***
Анна чувствует, как её больно встряхивают за руку. Она, совершенно не понимая, как здесь очутилась и, испытывая при этом стойкое ощущение дежа-вю, окидывает помещение помутневшим взглядом. Кучи строительного мусора занимают углы, из полуразрушенных перегородок торчит арматура…Страшная догадка посещает её голову и она смотрит вправо, на того, кто держит её железной хваткой. Ханс. Ханс? Он держит её за плечо, до синяков впиваясь пальцами в слабую руку, а пистолет тем временем обжигает холодом шею. Как она здесь оказалась? Анна не помнит совершенно, но почему-то ей кажется, что всё будет хорошо. Она не знает как, но… — Отпусти её, Ханс. Ещё один грубый рывок, от которого она едва не теряет сознание. Её оттаскивают от окна и разворачивают на голос, прозвучавший гулко в пустой бетонной коробке. Она не видит перед собой ничего, кроме глубоких карих глаз, пристально смотрящих куда-то чуть повыше её головы. Едва заметный, оценивающий и быстрый взгляд на неё, и снова упрямый, вызывающий — на Ханса. «Кристоф… Что он здесь делает? Как он здесь оказался?» Ханс направляет пистолет на Кристофа. Ещё секунда и его дрожащие от напряжения пальцы нажмут на спусковой крючок. Анна не слышит ничего, кроме своего грохочущего в ушах пульса. Холодные пальцы, впившиеся в плечо, парализовывают её волю, но Анна находит в себе силы отрицательно покачать головой. Её жизнь не стоит этой жертвы. «Нет, пожалуйста, Кристоф, уходи…», — она вкладывает в немой крик все оставшиеся у неё силы. Она зажмуривается, когда Ханс внезапно отшвыривает её от себя. Гремит выстрел — так громко, будто возле самого ее уха. Словно эхо, вслед за ним раздаются ещё несколько. Анна отваживается открыть глаза, только когда знакомые, тёплые руки бережно ощупывают её. Зачем? Она не знает. Но когда она слышит голос Кристофа над собой, который повторяет какие-то успокаивающие слова, смысла которых она не может уловить, она уже уверена: теперь всё будет хорошо. Он продолжает что-то говорить. Она не понимает, что это значит, но верит ему. По её щекам текут горячие слёзы. Из-за спины Кристофа доносится хриплое дыхание… «Он там… Кристоф, пожалуйста, обернись!» Спутанные мысли бьются в парализованном шоком мозгу, как морзянка. Анна не может произнести ни слова, может только показывать глазами направление, откуда грозит опасность. «Нет, всё должно быть хорошо, я уверена в этом…» Эта мысль обрывается на полувздохе, когда, после короткого взмаха, сопровождающегося блеском стали, Кристоф вздрагивает всем телом. Анна чувствует, как его руки, крепко держащие её, слабеют. Все происходит так тихо, что ей кажется, она оглохла. Его глаза теряют фокус и он безвольно оседает на бок. Анна пытается подхватить его, но связанные запястья не дают ей этого сделать и она цепенеет от шока и отчаяния. Анне кажется, что с этого момента сердце ее больше не делает ни одного удара. «Нет! Всё должно было закончится по другому!» Крик ужаса разрывает её изнутри, но Анна только безмолвно открывает рот. Она не может отвести взгляд от руки Кристофа, перепачканной чем-то красным. Тем же красным, которое растекается по холодному, пыльному бетону. Из-за его спины вырастает худая фигура, затем ещё одна и ещё… но она даже не смотрит туда. Ей всё равно. Теперь ей уже всё равно. «Этого не может быть!» Ее хватают и тащат куда-то прочь, но она вырывается. Стойкое чувство неправильности и невозможности происходящего безжалостно вытесняется картинкой бескровного лица Кристофа и его неживым, потерявшим блеск, взглядом из-под полуприкрытых век. Картинкой, которая, кажется, навечно отпечаталась в мозгу… Анна