Альфа для императора

1 Тидан сжал руки, пытаясь успокоиться, хотя понимал, что не выйдет, – слишком важное событие ему предстояло сейчас. Тяжёлая мантия давила на плечи, словно груз ответственности за всю империю Сайвор, а жёсткий камзол мешал дышать, как и страх не справиться. Львёнок ступил на пурпурную ковровую дорожку, что вела к алтарю храма Трёх стихий. Собравшаяся знать поднималась со скамеек, едва будущий император равнялся с ними. Главный жрец стоял у алтаря, ожидая, пока Тидан неспешно, чтобы скрыть хромоту, подойдёт к нему. Никто не смел торопить наследника, а он сам не мог заставить себя двигаться быстрее. Он не хотел быть императором, не хотел коронации, но Зеркала судьбы выбрали его и не оставили выбора. На возвышении стоял трон, рядом стояли два брата львёнка, держа подушку, на которой лежала корона императора. Тидан подошёл к трону и сел лицом к зрителям. Те стояли – все, кроме будущего императора, всю коронацию должны были стоять. Тидан нашёл взглядом в толпе лицо Эйхо и дальше всё время смотрел лишь на папу. Это помогло успокоиться, собраться. Львёнок сидел ровно, почти не шевелясь, пока жрецы пели свои молитвы-заклинания. Тидану казалось, что это длится уже целую вечность, и он даже порадовался, что от волнения с утра не ел и не пил. Наконец жрецы стихли и взяли с подушки корону. Тидан смотрел на море лиц, когда непривычной тяжестью та легла на голову. Оборотни, все, даже жрецы и братья, преклонили колени, покорно склонив головы. — Его императорское Величество, император Сайвора, Тидан из рода Великих львов, — объявил главный жрец, когда лев встал. Неспешно, величаво, Тидан направился к выходу из храма Трёх стихий. За то время, пока шла коронация, Око мира преобразилось. Львёнок по дороге в храм видел белые траурные ленты на деревьях и окнах, белые же флаги на флагштоках. Траур по императору давил, напоминая Тидану, что его отец, каким бы он ни был, умер и похоронен. И ничего в их отношениях уже не может быть исправлено, и море вопросов так и останется без ответа. Львёнку только тут, в столице, стало грустно, только траур горожан – теперь уже своих подданных – дал осознать, что смерть Амаста не была совсем уж безразлична его сыну. Даже зажигая погребальный костер, на котором лежал отец, будущий император не понимал, какую потерю понёс. Сейчас же, выйдя под лучи солнца, Тидан видел лишь разноцветные праздничные ленты и поднятые флаги Сайвора. Вокруг храма не было никого, когда львёнок входил в его двери: горожан не подпускали близко стражники. Сейчас же вышедший лев смотрел на толпу лиц, слышал шум сотен голосов, что смолкли, глазея из простого любопытства на того, кто отныне будет править ими, управлять их жизнями. Даже карета Тидана ждала другая – императорская, с гербом на дверцах, с восьмёркой вороных жеребцов. Император сел в карету, и та медленно двинулась к площади. Нового правителя Сайвора пора было представить Зеркалам судьбы, чтобы те подтвердили личность льва. Тидан выдохнул, смотря в окошко и пытаясь осознать, что всё свершилось: он стал императором, осталось поставить последнюю точку. Никто и ничто уже не могло отменить произошедшего, но лев ещё не осознал, что произошло и кто теперь он. Император Сайвора поделил всё на части, и его целью на этот день было пережить коронацию, а уже об остальном думать он собирался завтра. В зеркальный зал Тидан зашёл в гордом одиночестве и, смотря на бесконечное множество своих отражений, сообщил Зеркалам судьбы: — Я Тидан из рода Великих львов, император Сайвора. Зеркала повело зябью, а затем те отразили льва полностью, словно самые обычные зеркала. Лев смотрел на себя, смотрел и