Satisfied?

      — Он вынес наше центральное ядро, – Сообщил Берт, нервно поправляя свои наушники (вместе с шляпой заодно), и поворачиваясь к своему боссу. – У нас нет энергии, и... мы не сможем попасть без нее на землю.       Правая Рука, хмурясь, смотрел на черный экран выключенного компьютера, в полуха слушая, что ему говорит Кёртис, и размышляя... просто размышляя. О том, как это могло произойти. О том, что он сделал не так. О том, почему он просто не прикончил мальца, когда только нашел его. О том, зачем он вообще принес его на станцию.       О том, что им теперь делать.       — Кто это вообще был? – Неожиданно, словно прочитав мысли мужчины, вдруг спросил Берт. – Зачем вы... Зачем вы его взяли?       Правая Рука не ответил.       Он сам не знал. Хотел убить его? Вряд-ли. Думал, что сможет удержать его здесь? Возможно. Жаждал мести?...       Абсолютно точно.       Но какая теперь разница? Топпатам все равно, почему. Почему их лидер – человек, которого они выбрали, которому они доверили это место, – так... так...       ...подвёл?... утянул на дно?... обрёк на смерть?...       ...оплошал.       Все равно на причины. Все равно даже на то, из-за кого это все случилось; их босса или того парня? Им главное - как это исправить.       Если это можно исправить.       Но с другой стороны ведь не все ещё потеряно! Да, у них нет энергии. Да, они не смогут вернуться на землю. Да, запасы продовольствия ограничены.       ...и все это из-за меня и моих идиотских действий...       Но ведь это ещё не конец света. Они смогут починить – или заменить, – ядро. У них снова появится энергия. Они вернутся назад или попросят помощи у воздушной дивизии. Или просто попросят помощи. На это может потребоваться много времени. Возможно полгода. Или год. Или даже больше. Но самое главное, что это возможно. Что это можно сделать.       — Шеф?...       И чем раньше они приступят, тем больше у них шансов.       — Мы починим поломку. – Твердо сказал Правая Рука, на этот раз поворачиваясь лицом к Берту. Последний отвернулся, то ли потому, что ему было некомфортно смотреть в глаза Шефу и то, насколько полны злости и решительности они были, то ли просто, чтобы было легче собраться с мыслями, глядя в темноту, в которой видны лишь небольшие силуэты лежащих на столе вещей.       Услышав это он не знал даже, что ответить. Капсула пробила станцию насквозь, словно пуля тело, – а теперь босс надеется починить это? С ограниченными ресурсами?...       Теоретически, это... не невозможно.       Но все ещё безумно. И сложно. И скорее всего, придется пожертвовать многим – многими, – чтобы восстановить хотя бы само ядро. Хотя бы его часть. А они и так потеряли много людей из-за...       Того парня? Шефа? Обоих?       Берт не знал. Берт в принципе не был уверен о том парне, которого привел их лидер и посадил в камеру. Он мало что о нем слышал. Лишь то, что он очень сильно разозлил Правую Руку, что уже чревато последствиями и...       ...то, что он, убегая, оставил нас на смерть.       И с одной стороны, если бы этот парень спокойно сидел в своей камере, не рыпаясь, то ничего из этого не случилось бы...       А с другой, его реакция и действия были абсолютно... нормальными. Даже все те убийства, даже разрушение станции...       Его действия можно оправдать.       И если бы босс не трогал его - он бы не тронул Топпатов. Снова.       Но ведь он сам чуть не убил Правую Руку... и захватил предыдущего лидера...       А может, это просто была его работа. А может, ему было всё равно на клан в принципе. Просто выполнял свое задание.       Точно так же, как его выполнял Правая Рука, защищая Регинальда.       Пытаясь защитить.       Берт не знал даже, кого обвинять. Оба имели свои причины.       Разница лишь в том, что одному было просто плевать на последствия, а другой... другой не имел права закрывать глаза на них. Генри (так ведь его звали?) нечего было терять. Клан был его врагом – и тот его победил, – а союзников здесь не было. Он никого важного себе не потерял и не мог потерять. Его не заботит судьба Клана – и заботить не может, особенно, после всего.       Последствия его не касались.       А Правая Рука... За его спиной стоял весь Клан. По крайней мере, большая часть. Он просто не имел права на ошибку – как не имел права принимать подобные импульсивные действия, исходящие лишь на собственных эмоциях. Он должен был действовать рационально. Должен был думать. Продумывать каждый шаг наперёд, думать о том, что может произойти после того или иного действия. Он должен был совершать действия, которые могли бы помочь Клану. Он должен был заботиться о Клане. Должен был беречь его.       ...но ведь он не смог сберечь даже одного человека. Что уж тут говорить о целой организации?       Берт хотел бы уверить босса, что все будет хорошо. Даже если так не кажется. Хотел бы утешить, убедить, что это не их вина...       не его вина...       Но... Нет, это было бы ложью. Все не будет хорошо. Все уже не хорошо. И виноват Правая Рука. И если Топпаты узнают...       Но ведь он не хотел...       А кого волнует, чего он хотел? Разве не важно лишь то, что получилось в итоге?       ...что из-за того парня, которого Правая Рука привел на станцию...       Он же не мог знать, что такое могло произойти...       А кому какое дело до этих жалких оправданий? Это как-то облегчит ситуацию? Или решит проблему?       ...не только умерло десяток членов Клана, но и возможно умрет ещё больше...       Он же хотел как лучше...       А ты сам в это веришь?       ...они... они будут не в восторге. Они будут в ярости. Злы на Генри.       Но ещё больше они будут злы на Правую Руку.       Сказать об этом было бы равносильно самоубийству. Босс, может, и не показывал этого, но он явно был в бешенстве. Или как минимум тревожен. Да и что уж таить, Берт сам был напуган! Как теперь выходить из этой патовой ситуации?! Как начать?! Как сообщить всем о ней?! Они ведь узнают рано или поздно... Должны узнать. Скрывать эти новости от них будет как минимум... эгоистично. Но и доложить обо всем страшно.       Хватит ли у него смелости?       А если солгать... тут дело даже не в том, смогут ли они докопаться до правды или нет... они даже не знают, какую ложь придумать. Как объяснить... это. Чтобы звучало убедительно, чтобы никто не узнал... хотя бы в первое время, чтобы все остались довольны. Ну, насколько довольным можно быть сейчас. Есть ли хоть какое-то оправдание?       Нет. Даже сладкая ложь не сможет перебить вкус этого горького поражения. Поражения...       Правая Рука усмехнулся – но это была скорее грустная усмешка. Какая ирония – никому из Клана, кроме Правой Руки, захват Генри не принес буквально... ничего. И то, самое лучшее, что мужчина мог бы получить, если бы эта крыса не вылезала из своей норки, – моральное удовольствие. Да... он бы почувствовал себя гораздо лучше, будь у него возможность хорошенько размять кости их "пассажиру". И помять их. И сломать.       Это была бы его личная победа. Победа для одного... которая обернулась всеобщим проигрышем.       И ведь все из-за меня... если бы я просто... просто... прикончил бы его тогда! Ничего из этого не случилось бы! Регинальд стоял бы здесь, – это был ведь его план! – рядом со мной, рядом со всеми нами и с гордостью мог бы наблюдать, как его величайший план воплощается в жизнь! Он был бы свободным человеком, он бы... он был бы здесь...       Никто бы не пострадал. Никто важный мне.       Это я виноват.       От этих мыслей хотелось плакать. Забиться в угол, сжаться в маленькую точку и кричать, кричать, кричать пока не порвутся голосовые связки. Пока горло не начнет кровоточить. Пока кровь не начнет перекрывать воздух.       Пока не задохнёшься в собственных воплях, не утонешь в своих слезах, не погрузишься в свое отчаяние с головой.       Пока страдания не станут твоей неотъемлемой частью.       Нельзя. Он не может позволить себе поддаться эмоциям, не снова, – не тогда, когда Клан нуждается в нем больше всего. Он облажал, облажал очень сильно, но сейчас он должен это всё исправить. Как-нибудь...       Нельзя плакать. Нельзя давать слабину. Нельзя ослаблять бдительность, показывать слабость. Нельзя паниковать. Если запаникует он – запаникуют и все остальные. Он лидер, он командир, он должен взять ситуацию под контроль – ровно так же, как взять под контроль и свои мысли, свои чувства. Он нужен Клану, нужен сильным.       А ты уверен в этом?       И, не сказав более ни слова, он вышел из коммуникационной, оставляя Берта наедине с его мыслями.       Да, все будет хорошо. Пусть их ждут и не самые приятные деньки, но, как говорится, «после дождя всегда виднеется радуга». Они выберутся. Они выживут. Они попадут обратно.       И тогда я найду тебя. Вытащу из под земли, обыщу весь свет, если понадобиться, но найду. И заставлю тебя заплатить. Заставлю тебя страдать.       Заставлю тебя молить меня о смерти!