распахнула глаза, уставившись прямо перед собой, на выключенную лампу на прикроватном столике. В тихой, светлой комнате, естественно, не было ничего, что напоминало бы то место, где она только что побывала во сне. «Это был сон? Это был всего лишь сон…» В оцепенении, которое не отпускало её даже после окончательного прояснения сознания, Анна лежала, не смея пошевелиться и не чувствуя тела. Перед глазами так явственно стояли ужасные кадры из кошмара, что ей хотелось потерять сознание. Чернота в любом случае была бы лучше, чем этот ужас. Потихоньку приходя в себя, Анна почувствовала, как напряжены её сжатые до боли челюсти, как ноют, вновь обретающие чувствительность, пальцы. Она попыталась разжать зубы, но они почти сразу вернулись в то же состояние. Постепенно, в вакуум беспамятства начали возвращаться звуки, помогающие ей освободиться из тисков оцепенения, такие живые и понятные, уютные… На кухне кто-то готовил завтрак. Мысль о яичнице с беконом, запах которой достиг ее ноздрей, заставила сбросить с себя апатию, и Анна помотала головой, окончательно вырываясь из навязчивых мыслей о кошмаре. Она вылезла из-под одеяла, слегка поёжившись от прохладного воздуха и прикосновения босых ног к полу. Невыносимо было дольше оставаться в одиночестве, и она на цыпочках пробралась на кухню. Увидев Кристофа, Анна едва не расплакалась. После событий во сне, увидев его, спокойно стоящего у плиты к ней спиной, с полотенцем, наброшенным на плечо и мокрыми волосами, с деревянной лопаткой в одной руке и стаканом сока — в другой, Анна испытала облегчение и щемящее чувство счастья, огромность которого испугала её. Она подошла к нему вплотную и порывисто обняла, уткнувшись лбом между его лопаток. Кристоф вздрогнул от неожиданности — Анна подкралась бесшумно, как кошка, но взглянув на ее тоненькие пальчики на своей футболке, улыбнулся и отставил стакан на стол. Кристоф накрыл ее руку своей и крепко сжал. Перед глазами Анны снова встала картинка из сна и она вздрогнула всем телом, ещё сильнее стиснув его в объятиях. — Что-то случилось? Она не нашла в себе сил для ответа и просто помотала головой. Рядом с Кристофом было так хорошо. Анна наконец-то смогла вздохнуть полной грудью. Сердце понемногу начало успокаиваться. Ей очень не хотелось размыкать объятия, несмотря на то, что ноги совсем замёрзли от стояния босиком на голом полу. — И всё-таки, ты слишком тихая, — сказал он, оборачиваясь и заключая Анну в кольцо сильных рук, от чего она сразу почувствовала прилив горячего к щекам. — Тебе что-то приснилось? Анна внимательно посмотрела в его глаза. Покрасневшие и уставшие, но такие яркие и блестящие. Живые. Она тряхнула головой, отгоняя навязчивый образ и сердясь на свою память, которая способна в таких подробностях запечатлеть все ужасы. Кристоф не отводил от неё обеспокоенного взгляда в ожидании ответа. Он убрал несколько ее хаотично разбросанных прядей за ухо, пригладил взъерошенные волосы и провёл пальцами по щеке. Анна улыбнулась — стало горячо в груди и словно что-то подпрыгнуло в области солнечного сплетения, разливаясь по телу мерцающим сиянием. «Надо выкинуть это всё из головы» — Не хочу… — осипший голос подвёл её и Анна прочистила горло. — Даже не хочу говорить об этом. Кристоф прижал её к себе покрепче, как тогда, когда его разбудил ночью её крик, и Анна положила голову ему на плечо. Она глубоко вздохнула, словно освободившись от неподъёмной ноши. — Надо поесть, — сказал он спустя пару минут. Анна отстранилась, удивившись внезапной перемене, но взглянув за плечо Кристофа на сковородку, на которой исходила паром и