Прекрасное в несовершенном

— Как это мило. Все считают тебя таким строгим руководителем, главой, а сейчас ты заливаешься слезами и изгибаешься в моих руках. — шепчут мне на ухо низким бархатистым, но стальным голосом. Ещё одна дополнительная волна возбуждения проходится по телу. — Джин-и, мой идеальный малыш, посмотри на себя. — будто усмешка следует приказ. Я напрочь отказываюсь, махая головой в стороны. Ещё бы я смотрел на такое убожество в зеркало. Размеренные толчки прекращаются в ту же секунду. Меня насаживают на член максимально глубоко, головка упирается прямо в простату. Чеееерт! Я выгибаюсь до хруста в чертовом позвоночнике, издаю не то стон, не то крик. Раскрываю глаза от нахлынувших ощущений, а слезы сразу начинают течь по щекам. Блядский Ким Намджун, кто так делает?! — П-пожалуйста… Ещё… Молю, двигайся! — я хочу ещё раз испытать нечто подобное, но меня держат на руках под коленки, спина к груди, и я не могу никак сам двигаться, рукам не за что схватиться. Я просто подвешен в воздухе, насаженный на член. От ощущений теплой кожи позади повышается температура, воздух кажется накаленным. — Черт возьми, начни уже двигаться! — пошли откровенные возмущения и угрозы, но он был непреклонен. Дышать все тяжелее. Я пробую насаживаться сам, но мышцы в таком положении довольно напряжены, а когда я пытаюсь двигаться, они быстро устают. Намджун усмехается, целует шею и плечи, а после прикусывает кожу за ухом. Он будто истощает ауру силы и власти, сопротивляться такому воздействию мне не по силе. — Малыш, придется выполнить условие. — шепчет так нежно и ласково, но руки сжимает сильнее на моих ногах, прикусывает хрящ уха. В один миг, поймав мой мимолетный взгляд в зеркале, смотрит хитро и уверенно и улыбается хищно, а после словно подкидывает и снова насаживает. — Агх! Чеееерт! Дааа… Прошу… Молю… Ещё. — мысли путаются, руки пытаются за что-то ухватиться, все слова выговариваю дрожащим голосом. От столь ярких ощущений перед глазами плывёт, я их закатываю и прикрываю, в горле совсем пересохло, облизываюсь, стараюсь отдышаться. Мои соски так горят, я хочу коснуться их. Это одно из немногих желаний, в которых я могу себе не отказывать. Я облизываю свою пальцы, намереваясь усилить приятные ощущения. — Блять, какой ты красивый. — Намджун чуть ли не рычит, и я понимаю, что он видит все в отражении. Это чертовски возбуждает. Все касания к соскам ощущаются ярко, но хочется большего. Я слегка царапаю их, изгибаясь, от чего член проезжается по простате. — Агх! — с трудом дышу, а поясница нещадно болит. Просить о пощаде нет смысла. Я опускаю взгляд на зеркало напротив. Это такая извращенная картина. Но мало того, Намджун решил все это озвучить. — Мой чудесный малыш, посмотри какие у тебя чудесные худые и бледные ножки. — следует толчок, но я не отрываю взгляда, лишь задыхаюсь в собственном стоне. — Посмотри на это прекрасное тело. — он целует плечи, большим пальцем поглаживает кожу под коленями, успокаивая. — Даже на фоне белой рубашки ты все равно аристократично бледный, Джин-и. — на этот раз два толчка, от чего я снова не выдерживаю и плачу. В этих руках, слушая этот голос, ощущая его тепло своим телом я чувствую себя в безопасности, уюте и заботе. Я ужасно счастлив. В зеркале ловлю его нежный взгляд, он целует меня в висок, прикрывая глаза, я откидываю голову ему на плечо. — Маленький, не плачь. Ты так очарователен. Твои широкие плечи, красивая спина и выделяющиеся ключицы. Твой плоский животик и чувствительная грудь. — Намджун набирает темп, но не слишком быстро, зато глубоко. Он покрывает поцелуями все доступные участки кожи. Говорит нежно и с трепетом, с полной уверенностью в своих словах. Мой член стоит колом, достаточно пару раз пару раз по ему провести, и я кончу. — Не подскажешь, кому принадлежит это идеальное тело? — он добивает очень глубоким толчком, я выгибаюсь и стону, слезы текут рекой, но этого все ещё мало. — Тебе… Я принадлежу тебе. — отдышавшись, отвечаю немного хрипло. — Тогда какого черта ты смеешь