Маленький (звёздный) охотник

[Current music: Disturbed — you're mine\this moment]

Химчан вскидывает голову, усмешка во взгляде исчезает, его пальцы капканом смыкаются на руке Тэгуна, сжимая её. — О нет, я могу быть, — пауза, — здесь. И с силой дёргает Тэгуна на себя. Внутренности Тэгуна связываются узлом: бесконечное падение и ощущение, что его тело хочет распасться на части, но крепкая хватка Химчана не позволяет ошалевшему мозгу окончательно потерять «целостность» тела. На секунду распахнутые глаза успевают захватить какой-то бесконечный тоннель-трубу шахматной раскраски, по которому они несутся… куда-то. Приземление основательно встряхивает внутренности Тэгуна ещё раз, каким-то чудом развязывая сформированный ими узел, а ошалевший вестибулярный аппарат хочет избавиться от всего внутри, но не от чего. Некоторое время Тэгун ощущает полную неподвижность, пока просыпаются другие рецепторы, а затем приходит ощущение чужого тепла и крепких объятий — Химчан держит его на небольшом расстоянии от поверхности, прижимая к себе, внимательно наблюдая, как тот приходит в себя. Наконец взгляд Тэгуна становится окончательно осмысленным, а цвет лица перестаёт напоминать нестираную простыню, и с разгорающимся в глубине глаз гневом он фокусируется на лисьих глазах напротив. — Тебе придётся потерпеть меня так близко ещё немного. И только что улёгшиеся внутренности снова пытаются покинуть тело, но уже без первоначального энтузиазма — Тэгун едва успевает прикрыть глаза. Вторая часть падения длится дольше, но заканчивается так же мгновенно. Мозг отчаянно «собирает» тело по частям, и на этот раз это происходит быстрее. Тэгун ощущает босыми кончиками пальцев под ногами что-то, всё ещё прижатый к Химчану, снова пытаясь справиться с тошнотой. Секунда-другая и его аккуратно ставят, придерживая руками за предплечья. Он открывает глаза, и опускает взгляд вниз — ну конечно же ковёр, непрактично, но помпезно, однако босые ноги благодарны и за такое. — Будь как дома, — будничный отдаляющийся голос заставляет Тэгуна встрепенуться. — Шутить изволите? — голос едва не предаёт его, — Кто ты такой?! Ведь я же… — конец фразы он едва ли произносит вслух, скорее просто шевеление губ на выдохе. — «Убил тебя собственными руками»? Можешь не стесняться и называть вещи своими именами, — ответ звучит приглушённо, Химчан выходит из зала, где посреди на плотном пёстром ковре остаётся стоять Тэгун в домашней одежде, настороженный, растрёпанный, пытающийся бороться с нарастающим первобытным страхом. «Надо осмотреться, для начала надо осмотреться…» Вероятно, он сейчас стоит посреди зала (обычной.?) квартиры. Оттуда, куда ушёл Химчан, раздается перезвон (вероятно, посуда? кухня?). Других выходов из комнаты Тэгун не видит. В самой комнате нет ничего, кроме ковра, на котором стоит Тэгун, и двух кресел-мешков. И картины. Тэгун прищуривается, пытаясь рассмотреть, но кажется это какая-то абстракция — он не видит ничего, кроме нагромождения разноцветных брызг и пятен. — Ты решил простоять там до скончания времён? — хриплый смешок отрывает его от разглядывания и подкидывает топлива к начинающему тлеть раздражению. «Какого чёрта?!» Тэгун опрометчиво резко двигается вперёд, за что едва не наворачивается носом в пол — вестибулярный аппарат смог наконец отомстить за встряску. Помещение откуда раздавался перезвон действительно оказывается кухней. — Кто ты, мать твою, такой?! — Это всё, что тебя сейчас интересует? Тэгун отставляет руку, показывая свои намерения. Химчан закатывает глаза. — Не будь настолько драматичен. Полагаю, что для тебя я сейчас один из тех, от кого ты так прозорливо пытаешься спрятаться за контуром. Чон сглатывает вязкую слюну — но ведь контур не защита, не _та_ защита. Неужели Химчан не почувствовал, как легко прошёл сквозь него?!