их боги были садистами

Алби, едва-едва с механикой записок-Лифта как единственного способа получения вещей извне, от Создателей, разобравшись и всё самое-самое нужное выпросив, в очередную — на правах главнюка последним — тайком Библию вписывает. Странно, но об этой книжонке он кое-что помнит — как помнит и многие другие отвлечённые сведения о мире — вроде знаний о названиях созвездий да фотосинтезе. Он помнит, что религия призвана дарить спокойствие. Мир. А им этого в Глэйде ох как не хватает. И хотя особо-то на выполнение просьбы не рассчитывает, он думает, мол, попробовать стоит. И пробует. И когда в следующий раз Лифт с новичком прибывает, он, вещи, с ним прибывшие, внимательно оглядев, обнаруживает вот что: Создатели — будто в насмешку — не присылают и трети списка. Зато Библию — да. Алби на это хмыкает неразборчиво. Алби сначала книжицу, за пазуху спрятав, отнести к себе собирается, а потом решает, что таиться ему, в общем-то, ни к чему. Тут все свои. Да и ему не жалко поделиться с кем в перспективе. Ему хватает недели, чтобы книгу от корки до корки прочитать-изучить. Ему хватает месяца, чтобы привыкнуть к ежедневным утренним и вечерним молитвам, молитвам перед трапезой и после неё. Он не прогадал, и религия действительно дарит ему спокойствие. Мир. Религия — его личное спасение. И он никому не навязывает. Честно. * * * Алби никому религию не навязывает и год спустя. Разве что предлагает невзначай отчаявшемуся, осунувшемуся, болезненно-серому Ньюту. Ньюту, что прибывает в Лабиринт после него, проявляет инициативу и почти сразу же становится Бегуном — под началом Минхо, конечно, но это всё равно очень даже уважаемо. Ньюту, что после этого с каждым днём на глазах теряет запал, оббегая всё больше — к какому-то моменту оббежав весь Лабиринт. Его правой руке Ньюту. Когда-то добродушному и смешливому — солнечному, несмотря на всю свою серьёзность и ответственность. Когда-то, но не сейчас. Для Алби вера — лекарство от отчаяния, он надеется, что и ему это поможет. Минхо же, их недоразговор обо всём этом застав-подслушав, лишь хмыкает неразборчиво, предлагая Алби его книжонку одухотворённую ему в задницу засунуть, а лучше — с Норы Гриверовой скинуть: глядишь, сила Божья Врата Небесные откроет? Минхо Ньюта утаскивает подальше, опаивая недовыпивкой Галли и убалтывая на вечер. Это помогает, конечно. На время. Но ненадолго. * * * Пару недель спустя, накануне прибытия очередного новичка, подгадывая успеть до того, как на Алби свалятся новые заботы, не желая мешать, Ньют приходит к нему. Ньют гордый, Ньют гордости на глотку почти наступает, но ему просить-то и не приходится — Алби по глазам всё понимает и отдаёт книгу. Это вроде как помогает на время — по крайней мере, Алби так думает: Ньют веселеет и почти становится собой-прежним. Алби гордится собой. Алби не знает, но Ньют не просто так день за днём запястья всё туже привычными застиранными тканевыми ошмётками перевязывает. * * * Пару месяцев спустя, в одну из безлунных ночей, на дежурстве, Ньют уходит подальше в лес, около кладбища останавливается. И, прислонившись к дереву, на заложенной странице книгу раскрывает, читает-перечитывает ту часть, что о казнях египетских — его любимую в каком-то извращённом смысле: думать о том, что кому-то — пусть и в сказке — или как там обозвать эту книжицу — хуже, чем им, странным образом успокаивает, да и чтиво-то увлекательное. Он почти надеется, что Создателей покарают так же. И где только их Моисей потерялся? Ньюту неведомо. Ньюту бы книжку сжечь, чтобы никто больше на лабуду эту времени не тратил да надежд не возлагал, да рука не поднимается: портить чужое имущество — не по глэйдеровским законам совсем, Ньют знает, Ньют Алби их составлять помогал. Ньют её раскрытой на странице с картинкой моря расступающегося на могиле оставляет — в насмешку, пожалуй. Какое, мол, там чудо, им-то Бог не помог, выкуси, Алби. (И мне тоже) * * * Следующим утром Ньют отправляется в Лабиринт с рассветом. Он находит в нём своё спокойствие. Мир. А ещё жуткую боль, но ему плевать. Он в Глэйд возвращается кровоточащим мешком костей в отключке, не-Ньютом, на руках Алби. Алби бы к еженощным молитвам добавить одну, за ньютово здравие. Но он перестаёт читать их вовсе, и до самой смерти больше ни разу не поминает бога. Даже после Метаморфозы. Особенно после Метаморфозы. Ньют ведь был прав, стоило его послушать. Какая там доброта и всепрощение? Их боги были садистами. Моисей — подставной и почти опоздал.