***
Не принято было обсуждать такое публично. Как, например, не принято рассматривать чужие члены в туалете или пялиться на чью-то грудь в раздевалке. Просто таковы нормы приличия. Многие поверх сердца для надежности надевали бандажи и другие приблуды. Но те иногда слетали. И люди сплетничали. Еще счастливые парочки пробалтывались. Абсолютно все считали, что Джексон и Лидия прекрасная пара и что у них родятся прекрасные спортивные и умные детишки. А еще все знали, что поверх сердец у них написаны не имена друг друга. — Не ваше собачье дело, — огрызался Джексон каждый раз, а Лидия просто игнорировала расспросы, перекидывая волосы через плечо. К ним лезли одни лишь идиоты, с Джексоном так вообще особо никто не горел желанием связываться. Они с Лидией отлично смотрелись вместе, им было хорошо вместе, и если они счастливы с друг другом, то и нечего к ним лезть лишний раз. Однако Стайлз подмечал детали, потому что внимательно следил. Он сам себя назначил архивариусом всех моментов, когда Великий План Вселенной оборачивался чем-то странным, болезненным и мрачным. Взгляд Лидии ни на ком подолгу не задерживался: ее родственная душа не здесь. Стайлз не раз замечал, что у Лидии взгляд, словно она что-то ищет или готова сбежать в любую минуту. Будто чувствует, что ее зовет вторая половинка, но не понимает, откуда раздается этот зов. Родственная душа Джексона наоборот была слишком близко. Все, кто помнил Джексона мелким и пухлым малышом (на самом деле, немного людей, обладающих этой информацией, все еще проживали в городе), все, кто помнил его упитанным и румяным хулиганом, помнили его первую встречу с Денни и то, как Джексон скупал все подряд, лишь бы Денни стал его другом. Помнили, и как Денни, худенький, умный, пока еще ищущий себя, отдал всю коробку с гаджетами и подарками назад Джексону и просто его обнял. Они с Денни подружились. Они и правда стали хорошими друзьями, думал Стайлз, потому что Джексон не смог отказаться от него. Но очевидно было, что имя Денни было нанесено на сердце Джексона, и чье-то другое — на сердце Денни. Эта система жестока, думал Стайлз, и несправедлива, пусть и страдал такой мудак, как Джексон. В десятом классе к ним в городок переехала Эллисон Арджент. Красивая и умная, Скотт тут же принялся пускать по ней слюни. Эллисон была мила с ним, искренне приветлива, но сразу же сказала, что он не ее родственная душа. — Все равно родственные души — это ерунда, — ответил Скотт и дальше произнес немного путанную, но феерическую речь. Сдал их со Стайлзом, рассказал про их имена и судьбу. Эллисон рассмеялась и поцеловала его в щеку. Этому не суждено было сбыться. Стайлз по-прежнему оставался один, утешало, что и Скотт тоже был одинок. Они вместе вступили в команду по лакроссу, вместе ходили на школьные танцы. Стайлз даже танцевал с Лидией на зимнем балу, было круто. Но год пролетел быстрее, чем он ожидал, сказалась серость школьных будней и то, что ничего выдающегося за год не произошло. И вот внезапно они старшеклассники, а не пыль под чужими ногами. Именно тогда на занятиях стал появляться Айзек Лейхи, Эрика Рейес заявилась в школу с макияжем и в новом прикиде, а Вернон Бойд скинул 50 фунтов и стал походить на быка. Что еще важнее, вроде бы именно тогда в Бикон Хиллс перевелись близнецы. Стайлз особо не задумывался, но до этого он никогда не встречал идентичных близнецов (65% которых оказывались родственными душами друг друга). Сейчас, конечно, они привлекли его внимание, оба того типажа, на который всегда равнялся Скотт и на который так хотел походить: привлекательные, популярные, спортивные и вроде бы умные, — хотя у Скотта и так были почти все эти качества, он просто не догадывался об этом. — Интересно, что они тут забыли, — подумал вслух Скотт как-то на перемене. Стайлз пожал плечами: — Могу узнать. Лидия знала все и обо всех, даже о непопулярных учениках, даже о придурках. Она знала про школу все (пусть Стайлз отставал совсем ненамного), поэтому именно к ней он и пошел. Лидия нашлась, что неудивительно, в библиотеке, читала книгу о термодинамике и ядерном распаде. — Близнецы, — обратился он к ней. — Не спрашивай. — О, да ладно, Лидс. Лидия бросила на него мимолетный взгляд поверх книги, после чего вернулась к чтению. Стайлз состроил умоляющую рожицу. — Не пытайся, Стайлз. Это