«я потрясен.»
из-за этих слов мурашки под шерсть пробираются, закрадываются в самое сердце, заставляя его трепетать испуганной бабочкой. эти же самые бабочки устраивают бунт в лёгких, когда полосатый смотрит на него с детским восторгом в глазах. мягкое тело в его руках лёгкое и маленькое для такого сильного зверя, как он. подумать только, если бы они не узнали цивилизации, то он бы ел таких, как эта зебра, но он так благодарен, что сейчас может просто держать его бережно в своих больших лапах, как самое драгоценное сокровище. они забираются на воздушный шар и победоносно улыбаются. каждый желает обнять тех, кого чуть не потеряли, но виталий отчего-то не решается, хотя пару минут назад держал марти так бережно. суматоха, крики, опасность. всё смешивается, в ушах закладывает, но он твердо стоит на лапах, метает ножи и не успевает подхватить в последний момент. страх заползает под кожу. он видит только полосатую спину перед собой, замечает наполненный надеждой взгляд в сторону алекса и невольно поддается этой надежде сам. не успевает ничего сказать, как марти запрыгивает в пушку и летит. смотрит на удаляющуюся фигуру, а сердце жалобно ноет в груди. тревога, страх, проклятая беспомощность. всё смешивается, его начинает мутить, но он стоит, изо всех сил пытаясь не показывать, что зелёный взгляд помутился и всё размывается. чувствует, как поверхность под лапами опасно плывет, когда джиа и алекс прыгают. всё происходит очень быстро и вот уже шарики летят детям в руки, а стефано заливается слезами радости. виталий обнимает счастливого друга, смеётся над побежденной дюбуа и широко улыбается, когда марти запрыгивает обратно. их решение остаться с ними было самым счастливым решением не только для них, но и для всего цирка. в частности, для виталия.«он его потряс.»
эта мысль заставляет сердце в груди подпрыгивать и делать сальто, как алекс и джиа на батуте. марти с восторгом наблюдает за порхающими друзьями, а виталий с трепетным восхищением наблюдает за ним. он смог впечатлить эту невероятную зебру. марти, который сбежал из зоопарка, видел нью-йорк, путешествовал в ящике по океану, катался на дельфинах, носился по всему мадагаскару, спасаясь от хищников; который летел в самодельном самолёте пингвинов до самой африки и видел её невероятную красоту. марти, который учился летать. виталий впечатлил того, кто успел побывать в таких невероятных приключениях, которые тигру и не снились, пока он путешествовал с цирком. да, виталий делал невозможное возможным и всё же сам марти казался ему этим самым невозможным. в своих мыслях тигр не замечает, как зебра садится около него, продолжая наблюдать за репетирующей парочкой. виталий медленно переводит изумрудно зелёные глаза на него. он похож на восторженного ребёнка и этот приоткрытый от восхищения рот тому доказательство. чужие зелёные глаза, разбавленные океанскими волнами, внимательно следуют за львом, медленно переключаясь на ягуара и обратно; они ловят каждую улыбку и фиксируют каждое движение. марти был любопытным. он был как губка с фильтром. мечтал о свободе и даже оказавшись в ней понимал, что друзья важнее. друзья, что стали семьёй. марти не был эгоистом: он не хотел подвергать их опасности и переживал за это странное трио, бросившееся на его поиски; не бросил голодного, сходящего с ума алекса одного в чаще джунглей, хотя это и могло стоить ему жизни. марти был оптимистом. он постоянно смеялся, что-то напевал и смело смотрел в будущее. его улыбки дарили радость и вдохновение каждому члену цирка. он ходил, как их персональное солнце даже в самый пасмурный день и виталию нравилось чувствовать его тепло, но «их» медленно его убивало. хотелось только «его», чтобы полностью, без остатка и навсегда. разбитое сердце постепенно заживало, когда марти беспечно болтал с ним обо всем на свете и внимательно слушал, когда виталий делился с ним чем-то очень личным. настолько личным, что не мог открыть даже для джии, которая всегда готова была его выслушать. удивительно, ведь после побега жены он больше никому так сильно не доверял. марти постоянно был заряжен энергией, новой страстью. она кипела в нём, бурлила, охватывала его полностью, прожигая до самых костей, но ему не было больно — он этого хотел, ему это нравилось. марти был как наркоман, отчаянно нуждаясь в новых ощущениях, ему постоянно хотелось изведать что-то новое, чему-то научиться, что-то узнать или попробовать, заработать новый жизненный опыт. марти хотелось больше эмоций и огня, итак проживая жизнь, полную красок и приключений. зебре было мало, нужно было больше, словно он пытался залатать этим только ему известные раны собственной души, но виталий думал, что марти просто неугомонный