Великий грех

Ставрогин сидел, крепко вжавшись в дверь их с Верховенским спальни. По его бледному лицу бежали слезы, конечности трясло в ломающей судороге, так что Ставрогин, вцепившись в свои разлохмаченные волосы, бился затылком об закрытую дверь. Он царапал руками лицо, кусал пальцы от ужаса, наблюдая, как вокруг него собирается все больше тьмы. Не у кого просить помощи, некого звать, некому спасти - везде только мрак, только смерть. Сколько ужаса окружало его в эту секунду, он и сам не мог понять. Ему было до боли страшно заходить в комнату, в которой спал Петр, но уйти куда-то он не имел возможности, зная, что где-то в пляшущих на стенах тенях прячется его личный дьявол, желающий вырвать ему, Ставрогину, душу. Каким жалким, каким ничтожным и растоптанным чувствовал себя сейчас Николай, будто ребенок, напуганный шорохом и скрежетом за окном. От бессилия Ставрогин плакал. Он не помнил, когда плакал так, как сейчас. В одиночестве, где он мог не скрывать отчаяния и паники, из него вдруг вырвались все раздирающие изнутри липкие, грязные кошмары. Перед глазами плыло. Жарко. Душно. Пахнуло кровью и омерзительным смрадом грязи сточных канав. Коридор с ужасающей скоростью сужался, сдвигая голые, искривленные стены. Кто-то громко закричал, от чего Ставрогин прижал ладонями уши, но крик гремел только сильнее, и, казалось, что он исходит откуда из глубины кипящих мозгов Николая. Ставрогина чувствовал, как его жалкое тело сворачивается, скручиваясь в спираль. Холодно. Стены становились все ближе, по ним побежала вязкая, вонючая жидкость, которая медленно поползла по полу к ногам Николая. Ставрогин, увидев это, быстро повернулся и принялся скрести, дергать и бить дверь спальни в бесполезных попытках открыть ее. Дверь оставалась непреклонной. Истошный крик рвал и хлестал уши. Быстрее. Открыть дверь. Все вокруг выло, скребло, шуршало и воняло. Коридор поплыл, стекая вниз, в еще более непроглядную, смердящую и будто бы жидкую тьму. Ниже. Дальше. Ставрогин в последний момент ухватился за дверную ручку, но тьма, словно заметив это, поползла вверх. Живой, единый организм чистого мрака, в котором гибнет любой свет, которая способна пожрать даже солнце. Бездна. Грязь. Вонь. Душно. Плохо. Близко. Тьма слизким прикосновением потянула в себя ноги Ставрогина, тот вздрогнул и отпустил дверь. Нос разъедало от запаха. Крик становился все настойчивее, громче, крепче, взрывая голову, терзая в кровь уши. Громче. Ближе. - Николай Всеволодович? Запах. Крик. Холодно. Очень холодно. Или жарко? - Николай Всеволодович?! Что с вами?! Ответьте! Шлепок. Пропало. Заныла щека. Тихо. Очень тихо. Николай поднял глаза. Перед ним сидела Лиза. Немного растрепавшиеся волосы падали на ее бледное испуганное лицо, грудь тяжело поднималась и опускалась. В одной руке она держала зажженный подсвечник, пытаясь разглядеть лицо Ставрогина, а другой опиралась на пол. - Nicolas? - Ее голос неуверенно дрожал. Лиза приблизилась и прохладной ладонью прикоснулась к горячей, мокрой щеке Ставрогина. Он испуганно поглядел на нее. - Что с вами? Где Петр Степанович? Вы поссорились? Что произошло? - Лиза... - Прошептал Ставрогин, медленно приходя в себя и оглядываясь вокруг. - Лиза! - Николай резко отбросил руку Тушиной и быстро отполз от нее. - Прочь! Прочь от меня! Вон! Лиза поднялась и, отставив подсвечник подальше, вновь