***

      — Шеф, что произошло?       — Шеф, что-то не так?       — Шеф, что случилось с электричеством?!       Вопросы сыпались ото всюду, со всех сторон, свистели в ушах, словно пули. И с каждым новым вопросом Правая Рука мог почти физически ощущать напряжение, нарастающее в воздухе. Оно словно давило, обхватывало лапами шею и болезненно сдавливало ее, не давая вдохнуть и сказать слово.       Мало кто знал что произошло. Да и знающие разве что могли догадываться, судя по выстрелам, рвущим воздух, и куче трупов разбросанных прямо по коридору. Свен едва не упал в обморок, когда наступил на алую лужу, хлюпающую под каждый шаг. Тихо, но в гнетущей тишине и темноте она казалась громом. Ему было страшно.       Сначала он слышал чьи-то крики, неспособный разобрать слова. Вперемешку с топотом. Кто-то бежал и бежал очень быстро. Несколько людей.       Погоня? Но кто гнался? И за кем?...       И выстрелы. Много выстрелов. Болезненные стоны, хрипы, предсмертные крики. Перестрелка.       Свен продолжал сидеть в комнате, боясь даже приоткрыть дверь. Эти крики... они отпечатались в его голове. Словно клеймо в мозгах, звон в ушах, он даже сейчас, сидя в зале заседаний, слышал их. Они кричали. Они звали на помощь. Они звали на помощь.       Но никто не пришел.       А мог бы! Свен мог бы выйти, а не отсиживаться внутри, и помочь хоть как-то! Застрелить того беглеца! Хотя бы спрятать кого-нибудь! Он мог спасти, мог бы сохранить жизнь хотя бы нескольким людям...       Но он этого не сделал. Пока они умирали, пытаясь остановить кого бы то ни было – он сидел внутри, как трус. А должен был помочь! Он же член Клана! Они же ему как семья! Он должен был хоть что-то предпринять...       Свенссон едва сдерживал рвотный позыв.       Трупы. Кровь. Не хватало разве что пух, круживших вокруг. И запах – отвратительный металлический запах. Он был казалось везде – на полу, на трупах, на стенах, на одежде. Свен мог ощущать, как он лип и к нему. Он провонял этим запахом насквозь. Он никогда его не перебьет – и никогда не отмоет. Он будет преследовать его везде. Ведь это он! Он позволил всему этому случиться! Он виновен! Он дал убийце сбежать! Он знал, что их всех убивают, он знал, как им больно и ничего не сделал! Он есть сообщник преступления!       Кэрол прижимала молодого парня к себе, не надеясь успокоить его, а скорее самой иметь физическое доказательство, что он здесь. Что он не исчезнет. Что он... не присоединится к «падшим». Что ей не придется идти по этому... коридору... совершенно одной. Страшно. Ей ужасно страшно.       Она, к слову, сидела в комнате отдыха, читая книгу, когда отключилось электричество – неожиданно, конечно, но вполне нормально: возможно, какие-то маленькие неполадки, которые быстро починят. По крайней мере, так ей казалось на первый взгляд. И начала ждать, когда починят поломку. Прошла минута. Три. Пять. Десять.       Пришла Кэти и сообщила Кэрол, что ее за женщиной послал Шеф. Важное собрание. А ещё, напоследок, та спросила, не знает ли женщина где Книжник¹?       Кэрол Кросс ничего не ответила.       Она встала с дивана, отложив книжку и поплелась к залу. В темноте было сложно что-либо разглядеть, но, к счастью, стены, будучи в большей степени белыми, хорошо выделялись на фоне. Смешно: раньше многим такая стилистика своеобразного минимализма и простоты казалась скучной – зато сейчас как удобно! Кэрол усмехнулась.       Ее приподнятое настроение быстро сменилось, как только она прошла половину пути. Раньше она не блистала особой улыбчивостью или дружелюбием – но сейчас Кросс казалась ещё грознее, грознее тучи.       