и эта энергия заряжала и вдохновляла всех остальных. марти хотелось больше, а виталию хотелось больше марти. какой же он собственник. они разбили лагерь около океана. солнце медленно клонилось к закату, окрашивая беспечно голубое небо золотыми всполохами. белые полосы марти окрасились в алый. виталий не мог отвести от него глаз. отчаянно хотелось провести по этим алым линиям большой лапой, вот только боится поранить. виталий истерзан внутри, сломан. боится обжечь марти своими шрамами. стефано по шею зарылся в горячий песок и блаженно прикрыл глаза, растягиваясь в довольной улыбке. марти смеётся заразительно и машет отдыхающему другу. этот смех медленно оседает на дне лёгких искорками, превращаясь в угольки невысказанных слов. виталий чувствует, как тлеет. — хэй, дружище, — от этих слов сердце виталия падает. ну да, вот так просто, не больше, чем «дружище». виталий быстро ловит взгляд аквамариновых, недоверчиво прищуренных глаз. — чего так смотришь? ты же не думаешь откусить кусок, верно? в манере марти это похоже на шутку, но виталий видит, как настороженность проскальзывает и тонет на дне голубовато-зелёного. виталию почти физически больно об этом слышать. — эй, я же пошутил, — посмеиваясь, марти толкает тигра в плечо. видимо, выражение его лица оставляет желать лучшего. виталий пытается улыбнуться. выходит не очень. — не думаю, что русские тигры питаются африканскими зебрами, — пытаясь отшутиться, тигр в ответ получает закатанные глаза и саркастичную усмешку. так похоже на их марти. на его марти. — нью-йоркскими, — фыркает зебра и откидывается назад, опираясь на копыта. — конечно, тебя специально выводили в пробирке в нью-йоркском зоопарке, — скептически усмехается виталий, повторяя за зеброй и откидываясь на лапы. они оба смотрят, как синие волны медленно поглощают алый диск солнца. всё вокруг озаряется золотом. марти молчал, его игривое настроение неожиданно куда-то пропало. привычная, расслабленная улыбка сошла с полосатой морды. виталий невольно напрягся, взглянув на друга. в аквамариновых глазах чёрными дырами зияла пустота. — в африке было столько зебр, — неожиданно подавленно начал он. виталий чуть не поперхнулся воздухом. мир на секунду остановился, всё вокруг пропало. остался только он и разбитый на осколки марти. — и все, как я, — отводя взгляд в сторону, грустно закончил он. впервые виталий видел его таким: печальным, разбитым, одиноким в гуще толпы. за острыми шутками и громким смехом скрывался страх быть как все, обычным, рутинным, скучным. марти вдруг показался виталию таким хрупким и блеклым. впервые зебра захотел быть незаметным, слиться с окружающим миром, лишь бы этот хмурый взгляд не прожигал насквозь. — даже алекс запутался. я был самым обычным. но виталий знал, что никакой марти не обычный. марти был радугой, вселял уверенность и позитив, а тут оказалось, что в нём самом их было на пределе, что он отчаянно пытался выделяться лишь бы о нём не забыли, только бы он не наскучил, но виталию он никогда не наскучит. в этом тигр был уверен. виталий аккуратно приподнялся и наклонился к полосатой морде на опасно близкое расстояние. марти весь невольно сжался, сразу стало очень неуютно под этим внимательным пронзительным взглядом. захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать горячее дыхание около своих губ. — я тебя никогда ни с кем не спутаю, — неожиданно виталий мягко улыбнулся. зебре стало невыносимо жарко, вот только летнее, уходящее солнце было не причем. — и плевать, что алекс знает тебя всю жизнь, а я — два года, — так же мягко усмехается он. марти неотрывно смотрит в его глаза, наполненные буйством летней зелени, а потом улыбается: широко, счастливо, так по его. он резко вскакивает, отпихивая нависшего тигра и мчится к океану. — догоняй, черепаха! — кричит он, не оборачиваясь, а виталий громко смеётся, подрываясь с места. марти забегает в воду и тут же ныряет. виталий плюхается на спину и расслабленно прикрывает глаза. в груди приятно жжет и щекочет, словно внутри распускается сад. марти выныривает и падает прямо на тигра, таща того под воду. виталий не успевает вдохнуть, обхватывает полосатое тело большими лапами и всплывает. откашливается, пока марти отталкивается и отплывает. они смеются, брызгая друг в друга водой. алые всполохи солнца прокладывают между ними ковер по воде. ребята всё ещё репетируют на берегу, завистливо поглядывают в сторону купающихся друзей, но все хотят закончить номера до темноты. марти и виталий ложатся на спину одновременно и смотрят на проплывающие мимо розовые, редкие облака. вода — парное молоко. виталий разводит лапы в стороны и сталкивается с копытом. — слушай, виталий… — м? — а ты рыжий в чёрную полоску или черный в рыжую? виталий пару секунд думает, а потом начинает громко смеяться. марти от этого заразительного бархатного смеха самого прорывает. они смеются и наслаждаются, а у виталия в животе летают бабочки. если марти захочет улететь, виталий научится летать ради него.«он потрясен.»