приблизилась к нему. Ее голос прозвучал уже спокойнее: - Объяснитесь, Nicolas! Я требую объяснений. Ставрогин взорвался: - Я сказал "Прочь"! Проваливай! Вон! Ты ни черта не понимаешь! Сейчас же уходи! Ты погубишь меня! Уходи! Ты не знаешь! Не знаешь! - По его взмыленному, исцарапанному лицу побежали слезы. - Уходи... Уходи... Уходи... - Простонал Николай. - Nicolas... - Лиза упала на пол и, забывшись, обняла его. - Тише... Не плачьте... Пожалуйста, не плачьте... - Уходи... - Замотал головой Николай. - Прошу вас. - Уходи... - Не могу. Не плачьте. - Уходи. - Ох, ну, что за прелесть! - Прозвучала громко ошеломляющая тихая усмешка. Ставрогин вздрогнул и посмотрел на оказавшегося рядом Верховенского. Петр стоял, как ни в чем не бывало, и как-то сочувственно улыбался. - Петр? - Николай дернулся и отбросил от себя Лизу, которая с лицом полным непонимания поднялась и отшатнулась к стене. - Петр? Ты? - Ставрогин задрожал и начал отодвигаться назад от него. - Ну, а кто же еще, дурачок? - Петр стал подходить, подняв с пола подсвечник. - Как ты..? - Промямлил Николай, все еще отползая от Верховенского. - Ой, вот не задача... А ты думал я в спальне? - Петр наконец подошел к Ставрогину. - Грустно... Наверное, ты думал, что я тебе не открываю дверь? Но я был вот там. - Петр указал куда-то в темноту. - Бедный... - Верховенский наклонился к нему и осветил Ставрогину лицо, разглядывая его. - Что же ты так расстроился? Что же сделал с собой? - Наигранно озабоченно произнес Петр. - Нет... - Ставрогин замотал головой, и из его глаз покатились слезы. - Что "нет"? Ну, что "нет"? Пойдем-ка в спаленку. - Петр ласково заулыбался и потянулся к нему. - Не трогай меня. - Процедил плачущий Николай. У Верховенского вырвалась усмешка: - Ну, что "не трогай"? А если потрогаю? Что ты мне сделаешь-то, а? - Верховенский прикоснулся к его взмыленным волосам, провел ладонью по лицу, по шее и по плечу. Шокированный Николай еще сильнее затрясся и уже громко зарыдал. - Ну, что? Пойдем. - Петр проскользнул под руку Ставрогина и поднял его на себя с пола. Николай, весь сжавшись, в бессилии не противился, только, не в силах остановиться, рыдал. Верховенский открыл дверь спальни и толкнул Ставрогина внутрь, после чего повернулся к Лизе, которая все еще стояла у стены. - Простите нас, пожалуйста. У Ставрогина бывают припадки, он сам не понимает, что говорит. Ему просто нужно отдохнуть. Простите. - И прежде, чем Лиза успела сказать ему что-то, закрыл дверь спальни за собой. - Что же... Поговорим, Коля? - Петр подошел к сидящему на полу Ставрогину и посветил на него. - Нам ведь не о чем говорить?! - Давясь, сквозь рыдания бросил Николай. - Так что тебе нужно? Лжец! Потаскуха! Урод! - Ставрогин поднял лицо, глядя на Верховенского, и плюнул в него. Петр равнодушно стер пальцами плевок с одежды и облизнул их. Он медленно опустился к Ставрогину, который в эту секунду замер, осознав, что не стоило так делать, и дрожащей от гнева рукой провел по лицу. Ставрогин сжался. Пальцы Верховенского залезли в спутанные волосы Николая, секунду, и они резко вцепились в его затылок, дернув назад. Верховенский захохотал: - Рыдай! Молю! Еще! Я хочу видеть твои слезы! Мы посмеемся над ними вместе! Громче! Я требую еще! - Он кричал прямо в лицо забитого, испуганного Николая, брызгая в него устрашающим смехом. - О, дьявол, еще! Ты ж мое