тянет руку в сторону правды, обхватывая ладонями голову, врезается пальцами в свои волосы и мечтает во всем разобраться… Но коридоры в ночные часы грозят опустеть. Бэлла покидает школу леди. И Костья вдруг с ужасом чувствует, как рушится весь ее мир.