невольно вспоминал, как вот так, в самом центре зала, стоял Амаст, представляя сына бастардом зеркалам. Тогда отражение Тидана вдруг резко стало прозрачнее, а теперь – наоборот, плотнее. Император выполнил предпоследнюю часть церемонии и уже мог выйти, обернувшись львом, чтобы рыком своим объявить себя хозяином бескрайнего Сайвора, но он не спешил. Тидан рассматривал себя в парадной мантии и с парадной тяжёлой короной, примиряясь с мыслью о том, что ныне он – власть. Обернувшись, лев вышел из зала и, сев, зарычал, заявляя свои права на эту землю. Вокруг Тидана также в шкурах сидели другие представители Великих львов, но сидели молча, никто не оспаривал власть недавнего бастарда. Император шкурой чувствовал на себе взгляды братьев, полные ненависти и бессильной злобы. Каждый львёнок в глубине души с детства считал, что именно ему суждено унаследовать тяжёлую корону Сайвора и стать единственным львом в империи. Амаст поддерживал в сыновьях дух соперничества, и ему, похоже, льстила взаимная грызня братьев. Только его сыновья-беты знали, что навсегда останутся львятами и никогда не сменят статус принца на статус императора. Тидан запрыгнул в карету и только там обернулся, стянув с головы корону – слишком тяжёлую, от которой болели шея и плечи. Расстегнув, скинул мантию, ослабил камзол и задышал глубже, думая, что же за извращенец первым придумал носить на коронацию столь неудобный костюм. Только сейчас, в пути, он мог позволить себе немного расслабиться, а ведь впереди был приём по случаю коронации, с балом и застольем, бесконечно нудный и долгий. Император с улыбкой вспомнил проводы и танцы с пожилыми омегами, дружеские разговоры и тепло объятий хозяина порта. Прошло чуть больше декады, а казалось, что это было давно, в прошлой жизни. Внезапно вспомнился сладкий, приторный запах трав, которыми был обложен отец, чтобы сбить отвратительную вонь разложения, которую ни одна магия не могла полностью остановить. Амаст словно усох, почернел, Тидан даже до конца не мог поверить, что перед ним именно тот величавый, полный сил альфа, что правил империей. Наследник по традиции должен был провести ночь у тела умершего императора перед погребением, чтобы впитать мудрость отца, не дать той уйти вместе с усопшим. Львёнок думал, что ему будет противно, грустно, может быть, даже слегка страшно коротать ночь в тронном зале один на один с мёртвым отцом, но всё, что он испытывал в реальности, это скука. Тело не пугало, не навевало грустных мыслей. Тидан осознавал, что, будь тут, на месте отца, папа, он бы плакал, не в силах вынести боль потери достойно, стойко, как подобает альфе, военному. Увидев в окно дворцовый сад, молодой император принялся приводить себя в порядок: застегнул сюртук, поправил мантию, но корону надел лишь тогда, когда карета встала. Трон, на котором отец даже совсем ещё мелким детям не позволял сидеть, стоял на возвышении, и Тидану было неловко садиться на него, где-то в глубине души он всё ещё ожидал оклика Амаста, злого и раздражённого. Но никто не возразил – отныне это было законное место для Ти. — Лев на троне львов, — тихо сам себе шепнул император и гордо поднял голову, ненавидя до глубины души парадную тяжёлую корону, боль в плечах и шее. Всё происходящее далее слилось в бесконечный парад лицемерия, в нечто похожее на странный затянутый сон, в котором не было ни начала, ни конца, ни смысла. Усталость накатывала волнами, бесконечными, опустошая Тидана. Льва выматывала больше не тяжёлая корона, не неудобная жаркая одежда, а необходимость слушать лживые вежливые речи, натянуто улыбаться, благодарить; обилие незнакомых лиц и невозможность уйти с