и он правда был потрясён виталием, что делал невозможное, но не признавал себя чудом. марти вылетает из пушки уже который раз за день: голова идёт кругом, он теряется в облаках, а потом вылетает птицей. стефано где-то рядом всё ещё продолжает восторженно кричать и смеяться во время полётов, а он просто наслаждается чувством мимолётной свободы и иллюзии, что он умеет летать по-настоящему. утром был дождь. приятная прохлада обжигает щёки. тучи развеялись уже к обеду, белые пушистые облака были словно после стирки. горы впереди кажутся ненастоящими, будто сделанными из картона. марти в очередной раз приземляется на батут и устало слезает, махнув пингвинам и стефано, что идёт отдыхать: их номер и так идеален. он собирает валяющийся на траве инвентарь с тяжёлым вздохом и оглядывается в поисках сундуков. кто мог подумать, что со временем можно начать уставать даже от полётов? ведь марти по-настоящему загорелся этим. ему нравилось чувствовать застрявшие в шерсти кусочки облаков и шум ветра в ушах, но больше всего ему нравилось чувствовать себя свободным, эту иллюзию возможности, что он может улететь куда угодно. он любил цирк, они стали им настоящей семьёй, но он чувствовал, как привязанность приковывает его стальными цепями. ему не было страшно, а может и было. чуть-чуть. возможно, ему стоило обдумать это в свободное время. он увидел виталия, что тренировался недалеко от очередного сундука и решил, что это хороший повод подойти. тигр медленно собрал все мячи, разбросанные вокруг, почти не отрываясь от наблюдения за милой парочкой. у марти сердце упало куда-то вниз. зависть — паршивое, насквозь прогнившее чувство, заполняющее внутренность чёрной воняющей смолой. по крайней мере, виталию в этот момент так казалось. он смотрел на счастливых, нежно переглядывающихся друзей, на их мимолётные ласковые прикосновения, быстро оставленные где-то на виске поцелуи и по-чёрному завидовал. жена ушла давно, но неуклюже затянувшиеся раны всё ещё ныли в груди. — эй, полосатый! — марти проходит мимо с инвентарём, шутливо толкая тигра бедром. виталий невольно отступает на шаг, прижимая к себе падающие мячи. — ревнуешь? — вопросительно поднимая тёмные брови, усмехается зебра, пытаясь спрятать еле дрожащее в голосе волнение. он складывает вещи в сундук и опирается на рядом стоящие ящики, мимолётно взглянув на воркующих алекса и джию. — ревную? — бесцветно повторив, тигр медленно перевёл изумрудные глаза на марти. — подумал, может тебе так алекс приглянулся. от ненависти до любви как говорится… — посмеивается он, пожав тонкими полосатыми плечами и разглядывая неожиданно заинтересовавший его вид гор. сил посмотреть в ответ не нашлось. — только не этот выпендрёжник, — усмехается виталий, проследив за взглядом марти. небольшая группа птиц летела высоко в небе, прячась в кустистых облаках. — и я его не ненавижу. мне просто не нравилось его поведение. уж очень он… — выпендрёжный? — широко усмехается зебра, показывая белые зубы. — да, это у него всю жизнь так. алекс рождён сиять, — плюхнувшись на мягкую траву и подложив копыта под голову, вздохнул он. облака собиралась в причудливые формы, марти улыбался каким-то своим мыслям, словно небо могло чередой фотографий показать ему прошлое. виталий аккуратно прошёл мимо, складывая мячи в тот же сундук. — джиа мне как сестра. мы прошли через многое вместе. я бы сломался без неё и стефано после всего, что произошло. даже любимая меня бросила, а они доказали, что мы и были настоящей семьёй, — тяжело вздохнув, тигр лёг рядом, упираясь собственной макушкой в чужую. — алекс хороший парень. я ему доверяю, — добродушно улыбнулся он, сорвав длинную травинку. — мы с алексом много ссорились во время путешествий, но он, как и глория с мелманом, — моя семья, — улыбнулся марти, вспоминая первые дни знакомства, когда он видел, как из маленького напуганного львёнка алекс становился уверенным и иногда даже наглым львом. — теперь мы все — одна большая семья, — напомнил виталий и, посмеиваясь, стукнул марти по кончику носа пушистым концом травинки. — да, теперь мы все вместе, — мечтательно протянул тот в ответ. — а ведь когда-то я чувствовал себя абсолютно одиноко. никогда и не мечтал о чём-то подобном. думал, что люди, и сотрудники, и посетители, возможно, заменят мне хоть что-то, что будут любить меня, как любили алекса, но мы были для них всего лишь развлечением. я это быстро понял, поэтому