Опять накосячили

Уютный зимний вечер. Парк с лавочками, детская площадка. Высокая и статная рыжеволосая женщина, кутаясь в серебристо-серое роскошное пальто с пышным воротником, неспешно катила большую ярко-красную коляску современного вида. Большой капор закрывал малыша так, что тот был совсем не виден. Дама остановилась и зябко потëрла друг о друга руки в белых перчатках. Бродяга Стив, сидя на лавочке, кормил голубей остатками своего сомнительного ужина. Он уже видел её раньше: дама гуляла всегда одна, и среди шустрых мамочек в дутых лыжных костюмах смотрелась как чужая. Может, иностранка? Женщина нервно огляделась, наклонилась к коляске, поправила белое одеяльце и что-то прошептала малышу. Стив встал и хрипло прокашлялся: — Кхех, миссис... Мадемуазель. Может, присядете? Устали поди, — он выразительно посмотрел на ноги дамы, обутые в вычурные ботфорты с меховыми помпонами на высоких каблуках. — Да, пожалуй, — и она вежливо растянула красные губы в улыбке. Голос у неë был неожиданно низкий и хриплый. А когда женщина, сев, знакомым жестом полезла по карманам пальто, Стив сразу смекнул: — Сигареткой не угостите? Дама зыркнула на него ярко-синим глазом, достала из пачки две сигареты, прикурив обе по очереди. Стив изумлëнно округлил глаза: он не увидел в её руках зажигалки. Видать, совсем слепой стал. Взяв из плотных шëлковых (кто ж такие носит в мороз?) перчаток сигарету, он поблагодарил, затянулся и откинулся на спинку скамейки. Надо было поддержать разговор. — Недалеко живёте? — Да, тут рядом. На Нейболт стрит, — отозвалась дама уже другим, высоким и писклявым женским голосом. Сигарета лениво свисала с ярких губ. Стив достал из-за пазухи кусок хлеба, отломил и начал кидать крошки голубям, которые, завидев его, уже столпились у скамейки на снегу. Женщина неодобрительно посмотрела на это действо. — Зачем вы их кормите? Собираетесь поймать и съесть? Старик в изумлении раскрыл рот, сигарета выпала на полу его потëртой дублëнки. — Чёрт! — он досадливо поморщился, подхватил её и сунул в рот, сразу смачно затянувшись, чтобы не потухла. — Шутить изволите? — А, ну да, конечно. Шутка, — осклабилась рыжеволосая дама и принялась нервно качать красную коляску, в которой явственно зашевелился малыш. — Девочка? —осторожно спросил бродяга. — Мальчик.., — проворковала женщина, и он услышал нескрываемую нежность в её голосе. — Любите его, да? — Больше жизни. Он такой славный малыш, такой прожорливый, и так быстро растёт! — А это...посмотреть можно? — осмелел Стив. — Да, конечно, — тепло улыбнулась ему женщина. Только дымом не дышите на него: он нежный, не любит. Мужчина быстро докурил до фильтра и щелчком отправил бычок в урну. Потом выдохнул остатки дыма, встал и осторожно приподнял капор коляски, да так и застыл: из темноты,закутанный в детский комбинезончик, на него уставился монстр: восемь ярко горящих жëлтых глаз на детском лице, чудовищный оскаленный рот с несколькими рядами длинных жёлтых зубов, на вид острых как бритвы. И чудовищные челюсти, напоминающие жвала пауков. Но страшнее всего были огромные суставчатые паучьи лапы, длинные, покрытые жëсткими волосками. Одна из них выпросталась из комбинезончика и погладила оцепеневшего Стива по щеке. Чистый ужас. Дикий, первобытный... Брюки мужчины начали стремительно намокать спереди. Он попятился, беззвучно разевая рот в крике, и глядя, как тянется следом за ним страшная суставчатая конечность паука. — АААА!!!!!! — нечеловеческий крик вспорол сонную тишину зимнего вечера. Голуби взмыли в небо из-под ног мужчины. Стив кинулся прочь из парка, не разбирая дороги. Никогда в своей жизни он ещё не бегал так быстро. Пеннивайз раздражëнно дëрнул плечом, подошëл к коляске и, мягко обхватив страшную лапу, аккуратно упаковал еë обратно в комбинезончик и ласково зашептал: - Тшш, Джорджи, цветик мой. Испугал дядю? Ты хотел с ним поиграть? Пеннивайз снял прицепленную к капору коляски погремушку и вложил в лапу сына. Лапа радостно затрясла игрушку. — Не переживай, малыш Джорджи. Дядя плохой, они вечно думают о нас только плохое. И боятся... Тебе лучше будет играть с твоими братишками и сестрëнками. Из рукава комбинезона высунулась вторая из восьми волосатых лап и ласково погладила Пеннивайза по человеческому сейчас лицу. — Так, всë, — голос клоуна вмиг стал строгим. — Убери, а то простудишься. Лапа послушно скрылась в рукаве. — Эх, опять мы с тобой накосячили. Что папе-то скажем, — прошептал он уже себе под нос. Монстр вздохнул, опустил капор коляски и медленно пошëл прочь, освещаемый неверным светом фонарей и мягким сиянием снега. Из коляски раздавалось тихое стрекотание, пощëлкивание и звон погремушки. Малыш Джорджи играл.