***
Се Лянь брёл по земле, не разбирая пути. Ему было холодно и страшно. Несмотря на то, что он долго летал над землей, на ней он был чужим. Он не знал ее, не понимал людей. Небеса оставили ангелу крылья — как насмешку над прошлым. Потому что он больше не мог летать. Больше не излучал свет. Ангел шёл через лес, пока не наткнулся на хижину. В окне, разгоняя мрак, теплился свет. Се Лянь долго стоял перед дверью, не решаясь поднять руку, но потом все же постучал. Никто не отвечал ему в тишине, как вдруг изнутри раздался шорох, и в открывшейся щели Се Лянь увидел дряхлого сгорбленного старика. «Кто здесь?» Ангел распахнул глаза от удивления. Неужели, тот смеётся над ним? Ангел хотел развернуться и уйти, но старик повел рукой из стороны в сторону, словно пытаясь разогнать темноту: «Кто здесь?» И Се Лянь понял: старик был слеп. «Я путник и сбился с пути. Не согласится ли добрый господин пустить меня на ночлег?» Старик пошамкал беззубым ртом и впустил ангела. Разогревая незамысловатую еду над очагом, старик рассказывал ангелу о своей жизни. Как жила его семья — старуха, сын с женой и их дитя. Они были небогаты, но счастливы. А потом случилась война. Сын погиб. Болезнь и голод забрали его дитя и жену. Старуха не вынесла горя и тоже вскоре ушла за ними. А сам старик ослеп. Се Лянь слушал его слова, смотря, как из невидящих глаз одна за другой стекают слёзы, и его сердце разрывалось от скорби. Ангел хотел помочь ему. Он сделал шаг, чтобы забрать миску из рук старика, как вдруг… с его крыла слетело перо. Старик повернулся и удивленно посмотрел на Се Ляня. Он снова мог видеть. Ангел изумленно оглянулся на свои крылья. Неужели они ещё могут помогать людям? «Ты ангел». Се Лянь убрал руку, что касалась чужого предплечья. «Уже нет». «Но ты был им. Ты был тем ангелом, что не смог помочь нам», — в голосе старика было сожаление. Плечи Се Ляня поникли. «Но я хотел помочь». Старик отвернулся и не говорил некоторое время, но когда он ответил, в его голосе неожиданно прозвучало тепло: «Но ты помог мне. Я и не надеялся увидеть этот мир снова. Спасибо тебе». Этой ночью в маленьком, но уютном доме, ангелу было не так страшно.***
Так ангел стал ходить по земле, раз в месяц отдавая своё перо, чтобы помочь кому-то. Люди благодарили его. Но потом они стали просить ещё — кому-то нужно было поправить дом, кто-то хотел успеть собрать побогаче урожай, пока есть возможность. Ангел с грустью объяснял, что может дать в месяц только одно перо, и поэтому он должен выбирать. В глазах людей стало появляться разочарование. «Что ты за ангел такой, если не можешь помочь нам даже в этой мелочи?» Се Лянь только качал головой и уходил. Однажды ангел шёл по окраине деревни, как вдруг услышал крики. Он устремился на звук, все нарастающий с каждым шагом. И застыл, поражённый увиденным. Один из домов полыхал на фоне ночного неба. Ангел кинулся к лежащим на земле людям, что добрые соседи вынесли наружу. Они задыхались. Се Лянь не знал, как спасти их, ведь вчера он уже отдал своё перо женщине, мучившейся в родах. Ангел судорожно переводил взгляд с одного на другого, наблюдая, как на их влажных щеках пляшут багряные отсветы пламени. Вдруг один из этих людей из последних сил вцепился в его полы одежды. Он прохрипел: «Помоги», прежде чем рука безвольно упала на землю. Ангел любил людей, он сочувствовал им. И хоть Се Лянь понимал, что следующее его решение дорого ему обойдётся, он принял его — ведь положение и правда было отчаянным, и никто, кроме него, не мог помочь. Ангел вырвал несколько перьев, тихо вскрикнув от боли. Люди были спасены. Старики и дети, собравшиеся здесь, мужчины и женщины — все они радовались и благодарили ангела, впервые за долгое время. Се Лянь лишь через силу улыбался, зажимая кровоточащее крыло. Ангел ушел, оставив людей ликовать о неожиданном спасении.***