Что-то было... не то. Если не считать кромешную тьму и отсутствие электричества, что-то казалось не так. Она только не могла понять что. Вроде было очевидно, догадаться не доставило бы труда, но она все не могла понять, что...       Правда словно лежала у нее перед глазами, у нее под носом, но она все равно...       Секундочку...       Вдохнув поглубже она, едва не подавившись воздухом, закашлялась. В воздухе висела пыль, запах пота... и... и...       ...кровь.       В воздухе чувствовалась явная тоненькая нотка металла. Но, ярко выделяясь на фоне всего остального, она била прямо в нос.       По спине прошёлся табун мурашек. Но Кэрол, быстро взяв себя в руки, натянула на лицо маску серьезности и невозмутимости, и уверенным шагом пошла дальше. Ещё быстрее, чем раньше.       — Кэрол Кросс? – Услышала она, где-то в темноте, и едва не вздрогнула от неожиданности. Она даже не сразу узнала этот непривычно слабый голосок, с заметным шведским акцентом. Прищурившись, та старалась увидеть лицо, чтобы понять, с кем именно разговаривает. Первое, что бросилось в глаза – короткие золотые блондинистые волосы. Белая рубашка, виднеющаяся из под синего пиджака и такого же цвета плаща.       — Свен?       Фигура подошла ближе и тогда-то она смогла его разглядеть. Да. Она оказалась права.       Швед равно, но облегчённо вздохнул. Он казался нервным и напуганным.       — Ты... то есть, Вы... слышали...? – Не договорив, надеясь, что та поймет и без слов, спросил Свен, стыдливо отворачиваясь.       Кэрол приподняла бровь.       — Слышала что?       Свен сжал губы в тонкую линию. Этого он боялся больше всего.       Прошли пара долгих секунд молчания. Напряжение повисло в воздухе.       — Свенссон. – Её тон резко похолодел. А возможно, в комнате действительно стало на пару градусов холоднее. Так или иначе, Свен мог ощутить, как резко он задрожал. – Что произошло? Что я должна была слышать?       Отвертеться не получиться – женщина настроена серьезно. Она требует ответов. Вот только что он ей ответит? Скажет, что час назад или около того, тут пробегал какой-то маньяк и перестрелял десяток Топпатов? Что он все слышал, потому, что находился совершенно недалеко?       И бездействовал?       Нет... нет, он не может ей об этом сказать! Как бы ему не хотелось сейчас разрыдаться перед ней, встать на колени, молить о прощении, он просто... не может. Он боится. Боится, что она разозлится. Боится, что она разорвет его прямо на месте.       Но ещё больше он боится разочарования.       Она... Они ведь все ему доверяют. И Кэрол, и Макбет, и Правая Рука, и Берт, и Регинальд... и каждый член Клана... они же ему верят – верят, что он сможет выполнить свой долг, как члена Топпат, верят, что он их не подведёт, верят, что ему можно доверить и доверять...       ...и теперь, из-за моей трусости погибло столько людей...       Я ужасно выполняю свою работу.       Я ужасный человек.       Я недостоин быть в Клане.       И эта мысль добила его окончательно.       Сжав кулаки и прижавшись к женщине, Свен, более не сопротивляясь и позволив грузу вины и ненависти к самому себе, висящим на его шее, потянуть его вниз, на колени, перед Кросс, разрыдался. Руки лишь едва обхватывали талию – он был готов к тому, что она его толкнет. Она должна была.       На секунду это выбило Кэрол из ее хладнокровного образа. И, когда эта секунду прошла, она хотела действительно оттолкнуть от себя шведа, – возможно даже набрать на него за его наглость, – но что-то не давало ей это сделать. Она бы не смогла оттолкнуть от себя парня.       Прошло немного времени, прежде, чем Свенссон хоть как-то успокоился. Его вопли, что раньше были просто рыданиями в ткань, даже стали похоже на какие-то слова.       Слова... нет, мольбы о прощении.       