и болеть было нечему, — вздохнул марти. — джиа и стефано всё время были рядом, но я всё равно чувствовал себя абсолютно одиноким. ещё и потерянным, а потом и виноватым, — тихо признался виталий. — виноватым? — что они стараются ради меня, держатся, помогают, а я к ним с такой чёрной неблагодарностью, иногда и жёсткий, зачастую суровый и всё время недовольный, — пока марти составлял из облаков самые разные композиции, виталий не мог разглядеть даже черепахи, что мирно проползала по небу прямо над ними. или у марти просто было слишком хорошее воображение. он всегда мечтал, не останавливаясь ни на минуту, даже в самых невероятных приключениях он мечтал. — но ты выбрался из своего застоя. думаю, это именно то о чём так мечтали ребята, поэтому больше не за что себя винить. сейчас все счастливы. отпусти уже, — марти потрясён виталием, что делал невозможное, но при этом был заточён в клетку самых заурядных негативных чувств. — попроси у них прощение и напоминай, как они важны тебе, почаще, — марти посмеивается, вспоминая абсолютно растерянного алекса, просящего прощения уже в который раз: «все эти зебры белые в чёрную полоску, а ты марти… ты… ты… ты чёрный в белую!». и он смеётся, потому что это неловкое выражение надо было видеть. — ты прав, но всё это стало возможным, когда появились вы, — предательское «ты» ловится на кончике языка. марти чувствует, как улыбка сводит скулы. — семья, — тихо выдохнул марти. виталий чувствует, как сердце пропускает удар. — о, смотри, там фламинго! — вскидывая копыто к небу, указывает он. виталий видит только кучки кудрявых облаков. — не понимаю, как ты это видишь, — нахмурившись, он пытается увидеть, но ничего не выходит. — ну как же? вот он на девять часов влево, — смеётся марти, указывая куда-то влево. — думаешь, это — девять часов? — скептически поднимая одну из бровей, уточняет виталий. — нет, я вообще в этом не разбираюсь. просто смотри, — отмахивается тот. — возьми свой трезвый, реалистичный, приземленный взгляд на мир и переверни. — то есть, посмотреть на всё, как ты? — именно! до меня, конечно, далеко, но хоть что-то, — усмехается зебра. — смотреть, как ты… — шепчет виталий, а потом тяжело выдыхает, ложится поудобнее и вновь принимается разглядывать облака. виталий был реалистом. смотрел на мир здраво и трезво, оценивал всё рационально. и это было удивительно, учитывая то, как просто он верил в чудеса, как ярко горел невозможным. марти смотрел на него и видел эти горящие глаза, вызывающую с толикой высокомерия усмешку и готовность совершить нечто абсурдное и неповторимое. к нему тянуло. неимоверно сильно, до дрожи в копытах, так, что голова начинала кружиться от запаха его шерсти. марти словно помешался. хотелось быть рядом дольше, ближе, вот так невзначай обжигающе касаться и тонуть в летнем буйстве красок его глаз. хотелось владеть самим его сердцем, хранить у себя за пазухой, как выражались люди, и бережно держать в копытах, как тигр держал его тогда, когда спасал из зоопарка. как самое драгоценное сокровище. запах мокрой листвы впитывался, становясь сладостным воспоминанием, капельки, не высохшие после дождя, приятно холодили, марти терпеливо объяснял, упорно показывал и обрисовывал то, что видит. виталий учился смотреть «глазами марти» и это ему нравилось: смотреть на что-то совсем обычное и делать из этого маленький шедевр, даже чудо. и тигр понимал, что так в жизни полной чудес, они становятся повседневностью. в случае марти, ты растворяешься в них, сам становясь чудом. или виталий реагировал на него слишком остро. просто ни марти, который пытался научить его летать, ни виталий, который старался увидеть чёртового облачного фламинго, не догадывались, что оба считают друг друга чудом.~~~
марти становится всё задумчивее и дальше. они почти не разговаривают, зебра словно избегает виталия, прячась за призрачно неотложными делами и растворяясь с ребятами где-то в репетициях. тигр почти его не видит, а когда спрашивает получает в ответ только натянутую, широкую улыбку и какие-то нелепые шутки. он сжимает кулаки, грозно хмурится, но отстаёт, не давая тому заметить собственное замешательство. они застряли в этом месте почти на неделю. людей на их представления, на удивление, стекается всё больше. виталий измотан не столько физически, сколько морально. оказалось тяжело справляться с взрывными аплодисментами, радостным смехом ребят и одиночеством вагона после выступлений без марти. он понял, как приятно слышать заразительный смех зебры и получать ободряющие хлопки по спине: «как всегда великолепно, дружище». и даже это проклятое «дружище» больше не задевает, только неприятно покалывает где-то под рёбрами. катастрофически стало не хватать