Лепестки сакуры на его ладонях

      Порывистый ветер яростно срывал с деревьев листву, бросая их под ноги, гулко стучался в окно, словно норовил с корнем выдрать деревянную раму и ворваться в помещение. Он завывал, заставляя все живое трепетать в ожидании ночной бури, затем затихал, но только для того, чтобы набраться сил и вновь со свистом пронестись, норовя снести всё на своём пути. Тяжелые свинцовые тучи нависли над деревней, грозясь в любую минуту обрушиться на неё нещадным водяным потоком.       Обычно в это время на улицах Конохи кипела жизнь, однако сегодня все прятались по домам в надежде, что разрушительная стихия пройдёт мимо них. Даже Какаши сегодня ушёл с работы пораньше, прихватив большую кипу документов. Сейчас, сидя в полумраке небольшой комнаты, он попивал остывший чай и неспешно разгребал изрядно накопившиеся завалы. Ветер так неистово долбился в окно, что мужчина не сразу заметил, как кто-то постучался в его дверь. И лишь ощущение знакомой чакры заставило Какаши оторваться от дел и направиться в прихожую.       Увидеть её в столь поздний час, да ещё и сегодня, было крайне неожиданно и до безумия странно. Она не должна находиться здесь, но почему-то она пришла. Её короткие розовые прядочки были спутаны безжалостными порывами, а тоненькие, ничем не прикрытые плечики едва заметно подрагивали от холода. Сейчас, стоя на пороге его дома, ссутулившаяся и съёжившаяся, она казалась такой уязвимой.       — Сакура… — только и смог обронить Шестой, не в силах скрыть изумления.       — Какаши-сенсей, — еле слышно произнесла куноичи, изогнув губы в вымученной улыбке. — Надеюсь, вы ещё не спите?       — Всё в порядке, заходи скорее! — Хатаке отошел назад, позволяя девушке спрятаться от зарождающегося урагана в своей маленькой квартире. — Что-то случилось? — осторожно поинтересовался он, как только дверь за её спиной закрылась.       — Простите, сенсей, я ненадолго, — всё также тихо говорила розоволосая, по-прежнему не поднимая взгляда. Судорожно вдохнув пыльный воздух, куноичи принялась нервно теребить подол своего ципао. Её движения были подозрительно дёргаными, и мужчина никак не мог понять, это она так сильно продрогла или же её что-то волновало. Но, как казалось Какаши, повода для переживаний у девушки не было, ведь её жизнь только начала налаживаться.       — Завтра утром мы с Саске-куном покидаем деревню… — наконец, после небольшой паузы, с лёгкой дрожью в голосе произнесла она, и внутри у Какаши словно всё оборвалось. Хоть ребята сказали ему об этом ещё вчера, слышать об этом вновь и вновь было невыносимо. Но, как назло, все вокруг считали своим долгом обсудить это. Всякий раз, когда кто-то поднимал эту тему, по сердцу мужчины словно проводили калёным железом. И вот сейчас она снова говорит это, и слова насквозь пронзают измученное сердце пепельноволосого. Они выбивают последний воздух из лёгких, и каждый новый вдох даётся Хатаке с неимоверным трудом.       — Да, я знаю… — немного помолчав, отозвался Шестой, из последних сил стараясь стерпеть эту невыносимую боль. — Ты, должно быть, по-настоящему счастлива теперь. Ведь ты так долго этого ждала.       В ответ девушка заметно вздрогнула, устремив на мужчину растерянный взгляд своих изумрудных глаз. В них читалась безмолвная мольба и надежда. Она словно ждала от него чего-то, но Хатаке никак не мог понять, чего именно.       — Да… очень давно, — на губах куноичи снова заиграла вымученная, натянутая улыбка.       Было до безумия противно это слышать. Она ждала Учиху. Того, кто без раздумий был готов убить её. Того, кто столько лет держал её на расстоянии, давая глупые надежды и истязая это нежное и хрупкое сердечко. Того, кто только сейчас пришёл за ней по одной лишь ему известной причине. Это выводило Какаши из себя. Однако он не имел права показывать свои чувства, не имел права желать ту, что принадлежит другому. Хатаке сделал глубокий вдох, усилием воли подавляя так не вовремя разбушевавшиеся эмоции.       — Тебя что-то беспокоит? — натянув на лицо маску спокойствия, осторожно поинтересовался он.       — Да нет… — вдруг отмахнулась она, словно решив для себя что-то. — Просто сильно волнуюсь перед завтрашним путешествием. Простите за беспокойство. Я, наверное, пойду. Я только… только хотела поблагодарить вас за всё, что вы для меня сделали.       Сказав это, розоволосая уже развернулась к выходу, с явным намерением уйти.       — Сакура… — неуверенно позвал Какаши, и её рука дрогнула возле дверной ручки. Мужчину разрывало от желания вцепиться в неё и умолять никуда не уходить. Просить остаться с ним здесь, в этой квартире, навсегда. — Просто знай, что Коноха всегда будет для тебя местом, куда ты сможешь вернуться. Что бы ни случилось.       Он хотел сказать совсем не это. Но только нужные слова застряли в горле противным комом. Ведь он не имеет права даже думать о том, чтобы удержать её. Да и не сможет он этого сделать. Потому что ей нужен другой, и сейчас он наверняка дожидается её у них дома. А Какаши… он переживет. Перетерпит. Ведь это далеко не первая потеря в жизни. Ему не привыкать.       — Спасибо, сенсей, — не оборачиваясь, произнесла она и потянула дверь на себя. — Спокойной ночи.       В помещение ворвался порыв ледяного ветра, пронзая стоящего в прихожей Какаши до костей. Она ушла, оставив его наедине с невысказанными чувствами и нечеловеческой болью. ***       Утро выдалось на удивление тёплым и солнечным, и лишь влажная земля, лужи на дорогах и поломанные ветви деревьев напоминали о буре, что обрушилась на Коноху прошлой ночью. Сакура стояла возле главных ворот, окидывая печальным взором деревню. От мысли о том, что она покинет это место на довольно долгий срок, было немного странно. Она привыкла к своей размеренной жизни здесь, а теперь её ждали невиданные доселе места, незнакомые люди и новая жизнь.       Они с Саске молча ожидали, когда бывшие сокомандники придут, чтобы проводить их. Слова никак не хотели подбираться, да и особого желания беседовать у девушки не было. Сакура просто стояла и ждала Какаши, чтобы проститься.       Прошлой ночью она так и не смогла сказать ему то, что тяжёлым грузом лежало на душе. Ей не хватило смелости поведать о тех чувствах, что переполняли её на протяжении последнего года. Он был так спокоен и, кажется, даже равнодушен, когда куноичи сообщила ему новость о своем уходе из деревни, что это разом выбило всю решимость из неё, порождая страх одним признанием разрушить связывающие их теплые отношения. Поэтому все, что оставалось ей теперь — это уйти с другим в надежде, что рядом с Саске чувства к бывшему учителю остынут, а былая детская любовь расцветет новыми красками. Хотя где-то в глубине души она понимала, что таким образом пытается уйти от самой себя, оставаться в Конохе ей будет ещё сложнее.       Эта влюбленность в сенсея была для неё довольно внезапной. Просто в один момент лёд, по которому она так уверенно шла всё это время, вдруг дал трещину, и она провалилась в холодную воду. Сакура отчаянно барахталась в этой пучине, пытаясь выплыть из потока так неожиданно нахлынувших на неё чувств, но тщетно. Куноичи просто утонула в Какаши: в его улыбке, в переливах его голоса, в серых глазах, которые так тепло и мягко смотрели на неё. Она ловила каждое его движение, впитывала каждое, пусть даже случайное, прикосновение, стремилась к нему, подобно цветку, тянущемуся к солнцу. Эти чувства сводили с ума, вдыхали жизнь, душили и окрыляли одновременно. Хотя Хатаке был для неё ещё более далёким и недоступным, чем Саске, она продолжала нуждаться в нём. И, если бы Какаши только попросил, она бы, не задумываясь, отказалась от предложения последнего Учихи.       Наконец, вдали появились две фигуры, в которых девушка признала близкого друга, бывшего сокомандника Наруто, ставшего ей почти родным, и их бывшего наставника Какаши, так прочно засевшего в её сердце. Как только мужчины подошли ближе, Сакура заметила глубокие тени, что залегли под глазами пепельноволосого.       «Опять всю ночь работал… — устало вздохнула девушка, бросая на Хатаке печальный взгляд. — Надеюсь, что кто-нибудь непременно будет следить за тем, чтобы он не забывал спать».       Как только вся седьмая команда собралась у ворот, Хатаке дежурно поприветствовал ребят, а Наруто тут же принялся что-то оживлённо обсуждать с последним Учихой. Но Сакуру совсем не интересовали их разговоры. Она лишь продолжала смотреть на Шестого, глупо надеясь, что он услышит её мысли, поймёт её чувства и остановит. Заключит в крепких объятиях и попросту не позволит уйти. Но, чем дольше они стояли в задумчивом молчании, тем слабее становился тот огонёк надежды, что горел в её сердце.       — Сакура, — раздался над ухом низкий голос бывшего сокомандника. — Нам пора.       