Кэрол встала на одно колено, чтобы быть с ним на одном уровне. Он отпустил ее, окончательно рухнув на пол и сгорбившись, уставившись на ковер под ногами. Из глаз продолжали течь слезы, изредка он вытирал их тыльной стороной ладони.       — Свен, – Женщина все ещё звучала серьезно, но не так строго, как раньше. Парень и так-то на грани истерики – если это не истерика, – ее холодность сделает только хуже.       Он сожалеет. Он... сделал что-то плохое?...       Это были первые ее догадки.       — Что произошло?       Спустя пару мгновений, всхлипнув и вытерев слезы, он попытался ответить.       — Впереди... – Всхлип. – Я... Я не хотел! Я... я... Они...       — Чего ты не хотел, Свен? – Кэрол теряла терпение. Ей казалось, что она уже собрала все кусочки пазла, что она уже знала, к чему все ведёт... и ей это не нравилось.       — Они мертвы! – Крикнул тот, явно громче, чем сам того желал, – Я не смог...       Свен, что ты наделал?       — Их застрелили...       Что?       — Повтори.       Свен вздрогнул и едва не разрыдался с новой силой. Стыд и страз накрывал его с головой, ему казалось, что он не мог нормально дышать.       Теперь она поняла.       Теперь она знает.       Теперь она разочарована.       Теперь она ненавидит меня.       — Здесь... здесь пробегал кто-то... Я не увидел кто! – Потому, что отсиживался в комнате, пока тот парень косил их, как больной ублюдок. – Их... они... он убил их...       Кэрол потребовалось много усилий, чтобы не вздохнуть с облегчением. С ее плеч словно упал огромный груз. Она все же ошиблась.       Или же Свен лжет.       — Я... трус... я ничего не сделал!... – Вновь крикнул тот, – Я... мне жаль...       Это...       Это объясняет запах крови.       Кэрол никогда не умела оказывать поддержку. Точно так же, как и успокаивать людей. Будучи воспитанной сдержанной, строгой, хладнокровной дамой, не привыкшей к показу своих эмоций – или лицезрению и сочувствию к чужим, – она не знала даже, что ей делать. Обнять его? Вдруг он воспримет это не так, в штыки? Люди в истерике способны на многое.       Она растерялась. Она не знала, что делать. Она была в темноте. Она была совершенно одна – вместе с плачущим шведом.       Резко, та встала на ноги и, возможно слишком крепко, схватив Свена за плечи, подняла его. Тот, шатаясь, дрожа, опираясь то о стену, то стараясь балансировать руками, попытался встать ровно – но лишь стыдливо опустил голову, боясь взглянуть на Кэрол Кросс.       Она узнала. Она точно презирает меня...       — Свен Свенссон, – Она говорила уверенно, пусть и немного отдаленно. – я... не до конца понимаю, что произошло здесь.       Ложь. Она понимает. Она должна понимать. Свен ведь ей только что чистосердечно признался, как он... он...       Почему она... почему она не злится?       — Но я знаю одно точно. – Она положила руку ему на плечо, второй подпирая подбородок и – стараясь как можно нежнее – подняла его голову. – Ты не виноват в этом. Ты не сделал ничего. И уж точно ты не убивал их. Просто потому, что ты спасся сам – не значит, что ты мог спасти и других.       Свен смотрел ей в глаза. Даже сквозь слезы он мог прочитать в них... спокойствие. И искренность.       Она не лжет.       Она искренна в своих словах.       Она не зла.       Она его не оттолкнула.       Она... она...       Свен вновь прижался к женщине, и снова зарыдал.       Да как она не понимает?! Я бросил их! Я бросил их на смерть! Я мог сделать так много, я мог спасти возможно каждого из них, но я не сделал ничего!       — Свенссон. – Она положила руку ему на спину, позволяя проплакаться. Вряд-ли она бы позволила кому-то вот так портить ей ее одежду, и уж тем более тратить ее время, но сейчас... она чувствовала, будто просто не имела права останавливать его. Это бы убило его, морально. А он и так-то не в лучшем состоянии. Нет, она должна позволить ему выпустить это все.       