праздника, что устроили в его честь, но не для него. — Ты можешь уйти, — шепнул на ухо Эйхо сыну во время танца. — Уже можно, по церемониалу ты не обязан присутствовать до конца праздника. — Ты уверен? — Конечно, львёнок, я уверен. Иди, будет хуже, если ты тут в обморок рухнешь, — заверил сына омега. — Ты тоже иди спать. Завтра мне ты нужен будешь в полном здравии и бодрым, — попросил Тидан. — Секретарь моего отца решил уйти с поста, и я просто не понимаю, что мне делать. Папа, мне страшно. — Я тоже пойду следом за тобой. Тебе нужен секретарь, очень нужен. Уже знаешь, кого хочешь назначить? — Понятия не имею, — честно сказал император и глянул на Эйхо, словно прося помощи. — Возьми на пост Мей-ли, пусть он и демон, а не оборотень, но ему можно доверять. — А ты прав! Я этому рогатому доверяю полностью, — обрадовался лев, даже взбодрившись. — Он преданный, и мне приятно было общаться с ним. Твой друг очень многое сделал для нас, и пора отплатить ему добром на добро. Императорская спальня, неуютная и огромная, была погружена в приятную полутьму, и Тидан не стал привередничать. Он слишком устал и, увидев постель, был согласен спать даже в тронном зале. Слуги быстро помогли ему раздеться, куда-то унеся и мантию, и корону, а император впервые за этот день почувствовал себя прежним. Огромная кровать оказалась на проверку мягкой и удобной. Лев думал, что заснёт, едва коснувшись головой подушки, но сон не шёл. Тидан не привык к настолько огромным комнатам и долго крутился, а потом встал и, взяв кристалл-светлячок, пошёл осматривать императорские покои, чтобы найти более уютную комнату. Была даже мысль остаться спать в шкуре на террасе: очень уже ему нравился вид на ночной, украшенный фонарями, сад. Но лев подумал, что если его заметят из сада, то пойдут неудобные слухи о сумасшествии нового императора. Обойдя комнату за комнатой, Тидан, к удивлению для себя, наткнулся на небольшую уютную спальню, а когда увидел, что из неё можно попасть в маленькую ванную комнату, окончательно решил, что сегодня точно переночует там. В этот раз стоило лечь в постель и закрыть глаза, как усталость взяла своё и Тидан заснул беспокойным, но глубоким сном. 2 Ландан смотрел на свой свадебный наряд, улыбаясь. Он сам принимал участие в выборе одеяний. Тидан дал строгие распоряжения по моделям, и портные не предлагали ничего, что хотя бы отдалённо напоминало омежье свадебное одеяние. Но свой наряд северянин украсил именно в традиционном для своего региона стиле. Серебристые меха, сложная вышивка и полное отсутствие драгоценных камней. — Ваша карета ждёт, — напомнил нетерпеливо Кофи, побаиваясь, что они опоздают. — Знаю, — тяжело вздохнул Ландан и расплылся в довольной улыбке. — Я Ландан из рода Северных котов последние часы. — Скоро станете Ланданом из рода Великих львов, — чуть мечтательно сказал бета-слуга, временно добавленный в штат прислуги жениха императора. — Вам тоже не верится? — спросил северянин, хотя на самом деле именно сейчас пришло осознание: ему не столько хочется возвыситься, став супругом императора, сколько хочется вновь иметь семью. — Верится, но с трудом, — заверил слуга. — Всё же Ваш род не так знаменит, чтобы стать партией императору. И Вы не омега. Жаль, что бет в мужья Великие львы не берут… Ландан глянул на бету и промолчал, понимая, что, будь он бетой, это бы ничего не изменило. Он был любим. Любим будущим мужем, любим, что было совсем странно, папой мужа. Эйхо с каждой неделей, с каждым новым днём помолвки всё нежнее относился к будущему мужу сына. И Ландан вновь почувствовав, что у него есть папа – заботливый, иногда ворчащий, но любящий. Северянин