вечерних посиделок за длинными разговорами — «уже первый час ночи, думаю, нам стоит расходиться, но ты всё-таки рыжий в чёрную или чёрный в рыжую?» — его остроумных шуток — «а я как леденец из черно-белого кинофильма» — и временами взбалмошных идей — «в стаде я быть больше не хочу! я хочу быть в стае!». не хватало той энергии и радости, что он приносил с собой, а что ещё хуже, привязался виталий вовсе не к неоновым вспышкам заразительной улыбки, которой зебра ободрял окружающих, а ко всему марти в целом. невольно вспоминаются грустные аквамариновые глаза, смотрящие куда-то в сторону, и надтреснутый голос. кажется, именно это виталий и считал любовью — способность принимать любым. тигр неуверенно, даже опасливо признавал тот факт, что влюбился. это давно позабытое чувство разгорелось ярче прежнего, больно обжигая старые, неуклюже затянувшиеся раны, но, к его огромному удивлению, этот огонь словно прижег их, оставляя навсегда в прошлом. говорят, шрамы украшают мужчин, но что делать, если они на сердце? он задумчиво смотрит на марти, опять рассказывающего какие-то шутки и игриво флиртующего с лошадьми неподалёку. хочется эту глупую зебру схватить в охапку и подальше от всего этого цирка — в прямом и переносном смысле — унести. осесть в каком-нибудь слишком романтично живописном месте и рассказать всё без утайки, наконец-то полностью открывшись. но виталий понимал, что не может собрать в себе силы, чтобы смотреть, как по лицу марти будут проноситься тысяча и одна эмоция, ожидая вердикт и забыв как дышать. нет, к такому тигр явно ещё не готов, а марти может избегать его сколько захочет. виталий умеет ждать. он, на удивление, терпелив. пока марти обсуждает с ребятами трюки, эмоционально о чём-то разговаривает со стефано и абсолютно искренне восхищается новым танцем глории и мелмана на канате, виталий снова и снова выпрыгивает из маленького колечка, пытаясь собрать рассыпавшиеся мелким пазлом мысли. кажется, словно о нём забыли. тигр вдруг понимает, что чаще всего рядом с ним находился именно марти, занимая беседой или молча наблюдая. ему катастрофически не хватает этой взбалмошной зебры. — виталий? — неуверенно раздаётся сзади. тигр раздражённо закатывает глаза: этот тон всегда несёт за собой желание джии поговорить по душам, на что он сейчас явно не настроен. — я занят, — сказал, как отрезал: холодно, чётко, безжалостно. ягуара от этих стальных ноток невольно передёргивает. — я не уйду, пока мы не поговорим, — складывая руки на груди, она готова идти до конца. так было и раньше, так останется навсегда и виталий это знает, чувствует её решительность и заботу всем сердцем. рёбра словно трещат от собственной грубости: они его семья, они беспокоятся о нём, даже когда он забывает об этом. — о чём ты хотела поговорить? — сдаваясь, виталий присаживается на один из рядом стоящих ящиков. — ты всю неделю, как в воду опущенный. не смеёшься, почти не говоришь, всё время о чём-то думаешь и опять держишься в стороне, — джиа присаживается рядом, невольно сжимая кулаки, когда вспоминает о самом страшном периоде в жизни цирка. периоде, когда виталий потерял саму страсть, а все они — виталия. тяжёлая меланхолия сковывает запястья ягуара, но она её силой воли стряхивает, мельком взглянув на алекса: ради них всех это необходимо отпустить и стоит забыть. — что случилось? это всё из-за марти? от этих слов ему физически становится плохо. хочется выблевать надоедливых бабочек и вырвать болезненную привязанность кустами грёбаных красных гвоздик из-под рёбер. — при чём тут эта зебра? — фыркает тигр, невольно начав искать марти взглядом, но, вовремя одумавшись, начинает разглядывать деревья впереди. — я не слепая, — хмыкает джиа, забавно скорчив маленький нос. — вы постоянно вместе. ты смотришь на него так преданно, ласково, даже с обожанием, так, как… — но она задумчиво затихает, смотря куда-то в сторону, словно не решаясь. виталий переводит на неё заинтересованный взгляд, вопросительно поднимая одну из бровей, и ждёт. — так, как? — не выдержав, спрашивает он, разводя лапы в стороны. — так, как смотрел на неё, — тихо выдыхает ягуар, опуская глаза. виталия словно током пробивает, он невольно дёргается, но на лице тяжёлая холодная маска безразличия. он принял тот факт, что по уши влюблён, но примут ли это другие? а самое страшное: примет ли его марти? — глупости, — вновь фыркает он. — ты не знаешь о чём говоришь. я просто ужасно утомился за последнюю неделю. все эти репетиции, несколько выступлений на дню. давно отвык от такой нагрузки, — сочиняя ложь находу, виталий убеждал себя самого, что лучше им будет не знать о буре в его сердце, о заросших незабудками запястьях и необъяснимо сильных чувствах, распускающихся