больная тема. — В смысле? Она ничего не ответила, но стало и так понятно. — Один из них — половинка Денни. Лидия закрыла книгу и вернула ее на полку. — Не задумывался, почему прошло две недели с начала учебы, а никто не видел Джексона? — Лидия… — Он все узнал и уехал, потому что не мог смотреть, как кто-то, кого он любит, любит не его. — Лидия сложила руки на груди. — Ненавижу тупую систему. Стайлз принялся грызть большой палец. — Ну, тогда он слабак. Лидия бросила на него гневный взгляд. — Ты же смогла. Целых два года. — Ну я не все, — пожала плечами Лидия. — Уже все равно не важно. — Она перекинула волосы через плечо. — Пора двигаться в новом направлении. Стайлз вскинул бровь: — Э, эй… — Заткнись, Стилински. Мы нормально общаемся. Не порти все и не пытайся залезть мне под юбку. — Понял. До скорого. Скотт только слегка расстроился, когда оказалось, что Айзек и Эллисон родственные души друг друга. Айзек со Скоттом несмотря ни на что подружились, и Эллисон не переставала общаться со Скоттом, так что людей в их компании стало чуть больше. Потом и Бойд начал играть в лакросс, и они с Эрикой тоже стали проводить с ними время. Стайлз и не вспомнил бы, в какой момент они достигли социального плато, где учителя действительно помнят их имена, а девятиклассники смотрят на них с долей любопытства и восхищения. Может, все дело было просто в возрасте. Со временем Стайлз стал задумываться о том, чтобы найти кого-то, и о них со Скоттом, и о том, какая все-таки эта система тупая. — Нам что теперь, подбирать разведенок и... и... и тех, у кого родственная душа оказалась близким родственником? Как… бомжи на помойке отношений. Да мы же побирушки какие-то, Скотт. — Расслабься, — ответил ему Скотт. — Прорвемся. Моя мама хоть и не вышла замуж за свою родственную душу, какое-то время они были счастливы. И… бывают люди, у которых перекрещены имена, но они заводят счастливые отношения. Все будет хорошо. Мы все равно кого-то встретим. Необязательно, чтобы это были наши имена. Людей с такими же проблемами, как у нас, очень много. — Да-а, но кто сказал, что нам в итоге не разобьют сердце? — Ну, мы же есть друг у друга. У тебя и у меня родственная душа, которая никогда не предаст, круто же. Просто расслабься, чувак, и все у нас будет. Хотя сколько им ждать, оставалось непонятным. В старших классах они никого не встретили. В старших классах все слишком переживают из-за имен на своей груди и боятся предпринимать что-то помимо. Зато в колледже (Стайлз поступил в Стэнфорд, потому что без отвлекающих от учебы факторов его средний балл стал 4,3, а на итоговых экзаменах он набрал 2300 баллов) были парни и девушки, которые не нашли родственную душу, или которые все еще ее дожидались, или у которых отношения с родственной душой по той или иной причине закончились и они пребывали в поиске, как и Стайлз. У Стайлза были друзья, были любовники, девушки и парни, с которыми он пытался построить будущее, и даже хорошо, что никто из них не являлся его родственной душой. Скотт нашел Киру в 21. Скотт не был родственной душой Киры. Родственная душа Киры — это девушка из деревни прабабки Киры, с которой даже созвониться по скайпу было практически нереально. Кира видела ее всего один раз, но они тут же подружились. Расстояние — штука жестокая, Стайлз и представить не мог, что бы он делал, если бы жил так же далеко от Скотта. — Вы, ребята, реально подходите друг другу, — сказал им Стайлз, когда они валялись все вместе на диване, купленном в сэконде, — у вас удалось найти такого же, как и мы. — Таких, как мы, много, — шепнул Скотт с улыбкой. — Ты скоро тоже кого-нибудь встретишь, мужик. Просто подожди. Но Стайлз не смог задавить мысль, что без той связи, что возникает у соулмейтов, без того тепла, что объединяло их со Скоттом, никто не станет тратить на него время. А вот Кире и Скотту было хорошо вдвоем. Они съехались и собирались вместе поступать в магистратуру: Кира — на историю искусств, а Скотт — учиться на медбрата, и Стайлз им немного завидовал. У него был секс, были отношения, но сейчас все казалось пустым. Казалось, что ему никогда не светит вот это все, что он оказался в числе тех несчастных, у кого даже толком соулмейта нет, несмотря на имя на груди. — Только 30% родственных душ состоят в любовных отношениях, — сказал как-то в разговоре