Се Лянь шёл, пошатываясь от усталости — каждое отданное перо забирало его силу, а в этот раз он пожертвовал гораздо больше одного. Через день ангел снова встретил людей. Они преградили ему путь, не прося — требуя перья. «Ты говорил, что не можешь дать больше одного. Ты врал нам!» «Но те люди умирали. Я не мог их бросить», — отвечал ангел, ещё не подозревая, что задумали мужчины и женщины перед ним. «Но нам они тоже нужны». «Мне не хватает еды». «Я хочу стать чуть богаче — ведь у меня родилась дочь, мне нужно больше денег». «Моя мечта — обрести красоту, я хочу выйти замуж». Их голоса сливались в один общий: «Отдай нам свои перья». Ангел отвечал, что он уже отдал все, что мог, в этом месяце, даже больше, но его никто не слышал. Не хотел слышать. «Да где же все, вон сколько их, смотри!» «Но я не могу отдать их вам», — слова Се Ляня потонули в той алчности, с которой люди накинулись на него. «Нет, пожалуйста, не надо», — его руки были слабы, а голос тих, и все попытки воспротивиться нахлынувшей толпе оказались бессмысленными. Ангел не хотел отдавать свои перья, потакая людской жадности, и будь у него силы, он бы попытался воззвать к их разуму и чувствам. Но сейчас побеждала другая сила — жестокость — и не было ничего, что могло бы ее остановить. Земля обагрилась кровью. Ангел кричал от боли, но его не слышали. «Ведь твои раны вскоре заживут». Он просил остановиться и помиловать его, но люди были глухи. «Небеса остались чёрствыми к нашим мольбам во время войны. Какое нам дело до твоих страданий?» Боль — мерзкое чувство. Оно искажает многое. И как бы силён ты ни был, как бы не хотел верить в лучшее, с ней все выглядит иначе. Желания меняются — ты готов отдать, продать все, что у тебя есть, пожертвовать самыми близкими людьми, лишь бы это закончилось. И ты предаёшь себя. Люди ушли, выдрав все его перья — остались лишь жалкие, испачканные в крови ошмётки. И забрали тем самым все хорошее, что ещё теплилось для них в его сердце, оставив в его душе лишь жгучую ненависть. Се Лянь упал коленями в грязь, захлёбываясь рыданиями, чувствуя, как по спине начинают бить первые капли ливня. Его пальцы скребли по плечам, раздирая кровоточащие раны, пытаясь отыскать там крылья. Остатки собственной гордости. Плакал ангел, и небеса проливались дождем. Но даже у дождя не получалось отмыть грязь с его тела. Се Лянь давился слезами, а его губы шептали проклятия. «Ненавижу… Ненавижу… Люди, я вас всех ненавижу!» Но крик ангела потонул в шелесте дождя. Се Лянь сидел, содрогаясь от холода, как вдруг его плечи укрыли чёрные перья чужих крыльев. Оглянувшись, он увидел темного ангела, что спрятал его. «Кто ты?» «Мое имя Хуа Чэн».***
Чёрный ангел взял Се Ляня на руки и понёс. «Почему ты помогаешь мне?» Хуа Чэн ответил не сразу. Тепло его рук согревало, а перья укрывали израненное тело Се Ляня от дождя. «Потому что таково было мое желание. Чёрные ангелы не должны подниматься на землю… обычно. Но сегодня я решил немного нарушить правила». «Но зачем?» «Потому что…» «Ты спас меня», — подумал тёмный ангел. Но вслух ничего не сказал. Много лет назад, ещё когда Хуа Чэн только появился в этом мире, у него не было ни сил, ни могущества. Уродца, у которого на спине пробивались чёрные крылья, все без зазрения совести были бы рады убить. И поэтому, когда его совершенно не случайно толкнули под колёса несущейся повозки, жители деревни почти вздохнули с облегчением. Но… Белые крылья пронеслись быстрее солнечного луча, укрыв ребёнка от смертельного удара. Се Лянь спас его. Ещё не раз он приходил на помощь — просто потому что не разделял тех, кому был нужен, на богатых и бедных, красивых и убогих. Для него все несчастные были равны. Но для Хуа Чэна он стал первым (и единственным), кто протянул руку. Не отверг, не попытался столкнуть в бездну ненависти и отчаяния, куда он итак должен был упасть, а попытался спасти. Поэтому на вопрос Се Ляня он отвечал: «Потому что ты лучший ангел на земле. Я… я бы не смог