Love as a gift

Мы сидим на каменном бортике фонтана, прижавшись спинами друг к другу. Мы — это я и Корбин. Фонтан на одной из площадей Города Ангелов. Если бы мне ещё вчера кто-нибудь сказал, что я проведу свой день рождения в двухстах километрах от дома, сбежав и наплевав на приглашённых гостей, подарки и поздравления, я бы посмеялась. Я бы посмеялась и сегодня утром, и даже в тот момент, когда сонная и растрёпанная наполовину высунулась в окно, чтобы обрушить поток проклятий на голову кретина, который решил, что бросать камешки в моё окно в шесть утра — хорошая идея. Я бы посмеялась. Я никогда не была девочкой, склонной к таким авантюрам. И всё же я здесь. Телефон отключен (я точно знаю, что мама звонила раз двести, не меньше), я оставила родителям записку, что буду в порядке, но всё равно чувствую, что дома меня ждёт знатная взбучка. Ведь сегодня я нарушила всё мыслимые и немыслимые правила. Наверное, я должна волноваться, но рядом с Корбином мне спокойно, несмотря ни на что. Взбалтываю остывший чай в прозрачном пластиковом стакане и делаю маленький глоток через соломинку. Вокруг шумно, людей очень много, все спешат по своим делам и совершенно не обращают внимания на двух подростков, устроившихся у фонтана. Мне кажется, Лос-Анджелес — один из тех городов, которые никогда не спят. Левый рукав моей джинсовки уже слегка влажный из-за попадающих на него брызг, но солнце в небе светит не по-ноябрьски яркое, от Корбина исходит приятное тепло и мне слишком нравится просто вот так сидеть с ним спина к спине и молчать. До этого мы виделись лично всего раз — он как-то был в моём городе проездом на пару часов, и нам удалось немного погулять вместе. В остальном же наше общение происходило в соцсетях, по телефону или в Skype. Моя мама до сих пор косо поглядывает в мою сторону каждый раз, когда я беру в руки телефон — считает, что у меня от него зависимость, но на самом деле это зависимость от Корбина. От того, насколько он понимает меня, о чём бы я не говорила. От того, что он готов выслушать меня в любой момент дня и ночи, отложив в сторону всё свои дела. От того, что он всегда может поднять мне настроение, даже когда кажется, что жизнь — беспросветное дерьмо. Просто от того, что он — это он. Если раньше я не задумывалась о том, каким должен быть парень моей мечты, то сейчас могу с уверенностью показать пальцем на сами угадайте кого. Но мы друзья, и для меня это значит гораздо больше, чем романтика. — Как бы ты повелась, если бы кто-то признался, что испытывает к тебе чувства? — ни с того, ни с сего интересуется Корбин, откинув голову мне на плечо, чтобы заглянуть в глаза. При этом тон у него такой, словно он спрашивает домашку на завтра. Приоткрываю рот, слегка оторопев от неожиданности, а затем хмурюсь. — Только не говори, что твой брат в меня влюбился, — в действительности, это первая мысль, которая приходит мне в голову, и я издаю мучительный стон. — Теперь понятно, почему он так часто влезает в наши разговоры в последнее время. Блин, он хороший и всё такое, но... В ответ Корбин только смеётся: — Дурочка, он тут ни при чём. Так что насчёт моего вопроса? Как бы ты отреагировала, если бы тебе кто-то сказал о своих чувствах? Чисто гипотетически. Он поднимается и обходит вокруг меня, чтобы сесть с другой стороны и видеть моё лицо. У него есть такая привычка: всегда во время разговора смотреть другому человеку прямо в глаза. Поначалу меня от этого коробило, и я очень сильно нервничала, но сейчас мне это жутко нравится. Успокоившись насчёт Джордана, прокручиваю между пальцами металлическую пуговицу на груди, не задумываясь говорю: — Честно? Засомневалась бы в его адекватности. — Зная твоё к себе отношение, это понятно. А потом? — Ну, вообще... — мне немного неловко обсуждать эту тему, но это же Корбин. С ним у меня совсем не получается уходить от ответа, а врать я ненавижу. — Оценила бы своё к нему отношение, чтобы не давать ложных надежд, и если бы поняла, что могу ответить взаимностью — изо всех сил постаралась бы в него влюбиться. Сердце разбивать никому не хочется. Да и кто знает, может такой сумасшедший один-единственный за всю жизнь встретится? Которому придёт в голову влюбиться в такую, как я. На его губах играет улыбка — что-то среднее между насмешкой и умилением. Я же рассматриваю косую чёлку, которая небрежно падает ему на глаза. Хочется протянуть руку и поправить её, поэтому я складываю ладони лодочкой и прячу между бёдрами. Чтобы удержаться от этого. — Ну да, ну да. Все идеальные либо заняты, либо геи, так вроде говорят? Закатываю глаза, показывая, что не оценила шутку, да и вообще юмор у Корбина своеобразный, к нему привыкнуть нужно, тогда может и смешно будет. Во всяком случае, я до сих пор не всегда понимаю, когда он шутит, а когда говорит серьёзно. И этот странный разговор не делает жизнь проще. — Дело не в идеальных, оно во мне, — терпеливо объясняю ему, не уверенная, что вообще стоит продолжать. — Я не воспринимаю отношения, как что-то реальное — знаю, что однажды это случится и со мной, но не верю в это до конца. Я сама себя едва выношу временами, что уж говорить о чужом человеке. Со мной никому не будет легко. — А вдруг этот «кто-то» как раз любит трудности? — не сдаётся Корбин, в его глазах горит азарт спорщика. Ну что за несносный человек? — Не думаю, что настолько, чтобы полюбить и меня заодно. Я ведь всегда себе на уме, делаю только то, что хочу сама, веду себя несносно. Я ребёнок в теле девушки и ничего не хочу с этим делать. Он испытывает меня взглядом, со стороны это выглядит, словно мы играем в «гляделки». Наши колени и так соприкасаются, но Корбин наклоняется ещё ближе, так что его нос почти касается моего. Я опускаю взгляд вниз и случайно задерживаю его на раскрытых губах парня. И, окунувшись в свои мысли, едва не пропускаю мимо ушей тихое: — И я люблю тебя именно такой. Как думаешь, мне ты могла бы ответить взаимностью?