одуряюще аппетитным запахом яичница, тут же согласилась. — М-м-м, как вкусно пахнет! Выскользнув из его объятий и, испытав при этом странное чувство сожаления, будто она лишилась чего-то так необходимого ей, она принялась открывать шкафчики один за другим в поисках тарелок и столовых приборов. Когда они уселись за стол друг напротив друга, и Анна забралась на стул с ногами, не в силах дольше выносить холодный пол, она поймала себя на том, что настолько привыкла к тому, что они едят вместе, что уже не представляет, как она могла выносить завтраки в одиночестве. С другой стороны, это был всего лишь второй раз, когда они ели наедине — раньше всегда был кто-то ещё — Свен, Ханимарен, Олаф, семья Кристофа. И всё же, у Анны было чувство, что она знает Кристофа уже сто лет, и от этого очень спокойно становилось на душе. Уплетая горячую яичницу и запивая ее апельсиновым соком, она уже почти не вспоминала кошмар. Что-то тёплое и умиротворяющее было в этом молчаливом, спокойном утре. — А где Эльза? Она уже уехала? — вдруг вспомнила Анна. — Да. Она хотела, чтобы ты выспалась после перелёта. Так что сегодняшний день — свободный. Она слегка нахмурилась и вздохнула. Нет, конечно, забота Эльзы была очень приятна, но она снова почувствовала себя бесполезной и слабой. — Я думала, сегодня уже что-то решится. — Не думал, что ты такая нетерпеливая, — шутливо проговорил Кристоф, намазывая тост маслом. — Тебе нужно отдохнуть. — Станешь тут терпеливой. Вилка в руке слегка задрожала, перенимая мелкий, нервный тремор пальцев и Анна, пересекшись взглядом с Кристофом, заметившим это, опустила глаза. — Тебя что-то тревожит? — Нет, это наверное от того, что я сейчас не пью успокоительные. Нервы, — беззаботно бросила Анна с улыбкой, так, словно это была мелочь, не заслуживающая внимания. — Может сходим куда-то? — Да, можем в парке прогуляться. — Ух ты! А ведь правда! Это же Центральный парк! Всегда хотела тут побывать. — Я уверен, что до Хайд-парка ему далеко. — Я и не знала, что ты владеешь снобским языком! Анна ехидно захихикала. Но её торжество было недолгим, потому что она чуть не подавилась куском тоста с маслом, и закашлялась. — Тебя родители не учили не говорить с набитым ртом? — спросил Кристоф, приподняв бровь. — Учили, — сдавленно ответила она. — А тебя — тому, что надо оказывать помощь пострадавшим? Кристоф рассмеялся и потрепал Анну по волосам.***
Ассистентка провела Эльзу в один из больших кабинетов на этаже, который занимала юридическая фирма, давний партнёр их компании, ещё со времен отца. В последнее время она бывала здесь очень часто, поэтому, не осматриваясь по сторонам, пересекла просторное помещение с панорамными окнами и остановилась напротив обладателя кабинета — моложавого, подтянутого мужчины средних лет, с волосами, которые называют «соль и перец», гладко выбритого и улыбающегося ей настолько широко, насколько это было возможно. Гостеприимным жестом он указал на антикварный стул с резными подлокотниками, стоящий перед большим столом из красного дерева, а сам по-хозяйски откинулся во вращающемся кожаном кресле, на спинку которого был пристроен пиджак. Рукава его рубашки были закатаны до середины предплечья, что с небольшим неудовольствием отметила про себя Эльза, привыкшая к дресс-коду своей компании. «В конце концов, он у себя в кабинете, и может делать как ему нравится» — Мисс Ренделл, рад вас видеть. Эмма, будь любезна, принеси нам черный кофе и… — он вопросительно посмотрел на Эльзу в ожидании. — Чай, если можно, — ответила она, обернувшись к ассистентке, стоящей на пороге кабинета. Она кивнула и скрылась