Стайлз отцу, когда летом вернулся домой после выпуска из института. (Его магистратура была на другом конце страны, так что они не скоро еще так побудут вместе.) — И у 15% разная сексуальная ориентация! Вот Джексон был гетеросексуалом, а Денни — нет. И, — добавил Стайлз, складывая руки на груди, — с такой же вероятностью родственной душой может оказаться как двоюродный родственник, так и кто-то с другого полушария. Это 2%. — Стайлз, — вздохнул отец. — Знаю, знаю. Извини, я просто… так устал. Устал от системы, устал от чувства пустоты, от всего устал. — Я тоже устал, — сказал его отец тем тоном, который теперь был ему позволителен, тем тоном, который напомнил, что за столом сидели двое мужчин, которых наебала эта тупая система. — Я устал от этого шрама. Он болит, чтобы ты понимал. Как след от ожога, и это уже ни в какие ворота. Как будто шрам чем-то лучше, чем имя. Я тебе так скажу, я бы лучше видел ее имя каждый день. Она не была шрамом. У некоторых людей родственные души умирали. Имени у них не оставалось. Вместо него появлялся ужасный шрам, похожий на шелушащуюся рану от ожога, болезненную на вид. Стайлз и раньше догадывался, что он наверняка и правда болел, и считал, что вот это точно конец. Он бы так жить дальше не смог. Не понятно, как еще не сдался его отец. — Я понимаю, — ответил Стайлз тихо, потянувшись через стол и накрывая ладонью ладонь отца, — извини.***
Вернувшись домой с дипломом по английскому языку, Стайлз устроился работать в Колледж Бикон Хиллс. Это как раз то, что нужно, решил он: быть дома, поближе к Скотту и отцу. Скотт с Кирой никуда из города не уехали, и Бикон Хиллс нравился Кире, так что Стайлз знал, где они осядут, когда Кира сделала предложение Скотту. Кира все так мило провернула, Стайлз сам присутствовал при том, как она встала на одно колено, и Скотт засиял, словно солнышко. Все прошло идеально, им хорошо вместе. А потом Стайлз пошел домой, подумывая, не завести ли собаку. Он станет одним из тех самых. Девятнадцать процентов сильных депрессивных эпизодов во взрослом возрасте случались по причине того, что эксперты называли «диссонансом родственных душ». Обычно это значило, что вы с вашей родственной душой совершенно не подходите друг другу. Это не про них со Скоттом, конечно, но итог все равно один. Стайлзу двадцать три, он любит свою родственную душу, и он одинок. Преподавать оказалось легко. Он при деле, работа благородная, и Стайлзу правда нравилась. Оказалось, что это его призвание, Стайлз не хотел заниматься чем-то другим. Хотя, в то время, пока он не преподает и не проверяет домашние работы, занимать себя чем-то все-таки надо было, так что Стайлз начал бегать. Дешево, помогает поддерживать форму, да и дополнительная отговорка, почему ему снова можно алкоголь и фастфуд, словно у него метаболизм подростка. Когда Стайлзу надоело натыкаться на велосипедистов, на пробежках он стал сворачивать на тропки, ведущие в соседний лес. Когда и они надоедали его уму, готовому мчаться со скоростью автомобиля, он углублялся в лес. Звуки животных и сменяющиеся пейзажи придавали азарта, толкали вперед, так что Стайлз с трудом остановился, когда в паре метров кто-то практически на него зарычал. — Это частная собственность. Стайлз моргнул, делая шаг назад. — Э… извини, мужик. Не знал. Парень посмотрел на него выразительно, и Стайлз попятился назад. — Точно… извини. По тому пути он больше не бегал. Зато начал заходить после пробежек в новую кофейню в огромной старой многоэтажке в центре. Кофе готовили хороший, а цены оказались даже лучше, вдобавок там пекли просто изумительные печенья с голубикой. Сердитый парень, очевидно, жил где-то рядом. Они пару раз пересеклись в кофейне, когда наконец тот не сел за столик к Стайлзу. — Все места заняты, — сказал он. – Не против? Стайлз опешил. Сегодня он не был на пробежке, а в кафе завернул прямиком с занятий. Он все еще был в пиджаке с галстуком и брюках, словно двенадцатилетка, собравшаяся на танцы. — Э, нет. Нисколько. Уступаю. Парень посмотрел на него расстроено и немного сердито. — Да нет же. Я просто подумал, что подсяду к тебе. Не надо… не надо уходить. — О. Ну. Ага. Присоединяйся. – Стайлз заставил себя вернуться к проверке домашних заданий, уже, наверное, в пятый раз читая одну и ту же работу и удивляясь, зачем этот ученик вообще