N дней до самоубийства

Ноздри капитана Ландри гневно раздувались, он был похож на быка, разгоряченного корридой. Срок поимки преступника, в который он планировал уложиться, подходил к концу, а у военной полиции ни улик, ни фактов, ни предположений. Отряды были разосланы по пригородам, но и там не нашлось следа Призрака Оперы. Казалось, будто он бесследно растворился в воздухе. Теодор Ландри за всю свою безупречную и жестокую карьеру ни разу не встречался нос к носу с крахом. Всех виновных он собственноручно душил до полусмерти своими жилистыми бледными руками. И теперь эти самые руки еще сильнее зачесались, когда один из служащих донес весть о том, что поиски безрезультатны. Ландри мысленно уже составлял план, как он будет издеваться над Призраком, когда найдет его. Стоны, мольбы и нечеловеческие крики - вот отрада для ушей капитана. Эрик сидел в гостинной и потел над часами. Колесная старая система, пружинный двигатель и остальные внутренности часового механизма были распределены по столику. Мужчина усердно хлопотал над старцем из прошлого. Мег наблюдала за ним за стороны, подмечая его мимику, движение тела и редкий шепот, вырывавшийся с тонких губ. Танцовщица была поражена его знаниями в самых разных сферах: начиная от музыки и заканчивая изобретательством. - Где ты этому научился? Мег села на другой конец дивана и уставилась на разобранные часы. Эрик аккуратно отложил механизм, оставив в руке одну шестеренку. - Книги. Библиотека оперы была моей школой. Иногда Антуанетта поставляла мне новый материал. В книгах было все расписано и показано. Когда была возможность, я занимал свое время за практикой. - Я просто не понимаю, как в твоей голове укладывается столько всего. Я вот знаю, что мне хорошо даются танцы, музыка. Еще я люблю историю, но вот с математикой не особо лажу, хотя она и не была мне нужна. - Все люди устроены по-разному, Мег. Кто-то слаб в музыке, а кто-то слаб в точных науках. Кому-то дается все сразу. В этом нет ничего удивительного...А кому-то вообще ничего не дается, вот здесь уже нужно начать переживать. Мег наблюдала за тем, как Эрик перебирал шестеренку в своих длинных пальцах. На ладонях все еще оставались порезы от стекла. Ногами Мег ощутила сквозняк и подогнула их под себя. Зима совсем близко. Танцовщица оглядела комнату и заметила покрывало, которое нелепо свисало со стула. - Эрик, подай, пожалуйста, вон то покрывало. Мужчина покосился на Мег и посмотрел в ту сторону, куда указывала девичья рука. Эрик встал на ноги, не забыв потянуть ноющую спину от долгого обездвиживания, прошел до стула, взял покрывало, отряхнул его и передал танцовщице. Мег вцепилась в плотную ткань, заворачиваясь в нее. Эрик присел на одну ногу, чтобы разжечь камин. За окном сгущались тучи, закрывая небо темным полотном. Оголенные деревья сухо и голодно смотрелись на сером фоне. Даже парижские дома не могли раскрасить это полотно. Краска попросту не ложилась. - Как думаешь, мы успеем сесть на последний пароход? - Если мама успеет закончить дела с домом, то, возможно, мы доберемся до порта Гавр...А там сядем на пароход до Америки. Продав дом, мы получим деньги, которые помогут нам в начале новой жизни. Эрик, который грел руки у камина, замер и корпусом развернулся к Мег. Танцовщица прятала нос в покрывале. - У меня есть деньги. Эти слова так поразили и возмутили Мег, что она откинула покрывало в сторону и вызывающе уставилась на Эрика. Мужчина тут же поправил себя. - Они остались в катакомбах ... Танцовщица тут же опечалено расслабилась в теле и обратно завернулась в покрывало. Деньги бы им очень пригодились. - Вряд ли в катакомбах вообще что-то осталось...