под рёбрами кроваво-красными гвоздиками. — наверное, ты прав, — задумчиво тянет она, медленно переводя взгляд на него. в отведённых в сторону изумрудных глазах проплешинами зияет пустота. — но если ты меня обманываешь, то я убью тебя, а труп сожгу, — тигр невольно начинает хрипло смеяться, а джиа пихает того в плечо, посмеиваясь от его заразительного смеха. они смеются легко, вокруг них словно летают искорки, как в старых мультфильмах. внутри разливается тепло, оттаивает тревога, испаряется гадкая беспомощность, а джиа смотрит на него с нежной, даже сестринской заботой. виталия отпускает ненадолго за эту бесконечно тянущуюся чёртову неделю. впервые за долгое время они разговаривают дольше десяти минут. — и… виталий… — ласково и поддерживающе улыбаясь, вновь начинает ягуар. он переводит на неё всё ещё тяжёлый изумрудный взгляд, но уже улыбается искренне, радостно. — даже если я не ошиблась и ты всё же чувствуешь что-то к марти… — его выражение лица слишком резко меняется, чтобы не заметить этого. он хочет что-то ответить, прервать, но отчего-то не решается. — я считаю это абсолютно нормальным. как и все мы. и я рада, что ты наконец-то снова влюбился, а если он ответит взаимностью, то буду рада вдвойне. теперь я, как никогда, понимаю, как важно иметь кого-то, кто искренне любит тебя и кого искренне любишь ты, — счастливо улыбаясь, она находит глазами алекса. лев что-то бурно обсуждает со слонами и замечает её взгляд только через пару минут. быстро машет ей, широко улыбается и подмигивает, после чего вновь возвращается к разговору. виталий не находит нужных слов, чтобы выразить всю свою благодарность. он лишь улыбается кончиками губ и, бережно взяв её мягкие лапы в свои, ласково сжимает. джиа готова поклясться, что замечает, как блеснули в его глазах слёзы, но через пару секунд они уже абсолютно сухие. они болтают о разном, иногда весёлом, иногда скучном, иногда самом обычном и виталий невольно задумывается о том, что ни один из разговоров с марти он не мог охарактеризовать ни скучным, ни обычным, но упрямо отпихивает эти мысли, чтобы просто проникнуться моментом. он благодарен им, но ещё он который раз за эту чёртову неделю осознаёт, как же ему не хватает этой взбалмошной зебры.~~~
ближе к закату он начинает уходить в лес. виталий уже пару дней наблюдает, как марти скрывается среди широколиственных деревьев и возвращается только поздним вечером. они не разговаривали уже тринадцать дней, семь часов и пятнадцать минут. нет, на самом деле виталий не считал. он потерялся в счёте времени и даже не мог вспомнить, какое сегодня число или день недели. все дни смешались, стали похожи на один: он плохо спал, чаще сидел в одиночестве или просто валялся на траве. тигр почти не ел: излюбленный борщ больше не приносил утешения. он просто рассеянно наблюдал за ребятами, всё думая о чём-то своём. глория и мелман обеспокоенно шептались, поглядывая на него. она предлагала мужу поговорить с тигром, обсудить его состояние с докторской точки зрения, но мелман только отрицательно махал головой, ласково улыбаясь, и она побежденно вздыхала, вспоминая о том, что им сказала джиа после разговора с виталием пару дней назад. он опять закрылся и только издалека смотрел на вылетающую из пушки зебру с замирающим сердцем. после очередного выступления, алекс сообщает радостную новость: они наконец-то сдвигаются с места. ребята радуются, ведь большинству из них надоело сидеть на месте и виталий удивляется: они не сдвигались со своих позорных выступлений и апатичной скуки почти год, но с приходом этих ребят не могли усидеть и две недели без передвижения и новых идей. это вселяло в него вдохновение и веру, что завтра будет ещё лучше. к ним вернулась страсть, а значит люди будут приходить на каждое их шоу, чтобы зарядиться хотя бы частичкой этой энергии красок и, кажется, самой жизни. после успешно завершенных выступлений они проводят день отдыха прямо перед отъездом и без угрызений совести абсолютно ничем не занимаются. лёгкий, искрящийся смех и этот дурманящий, свежий запах листвы и гор. иногда хочется осесть совсем как люди, в небольшом живописном городке, попивая лавандовый чай на уютной веранде и обнимая того, кого любишь, укутываясь поплотнее в клетчатый плед. когда виталий впервые полюбил, то почти не думал о спокойной жизни, о чём-то… стабильном. он горел цирком, мечтал объехать весь свет, отчаянно желая познать целый мир. страсть поджигала изнутри, а любовь поддерживала. казалось, мимо него с оглушительным шумом бегущего поезда пронеслись самые лучшие годы. с разбитым сердцем разбились и мечты. он в них разочаровался. воспоминания отдавали застоявшейся ржавчиной и противно скрипели, когда