пригладил камзол и кивнул, решив, что готов. Император, как и положено, уже стоял у алтаря в храме Трёх стихий. Он заставил себя не оглянуться, когда зазвучала музыка, возвещая приход жениха. Лишь заранее протянул руку, улыбнувшись, почувствовав ладонь Ландана в своей. Тидан повернулся, надёжно сжав пальцы северянина и одними губами шепнув: — Люблю тебя. Он услышал, как выдохнул его Лан, гордо подняв голову. Жрец начал читать нараспев брачную клятву, и лев, выучивший её наизусть, заставлял себя не торопиться, вторить словам жреца, не забегая вперёд; следом к его голосу добавился голос Лана. Вокруг запястий стала появляться брачная татуировка, связывая их жизни воедино. Тидан ощущал то, что хотел ощущать каждый жених в день свадьбы: бесконечное, безмятежное и полное счастье. Наконец, спустя вечность, жрец разрешил женихам поцеловаться. Император предпочёл бы жадный, страстный поцелуй, чтобы все видели, что его муж, его альфа любим и дорог, но Тидан знал, что подобные нежности на публике неприятны Лану, и ограничился традиционным, быстрым поцелуем в губы. Теперь по проходу храма они шли вдвоём: император вёл за руку любимого мужа, понимая, что сейчас он выглядит очень уж довольным, гордым. Ландан тоже не смог сдержать улыбки и, едва они зашли в карету, теперь уже в одну на двоих, северянин поцеловал по-настоящему, жадно, в губы, с языком. — Теперь у меня есть свой собственный император Сайвора, — рассмеялся весело Ландан. — Только не обижай маленького льва, — попросил весело Тидан, потёршись носом о подбородок мужа. — Я подумаю. Но на твою кисточку на хвосте я теперь имею полное право охотиться в собственное удовольствие, — заверил северянин, прищурившись. — Эй! Ты и так всю кисточку обслюнявил! — Терпи, ты сам этого хотел, — довольно отозвался Лан, чувствуя довольное шевеление барса внутри. Этому коту просто покоя не давала кисточка, и тот при любой возможности теперь охотился на этот хвост, забросив даже любимую охоту на зайцев. — Очень хотел, — не стал отнекиваться император, не пытаясь отрицать очевидного: его всё устраивало, абсолютно всё, и кисточка была лишь маленькой ценой за такое счастье. — А правда, что, когда ты скажешь зеркалам о том, что я твой муж, моё отражение станет плотнее? — с любопытством спросил Ландан. — Правда. По идее, ты будешь отражаться чуть хуже, чем я. Ты ведь теперь второй оборотень в империи, — кивнул лев, понимая, что его северянину любопытно. — Это хорошо, а то видеть себя полупрозрачным немного жутко, — признал муж императора. — Я понимаю, о чём ты: когда отец объявил зеркалам, что я теперь не принц, а бастард, моё отражение стало немного более прозрачным, и это было пугающе, — поделился своими не самыми лучшими воспоминаниями Тидан, хотя даже они не могли заставить довольную, счастливую улыбку померкнуть. Карета императора с его супругом к Зеркалам судьбы ехала самым долгим путём, давая возможность всем представителям рода Великих львов собраться в башне. Даже вдовцам Амаста вместе с Ниако, которому, наконец, месяц назад, отменили изгнание. Омега, поняв прозрачный намёк, на День рождения Ландана прислал дар, достойный альфы, а вернувшись в Око мира, вёл себя с женихом императора предельно вежливо. Эйхо из рода Яростных котов степи ждал их вместе с другой знатью за пределами башни. Некоторые из придворных, особенно представители старшего поколения, в глубине души надеялись, что Зеркала судьбы не признают этот скандальный брак, ведь магия, древняя и справедливая, не могла не понять, что у этой пары не может быть наследников. Карета остановилась, и слуги открыли дверцы. Лев спустился на землю в шкуре, следом за ним