Красное полусладкое

Цвета - штука довольно странная. Они всегда меняются с возрастом, сначала, мы любим яркие, чтобы глаза жгло, с возрастом они становятся приглушение или кардинально меняют оттенок. Но неизменно остаётся лишь одно. Начало. Когда Тони был только в начале своего пути, то добрая Мария укладывала его в колыбель с мягким красным одеялом, на котором были странные незамысловатые узоры. Оно окутывало его хрупкое тело со всех сторон, словно любовь родителей, даря мальчику сновидения. Но время шло, одеяло становилось маленькое, а в скорее оказалось с концами на помойке. Красный сменился на белый, а предпочтения остались. Дальше была помада. Алая, как свежая Роза после дождя. Венди не скупилась и наносила её на свои пухлые губы хорошим слоем. Она была необыкновенна. Нет, не косметика. Венди. Красивая девчушка с чёрными длинными волосами, удивительно серыми глазами, в которых мальчики со всей школы тонули без шансов. За ней многие бегали, но только пятнадцатилетнему Тони она отдала свой первый французский поцелуй. Алая помада тогда размазалась по щекам влюблённых, оставляя юное воспоминание о красном цвете. Каждую ночь перед сном Тони думал, ей очень идёт этот цвет. Так оттенок стал алым. Все закончилось на выпускном, когда на скуле Старка остался розовый наливающийся отпечаток ладони, той самой выросшей девушки. «Прости, Энтони, но ты козёл». Вот и все. — Тони, их больше нет, — крепкая рука Обадайи сжала плечо, подтолкнув этим к его комнате в новом доме. В углу просторного помещения нашёлся стол с бордовой столешницей, на котором лежало множество вещей механики. — Говард упомянул, что ты маленький гений. Надеюсь красный тебе понравится. Слова мелкими иглами вновь прокололи и так разбитое сердце Старка. Он только потерял родителей, а цвет окрасился в кровавый. Америка встретила пленника предательством и невкусным чизбургером. Психанув, Энтони заперся в новой мастерской, послал всё и всех в пешее эротическое, оставляя на лицах близких немой вопрос. Сам же часами смотрел на костюм из сплава титана и золота, желая покрасить его. Серый никогда не вселял в Тони радость, поэтому выбор пал на гранатовый. — Я лишь спасаю своего друга, — шептал Стив, пронзая своим щитом его реактор, оставляя Тони на холодной земле с болью и чувством одиночества. Слова «Я тоже твой друг» крутились на языке Тони, но он лишь их сглатывает, разглядывая пустым взглядом металлические круги на вакандском вибраниуме. Красный теперь кажется ему противным. Когда лучшим другом миллиардера стал виски, в его жизнь ворвалось пятнадцатилетнее чудо с вихрем волос на голове, израненными коленками и чертовым красно-синим костюмом. Питер что-то лепетал про ответственность, важную домашку и красивую бороду, но Старк его не слушал. Он чувствовал, как заново влюбляется в красный. И не только в красный. После Германии яркий яблочный запах шампуня от каштановых волос переселился в пустую башню Мстителей, а после месяца долгих нервотрепок, в спальню к Тони. И красный яблочный оттенок стал родным. Виски полностью потерял свою значимость два года спустя, когда Питеру исполнилось семнадцать. Тогда, вместо того, чтобы распивать алкоголь по будням, Тони впивался в юные губы, мял бока, аккуратно сжимал чужой член в своей ладони и нежно смеялся, когда Пит опять бурчал на тему потери девственности. «Мал ещё», цокал мужчина, незамедлительно доводя того до оргазма. Утром Старк проснулся рядом с Паркером, на котором видит едва прикрывающую задницу красно-винную футболку, спертую, кажется, из его шкафа. Когда Тони, спустя несколько лет, сделал Питеру предложение, и парень ответил «Да», за окнами их пентхауса взрывались фейерверки. Они целовались под звуки хлопков, а затем скрылись подальше в спальне, чтобы снова, в третий раз за день, насладиться физической любовью друг друга. За окном блестели ализариновые фейерверки. Но все не вечно. И даже счастье. Тони держал, пока ещё, тёплое тело Питера, когда из парня вырвалось тихое: «Прости». Тони плакал навзрыд, медленно качал головой и сильнее прижимал к себе любимого, бредя что-то о счастливой жизни и любви до гроба, о красном вине и чертовом цвете. Где-то рядом Наташа и Вижен пристреливали Дума, а Тони думал, что лучше бы того пытали до последнего вздоха, чем подарили легкую смерть. Питер измученно улыбнулся самой ласковой улыбкой, накрыл его щеку кровавыми пальцами и прошептал: «Я люблю тебя». Не успев услышать признание в ответ, Пит в последний раз закрыл веки, оставляя Тони одного. Он бесшумно рыдал, сидя в сангиновой луже крови и прижимая к голубому генератору наночастиц бесценное остывшее чудо, которое обожало красное полусладкое. В тот момент мужчина понял: он ненавидит красный цвет.