он пытался заново просмотреть парочку. боль сожгла сердце вслед за шелковистой шерстью. любовь завяла, опадая сгнившими стеблями незабудок, цвета которых были её глаза. виталий потерялся. теперь же внутри словно вновь расцвело нечто трепетно-нежное, но в то же время бесстыдно-красочное. он снова был наполнен желаниями и мечтами, что заиграли новыми красками, стали переливаться сладостными мелодиями и вдохновенно поблескивали на солнце, создавая тысячи солнечных зайчиков. теперь ему вновь хотелось многого, в голове зарождалось сотни идей, заразительный смех затягивал, а желание жить переливалось калейдоскопом. и в то же время, где-то отдалённо, на фоне этих наполненных неуёмной энергией планов, ощутимо давило желание наконец-то осесть, найти стабильность, а ещё желание… быть вновь любимым. виталий улыбается, грустно смотря вслед опять уходящему марти. извинившись перед болтающими ребятами, он идёт за зеброй, незаметно исчезая за широкими стволами. видимо, марти успел уйти достаточно далеко: виталий его не видел, но продолжал идти. он шёл по запаху океана, словно марти мог эту дикую, тропическую жизнь перемещать с собой. тигр вдруг задумался и понял, что так оно и было: он хранил её в специально отведённом месте своего сердца. лучи солнца ласково прикасались к рыжей макушке сквозь большие изумрудно-зеленые листья. виталий любовался прелестью летнего леса и улыбался. он шёл медленно, наконец-то разрешая себе замедлиться и просто любоваться, вдыхая запах листвы и цветов. мир вдруг устаканился, стал таким… восхитительно-неспешным, очаровательно-открытым. он наконец осознал, что всю свою жизнь гнался за мечтой, наслаждаясь собственной славой. впервые он позволил себе по-настоящему осмотреться вокруг и заметить мир, который был здесь и сейчас. солнечный свет отскакивал от поверхности воды, налету превращаясь в солнечных зайчиков. марти сидел у самой воды, обхватив задние копыта передними и положив на них голову. виталий медленно опустился рядом. они не смотрели друг на друга, всё их внимание было приковано к кристальному лесному озеру. вдоль берега росли мелкие пёстрые цветы, а мягкая трава была нагрета солнцем. тигр ощущал глубокий уютный покой. — озеро, — хмыкает он, переводя влюблённый, тёплый взгляд на зебру. — ты поэтому уходил? — красиво и спокойно. что ещё нужно, чтобы хорошенько подумать, — неловко пожимая плечами, отвечает тот. — думал, отдохнуть. — ты же знаешь, я всегда полон энергии, — грустно усмехается марти и виталий вновь ловит этот горьковатый, аквамариновый. — в последнее время ты выглядишь измотанным, — приподняв одну из бровей, снова хмыкает тигр. марти молчит, отводит взгляд обратно на поверхность воды и только грустно улыбается. виталий готов поклясться, что эта улыбка острее любого лезвия. — я измотан, — вдруг признаётся зебра. тигр был уверен, что он начнёт вновь кидаться своими гениальными шутками, громко смеяться и отнекиваться, но эта честность была наивысшей наградой. он невольно растянулся в широкой, благодарной улыбке. виталий видит совсем другого марти вновь: измотанного своими же мыслями, запутавшегося, молчаливого и понимает, что это странно. странно видеть его такого разительно отличающегося от обычного, но, что уже вовсе неудивительно, ему хочется узнавать и видеть его абсолютно со всех сторон. марти вдруг переводит на него уставший взгляд. — все эти думки о чувствах меня измотали, — усмехаясь, говорит он. — ч-чувствах? — уточняет слегка взволнованный виталий. сил убедить себя в том, что эти чувства могут быть адресованы ему, отчего-то нет. надежда медленно тлеет внутри. — да, у меня, знаешь ли, особо в этом опыта не было. в зоопарке я был один, потом стал скакать с места на место, а пока приживешься, освоишься уже нужно двигаться дальше. приключения вместо отношений, адреналин по венам, все дела, — тигру кажется, что он ломается изнутри, отдаёт противным звуком трескающегося стекла. — вот, теперь не знаю, что с ними делать. так хочется рассказать, но вдруг их не примут. — если эта счастливица не примет их, то она сделает самую большую ошибку в своей жизни, — маска беззаботности осколками падает, но он их налету ловит и обратно склеивает, лишь бы марти не услышал, как дрожит бархатный голос. — а что, если это он? — смущённо отводя глаза на гладь озера, тихо спрашивает марти. виталий же проклинает на чём свет стоит из-за этого жгучего желания прикоснуться к нему совсем никак к другу. тигр пододвигается ближе и марти поднимает на него глаза. тигр не думает, когда наклоняется к манящим губам и целует, он просто идёт напролом. когда он не чувствует абсолютно ничего в ответ, то начинает думать, что все пропало: он облажался, марти будет обходить