поступить иначе». «Но я не ангел. Во мне ничего не осталось. Я лишь убожество — насмешка над самим собой прежним», — последние слова Се Лянь договорил шепотом, неожиданно осознав и почувствовав всю горечь, что копилась на сердце. «Это не так», — мягко возразил чёрный ангел, в то время как руки на плечах Се Ляня сжались чуть крепче. — «Ты самый настоящий ангел из всех, что я видел. Поверь мне». Се Лянь лишь дёрнул плечом, но ничего не ответил — у него не было сил спорить, а веки закрывались от усталости. Он чувствовал себя опустошенным. Мерные шаги Хуа Чэна убаюкивали, и вскоре сознание ангела провалилось в глубокий сон. Чёрный ангел принёс Се Ляня в свой дом и омыл его раны. Тот был очень слаб и вздрагивал каждый раз, когда пальцы Хуа Чэна случайно задевали повреждённую плоть — сквозь сон ангел все же чувствовал боль прикосновений. Но внезапно… боль исчезла. Избавленный от страданий Се Лянь, не просыпаясь, облегченно вздохнул, его лицо расслабилось, дыхание стало ровным. Он не увидел, как в тот миг на него опустилось чёрное перо.***
Много дней и ночей Хуа Чэн ухаживал за ним. И каждый раз, просыпаясь, Се Лянь с удивлением обнаруживал, что на его теле становится меньше ещё на одно увечье. И на один шрам в душе меньше. Словно с его заботой к Се Ляню стала возвращаться вера в то, что добро ещё может существовать. А люди… они всю жизнь вынуждены бороться в душе между тем, что легко, и тем, что правильно. А когда твоя жизнь кажется беспросветной, а душа в отчаянии, даже сильнейший может не выдержать. Ведь война отобрала у них все. Мор и битвы забрали кормильцев у семей — когда твои дети умирают с голоду, мораль отходит на второй план. Бесконечные пожары, которые каждый раз устраивали войска неприятеля, оставили многих без крыши над головой. И уже из тех, кто выжил, многие попрощались с красотой, навсегда оставшись калеками. И стоит ли винить их в слабости и желании обрести хоть толику своего счастья? Тем более, если оно кажется таким простым и близким. Осознание всего этого вымывало горечь из сердца Се Ляня. И взамен неё приходило… смирение.***
С каждым днём ангелу становилось лучше. И хоть в его мысли и закрадывались подозрения, Хуа Чэн всегда упорно их развеивал. «У тебя вчера было чуть больше перьев», — Се Лянь рассматривал крылья чёрного ангела, но тот лишь распушил их, подобно птице. «Разве? Наверное, они просто намокли после воды». «И свет… почему свеча не играет в них своими отблесками как раньше?» «Дурацкая свеча», — от короткого дуновения темного ангела она тут же потухла. — «Лучше посмотри, как сегодня красива Луна. Ее сияние гораздо прекраснее». Се Лянь хмурился, сердце подсказывало ему: что-то не так. Но сколько бы он не пытался расспросить об этом Хуа Чэна, тот неизменно отшучивался, на время успокаивая его. Все, чего ему удавалось добиться — это уговорить темного ангела отдохнуть, тогда тот неизменно засыпал у него на коленях. Се Лянь гладил его по волосам, чувствуя, как под руками вечно напряженные мышцы Хуа Чэна расслабляются. И в эти моменты он даже был готов поверить, что все хорошо.***
Днями Хуа Чэн и Се Лянь гуляли в небольшом лесу рядом с его домом. Ангела давно подначивало любопытство, и в этот раз он все же решился спросить: «Скажи, а как… творят свои дела темные ангелы?» Хуа Чэн чуть лукаво улыбнулся и, немного помедлив, ответил: «Ты действительно хочешь это знать? Это не то, о чем пристало думать светлым ангелам». «Но я не…» — Се Лянь осекся на середине слова, поймав на себе укоризненный взгляд — Хуа Чэн каждый раз возражал ему, разубеждая, что ангелом он остаётся по своей сути, независимо от того, может ли он летать и источают ли свет его крылья. Они как раз вышли на окраину деревни, в которой пострадал Се Лянь. Вдруг Хуа Чэн спросил: «Кстати, ты уже придумал, как хочешь отомстить им?» Ангел удивленно посмотрел на него. «Но я не собирался ничего делать». «Почему? Ведь они