называть моё ужасным? — он рычит от ярости, врывается с бешенной скоростью, умудряясь держать на руках. — Ты творение искусства, божественный идеал. Эта твоя хрупкость и бархатистость… Мм. — возбуждение берет свое, и у Намджуна начинают путаться мысли и слова, но я просто умираю от счастья от таких слов. Вместо стонов я хриплю, ведь посадил голос. — А твои пальчики… Ох, черт, малыш, когда ты, обхватываешь ими мой член, я хочу кончить от красоты, эстетики и сексуальности этого зрелища. — Намджун держит все такой же быстрый темп, но двигается плавнее. Он смотрит мне в глаза таким возбужденным и расфокусированным взглядом. Я перевожу взор на себя, и вижу раскрасневшегося со стоячим членом, тяжело дышащего и поплывшего. Мои волосы растрепаны, губы искусаны, рубашка висит на локтях опущенных рук. Я прочувствовался от его последних слов. Моя слабость, мой комплекс. Намджун восхвалял его. Я снова внимательно смотрел в зеркало и наконец видел. Мы так едины. Его резкие и грубые черты лица с моими плавными и нежными. Его смуглая кожа с моей бледной. Я смотрелся в его руках так гармонично, что я наконец почувствовал себя действительно на своем месте. Он любит меня, он хочет меня. Ох, вау. Осознание наполнило живот чувством легкости и любви. Я кончаю с громким стоном-вскриком, а Намджун догоняет после нескольких толчков. Мне дают отдышаться, все также держа на руках, но уже лицом к лицу. Я мелко подрагиваю, хоть и замечаю это не сразу, в голове будто случился переворот, мысли ещё не до конца выстраивались в логические цепочки. Но я ярко ощущал чувство эйфории. — Тшш, малыш. Я здесь, я рядом. — Намджун упирается о раковину, гладит меня по спине, нежно проводя кончиками пальцев, целует в вспотевший лоб. А после поцелуем припадает к моим губам, нежно сминая, вкладывая больше чувств, чем можно выразить словами. Мы целуемся медленно, будто время замерло. Дышать после него становится легче. — Ты мой воздух. — неожиданно шепчу я, поднимая заплаканный взгляд на него. — Я понял. Я увидел. Я… Я так счастлив. — голос совсем сорван. Я счастливо улыбаюсь и получаю такую же улыбку в ответ. Эмоции волной захлестнули меня, я беззвучно дрожал в слезах, пока он гладил меня и говорил, какой я хороший. Неожиданно для нас обоих, мы продолжили. Сейчас я стоял на ногах, упираясь руками в корпус раковины. Я все также смотрел в свое плаксивое отражение. Намджун покрывал мою спину поцелуями, кусая за более чувствительные места, смотрясь позади меня как хищник, достигнувший свою жертву. — Не думаешь, что мне стоит тебя наказать за грязные слова? — сказал Намджун таким голосом, словно действительно был зол. Он заставил меня прогнуться, одной рукой приподнимая за подбородок, а другой поглаживая и надавливая на поясницу. Благо ответа от меня не требуется, ведь рот занят более полезным. Его пальцы в моем рту смотрятся слишком правильно. Я облизываю их, обвожу языком, совсем нежно прикусываю, втягиваю щеки прикрываю глаза от удовольствия. Слюна стекает по подбородку, но я не обращаю внимания. Намджун хрипло стонет, неожиданно раздается шлепок и мою ягодицу обжигает удар. Пальцы немного заглушаю вскрик, а рука после перемещается на шею, немного её сжимая. Плечи попадают под нападение укусов, но от этого так приятно, что ноги подкашиваются, а член пульсирует, требуя к себе внимания. Снова следует шлепок, но я даже вздохнуть не могу, не то, что крикнуть. Намджун снова становится очень нежным, ласково целует кожу, гладит очень легко, успокаивающе. А потом… Спускается на колени, позади меня. — Ты так прекрасен, не правда ли? Коснись везде, где хочешь, малыш, пока я буду вылизывать тебя. — от такой пошлой интонации ноги подрагивали и руки тряслись, но я послушался, водя руками по своей груди и вблизи члена. Кожа горела, пальцы были как раскаленные угли, а руки Намджуна были прохладными, и от этого контраста возбуждение расходилось волнами до паха. Он сильно до синяков сжимает мои бедра. — И я должен слышать тебя, малыш. — последнее, что сказал, «окунувшись» в