Девушка лишь едва заметно кивнула своему спутнику, и они, помахав рукой товарищам, отправились навстречу новой жизни. Наруто что-то тараторил про то, чтобы они берегли себя, чтобы чаще писали письма, хорошо питались и были счастливы, но девушка его не слушала, медленной поступью отходя все дальше от ворот. Кажется, теперь всё закончится. Но, по крайней мере, она не будет видеть Какаши каждый день, не будет слышать его голос, перестанет получать новую дозу его. Сердце объяло адское пламя, норовящее заживо сжечь его. Чем дальше они удалялись от родных мест, тем сильнее отчаяние сдавливало грудь, а каждый вдох отдавался чудовищной болью. Глаза противно защипало от подступивших к ним слёз, и девушка несколько раз быстро моргнула, чтобы отогнать подступившую влагу.       Ей захотелось увидеть его ещё хотя бы раз. Поэтому, обернувшись, Сакура бросила прощальный и в то же время исполненный невыносимой боли взгляд на Какаши. Словно пытаясь отпустить, словно надеясь, что так все чувства, что клокочут внутри, останутся здесь. Так было бы лучше для всех них.       «Прощай, Какаши… И береги себя… Я люблю тебя», — мысленно произносит она, уже готовясь запрыгнуть на ветку дерева, как вдруг до её слуха доносится громкое и уверенное:       — Сакура!       Услышав своё имя, девушка встала на дороге, как вкопанная, не в силах пошевелиться. Огонёк надежды, что почти угас в её душе, вдруг разгорелся с тройной силой. Хатаке сделал несколько несмелых шагов в её сторону, и колени куноичи предательски подкосились. С трудом не потеряв равновесие, она на ватных ногах подошла к бывшему сенсею. Её лихорадило от нахлынувших эмоций, щеки пылали нездоровым румянцем, а голова кружилась так, словно девушка только что залпом осушила бутылку вина.       Какаши чувствовал себя маленьким, глупым, эгоистичным ребёнком, который никак не мог смириться с поражением. Но этот взгляд, словно она пыталась отпустить его, словно отчаянно желала вырвать его из своего сердца, заставил его забыть обо всех барьерах и стенах, что он воздвиг между ними.       После того, как она ушла домой, мужчина долго размышлял. О себе, о ней, о своих чувствах, о её позднем визите и полном надежды и мольбы взгляде. И, чем больше он думал обо всём этом, тем сильнее разрасталось чувство горечи в груди. И тем отчаяннее трепыхалась, подобно раненой птице, надежда на то, что все еще можно исправить. Что они могут быть вместе. И вот сейчас, видя, как она уходит с другим, Какаши решил рискнуть, попытаться удержать. Даже если теперь будет уже слишком поздно.       Несколько секунд они стояли на расстоянии вытянутой руки, пристально глядя друг другу в глаза.       — Останься… — так, чтобы слышала только Харуно, произносит он. Слова даются с трудом, но он должен сказать это. Она должна это знать. — Ты нужна мне.       Его голос звучит так мягко, нежно, сладко, что Сакура на мгновение забыла, как дышать.       По щеке девушки тонкой струйкой стекает слеза, оставляя после себя влажную дорожку. В один миг весь мир вокруг перестал для неё существовать. Она слышала лишь стук собственного сердца, видела лишь его исполненные решимостью глаза и ощущала сладкое тепло, растекающееся по венам. В один миг оковы, сковывающие её грудь, пали, и она смогла глубоко вдохнуть, наполняя легкие воздухом и вместе с тем желанием жить.       — Сакура, ты идешь? — недовольный тон Учихи выдернул розоволосую из плена сладких ощущений, буквально ударяя её о действительность.       Харуно обернулась к бывшему сокоманднику, который стоял чуть поодаль и смирял их холодным, колким взглядом. Изогнув губы в виноватой улыбке, девушка тихо промолвила:       — Прости меня, Саске-кун… Я не могу…       — Ясно, — лишь сухо отозвался он и запрыгнул на ветку ближайшего дерева, исчезая в густых зарослях. Она сделала свой выбор, а то, что будет дальше, он не горел желанием узнавать. Парень прекрасно знал, куда она ходила прошлой ночью. Он отчетливо видел, какие взгляды она бросала на их бывшего наставника. И всё равно эгоистично надеялся на то, что сможет забрать ту, что уже не принадлежала ему. Но не срослось. Так что единственное, что теперь ему оставалось — просто отпустить.       Наруто бежал в сторону пары и возбужденно кричал что-то, однако отбиваться от его бесконечных вопросов хотелось меньше всего. Потом. С блондином они поговорят позже, а пока им нужно многое сказать друг другу. Прижав Сакуру к себе, Какаши сложил печать, и они исчезли в облаке шуншина. Хоть в их отношениях было ещё много неопределённостей, одно мужчина знал точно: теперь он никогда её не отпустит.