Обрывки черновиков

      В комнате было тихо. Лишь дождь шелестел за окном да гулко бился в пыльное изнутри стекло. Там — снаружи, спал некогда полный жизни, процветавший в далёком прошлом город. Здесь — внутри, в маленьком коридорчике огромного особняка, ветшала оставленная хозяевами, припорошенная пылью мебель, сырели гобелены и чужие портреты на стенах, бились в редких непогасших фонарях ещё живые светомушки. Давящая атмосфера гибели и упадка окутывала с головы до ног, словно костлявая, облачённая в отсыревший подранный балахон невидимая фигура заключала тебя в свои трепетные объятия.       Любому другому жуку на его месте хватило бы пары минут в этом доме, чтобы спешно собраться и сбежать, зябко подрагивая от холода и неприятных предчувствий. Ему же хватало внутреннего жара, чтобы не замерзать, а дыхание смерти… Он родился с ним, жил с ним и будет с ним жить, пока отведённый ему срок не подойдёт к концу. Сложно было бояться чего-то настолько привычного.       Хотя становилось не до конца понятно, что привело укутанного в плащ собственных крыльев путника в эти недружелюбные края. Не сокровища же его приманили, и не жажда проверить самого себя на стойкость. Что же тогда?..       Юный Маэстро сам не понимал, почему вновь объявился в этих краях и что заставило его прийти конкретно в это место, в Город Слёз. Он ведь никогда, особенно будучи крохотным несмышлёнышем, не любил это место. А теперь вдруг примчался и уже битый час наблюдал безрадостную картину за окном. Погрустить, что ли, хотел, наблюдая за бесконечным дождём? Предположение казалось близким к правде, пусть истину выяснить у него уже не удастся: так глубоко в один момент ушёл в свои мысли, что совсем забыл и как пришёл в это место, и зачем.       Стоило, наверное, уже уходить, раз забыл, но повзрослевшее Дитя почему-то тянуло с этим. Будто ждал чего-то…       И, на удивление, не зря — стоило только озаботиться этой мыслью, как за спиной послышались тихие шаркающие шажки. Звук совсем не был похож на шатания лишённых разума оболочек — да и тех уже давно не было в этих местах — и это заинтриговало молодого предводителя Труппы. Он медленно обернулся и уронил недоумевающий взгляд на маленькую фигурку, застывшую на расстоянии в пару-тройку его широких шагов.       Это, оказывается, был кроха-сосуд, облачённый в яркую голубую накидку. Очень странно было обнаружить на его задних лапках крохотные жёлтенькие — как их правильно? — сапожки. Но, верно, не страннее, чем увидеть топчущееся рядышком яркое семя живокрови. Едва ли наделённая сильным разумом, эта мелочь жалась к лапкам маленького сосуда и явно чувствовала себя в безопасности рядом с молчаливым созданием бездны. Хотя дрожала от одного-единственного взгляда молодого Маэстро.       — Неожиданная встреча, — бархатным тихим голосом произнёс он, подходя ровно на шаг и плавно опускаясь на корточки перед маленькой путешественницей и… воительницей? Не просто же так за спиной этого сосуда виднелся до боли знакомый, украшенный витиеватым узором гвоздь.       Почему Мрачный подумал, что перед ним именно «она» понять было сложно.             — Представишься, кроха? — заинтересованно спросил, протягивая затянутую перчаткой лапку. — Меня зовут... впрочем, ещё не зовут. Это ведь не имеет значения?       Он попытался улыбнуться, хотя тот факт, что у него нет толкового имени неожиданно неприятно уколол. Но не настолько, чтобы страдать от этого. Не так уж Дитя и торопится принимать имя своего отца, понимая все права и обязанности, которые этот момент с собой принесёт.       Маленький сосуд в ответ лишь молчит. Кажется, она такая же неразговорчивая, как Призрак. Действительно немая? Он вглядывается в её большие чёрные глазницы, надеясь найти в бесстрастном взгляде ответ. Но вместо этого ловит на краткий миг блеснувшую в глубине золотистую искорку. Захотелось в эту же секунду отшатнуться или, наоборот, придвинуться поближе. От удивления он не успевает ни того, ни другого. А маленькая девочка, с такими пугающими искорками во взгляде, в этот момент вдруг мягко, тихонько-тихонько произносит:       — Хорея. Мама назвала меня так, — и протягивает крохотную ледяную ладошку, касаясь горячих пальцев, чтобы ответить на приветственный жест.