Все разворовали. - Там есть такие тайники, которые известны только мне. Когда стемнеет, я смогу пробраться к зданию оперы и спуститься вниз. - И думать не смей об этом. В дверях показалась мадам Жири, которая держала поднос с тремя чашками горячего чая. Женщина деловито прошлась до стола, выгнула брови при виде разобранных часов, поставила поднос чуть поодаль от механизма и подсела к дочери. Все ее лицо исказилось от строгости. - Военная полиция все еще ищет тебя, Эрик. После комендантского часа их полномочия усиливаются. Жандармские служебные псы вынюхивают каждый угол. Капитан Ландри не оставит тебя в покое. Ты - его цель. И он будет преследовать ее, даже если придется перекопать весь земной шар. - Я скрывался всю свою жизнь. Сегодня будет безлунная ночь, самое время для пряток от полиции. - Это не игры, Эрик. - Нам нужны деньги, Антуанетта. Ты не остановишь меня. Мадам Жири показала жестом, что не хочет продолжать этот разговор. Бессмысленно спорить с Эриком, если ему в голову забралась какая-нибудь идея. - Я вернусь к завтрашнему утру. Только нужно дождаться ночи. - Не надевай маску. Она белая и привлечет к себе внимание, если ты попадешься на глаза жандармам. Будь осторожен, не выходи к фонарям. - Я могу попробовать пробраться по крышам, или спуститься в городской люк. Необязательно идти по улицам. Мадам Жири покачала головой и промолчала. Эрик потянулся за чашкой, чтобы сделать глоток горячего напитка. Сладкий, чуть горьковатый вкус чая разнес тепло по телу мужчины. Мег тихо напевала мелодию, которая некогда звучала в стенах оперы. Эрик уловил ее тонкий голос и поднял глаза. Белокурый ангелочек была занята окном. Нечто промелькнуло в голове мужчины, но он тут же вспомнил о Кристине. Есть ли хоть один врач, который сможет избавить страдальца от любовной болезни? Даае сидела на скамейке в небольшом саду де Шаньи. Маленькие толстые пташки щебетали на голых сучьях. Кристина исследовала пальцами завядший сухой лист и думала о будущей жизни. В глазах Рауля, в его жестах и словах постоянно проносятся намеки на свадьбу. Готова ли Кристина Даае принять судьбу виконтессы? Приемы, дорогие неудобные платья, льстивые улыбки, приложение к знатному мужу...Она не хочет быть украшением. Любит ли она Рауля? Что было с ней тогда, на крыше оперы? Неужели Кристина поддалась мнимым чувствам? Нежная детская влюбленность...Не более того. Смазливое лицо Рауля де Шаньи, его красноречивые книжные речи, тонкие руки и искрящиеся глаза. Здесь, сидя в саду, Даае поняла, что испытывает к Раулю лишь легкую отдаленную влюбленность, но точно не то самое чувство, на котором сможет держаться брак. Тем более, они из совершенно разных миров. Кристина это понимает, но Рауль слеп. Кристина сжала в руках лист и выбросила его на холодную землю. Перед глазами предстал Ангел Музыки. Как бы странно ни звучало, но Даае находила в нем что-то притягательное, и речь шла сейчас не о голосе. Сыграл ли на этих чувствах вечер "Дон Жуана"? Быть может, в какой-то степени. Кристине нравился утонченный вкус не только в одежде Призрака, но и в его манере речи, в деталях его покоев. А его голубые глаза напоминали глубокое озеро, затерявшееся в загадочном лесу. Лицо Призрака Оперы не пугало Кристину более. Даже в то роковое утро, когда она впервые сняла с него маску, Даае испугало не его деформация, а гнев, что обрушился на нее со стороны Ангела. Этот мужчина, казалось, был похож на огонь, который согревал, но в гневе превращался в неистовую стихию. Ангел Музыки был частью ее жизни, заменил ей отца и друга, обучил лазейкам в музыке. Кристина поняла, что они обрели неразрывную связь, их судьбы тесно переплелись. И жар в груди при воспоминании об Ангеле Музыки только доказывал, что истинная любовь была зарыта под страхом, чужим мнением и непонимания себя. Даае посмотрела на сгущающиеся тучи. Сегодня или никогда. Она уговорит Рауля отпустить ее к мадам Жири под предлогом разговора, не терпящего отложения, под предлогом тоски по той, кто помог ей окрепнуть после смерти отца, по благодарности ей и возможности встречи с ангелочком Мег. Кристина сделает все, чтобы узнать о ее маэстро.