Или просто сейчас издевается над ним? Эмоции Тэгуна начинают выходить из-под контроля, и тонкий изумрудный отблеск начинает своё формирование в отставленной руке. Химчан прижимает пальцы к переносице, потирая кожу и прикрывая глаза. — Тэгун, — тот вздрагивает от произнесённого этим голосом своего именем, непроизвольно отшатываясь назад, — сейчас ты делаешь то, что очень хочешь сделать, — он кивает на формирующийся меч, — мы разбираемся с этим здесь и сейчас, а потом ты всё-таки позволишь себе выслушать меня. Стоявший всё это время, облокотившись на подоконник, Химчан рванул к отступившему Тэгуну. Эмоциональные качели не ожидавшие такого заставляют выброситься в кровь адреналин, активируя в подкорках «бей или беги». Бежать Тэгуну некуда. И сформировавшийся в его руке длинный изумрудный клинок прошивает появившегося лицом к лицу Химчана насквозь — крик Тэгуна так и не формируется в звук. — Видишь? — Химчан внимательно наблюдает за переменами в лице парня напротив. Тэгун опускает взгляд ниже, там где клинок вошёл в тело… И он… Просто прошёл? Не происходит ровным счётом ничего. Ладонь Химчана опускается на лезвие и замирает. Ничего не происходит. Ничего не произошло. Тэгун разжимает судорожно сомкнутые пальцы — и клинок мгновенно исчезает. Что ему делать теперь, если вдруг что-то пойдёт не так? Беззащитен-беззащитен-беззащитен… Химчан чувствует исчезновение клинка дольше и ярче, чем ему хочется. Ладонь, не опирающаяся больше на лезвие, прижимается к тому месту, где могла бы быть рана. Прижимается судорожно, но вряд ли оба парня это замечают. Они сосредоточены друг на друге. Неожиданно для самого себя — Химчан прижимает ладонь к груди Тэгуна, ощущая, как у того заходится сердце. Отголоски воспоминаний, которые Химчан так старательно закапывал, словно повторяя действия действия Тэгуна в своё время, казалось начинают просачиваться. — Теперь я могу попросить тебя меня выслушать без опасения, что в любой момент ты пришпилишь меня к стенке? — Тэгуну кажется, что лисьи глаза просверлят в нём дыру. Он поджимает губы — как будто у него вообще остаётся выбор. Химчан отводит взгляд и медленно отнимает ладонь от чудой груди, чувствуя замедляющееся сердцебиение, от кажется успокаивающегося гостя, ему _действительно_ надо поговорить. Хорошо бы было если бы ещё собеседник был в состоянии воспринимать его слова всерьёз… Он делает шаг назад, наконец разворачиваясь и отходя к барной стойке, где стоят стулья. Недвусмысленно постукивает ладонью по столешнице — приглашая присоединиться. А внутри Тэгуна идёт самая настоящая война — он очень хочет придушить уже подступающую истерику и остановить эти чёртовы качели, поэтому далеко не сразу слышит хлопки ладони о поверхность стола, а потом уже и голос на повышенных тонах — смысл слов не доходит до него, он вообще не разбирает слова. Беззащитен-беззащитен-беззащитен… (набатом в голове) — Тэгун, блять! Успокойся уже, — раздражение, — твой меч не сработал только потому что я не представлял для тебя угрозы, и ты находишься в данный момент на моей территории, если так хочешь меня убить — возьми блять кухонный нож, у меня богатый выбор! Врезать тебе, что ли… — ворчание. — Не надо, — Тэгун наконец принимает приглашение. — Итак. — Итак? — Мне нужен Хакён. — Что?! — Мне нужен Хакён, — повторяет медленно, почти по слогам. — Тебе контур мозги прожёг?! Что за хрень ты несёшь?! — кровь заметно отлила от лица Тэгуна, он отводит взгляд в сторону, — я… не знаю, где он. Брови Химчана взметнулись вверх. — Не знаешь?.. — неприкрытое удивление, потому что кажется Чон действительно был абсолютно уверен в своих словах. — Не знаешь… О… Тэгун-и, что же ты сотворил с собой… Без предупреждения Химчан тыкает средним и указательным пальцами в лоб гостя. — Кажется, ты забыл что-то важное… Прости меня… — Что ты твор… — голос Тэгуна обрывается, когда он проваливается в (собственные?..) воспоминания. Вот они сидят рядом, он отвлекается на что-то, а потом чувствует, как Хакён