Ты не виноват.       Свенссон не знал, как ему реагировать на эти слова. Он лишь надеялся, что, даже если Кэрол не права, она хотя бы верит в то, что говорит. Она... она не считает его виновным.       Она не считает его виновным.       Она... она не разочарована в нем.       Она все ещё в него верит.       Она в него верит!       ...Свену стало немного лучше.       — Вы... эм... Кэрол Кросс, Вы извините меня за то... как я себя вел... – Неловко и неожиданно сказал тот. Румянец слегка касался его щек, – или так казалось из-за того, насколько красными были его глаза.       — Хм... – Кэрол глянула на того, притянув к себе. – Мне кажется, ты слишком много извиняешься.       Запах крови становился все сильнее и сильнее. Кэрол Кросс казалось, что она уже знает, примерно, к какому зрелищу ей придется готовиться.       Коридоры казались ужасно длинными, темнота давила со всех сторон и не помогала ничем. Делает только хуже. Серьезно, что же там за поломка такая, что электричества все ещё не дали?!       Кэрол шумно вздохнула. Металлический запах, вперемешку с мочой и потом, становился все более резким. Она зажала рот и нос рукой. Скоро. Скоро они увидят... она увидит...       ...результат моей ошибки...       Свен сделал глубокий вздох, готовясь увидеть... это... снова.       И, на удивление, Кэрол... была спокойной. В смысле, она в целом была достаточно сдержанной леди, но единственная ее реакция на первый труп – лишь немного раскрылись глаза, скорее от неожиданности или резкого запаха гнили, ударившего в нос, чем чего-либо ещё. Свенссон бы даже удивился, если бы ему было до этого дело.       Но Свен такой сдержанностью похвастаться не мог. Эти трупы, этот запах, эта тьма... сводила с ума. Он был уверен, что все ещё слышит, как они дышат, как они стонут от боли, как они осуждают его.       И не может понять: эти звуки реальны или лишь в его голове?       Ему страшно. Очень страшно.       Настолько, что даже Кэрол могла это почувствовать. А может, она тоже была в ужасе, просто не имела желания показывать это? Или не умела?       Так или иначе, шведа прижали поближе, так, что их плечи соприкасались, и ускорили шаг.       Находится здесь дольше ни у кого желания не было.       По пути встречались несколько ошарашенных Топпатов. Кто-то бежал и не обращал внимание ни на что, кто-то еле как ковылял, приобняв себя за плечи и дрожа от страха. Кто-то ходил с другом или друзьями. Кто-то иногда поглядывал на Элиту и даже останавливался, чтобы спросить: а что, собственно происходит и какого черта тут случилось?!       Ни Кэрол, ни Свен не желали говорить. Кэрол, потому, что у нее самой не было подходящего ответа, а Свен... он просто не хотел говорить.       И наконец, спустя долгие минуты, они дошли до заветной двери. Та была открыта. Не удивительно.       В зале уже по кругу (или скорее по овалу) расселась вся (или почти вся) Элита, все самые важные и влиятельные члены Топпат Клана.       Гене Фредрикссон, Альберт Пошлей, сидели с правой стороны, Мистер Макбет и Джеффри Пламб с левой. Посередине было два стула – Лидер и его правая рука.       Кэрол Кросс села на свое место, Свен Свенссон прошел к Правой Руке.       Одно место пустовало.       — Он... опаздывает? – Спросил Свен, с надеждой в голосе. Он не видел его труп в том коридоре, так что...       С другой стороны, он в принципе-то и не всматривался.       Правая Рука жестом показал ему замолкнуть.       Прокашлявшись в кулак левой руки (правую, что иронично, оторвало при ударе), он сказал следующее.       — У меня... плохие новости.