причинили тебе боль, сотворили ужасные вещи», — взгляд чёрного ангела был вопросителен. «Я…» — Се Лянь на секунду умолк. Несмотря на все пережитое по их вине, в его сердце действительно не было ни ненависти, ни боли. Взамен в нем рождалось нечто иное, наполняя душу теплом. Боль, обида… они ушли, когда пришло понимание, почему люди так поступили. Он давно уже знал ответ на вопрос Хуа Чэна, но никогда раньше не озвучивал его вслух. «Потому что я не должен. Это моя кара. Я не сделал того, что обещал, и люди… имеют право не любить меня. Если после всего, что им принесла война, часть меня послужит для того, чтобы облегчить их жизнь — пусть будет так», — ангел говорил со спокойным лицом, глядя на людей, живущих обычной жизнью — со своими страстями, радостями и горестями. — «И… знаешь, если бы не ты, я бы уже не нашел в себе сил простить их. Ты», — Се Лянь выделил это слово, — «вернул мне веру в них. Один я бы точно не справился». Он не отрываясь смотрел на людей несколько долгих минут. Заметив, что Хуа Чэн подозрительно затих, ангел обернулся к нему. В его глазах, что смотрели на Се Ляня, было разлито удивительное тепло. «Ты настоящий ангел, Се Лянь. И никто: ни Небеса, ни люди — этого не изменят», — Хуа Чэн скрестил руки на груди и вновь обратил свой взор людей. — «Что ж, а я… никому ничего не должен. И не обязан верить так просто». Ангел распахнул глаза. «Что ты хочешь сделать?» «Ничего, что не несут их сердца. Смотри», — Хуа Чэн указал рукой на женщину, с тоской смотрящую на своего мужа. — «Она никогда не любила его. Эта женщина была нечестна с ним — ведь ее сердце принадлежало другому человеку. А сейчас она скажет ему об этом». Минута — и вот, супруги, до этого спокойно делившие трапезу, кричат друг на друга, обвиняя во всех несчастьях. «Этот человек украл деньги у своего друга», — мгновение, и двое мужчин колотят друг друга изо всех сил. «Средний сын этой семьи всегда завидовал своему старшему брату и считал, что тот не заслужил наследство. Он ненавидит его», — мановение руки темного ангела, и один человек вцепляется другому в глотку. Се Лянь с тревогой заглянул Хуа Чэну в глаза — там бесновались черти — и ухватил того за руку. «Не надо. Они… не хотят этого на самом деле». «Я всего лишь открыл то, что они прятали в своих душах, не более. Показал, какие они», — Хуа Чэн перевёл тяжёлый взгляд на Се Ляня. «Но ведь это не их выбор, они не могут быть ответственны за него», — ангел говорил мягко, стремясь успокоить Хуа Чэна. — «Они… уверен, они бы не сделали этого сами. Отпусти их», — рука Се Ляня легла на плечо темного ангела. — «Пожалуйста». «Ты прав», — взор Хуа Чэна смягчился, а в уголках губ появился намёк на улыбку. — «Это мой выбор. И моя плата им за то, что они сотворили с тобой». Плечи темного ангела расслабились, он отвернулся от деревни и оставшихся в ней людей, напоследок махнув рукой — люди резко остановились, так и замерев в странных позах и принявшись изумлённо озираться по сторонам. Хуа Чэн вдруг рассмеялся, отбросив волосы с лица, и повернулся к ангелу. «Я становлюсь удивительно мягким рядом с тобой. Словно все то темное во мне, что должно творить зло, тает от внутреннего света вот здесь», — темный ангел положил руку себе на грудь, сжав ее в кулак. Се Лянь был настолько обескуражен его заявлением, что не нашёлся с ответом. И пока он подбирал нужные слова, темное крыло укрыло его плечи. «Пойдём домой. Уже поздно».***