выбрал его предмет. — Ты учитель? – через пару минут спросил «сердитый парень». — Да, в Биконском областном колледже — не отрываясь от бумаг, ответил Стайлз. Через секунду, однако, он поднял глаза и протянул руку: — Стайлз Стилински. — Дерек Хейл. — Прости за тот день. — Ты меня напугал, — ответил парень. – У меня был… неудачный день, и я не ожидал кого-то встретить… — Мне надо было быть повнимательнее, — настоял Стайлз. – Ты… ты недавно купил там землю? — На том месте долгое время жила моя семья. Я уехал сразу после школы и только что вернулся... За нее заплачено, и бумаги по-прежнему на мое имя, так что… — Парень неловким жестом потер сзади шею. – Хотя дом не жилой. Ни мебели… ничего, только пыль. — Ты приехал навести порядок перед продажей или останешься тут? — Останусь, — кивнул Дерек. – Родители отсюда уехали, а сестра с мужем живут в Англии. Младшая сестра заканчивает аспирантуру на юге. — Большая семья? — Нас пятеро. У тебя? — Я и папа. – Конечно же, Стайлзу хотелось спросить. Мужчина в таком возрасте и с такой внешностью, где его родственная душа? Они живут далеко друг от друга? Они вместе… в этом смысле? Пару следующих минут прошли в тишине, пока Дерек читал книгу, а Стайлз просматривал работы. Он успел прочесть две и был посередине третьей, когда Дерек спросил: — А родственная душа? — О. Хм, это мой лучший друг. Так что у нас без романтики. — Хреново, когда так получается. — У тебя тоже? Парень помотал головой. — Неа. – Больше он ничего не добавил, поэтому Стайлз решил, что у того есть родственная душа, что он отчаянно, сумасшедше влюблен, и на этом оставил данную тему. До ухода Стайлз успел проверить все работы, Дерек кивнул на прощание и не попросил номер его телефона, не сказал «до встречи». Стайлз подозревал, что они все равно увидятся, но будет как будет. Стайлз снова начал бегать по маршруту рядом с домом. Иногда тот проглядывал сквозь деревья, огромный и мрачный, словно повелевая лесом. Стайлз не подбегал слишком близко, однако, если Дерек был в доме, наверняка с такого расстояния его бы заметил. Они продолжали встречаться в кофейне, иногда, если было время, сидели вместе. Стайлз проверял и проверял работу за работой, тест за тестом, а затем вдруг наступило Рождество, время, когда можно было забраться в кровать и никуда не ходить несколько недель. Скотт купил ему щенка. Стайлз стал брать щенка с собой на пробежки, которые превратились в догонялки на свежем воздухе, особенно на зимнем морозце. — Давай, Робин, давай, щеночек, — Стайлз рассмеялся, когда малыш отвлекся на сосновую шишку. Крошечный золотистый щенок был пока насколько мал, что помещался у Стайлза на ладонях и с восторгом реагировал на все вокруг. Стайлзу периодически приходилось переходить на шаг, чтобы щенок успевал вертеть головой по сторонам. В один из таких моментов мимо пробежал другой спортсмен. Странно, обычно люди зимой выбирали маршруты подальше от листвы и грязи, чтобы не поскользнуться и не упасть, а значит, это кто-то, кто хорошо знает лес или… — Дерек, — бодро поприветствовал Стайлз, пока Робин тянул за поводок, пытаясь подойти к дереву. Стайлз поддался, ослабив поводок и отпуская щенка. – Привет. Дерек был одет в серую майку и черные шорты. Стайлз вид оценил, честно, особенно учитывая температуру на улице. — И как тебе не холодно? — Я, э, разогрелся, — Дерек посмотрел на собаку: — Твоя? — Ага, подарок от Скотта. Моего… моего друга. Дерек слегка кивнул, и Робин внезапно забыл про дерево и безумно заинтересовался новым другом Стайлза. — Какой подвижный. — Да уж. Дерек наклонился, чтобы погладить непоседу, и вырез майки обнажил грудь. Стайлз заметил бледный шрам слева. — О, — не сдержавшись, тихо произнес Стайлз. Дерек вроде бы его не услышал. — Как его зовут? — Робин, — после заминки сказал Стайлз, натягивая улыбку. – Потому что я его Бэтмен. Плечи Дерека затряслись будто от смеха. — Зайдешь? Я, эм… кухня обжита. Могу приготовить кофе. — О, не хочу навязываться… — Ты не навязываешься, — пожал плечами Дерек. — Тогда да. Да, было бы замечательно. Дом действительно оказался пустым: стол с компьютером, диван и больше ничего. Лестница, затем двери, за которыми были отдельные комнаты, на кухне нашлись стойка и два стула, кофемашина, микроволновка, варочная панель и духовка. Все самое необходимое, учитывая, что