тыкает его в шею, вызывая этим лёгкое недовольство. И конечно фотографирует его недовольную физиономию, широко улыбаясь. Он обязательно показывает, что получилось. Сколько у него таких вот фотографий? Кажется бесконечное множество и ему не надоедает. Вот Хакён подбегает к нему сзади и наваливается, крепко обнимая. Они смеются. Вот Хакён замечает на его шевелюре что-то. Тянется. Убирает. А Тэгун чувствует его осторожные, ласковые прикосновения. Ему нравится, когда Хакён прикасается к волосам, как зарывается в них. Вот он смотрит на недовольного чем-то Хакёна, и в груди так сжимает от чувств, что он целует его кажется, что у всех на виду. Хакён Хакён Хакён Тёплые губы, яркая улыбка и такой беззаботный смех. Калейдоскоп воспоминаний ворохом проносится мимо. Дальше дальше дальше Вот они ссорятся. И Хакён убегает, а Тэгун никак не может догнать. А потом появляются твари… И Химчан. — Нет-нет-нет, хватит, нет, — крик Тэгуна в настоящем. Крик раненного зверя. Отчаянный крик боли. — Перестань! Чон вскакивает с этим криком, опрокидывая стул, держась ладонями за голову — её раздирают воспоминания и едва выносимая боль, по его лицу стекают слёзы, а из носа начинает сочиться кровь. А потом боль исчезает. И в Химчана впиваются полные ненависти почти чёрные глаза. — Ты… Ты убил Хакёна, и сейчас говоришь _мне_, что он тебе нужен?! — Ну кто его убил вопрос довольно скользкий, — спокойно отвечает Химчан. — И да, он мне нужен. И я знаю, как его можно вернуть. — Что? — Я знаю, как его можно вернуть. Ну, теоретически. — Химчан, ты рехнулся? — нервный смешок, — ну или я рехнулся, если вообще до сих пор слушаю тебя. — Чтоб ты знал, я серьёзен как никогда. Иначе зачем я бы вообще показался перед тобой? — Да хер тебя пойми вообще зачем ты показался именно сейчас, — почти прошипел Чон в ответ. Тэгун осматривается и направляется к раковине — ему необходимо сполоснуть лицо. — Полотенце рядом — чистое, — плохо различимый голос Химчана пробивается сквозь шум воды и ополаскивания. Чон вытирает лицо, оставляя красные отметины на ворсе, а после хорошенько смачивает в холодной воде полотенце, чтобы приложить к переносице. Возвращается, поднимая сбитый им стул и опускается на него, откидываясь на спинку — слишком много потрясений для него сегодня, а ведь сейчас только утро… Ещё немного и силы просто покинут его, если произойдёт что-то ещё. Он дёргает бровью, типа… ну что ты там собираешься предложить? — Ходят слухи, что существовала книга. — Слухи? Хорошенькое начало, — бормочет Тэгун. — Слухи. Что когда-то один не последний по силе чувак решил, что не хочет лишаться приближённых и надо бы как-то уметь возвращать их с того света, если вдруг что пойдёт не так. По сути своей эта книга — журнал экспериментов, в конце которого у него всё же получилось, и он записал, как этого добился. Тэгун не смог подавить нервного смеха. — Ну хорошо, слухи, хотя больше похоже на глупую сказку. А с чего ты взял, что этот… журнал вообще существовал? Да и мужик тоже… — Дослушай. Чон пожал плечами. — Дальше слухи расходятся, но в целом, мужика каким-то образом убивают — времена были довольно суетные, но на последнем издыхании как всегда успел передать дневник и что-то вроде пророчества своему близкому окружению, с указанием, кто и при каких обстоятельствах сможет прочесть его журнал и воспользоваться им. Дальше — непонятно, что происходит с его сподвижниками, но журнал и все упоминания о нём пропадают на долгое время. А вот поздние упоминания о похожем книге-журнале, ближе ко временам средневековья, полагаю, — задумчиво тянет Химчан, — мне удалось нарыть в довольно старых архивах, благодаря тебе, времени у меня была прорва, — Тэгун вздрагивает, — и каждый раз появление упоминания сопровождалось какой-нибудь крупной заварухой, где обязательно упоминался чувак… с зелёным мечом. — Химчан, тебе не кажется, что тебя немного заносит, м? Совсем