— Мы сами по себе - ой дикие! Нам без тебя никак нельзя.
Красивые лакированные туфли блестели, отражая тёплый свет от лампочки. Стикс и Коцит выходят первые из небольшой, сиротливо обставленной квартирки. Флегетон, щурясь, выскользнул следом за ними, бросая на последок предостережение. Пристальный взгляд существа выдавал всю серьёзность сказанного, а уж они-то точно не бросают слов на ветер. Нужно быть настоящим глупцом, чтобы такого не понимать. В коридоре остался один лишь только Ахерон, который добродушно скалился, заверяя в том, что всё будет в порядке, всё будет так, как он, Умный человек, задумал. Рукастый стоял у стены, скрестив руки на груди в замок. Вся его поза выдавала настороженность и готовность к чему бы то не было. В голове миллион мыслей, среди которых и переживания, что чудовище сможет навредить Ему. Но нет. Он знает, что ему не навредят. Не нападут и не вцепятся в горло острыми клыками, похожими на иглы, как это случалось с некоторыми старушками, предпочитавшими не слушать Умного человека.— Это такой... Спектакль, да? И у тебя в нём своя роль.
Входная дверь закрылась с едва слышным скрипом. За ней не слышится ожидаемый стук небольших каблуков, зато некоторое время слышится отдаляющийся разговор вперемешку с шипением и сквозящим в голосе недовольством. Острые края неприятно впивались в кожу. Маленькая бумажка оказалась в кармане белых брюк не в первый раз. На бумажке - название улицы и время, написанные не высохшими чернилами. Ахерон просит встречи. Но Он не придёт. Не пришёл ни в первый раз, ни во второй, и не придёт сейчас. Ахерон это знает, но продолжает сие. Словно особый, но такой обыденный ритуал на подобии чистки зубов или холодного душа утром. Он смял тайную записку в кулаке, вытирая другой рукой набежавшие слезы. Тёмно-синие чернила мажутся, пачкая пальцы. Выбросить. Нет. Лучше сжечь. Сжечь от греха подальше. Смотреть на то, как огонёк спички облизывает, сжирает размазанные буквы с цифрами, а после свободно выдохнуть. Теперь можно идти и ни о чем не беспокоиться. Рукастый всё понимает и молчит, пока шёпотом не желает добрых снов и остаётся убирать стол. Безумная усталость берёт своё, стоит двери в комнату закрыться, а Ему лечь в холодную кровать. Он убирает очки, последний оплот защиты, в футляр, тот - на прикроватную тумбу. Завтра мужчина снова спрячется за ними. Пускай, это и будет бесполезно. Боже, только бы всё вернулось на круги своя... На подоконнике мелькнула большая тень, брошенная от двух крыльев. Фонарный столб под их квартирой жалобно заскрипел под тяжестью чужого тела и, наверняка, едва накренился в сторону. Лампочка плавно погасла. Или кто-то просто больше не даёт надоедающему свету нарушать чужой покой.А в ночной тишине раздалось утробное, но удовлетворительное рычание и ярко-ярко заблестели медовые глаза.
— Спи.