остальная часть дома была необжита. Стайлз взял Робина на руки, подумав, что может потерять маленькую егозу в таком гигантском доме. Дерек, глянув через плечо, обронил: — Герцог где-то ходит, сейчас придет. — У тебя собака? — Кот. — Стайлз почувствовал, как перевернулось все его представление о мире. — Э… интересно. Никак не мог подумать, что ты кошатник. — Мне его сестра подарила, но он… эм. Ну да, — Дерек чуть улыбнулся, почти незаметно. – Робин ладит с котами? — Ему только несколько недель, но уверен, что да. Как оказалось, может, Робин и не особо ладит с остальными котами, но от Герцога он в полном восторге. Кот, сидя на столе, наблюдал сверху, как щенок лает и прыгает вверх-вниз, пытаясь до него дотянуться. Когда попытки ни к чему не привели, Робин свернулся клубком рядом с ногой Стайлза и расстроенно завыл. Тогда кот спрыгнул со стола и начал зализывать щенка. — Думаю, у них любовь, — сказал Стайлз, когда Дерек протянул ему кофе. Герцог искоса поглядывал на Робина, словно он выше всего этого, впрочем, иногда облизывая его мордочку. Робин радостно прыгал и только тихо полаивал, следуя за котом по дому. — Герцог редко видит других животных. — Вроде бы они оба довольны. И ладно, — Стайлз повернулся к Дереку, забирая кофе. — Как итоги первой четверти? — У кого-то отличные оценки. У кого-то не очень. — Не повезло. — Многие детишки поступают в ОКБХ лишь бы съехать от родителей. Не конец света. Пересдадут. Дерек медленно кивнул. — А Скотт, он кем работает? — О, он медбрат в больнице. Вместе с мамой вообще-то. Они вдвоем… медбрат и медсестра. – Стайлз сделал глоток. – А его жена Кира тоже работает в колледже. Ведет историю искусств. — Вы близки? — О да. Праздники, выходные и все такое. У нас… все отлично. — Он твоя родственная душа, верно? — Ага… Да, мы выросли вместе. — А было… было очень тяжело, когда он влюбился в нее? Стайлз удивленно моргнул. — Извини, это невежливо… — Нет-нет, я просто, просто удивился. М-м, мы поняли, что между нами не будет романтики, когда нам было по четырнадцать. С тех пор я начал коллекционировать факты и свидетельства несправедливости системы. Честно говоря, последнее он не собирался сообщать. — О, да? – спросил Дерек. Он вроде бы не возмутился, а наоборот заинтересовался, — Например? Стайлз моргнул: — Ну. – Он стал приводить статистику, что только у половины населения в мире есть истинные пары, а даже учитывая это, эти пары не всегда романтического плана, у них не обязательно совпадают желания и они не всегда подходят друг другу. Упомянул дружбу, врагов, смерть и разводы, рассказал про маму Скота и ее родственную душу, которая всегда принадлежала кому-то другому. – Это… не совершенная система. В том смысле, что любовь… ее не запрограммируешь. Это невозможно. Не существует причины, по которой ты не можешь влюбиться в кого-то, кто не является твоей родственной душой. Я влюблялся. Мама Скотта влюбилась. И мне хотелось бы думать, что мой папа снова когда-нибудь влюбится тоже. Дерек ничего не сказал. — Это слишком… Извини, если я переусердствовал… — Тебе надо написать книгу, — произнес Дерек. — Что? — Ты прав, — ответил ему Дерек, — и тебе надо написать книгу. Покраснев, Стайлз потер сзади шею: — Люди не захотят это слушать. — «Это», — спросил Дерек, — это правду? — Что система соулмейтов не всегда работает. Всем нужна надежда. — А как же люди, как ты? Им разве не нужна надежда? — Ну, пусть пишут профессора и ученые с докторскими. Я думаю, большинство людей и так в курсе, что в системе есть недочеты и что даже в счастливо женатой паре родственных душ может найти коса на камень и все закончится разводом. Дерек пожал плечами. — Я все равно думаю, что тебе надо написать книгу. Это же важно, так? — Для меня. — Какой процент уз между лучшими друзьями? – спросил Дерек, и Стайлз знал ответ. — Сорок два. — Между братьями и сестрами? — Двадцать. Выше, если они близнецы. — Насколько? — Пятьдесят, если они двойняшки, и шестьдесят пять, если идентичные близнецы. — Видишь? – спросил Дерек. – Ты обо всем в курсе. — Потому что сам так захотел. Только так я смог убедиться, что в конце концов влюблюсь в кого-нибудь. — Убедился? Стайлз отпил кофе. — Наверное. Иногда я… иногда я думаю, что связь была задумана для таких, как я, ну знаешь, некрасивых. – Он рассмеялся и отвернулся от