чуть-чуть. Ты наткнулся на какую-то сказку и хочешь, чтобы она стала правдой, а теперь притягиваешь за уши к ней всё вокруг. Ещё и меня в этом хочешь убедить. — То есть ты не хочешь вернуть себе своего Хакёна, м?.. — Не смей, слышишь, не смей произносить его имя таким тоном! — яростно шипит Тэгун, вытягивая руку и хватая Химчана за ткань рубашки. Тот небрежно смахивает руку, разглаживая помятость. — Каким бы я тоном ни произносил его имя, вопрос остаётся вопросом. Тэгун сглатывает ставшей вязкой слюну, сжимая холодное полотенце в руках, но так и не может ничего ответить — он не знает правильного ответа. А Химчан тем временем продолжает. — Пророчество в принципе дошло без видимых изменений, как мне кажется. Там указан ритуал, который при исполнении особенным человеком, вроде как должен указать путь ему к книге. То ли просто путь, то ли переместит в какое-то место и придётся искать путь там, в общем обещают, что книгу найдут. Пораскинув мозгами, я предположил, что чувак с зелёным мечом — и есть тот особенный человек. Тэгун отставляет руку, вызывая меч. Этот раз почему-то даётся тяжело, поэтому меч остаётся каким-то едва прозрачным, словно стал тоньше. И кладёт его на стол, не отпуская рукоятки. Химчан с интересом рассматривает оружие со всех сторон, но с лёгким разочарованием не находит на нём никаких ни знаков, ни гравировки, вообще ничего и, закусив изнутри щёку, откидывается на спинку стула в задумчивости. Тэгун тут же разжимает пальцы, заставляя меч исчезнуть. — Я всё ещё считаю, что ты — поехал. — Считай всё, что твоей душе угодно, но ты согласен мне помочь? — Зачем тебе Хакён? Химчан делает отрицательный жест ладонью перед лицом. — Нет?! — Нет. Тэгун поджимает губы. — Полагаю, времени на раздумья ты мне тоже не дашь? — Правильно полагаешь. Решайся сейчас — помогаешь или нет. И прежде чем ты что-то скажешь, то — нет, я ничего с тобой не сделаю за отказ. — Ты не дал мне нормально позавтракать, так что с тебя — завтрак, а мне надо подумать. Надеюсь, ты переживёшь это время? Мысли Тэгуна уже были далеки от вероятного ответа Химчана, потому что сейчас его волновало только одно — _как_ он мог забыть Хакёна? Помнить Химчана, помнить как убил его собственными руками, помнить многое другое, но забыть… Почему он забыл? Потому что сам хотел забыть? Пласты воспоминаний о Хакёне поднимались неохотно, обрывочно… Вызывая головную боль… Наконец, в виске кольнуло настолько сильно, что Тэгун решает прервать свои попытки самокопания. Он фокусирует взгляд на спине Химчана, который всё-таки делает завтрак, видимо даже на двоих. *** — Значит так, смотри, это само собой копия, но оригинал в общем-то нам и не нужен. Старые-добрые пророчества… — хриплый смешок, — Нам необходимы несколько крупных драгоценных камней, пентаграмма, ну и конечно же нужная фаза луны, куда ж без этого, — конец фразы Химчан саркастически бормочет. Тэгун и Химчан расположились среди вороха бумаг посреди зала прямо на ковре. — Если мои предположения верны, то после произнесения вот этого текста, — он пододвигает Чону нужный лист, — тебе откроется путь к журналу. Каким образом это произойдёт — понятия не имею, но стоит ожидать всего чего угодно. Ну, а если мои предположения окажутся неверными, то вроде бы ничего не должно произойти… Кажется, — неуверенный голос не внушает Тэгуну ни капли уверенности, которой итак немного. — Значит всё, что тебе нужно — это собрать для меня камни, а мне — дождаться нужной фазы луны и максимально быть в форме? — Что-то вроде того. Тэгун откидывается на мешок. — Псих. Зачем я вообще тебя слушаю и во всё это вникаю?.. — бормочет он. Химчан демонстративно закатывает глаза. *** Тэгуна потряхивает. Он стоит посреди расчерченной пентаграммы на каком-то полотне. («Даже ради этого я не буду портить пол в собственном доме, — ворчит Химчан, — у нас технологии или что вообще?») Нужные камни. Нужная фаза