жалкое зрелище! Как же ты красив! Прекрасен! Как я люблю все это! Я умираю! Еще! Еще! Еще! Заплаканное лицо Ставрогина вдруг обмякло, а голова упала назад. Верховенский перестал смеяться и недоуменно посмотрел на Николая. Он потряс его голову, но она та лишь безжизненно поддавалась Верховенскому. Петр разочарованно отбросил Ставрогина, тело его упало на пол. Верховенский поднялся: "Обморок." - Понял он. Петр двинулся к двери и вышел, бросив: - Скука. Верховенский запер дверь и вышел в гостиную. Там, глядя в окно, стояла Даша. Она сжимала крепко руки, и ее мраморное лицо периодически подрагивало. Волосы у нее были уже распущены, хотя она все еще была одета в вечернее платье. Петр прошел, не замечая ее, и улегся на диван. Он довольно потянулся и расслабленно раскинул руки. - Лизавета Николаевна ушли спать, если вы хотели это знать. - Спокойно проговорила Дарья. Петр усмехнулся: - Нет, мне это совсем не интересно. Я был уверен, что она опять будет подслушивать. - Петр сел и с любопытством посмотрел на Шатову. - Что с Николаем Всеволодовичем? - Даша опустила голову и нервно сглотнула. - Дарья Павловна, я думаю, нет, я убежден, что вы весьма неравнодушны к Николаю Всеволодовичу. Так почему вы не пришли сами? Я уверен, вам хотелось быть на месте Лизы, так что же? Или роль спасительницы вас не прельщает? - Нет. Что вы такое говорите? - Возмутилась Даша и повернулась к Верховенскому. - Мне нельзя было. Лизавета Николаевна запретили. Я все тут сидела, а потом проводила Лизавету Николаевну в ее спальню. Мне хотелось помочь и прийти. Очень хотелось. - Шатова удрученно прижала ладони к лицу. - Но вы не пришли? Да... Печально! - Безразлично протянул Петр. - Петр Степанович, - Даша обошла диван и села рядом с Верховенским. - Скажите, какие у вас с Николаем Всеволодовичем отношения? Вы ведь лучшие друзья, вы сами так сказали. Неужели вы могли так поссорится, что настолько покалечили друг друга? Вы выглядите ужасно. Весь в царапинах и синяках. Лизавета Николаевна сказали-с, что Николай Всеволодович тоже плох. Так что же? Объяснитесь. Не уж-то так вы видите дружбу? - Мы не друзья, думаю это, Дарья Павловна, потому что мы слишком любим друг друга, чтобы ненавидеть, но и слишком ненавидим, чтобы любить. Ставрогин не знает конечную цель моей дружбы с ним, а я не имею ни малейшего понятия, зачем нужен ему. Наверное, на этом взаимном незнании держится тайна, сохраняющая нашу так называемую "дружбу". - Верховенский усмехнулся. - Скорее всего, вы не понимаете, о чем я говорю? - Вы меня совсем за дуру принимаете? За этакую глупую девочку? - Спросила Даша. - Я понимаю вас. Понимаю, не до конца, конечно, но понимаю. Вы говорите так. Что вы друзья, я верю, но вот этому, - Она указала на Верховенского. - Сложно верить. - Знаете, Дарья Павловна, мне вас даже немного жаль. - Петр улыбнулся. - Вам надо, как можно быстрее, забыть Николая Всеволодовича. Это дело пропащее. Аристократ с фамилией никогда не женится на безродной девке, уж простите мне мою грубость, дорогая. - Петр хитро улыбнулся, увидев, как лицо Даши помрачнело. - Да чего таить? Вы говорите чистую правда. Моя жизнь - предписанное мучение. Он женится на Лизавете Николаевне. И кончено. Петр удивленно поднял брови и легко рассмеялся: - С чего вы вдруг решили, что он на ней женится? - Я уверена. Я видела его глаза. Сегодня тут сидели. Я, как