тяжелого взгляда Дерека. — Неправда. Ты не некрасивый. Стайлз почесал шею. — А ты? — И я не некрасивый. — Нет, в смысле… можем не обсуждать это, если не хочешь, но… — Ее звали Пейдж. Она умерла, когда мы учились в старших классах, — ответил Дерек, ровно и просто, словно это не самые страшные слова, которые только бывают на свете. — Я… мне жаль. — Пьяный водитель. Было… это был просто кошмар. – Дерек допил кофе и встал поставить кружку в раковину. – Никто не рассказывает, но шрам физически горит. И потом болит несколько лет. — Я в курсе. Из-за отца. Я пытался найти способ, чтобы как-то облегчить его боль, но… Дерек покачал головой. — Ничего не помогает. — Мне… — Жаль. Я знаю. Мне тоже. Стайлз прикусил губу, вдруг устыдившись. У него-то была родственная душа, с которой он виделся, мог обнять, знал, что тот всегда рядом. — Мне, наверное, пора. Дерек не стал спорить, но все-таки сказал: — Заходи в гости, если хочешь, Герцог и Робин, думаю, обрадуются. Стайлз улыбнулся. — Хорошо. Спасибо. Хм, и если нужна помощь с переездом… — Тогда с меня ужин. — Вполне справедливо. Стайлз не был уверен, думает ли Дерек о нем в романтическом ключе, хотя по опыту умел отличать, когда люди смотрели на него с намеком. Он узнавал долгие взгляды и особые направления этих взглядов. Стайлз понимал, что то, что он продолжает встречать Дерека во время пробежек, уже больше не случайность и что, в конце концов, даже если Дерек не ищет себе пару для свиданий, даже если ему просто одиноко и грустно и он остался без друзей, чем-то Стайлз ему все-таки понравился. И, черт возьми, Стайлзу тоже понравился Дерек. — Скажи мне свой номер телефона, — сказал Стайлз в феврале. — Мы все равно каждый день видимся. — Вот именно, так что диктуй. Дерек переехал в свой дом, обзавелся полками для книг, когтеточкой и телевизором. Ванная работала исправно, декорированная сухими лепестками, которые повадился утаскивать Герцог. Даже кухня выглядела ярче, радостнее. На ней появился миксер, чайник и блендер, не говоря уже о холодильнике. Теперь это был настоящий дом, и Стайлзу в нем стало уютнее. Хотя он переживал, страшно переживал. Если он попробует встречаться с Дереком, если даст им шанс и у них не выгорит… Эх, Дерек не Скотт. Их ничего не связывало, ничего, из-за чего Дерек будет продолжать улыбаться и останется рядом с ним, даже если они не предназначены друг для друга. Даже мысль об этом причиняла боль, и Стайлз помнил: проблема не влюбиться, проблема найти того, кто полюбит в ответ. — Я думаю, тебе стоит попробовать, — сказал ему Скотт за ужином в марте. Кира, мешая салат, кивнула: — Согласна. По твоим рассказам, он кажется хорошим человеком. — Да дело не в том, хороший он или плохой. Что если… ну как бы сказать… я не имею права на эти чувства. Скотт задумчиво помычал, затем Кира спросила: — А вы, ребята, говорите о Пейдж? — Что? — Вы говорите о ней? — Нет… не особо. Не кажется, что он особо хочет это обсуждать. — Твой папа не упоминает маму, — сказал Скотт, — но ему всегда лучше, когда о ней заходит разговор. И Стайлз принял решение поговорить с Дереком. В следующий раз, когда они будут вместе смотреть телик на диване, он спросит о Пейдж. Скотт был прав. Может, разговоры о ней сделают Дерека счастливее. Хорошие воспоминания воодушевляют, подумал Стайлз. По крайней мере, у него с воспоминаниями о маме всегда так.***
— Какой была Пейдж? Стайлз сидел на диване, сжимая пиво в руке, его пиджак висел на подлокотнике, а туфли Стайлз скинул еще у двери, ослабляя при этом галстук. Они с Дереком уже поужинали и посмотрели «Возвращение джедая», так что теперь Стайлз был готов к тому, как Дерек откроется ему. Дерек не отвечал долго, и когда наконец заговорил, сказал только: — Я правда не хочу говорить о ней с тобой. — О, — ответил Стайлз, пытаясь совладать с охватившим его чувством разочарования. – Конечно. Я просто подумал. Может, тебе стоило бы. С кем-то, кому ты доверяешь. — Я хожу к психотерапевту, — глухо произнес Дерек, не отрываясь от экрана телевизора. — Точно. Я. Ну да. Извини. Минут восемь они сидели и смотрели «Напряги извилины», после чего Стайлз встал и сходил забрать Робина из лежака Герцога. Кот зашипел, стоило Стайлзу поднять подрастающего как на дрожжах щенка на руки, но когти распускать не стал. — Извини, дружок, — тихо сказал Стайлз