его, а мир снова потухнет, но когда предательски-скользкие мысли начинают заползать под кожу, марти вдруг аккуратно поддаётся навстречу. бабочки взволнованным вихрем мечутся в лёгких, не давая продохнуть. марти целует неумело и даже неловко, а виталий невольно улыбается, прерывая поцелуй. он смеётся заливисто, радостно и марти вместе с ним. — и ты столько дней думал, как мне сказать, — удивлённо вздыхает тигр. — а сам то, — пихнув его локтем в бок, широко улыбается марти. — кажется, я наконец-то увидел чёртового, облачного фламинго, — улыбается виталий, аккуратно положив большую лапу на шею зебры и ласково поглаживая. — неужели и где же? — скептически поднимая брови, усмехается марти. — да вот же он: в твоих глазах. зебра на минуту затихает, обдумывая услышанное, а потом вновь заразительно-громко смеётся. — это ты так типо цвет моих глаз с небом сравнил? виталий фыркает и откидывается на задние лапы, ощущая приятную мягкость тёплой травы. марти театрально закатывает глаза, так же садится рядом и наблюдает за мирно проплывающими облаками. — кажется, я его реально вижу. — опять фламинго? у тебя случаем не паранойя? — да нет же. вон он, смотри. марти прослеживает за указывающей лапой тигра и понимает, что тот был абсолютно прав. — хах, а я типо, как вампир получаюсь? — с чего это? — виталий переводит на него удивлённый взгляд. марти улыбается, хитро прищурившись. — один мой поцелуй и вот, ты уже видишь, как я, а в прошлый раз я бился пару часов. ты так и не увидел, — смеётся зебра. — хэй, вампир, — виталий вновь нависает над улыбающимся марти, поглаживая полосатую шею. — ты только не целуй никого, кроме меня. тигр снова его целует. мягко, сладко и настолько нежно, что сердце сводит счастливой негой, заставляя его всего трепетать, остро обостряясь каждым еле уловимым движением холодных копыт, словно виталий — один оголённый нерв. теперь марти улыбается в поцелуй, растворяясь в тёплом летнем дне, мягкости чужой шерсти и сладких желанных губах. и, кажется, теперь они понимают, что оба считали друг друга чудом.~~~
— не буду я переезжать в твой вагон! мне и свой нравится! — крик недовольного марти проносится среди удивлённых ребят, что готовятся к очередному отъезду. прошло ещё пару месяцев: номера не теряли своей оригинальности и продолжали поражать зрителей, звери — энтузиазма, а новоиспечённая парочка — запала страсти. — почему нет? так нам не нужно будет проходить через весь поезд друг к другу! — настаивал виталий, проскакивая мимо наблюдающих за ними зверей. иногда эта зебра слишком шумная и привлекает кучу лишнего внимания. ребята же раздражали тигра тем, что с интересом могли полезть куда не просят. — вот раз тебе так хочется, то можешь переехать в мой! — марти! ты же знаешь, что шкаф с кинжалами лучше не таскать и ещё много другой утвари! — да у меня тоже не мало вещей, знаешь ли! — марти, хватит придумывать! тигр догоняет его, хватая за копыто. марти тут же встаёт на задние, но всё же оказывается ниже виталия, раздражённо смотря снизу вверх. — сказал не хочу и всё тут! — он складывает копыта на груди, ткнув тигра одним из них в рыжую грудь. — тогда может расстанемся, раз ты так боишься съезжаться? — виталий прячет предательскую улыбку, но ещё сложнее давить рвущийся смех, когда он видит, как марти начинает злиться ещё больше. — чёрт, столько всего пережил, чтобы убиваться из-за какого-то переезда в соседний вагон, — шепчет зебра на выдохе, отводя аквамариновые глаза на землю. — прости, но я не расслышал. что ты сказал? — тигр посмеивается, не в силах сдержать смех. марти фыркает, гневно стрельнув в него взглядом-лезвием. — хорошо! твоя взяла! ты выиграл! — размахивая копытами, отвечает он. виталий тут же подходит вплотную, выдыхая марти в макушку. зебра замирает, медленно поднимая глаза к его, изумрудно-зеленым и горящим. — не улыбайся так, — недовольно бурчит зебра, чувствуя как сильные лапы заключают его в объятия и утонув в шелковистой шерсти чужой груди. под его ухом бешено колотилось тигриное сердце. — какой же ты всё-таки импульсивный, — посмеивается виталий и от этой бархатной хрипотцы в марти поднимается трепетная нежность, что щекочет изнутри. хочется вновь кричать и возмущаться, но сил хватает только на то, чтобы обнять сильное тело в ответ, утыкаясь в ароматную шерсть и тихо смеясь. — ненавижу, когда ты так говоришь. ребята остались где-то позади, а время неожиданно остановилось. хотелось остаться вот так обнимаясь как можно дольше, но раздражающе-громкий гудок поезда прорезал блаженную тишину. виталий и марти счастливо улыбнулись, обменявшись ласковыми взглядами и двинулись обратно. кажется, переезд не такая уж и плохая идея. если и свободные, то только вместе.