выпрыгнул и снежный барс. Император сел и львиным рыком возвестил, что Око мира по-прежнему его земля и он тут хозяин. В башню они вошли вдвоём, бок о бок, ведь по церемонии именно альфа должен был первым переступить порог, но они оба были альфами, и на пол внутри башни вступили вдвоём, синхронно. Последние пару недель Тидан и Ландан в шкурах не раз репетировали этот шаг, и Эйхо стоял рядом, помогая им, подсказывая, если кто-то спешил. Благодаря тренировке ни один из зевак не мог бы сказать, что император ступил первым. Встав посредине своего рода, окружённый братьями, кузенами, дядями, двоюродными дедушками и прочими близкими и не очень родственниками, лев вновь рыкнул, грозно, громко, отчего другие члены его рода поклонились и замерли в поклоне. Тидан обернулся первым, и спустя мгновение обернулся и Ландан, вложил ладонь в руку мужа и гордо поднял голову. — Я, император Сайвора, Тидан из рода Великих львов, — ровно и спокойно сказал император, понимая, что его выбор сделан и Зеркалам судьбы придётся принять его, — взял в мужья Ландана из рода Северных котов, и отныне и до конца жизни мой муж будет Ланданом из рода Великих львов. Зеркала судьбы и изнутри башни, и снаружи пошли серой рябью, а затем на них отобразился весь род Великих львов. И Ландан был среди тех, кого отражали зеркала. Отражение северянина стало гораздо плотнее – почти таким же плотным, как отражение самого императора. И только после этого остальные представители рода Великих львов распрямились, смотря в зеркала вновь, а не себе под ноги. Тидан чуть сжал ладонь мужа, не дав тому нарушить церемонию и подойти к Зеркалам судьбы вплотную, пообещав тихим шёпотом: — Сейчас не время. Завтра мы приедем сюда, и ты посмотришь, видны ли твои веснушки в зеркалах. Я и сам хочу это знать. Ландан улыбнулся, подчиняясь: император опять удивил его, угадав заветное желание мужа и с готовностью поддержав, пойдя на поводу глупого любопытства, ни словом не упрекнув. — Сколько мы должны пробыть на приёме в честь нашей свадьбы? — спросил северянин, когда они с мужем опять оказались в карете, теперь в открытой. Им предстояло проехаться по Оку мира, давая возможность горожанам поздравить императора с браком. Они улыбались людям, махали руками, но из-за городского шума их разговоры не мог услышать даже возничий. — Долго, — заверил с сожалением Тидан. — Минимум четыре часа. — Я выдержу, особенно если ты прикажешь слугам украсть для нас часть свадебного торта, чтобы мы могли у себя ложками в своё удовольствие обожраться сладким, — пообещал мужу Ландан. — Слушаю и повинуюсь, мой любимый муж. Мой муж, — пробуя новое слово на вкус, повторил император. — Слушайся и повинуйся, а я побуду немного домашним тираном, но всё изменится, едва торт будет захвачен в плен. — Ты ведь сам выбирал начинку торта? — спросил Тидан, нежно поглаживая большим пальцем запястье мужа. — Я знаю, что должен был выбирать Эйхо, но твой папа предложил мне принять участие, и мы немного увлеклись. — Я помню, — рассмеялся император, вспоминая, как округлился барс после того вечера, словно был омегой на сносях. Ещё пару дней Лан практически не ел, переваривая невообразимое количество сладкого. — Я выбрал начинку с кислыми северными ягодами и крем, сладкий, — похвастался Лан довольно. — Обещаю оценить твои дегустаторские способности, — пообещал Тидан. Северянин кивнул, зная, что ему не врут и император обязательно будет есть торт, даже если кислая начинка не придётся по вкусу. Ландан успел понять, что, согласившись на этот брак, сделал шаг в нужную сторону, получив шанс стать по-настоящему счастливым, и сделал счастливым одного достойнного альфу.