Робину, — нам пора домой. Дерек так и не поднялся с дивана за все то время, что Стайлз собирался, подхватывая ошейник с вешалки и натягивая обувь. — Ты не обязан уходить. — Ну, у меня… завтра уроки. Все нормально. — Стайлз. — Серьезно, Дерек, все в порядке. – Стайлз проверил, что поводок надежно закреплен на ошейнике, и открыл дверь. – До встречи, — попрощался он. Только дома Стайлз вспомнил, что так и оставил пиджак на диване у Дерека. Он испытывал ужаснейшее разочарование и винить за это оставалось только себя. Он же знал, что данная затея может выйти ему боком, черт, видел, как это было у Киры со Скоттом. Если твоя родственная душа оказывается не любовью всей твоей жизни и ты все-таки влюбляешься в кого-то другого, то залипаешь по полной. Можешь даже сделать татуировку с именем ниже той, что не оправдала себя. И это сводило Стайлза с ума больше всего. Если возможно влюбиться так сильно в другого человека, – и Бог всемогущий, он влюбился в Дерека – зачем тогда его привязали к кому-то другому? Разве в конечном итоге разве это не слепой случай? Стайлз больше не бегал. Он ходил на работу, гулял с Робином у себя по району, передислоцировался в «Старбакс» рядом с кампусом. Стайлз понимал, что с Дереком поговорить все равно придется, но пока это время не наступило, предстояло придумать что-нибудь получше, чем «Я люблю тебя, а ты меня нет». Через пару дней Дерек возник у него на пороге с упаковкой пива и коробкой пиццы. Робин тут же полез лапами вверх по ногам Дерека, то ли пытаясь унюхать запах Герцога, то ли примериваясь к пепперони. — Давай поговорим, — сказал Дерек. — Игра идет, — предложил Стайлз. — Стайлз, ну же. — Нет, не хочу я разговаривать. Я хочу, чтобы все оставалось так, как сейчас… или как раньше. Хочу знать, что по-прежнему смогу приходить к тебе в гости и что в твоем доме всегда будет кофе для меня. Что если Робин сбежит, то Герцог его найдет. Хочу знать, что мы со Скоттом вечно будем соседями и что я стану крестным его детей и что, господи, кто-нибудь гениальный когда-нибудь в конце концов напряжет мозги и изобретет лекарство от разбитого сердца. Так что давай не будем об этом говорить, Дерек. Я просто хочу выпить пива и позависать вместе. Лады? Дерек заметно расстроился: — Я не хотел разбивать тебе сердце. — Никто не хочет. Просто… помолчи. Заходи, — Стайлз приоткрыл шире дверь, кивком приглашая зайти. Дерек прошел в дом и примостил пиво с пиццей на кофейный столик. Снял пиджак, перебросил его через спинку дивана, уселся и, потянувшись к банке, открыл ее с характерным звуком. Когда Стайлз пошел на кухню за тарелками, он словно чувствовал, что на его спине нарисовали мишень. — Стайлз, по-моему, ты меня неправильно понял. — По поводу, — спросил Стайлз, не поднимая головы и даже не озаботившись, чтобы фраза прозвучала вопросительно. — Когда я сказал, что не хочу говорить о Пейдж с тобой… — Я сказал, что понимаю, — вздохнул Стайлз. – Это было грубо и бесцеремонно. Я ее не знал. И ты не должен… — Я не хочу, чтобы мы грустили. Стайлз моргнул: — Что? — Я… Мы. Ты и я. Ты… С тобой легко и просто, у меня так не было уже несколько лет, и я… Меня уже бросали из-за того, что я все время про нее говорил. Потому что… я обнимал кого-то, а в голове слышал, как она играет. Потому что смотрел на чужую улыбку и думал, что она никогда больше мне не улыбнется. И люди уставали, Стайлз. Они уставали от того, что я смотрел на них словно на мертвецов. — Я не понимаю. Дерек встал и пошел на кухню, где по-прежнему находился Стайлз. — Ее прямо сейчас здесь нет, Стайлз. А ты есть. — Дерек… — Я не хочу рисковать, чтобы ты не сбежал от меня, если я начну о ней говорить. На этих словах Стайлз встрепенулся, сделав большие глаза: — Я же сам попросил, Дерек. Я сам… Знай, что мне не все равно. Я не перестану общаться из-за того, что ты переживаешь после смерти родственной души. По-твоему, что я за друг такой? — А у нас такие отношения? Мы друзья? — Ко… — Стайлз сглотнул. – Конечно, друзья. — Я твой лучший друг? — Ну, второй после Скотта. — О, так я просто еще один друг? – губы Дерека дрогнули, словно он шутил. — Я понятия не имею, что значит потерять родственную душу, — тихо произнес Стайлз. – Но я знаю, что мой отец… он не замечает никого другого. Никого, как бы ему ни улыбались или как бы с ним ни флиртовали. Никто