за дверью. — Вы — истинная британка, — сказал он. Эльза мысленно закатила глаза, но смогла удержаться от того, чтобы показать, что она думает о его устаревшей любезности, и просто улыбнулась. У мистера Джексона явно было прекрасное настроение. Что же, для дела это полезно. — Признаться, я удивилась, когда вы позвонили вчера. Что-то случилось? — Нет, в целом, всё готово для завтрашнего подписания бумаг, — он мигом переключился на деловой тон и сменил позу, придвинувшись поближе к столу. — Но есть один момент, который я хотел с вами обсудить. — Я слушаю. — Мисс Ренделл, я, конечно, не бизнес консультант, я всего лишь юрист. Но мы настолько давно сотрудничаем с «Ренделл и Ко», что все-таки я считаю себя вправе поделиться своими соображениями. Вы уверены, что сейчас подходящее время для того, что вы задумали? — Что вы имеете в виду? Вы видите какие-то юридические затруднения? — Нет, конечно. С этой точки зрения всё в порядке. Но подумайте вот о чём: ситуация на бирже сейчас не очень стабильная. «А когда она бывает стабильная?», — хмыкнула про себя Эльза. — Я обратил внимание, что ваши акции несколько упали в цене. Начинать такую глобальную перестройку в это время — не самая лучшая идея. Вы не рассматривали возможность пойти на мировую с мистером Ренделлом? Всё-таки, он владеет десятью процентами акций. Эльзе начинало не нравится в какое русло идет разговор, но и показывать этого она не собиралась. Слишком долго она работала над своей репутацией разумного руководителя. — Это было бы намного проще сделать, если бы в совете директоров не превалировало его мнение, — сказала она после минутного раздумья. — Мы могли бы сотрудничать с большим количеством клиентов, если бы не его консервативный подход. Но это касается бизнес-стратегии нашей компании, вас это не должно интересовать. Эльза внимательно проследила за выражением лица мистера Джексона — как он отреагирует на эти слова. Но он снова немного откинулся назад, словно бы желая показать, что ни в коем случае не давит на клиентку. «С каких это пор он интересуется ситуацией на рынке ценных бумаг?» — Я только хотел убедиться, что вы оцениваете риски. Знаете как у нас говорят: «плохой мировой договор лучше хорошего суда»? Эльза улыбнулась и кивнула, давая ему возможность закончить мысль. — Так я вот о чём. Возможно, я бы мог ещё раз просмотреть устав. Я уверен, что можно найти другое решение, чтобы не разрушать то, что уже работает. — Поверьте, мистер Джексон, я его знаю практически наизусть… — ответила Эльза со вздохом. — Пока у меня двадцать пять процентов акций, все управленческие решения должны приниматься единогласно. — Конечно, я не имел в виду, что вы не знаете… Всё-таки, вы согласитесь, что всегда лучшим решением будет не доводить до радикальных мер. — Я поняла вас, мистер Джексон. Мне нужно немного подумать над вашим предложением. В любом случае, до завтра есть время. «Нужно посоветоваться с Анной» — Разумеется, мисс Ренделл. — Сейчас мне пора, но я дам вам знать. Они распрощались и Эльза покинула кабинет. Когда она вышла на улицу и села в машину, то не стала сразу же заводить ее. «Странный какой-то разговор. Не ожидала я от Джексона такого — как будто откладыванием проблемы можно её решить» Нить ее размышлений прервалась, когда она увидела знакомый автомобиль, проезжающий по улице мимо ее припаркованной машины. Или ей показалось? Такси, следующая вплотную за ним, закрыла обзор, помешав рассмотреть внимательнее и увидеть его номер. «Снова странности… Вчера померещилось Анне, сегодня — мне. Надо позвонить Сэму, попросить, чтобы он выяснил, где сейчас дядя»