мою задницу. Его язык очень ярко ощущался припухшей кожей, что я хрипло стонал, не в силах сдержаться, выгибался, подаваясь навстречу ласкам. Я потянулся к члену, начиная надрачивать, но эти ощущения были такими слабыми по сравнению с ощущениями языка внутри себя. Изредка ловя свое отражение, я возбуждался от этого вида. Такой жалкий, возбужденный. Я теребил соски и скользил по члену, ощущая как меня трахают языком, и разрывался в ощущениях. Их было столько, и все они взрывались яркими вспышками, кружа голову. Тело ослабло, последняя волна прошла, все обрушилось в сильнейший оргазм. Я упал на плитку вокруг раковины. Намджун пару раз лениво шлепнул меня по заднице, вставая с колен. — Ты был прекрасен, малыш. Ты большой молодец. Намджун шептал ещё много похвалы относя меня в душ. Помыться мне пришлось самому, все также пребывая в прострации. По выходе Намджун уже стоял наготове с раскрытым полотенцем. Он укутал и донес до дивана, находящемся в моем кабинете. Я ощущал такую заботу только от него. Намджун уже приготовил чистую рубашку и запасной костюм. Пока я надевал рубашку не без помощи Намджуна, в дверь начали долбиться. — Намджун, твою мать! Если ты в скором времени не выпустишь Джина, то Юнги завтра не выйдет на работу! — в кабинет стучался Чимин, мой секретарь. Невольно я покрылся румянцем, но одеваться стал шустрее. Выбежал я из кабинета уже ухоженным и собранным. Я чувствовал некоторое покалывание в мышцах, но это было очень приятно. Никогда раньше я не шёл так уверенно и воздушно. Груз самокритики рухнул с моих плеч, даря чувство легкости и счастья. Flashback Через час должно было состояться важное собрание директоров, на которое обязательно должен был прийти Ким Сокджин как глава компании. Сильный, целеустремленный, но крайний неуверенный в себе человек. Сокджин прекрасный руководитель, но к себе относится слишком критично, иногда мысленно бросая себе обидные комментарии. «О боже, ты серьезно решил, что эту чудесную рубашку стоит портить, надев на свое непропорциональное тело?» «Твоему парню будет стыдно дышать с тобой одним воздухом, что уж говорить про идти с тобой рядом по улице.» «Вау, да ты один такой во Вселенной. Такой уродец.» Такие фразы он говорил себе не так часто, но эти всплески были настолько сильны, что после них Джин мог целый день ходить и обдумывать их, погружаясь в кратковременную меланхолию. Намджун был очень терпеливым, чутким и заботливым. Он был партнером Джина и тоже имел свою компанию, но поменьше. Намджун отличался своей рациональностью и идеально подходил Джину. Намджун был единственным, кто мог «перекричать» внутренний голос Джина, доказать свои слова и уверить Джина в своей любви. В последнее время эмоциональные всплески младшего Кима стали чаще, но Намджун все никак не мог уговорить Джина сходить к психологу. Конечно, рано или поздно он отведет своего малыша к специалистам, но пока старается своими силами помочь любимому. — Я выгляжу просто ужасно! — Сокджин срывал с себя идеальный костюм, рвал пуговицы и раскидал запонки, на пиджаке даже умудрился потоптаться. Галстук сильно ослабленный висел на шее. Глаза красные от слез и ярости, щеки мокрые и соленые. Намджун заходит в кабинет, отворяя дверь своими ключами, тихо подходит к любимому и обнимает сзади. — Маленький, ну ты чего? — он целует в макушку, так как был на полголовы выше. — Ты так прекрасно выглядишь. Мы вместе выбирали этот костюм, и он нравился тебе, золотце. — Намджун говорил тихо, медленно, стараясь проникнуть до самого сознания. — Костюм идеальный! Это всего лишь я уродец, которому можно носить лишь мешки из-под картошки! — взорвался Джин, воя в голос. — Это неправда. — ласково говорил Намджун, делая мысленную пометку наконец затащить Джина к психологу. Ким младший начал выворачиваться из объятий, крича, что он действительно ужасен, переставая слушать слова Намджуна. Последний послал короткое предупреждающее смс секретарю Сокджина, подхватил любимого на руки, относя в смежную с кабинетом ванную.