не может сравниться с мамой, и он не… не воспринимает никого другого в романтическом плане. Так что, конечно, мы друзья, Дерек. Или кем ты хочешь, чтобы мы были. Дерек облизал губы. — Мне кажется, тут другое. Твои родители были женаты много лет, жили вместе и родили ребенка. Мы с Пейдж были вместе пару лет, а не десять. И мы… это не одно и то же. — Дерек. — Я готов двигаться дальше, Стайлз. Не забыть ее, потому что я и не смогу, но я хочу… – Дерек шагнул ближе. – Я не хочу, чтобы ты был просто другом. Стайлз инстинктивно подался вперед, но не… они не поцеловались. Они соприкоснулись лбами, и Стайлз дрожа прошептал: — Я не хочу ничего испортить, Дерек. Вдруг ты не влюбишься в меня. Дерек нежно провел по его руке, сначала вдоль предплечья, потом по ладони, и переплел их пальцы вместе: — Думаю, уже поздно.***
Стайлз, сделав глубокий вдох, прижался губами к губам Дерека. Ощущения были совсем другие, если сравнивать с теми, что были раньше, когда на слабые тела партнеров он возлагал все свои мечты и надежды. Сейчас с ним был Дерек. Его слабость пряталась за силой и теплом, выдавая себя из-за шрама поверх сердца. Стайлз с нежностью положил на это место ладонь, порадовавшись, когда в ответ Дерек обвил его рукой за талию и притянул к себе, делясь не только теплом и обещаниями, но и надеждой и всей своей застарелой болью. — Как насчет пиццы? – с улыбкой поинтересовался Дерек. — Она подождет, — прошептал Стайлз у щеки Дерека, — а я нет. Дерек уткнулся лицом в изгиб шеи Стайлза: — Я так хочу тебя для себя. Стайлз задрожал. Дерек мог сказать: «Я хочу тебя», заявляя о своих желаниях и желаниях своего тела, но он хотел Стайлза себе, хотел удержать его так же сильно, как хотел этого Стайлз. Стайлз стащил с Дерека футболку и отбросил в сторону, скорее всего попав в Робина. Точно он не видел, но щенок обижено тявкнул. Дерек рассмеялся, расстегивая рубашку на Стайлзе. — Может, в спальню. — Да-а, — согласился Стайлз и тут же подтолкнул Дерека в нужном направлении. Свет, проникавший в спальню сквозь занавески, окрашивал их в оттенки тепло-оранжевого. Стайлз прижался губами к пульсу на горле Дерека, обняв того за талию. С каким-то неимоверным чувством легкости он прижался к коже Дерека и отдался этим ощущениям, отдался желаниям, которые испытывал несколько месяцев, сам того не осознавая; позволил Дереку прикоснуться в ответ и прошептать на ухо слова, которые еще никто не говорил Стайлзу с такой искренностью. Я люблю тебя. Я хочу тебя. Разреши. Не отвергай меня. Они двигались в почти полной тишине, иногда не сдерживая стоны и называя друг друга по именам. Стайлз закусил губу, стоило Дереку прижать его к своему жаркому телу. — Посмотри на меня, — выдохнул Дерек, — хочу увидеть твои глаза. Стайлз был уверен, что расплачется, лежа под Дереком, пока тот целовал его лицо. Всего было слишком много, слишком волнительно, слишком остро, слишком хорошо, чтобы поверить в происходящее, поэтому Стайлз уткнулся лицом в подушку и закрыл глаза. Дерек оставил поцелуи на его веках, терпеливо придерживая за бедра. — Стайлз. Стайлз резко втянул воздух, заходясь от немых рыданий. — Стайлз. Взгляд Стайлза, когда он открыл глаза, был отчаянным и полным слез. — Ты должен остаться. — Я останусь, — пообещал Дерек. – Я останусь. Теперь я твой. Он так хотел в это поверить. Хотел зацепиться за эти слова и захватить в плен тот рот, что их произнес, хотел держаться за Дерека, сколько тот ему позволит. Стайлзу подумалось, а Скотт переживал так же сильно, был ли так же напуган и счастлив; и в то же время овладевало ли им отчаянье; чувствовал ли он, что это то самое, что он всегда теперь будет любить этого человека и никогда не сможет забыть. Секс был последней ступенью на пути к их близости. Сейчас они были с Дереком наедине, в темной комнате, где отбрасываемые тени и скудный свет создавали интимную дымку, и Стайлз все целовал Дерека сквозь стоны и всхлипывания. Когда они наконец легли спать, Стайлз сквозь ресницы рассматривал Дерека, который уже лежал с закрытыми глазами, мерно вдыхая и улыбался. Стайлз провел пальцами по груди и рваному шраму поверх сердца. Поколебавшись, он приподнялся и прижался поцелуем к выпуклому участку на коже. — Я о нем позабочусь. Обещаю. Дерек повернулся, закинул руку Стайлзу на талию, и сонно прошептал: — Я знаю.