Наступил новый день. Се Лянь ступал по влажной траве, вдыхал прохладный воздух и чувствовал, что в его душе что-то понемногу расцветает. Совсем как вишня, что распускалась бледно-розовыми цветами перед домом Хуа Чэна. И вместе с этим зарождающимся чувством… у ангела стали пробиваться перья. В этот день они зашли дальше обычного — Се Лянь, смеясь, убегал от Хуа Чэна, который стряхивал на него холодные капли росы, висящие на низких ветках деревьев. Ангел остановился у берега пруда и изумлено ахнул. Он не видел своего отражения уже много месяцев. Не хотел видеть — зачем смотреть на собственное уродство. Но сейчас из водной глади на него смотрел прекрасный, как и раньше, ангел. За спиной у которого красовались ослепительно белье крылья. «Хуа Чэн, посмотри!» — Се Лянь позвал чёрного ангела. Он был так счастлив. Он хотел поделиться этой радостью с тем, кто был добр к нему все это время. Кто лечил не только его тело, но и душу. Кто стал очень дорог ему. Хуа Чэн, улыбаясь, вышел к берегу и вместе с Се Лянем заглянул в отражение, обняв его за плечи. «Ты прекрасен. Всегда был. Я рад, что ты сам смог это увидеть», — его голос был бесконечно тёплым, но в то же время… Уставшим. Се Лянь с тревогой обернулся и посмотрел на чёрного ангела. Впервые, при ярком свете дня, он совершенно ясно увидел, что чёрные и лоснящиеся, как вороново крыло, перья Хуа Чэна потускнели. Стали более редкими. «Что с тобой происходит, Хуа Чэн? » — сердце Се Ляня сжималось от нехорошего предчувствия. Хуа Чэн не мог отрицать очевидное и просто сделал едва заметный шаг в тень, оттуда лучезарно улыбнулся. Почти как раньше. Се Лянь спрашивал и спрашивал, решив на этот раз наверняка узнать правду, но чёрный ангел упорно уходил от ответа. Наконец тот схватил его руки и, прижав их к себе, пообещал завтра все ему объяснить. «День клонится к вечеру. Зачем портить такой прекрасный момент», — чёрный ангел кивнул на солнечный диск, что медленно, но верно опускался к воде, окрашивая все вокруг в небывалые оттенки багряного. Лотосы, ловя последние лучи, словно вспыхивали маленькими огнями, разбросанными по глади пруда. «Если ты хочешь, мы можем остаться и посмотреть на закат. Пошли!» — Хуа Чэн тут же ухватил Се Ляня за руку и потащил в сторону небольшого помоста, вдающегося в воду. Чёрный ангел легко уселся на потертые доски, похлопав рукой по месту рядом с собой. Его задор и беззаботность были столь искренни, а улыбка так сияла, что, хоть Се Ляня и снедали сомнения, ангел решить оставить все вопросы до завтра. Этот вечер был уютен и красив, а сердце пело и радовалось, когда тёплые руки Хуа Чэна брали его ладони в свои. Двое сидели рядом, соприкоснувшись плечами, глядели на закат, слушали пение птиц и стеснялись признаться себе, о чем пели их собственные сердца. Впрочем, ни одному из них не было нужды произносить это вслух.***
На следующий день Се Лянь уже довольно долго бродил один — он нигде не мог найти Хуа Чэна. Он обошёл все места, где они бывали вместе, долго звал его, но не услышал отклика. Уже не особо надеясь, он все же заглянул в пещеру, что Хуа Чэн показал ему один раз, и хотел искать дальше, как вдруг заметил что-то у стены. Что-то сгорбленное и искореженное. Это был Хуа Чэн. Се Лянь бросился к чёрному ангелу, взяв его лицо в свои ладони. Кожа, что обычно была тёплой и мягкой на ощупь, сейчас была ледяной, покрытая испариной. Хуа Чэн слабо улыбнулся и открыл глаза, и в этот миг на колени Се Ляня слетело чёрное перо. Он опустил взгляд и увидел, что ими усыпана вся земля вокруг. Осознание вспышкой пронеслось в его голове. «Нет…» — ангел повернул лицо Хуа Чэна к себе, пытаясь заглянуть тому в глаза — вот только его веки неустанно закрывались. Слова, что он слышал от других богов, казалось, так давно, проносились в голове: «Суть вещей нельзя изменить. Если в основе светлых ангелов лежит добро — им не дозволено творить зло. Как и чёрным ангелам нельзя совершать дела во чье-то благо. Если же они переступают черту по своей воле, то платят за это разрушением себя». Се Лянь вдруг вспомнил все свои так неожиданно затянувшиеся раны, и оброненные чёрные перья, что он не раз находил. «Нет…» — как заведённый повторял он, отказываясь верить в неизбежное. «Я не хочу». «Не оставляй меня». Хуа Чэн все же с трудом, но открыл глаза и протянул руку, касаясь щеки, вытирая с неё непрошеные слёзы. «Я ни о чем не жалею. Я