зашла и увидела его глаза, поняла - женится. А я так и буду прислугой бегать. - Даша надула губы, силясь не плакать, но у нее не получилось удержать побежавшие слезки. - Ну, что вы? Он на ней не женится! Глупость! - Петр, рассмеявшись, откинулся назад на спинку дивана. - Почему? - Даша с недоверием поглядела на него. - Я не позволю. Ставрогин просто съест ее. - Верховенский ухмыльнулся. - А вас не съест? - Даша успокоилась и снова говорила сдержанно. - Нет, - Петр облизнул губы. - Я сделаю это первым. - С его лица не слезала довольная улыбка. Даша рассмеялась, видимо, списав слова Верховенского на злую шутку. - Да и вас, Дарья Павловна, я вижу более подходящей женой Николая Всеволодовича. - Глаза Петра в темноте сверкнули недобрыми огоньками. - Почему это? - Даша доверчиво улыбнулась, будто она сплетничала с Верховенским. - Вы более податливая, слабая и в некотором роде добрая, все в хорошем смысле, конечно же. - Спасибо, Петр Степанович. - Даша окончательно повеселела. - Да не за что. - У Верховенского вырвалась усмешка. - Все равно этому не бывать никогда. Правда, вот... - Что такое? - Даша заговорчески заулыбалась, будто маленькая девочка. - Был у меня в Петербурге знакомый. По молодости влюбился в безродную девку, как вы практически, так ее любил, что решил женится. Родители его, конечно, против были, но он стоял на своем, потому за всю жизнь не женился и жил вместе со своей крестьянкой. Как-то так. - Что вы говорите? Петр Степанович, но это ведь... Неприлично. - Дарья смутилась. Петр приблизился к ней: - А кто говорит о приличиях, если речь идет о любви? Вы ведь любите Ставрогина? - Верховенский смотрел прямо на нее и улыбался. - Люблю, конечно! Вы сами знаете... - Дарья повысила на него свой неуверенный голос. - Так что вы? Лизавета Николаевна времени не теряет, как вы видите. - Петр говорил наигранно доверительно, Даша будто не замечала лживой ухмылки, которая была впечатана в его черты лица. - Почему бы вам не объявить маленькую войну Лизавете Николаевне, м? Вы очень хороши собой, привлекательны, прелестный характер ваш выигрывает перед строптивостью Лизаветы Николаевны. А ваша невинность способна стать соблазнительной для любого мужчины. Так что же не попробовать? Я полностью на вашей стороне. Я буду очень рад, если Ставрогин сойдется с такой чудесной девушкой, как вы. - Вы так думаете? Нет, вы действительно так думаете? - Глаза Даши засветились жадной надеждой. - У меня в этом нет ни единого сомнения, Дарья Павловна. - Уверил ее Петр. - Тогда я попробую. Не так! Я сделаю Николая Всеволодовича своим! Спасибо вам, Петр Степанович! - Даша поднялась с дивана и ускакала куда-то на второй этаж, убегая добавив. - Доброй ночи! Верховенский, спустя минуту, устало выдохнул и рассмеялся: "Бедняжка. Идиотка. Ох, Ставрогин, сколько же претенденток на твое сердце! Кто же из вас всех выживет?" Петр устало потянулся и лег на диван. Глаза его слипались не столько от усталости или сонливости, а от сладкого послевкусия, которое оставил ему сегодняшний день. Теперь все интереснее, в разы интереснее. Интересно, как Ставрогин перенесет сегодняшнюю шутку? Как там Лиза будет теряться догадках и жалких сомнениях? Как Даша "повоюет" с Лизой? Все это веселило Верховенского, развлекало, будоражило. Он с нетерпением ждал завтрашнего утра, до которого уже оставалось совсем немного.