никогда со времён своего создания не был так счастлив. Никогда не думал, что смогу полюбить». «Нет, нет, нет», — Се Лянь изо всех сил обнимал Хуа Чэна, мотая головой из стороны в сторону, как будто его непринятие реальности могло что-то изменить. «Я вернусь, я обещаю». «Не оставляй меня!» — Се Лянь только мог сильнее сжимать Хуа Чэна в своих объятиях. «Ведь я тоже люблю тебя», — и в этот миг тело чёрного ангела рассыпалось прахом в его руках. *** Следующий день должен был стать прекрасным. Мог бы им стать. Се Ляню явился посланник Небес и сообщил, что ангел прощен — он сполна искупил свои грехи. Ему будет возвращён божественный свет. Он снова сможет летать. Вот только… Се Лянь чувствовал, что он не взлетит. Как можешь ты подняться вверх, если камень на сердце прибивает тебя к земле? Все, что могло иметь ценность, исчезло, потеряло смысл — и ангел понимал, что не сможет сполна оправдать возложенные на него надежды. Се Лянь не почувствовал ни грусти, ни сожаления. Он был совершенно спокоен, когда ответил: «Я отказываюсь». «Я недостоин. Моя гордыня привела людей к гибели. И по сей день я не смог освободить своё сердце от чувств и эмоций, чтобы смиренно принимать каждый шаг судьбы. Боюсь, я оступлюсь снова». Посланник Небес был удивлен его ответом, но не смел возражать. Прежде чем распрощаться, Се Лянь окликнул его: «Знаешь… Знаешь ли ты что-нибудь о темных ангелах, которые вернулись после того, как исчезли, совершив добро?» Посланник Небес был порядком удивлен его вопросом, но все же ответил: «Темные ангелы не творят дела во благо, это против их сути, но если все же осмеливаются… Они тем самым разрушают себя. Все равно, что плеснуть ледяной водой на пламя, останется лишь…» «Я не верю», — Се Лянь перебил посланника, упрямо помотав головой. — «Не верю», — повторил он еще раз. «История не знает примеров возвращения темных ангелов, которые исчезли из-за своей доброты. Как и появления вновь светлых ангелов, что пали во грех и развоплотились». «Значит», — Се Лянь уверенно поднялся на ноги, — «я буду первым, кто расскажет такую историю».***
Се Лянь ждал Хуа Чэна год. Ждал два. Три. Годы мелькали один за другим, и так… Прошло десять лет. Се Лянь упорно верил. Верил, несмотря ни на что — Хуа Чэн вернется. Ему просто нужно немного времени, чтобы набраться сил и возродиться вновь. Нужно просто подождать. За десять лет он обошёл все уголки мира и стоптал не одну пару обуви. Се Лянь искал своего чёрного ангела в дальних странах, где земли погребены под песками, а люди ездят на удивительных горбатых животных. Искал его в непроглядных лесах, где за верхушками деревьев не видно солнца. Он путешествовал по северным странам, что вечно во льдах, и от мороза замерзают даже ресницы. Но ангел не чувствовал этого. Не понимал ни холода, ни жары. Се Лянь вернулся в свои земли, и ноги принесли его туда, где все это, наконец, должно было закончиться. К краю Бездны, на дне которой бушевала лава. Колыбель для чёрных ангелов и верная погибель для светлых. Ангел стоял на краю, а на его щеках плясали рыжие отсветы пламени, что плескалось внизу. Вера его была сильна, но… вода точит камень, и за это время он устал. Устал настолько, что все чаще стал задаваться вопросом: «А может быть, Небеса были правы, когда говорили, что это невозможно?» Се Лянь обыскал все уголки этого мира, и если Хуа Чэна не было здесь, то, может быть, ему повезет, и он сможет найти его в другом? Ведь на этой стороне целый мир уже не имеет смысла без того, кто этим смыслом его наполнял. Се Лянь был готов рискнуть. Ангел расставил руки в стороны и шагнул в пустоту. Жар неумолимо приближался и уже лизал своим теплом лицо и шею, а кончики перьев начали потихоньку тлеть, как вдруг… Совсем как в почти позабытой прошлой жизни его подхватили сильные руки, а чёрные крылья укрыли от огня. И тёплый, чуть насмешливый голос произнёс: «Я же обещал тебе, что вернусь».