луны. А слова с той бумажки он заучивает наизусть. Язык оказывается ему конечно же не знаком, но Химчан предельно ясно расписал транскрипцию. — Готов? — Нет, — быстрым, срывающимся голосом. — Разбираем всё обратно? — Нет, — с каким-то полувсхлипом. Тэгун вызывает меч, начиная медленно и чётко произносить заученное. К ужасу самого Тэгуна и к радости Химчана — камни начинают реагировать на произносимые неизвестные слова. Но с последним произнесённым словом — Чон бесшумно исчезает, совершенно неожиданно для Кима. Проходит то самое время, прежде чем сигнал от увиденного доходит до мозга, а потом возвращается назад с реакцией, и то самое мгновение, для того чтобы моргнуть. И Тэгун появляется на том же месте. Только теперь никакой бесшумности. Обессиленный, задыхающийся, даже хрипящий, какой-то даже слегка поблекший, он кулем падает на пентаграмму, но уже с книгой в руках. Книгу, которую он, с кажущейся ему дикой яростью, швыряет в опешевшего Химчана, хотя на самом деле она почти ничего не пролетела, больше проскользила по ковру, стукнувшись в итоге о ноги стоящего. — Если это не она — я тебя придушу, — едва слышным голосом. — Воды! Химчан подбирает книгу и уходит за требуемым. *** Вместе с отмытым и приведённым в чувство Тэгуном Химчан внимательно изучает книгу, бормоча отрывки читаемых предложений. — Так… фаза… Ну это понятно. Прорва энергии… Тут придётся подумать. Формула, заклинание, ритуал… Тут всё ясно. Вневременные врата? Это что ещё за дичь? — Химчан задумчиво стучит согнутым большим пальцем по губам. — Проблемы? — Пока не знаю. Нужно время. — Так эта книга настоящая? Не слишком похожа на древность… — Ну так ты и не рассказал, где она хранилась. — И не подумаю. Химчан пожимает плечами. — Вот что, пока я кое-что буду искать, тебе придётся выучить, — Тэгун закатывает глаза, — несколько вещей. Я тщательно распишу для тебя, как до этого. — Мне не надо будет это выучивать прямо сейчас? — О, нет, там довольно много, — рассеянно отвечает Химчан, продолжая скользить взглядом по написанным строкам, — да и не сможем мы сейчас это провернуть, фаза, — такой же рассеянный смешок, — не та. — Отлично, тогда отправь меня домой. Адрес ты теперь мой знаешь — текст пришлёшь, или занесёшь сам, — Тэгун резко встаёт, произнеся всё почти скороговоркой, заставив Химчана отшатнуться. — Что? — удивление. — Домой говорю отправь! — А. Эт мы мигом, — ухмыльнувшись, он не вставая прижимает Тэгуна довольно сильно к себе, и внутренности Тэгуна третий раз за день рванули на выход. *** Текст появляется на столе у Тэгуна через два дня после их встречи. Текста было действительно много, а в конце была приписка от Химчана, что на всё про всё у него есть пара недель, а потом он его, Тэгуна, заберёт. Эти пару недель Тэгун провёл за текстом и рефлексией. Копаясь в собственной почему-то закрытой от него же самого памяти, вытаскивая через невыносимую головную боль крупицы воспоминаний о Хакёне. *** Они стоят посреди… ничего? Тэгун не смог бы при всём желании описать место своего нахождения. Звёздное пространство с гигантской дверью посредине («Это Врата Времени» — голос Химчана на задворках сознания)? Где они, чёрт побери?! Химчан сбивчиво объяснял что-то, но это было… секунду назад? А теперь, когда они уже здесь, у Тэгуна совершенно всё вылетело из головы. Но увиденное первым едва не стало для них единственным. И последним. Кажется, Химчан называл это Ветрами Времени. (Ничего глупее Тэгун не слышал в своей жизни) И эти ветра едва не снесли их… вникуда? Прорываясь вперёд, ближе к Вратам, пока не чувствует, как ладонь Химчана не сжимает его плечо — пора начинать. И Тэгун начинает размеренно почти напевно зачитывать текст по памяти. В руке появляется его меч, постепенно наливаясь цветом до какого-то ослепляющего оттенка. Он выводит им в воздухе символы, которые оставляют за собой след, постепенно исчезая. Напев приближается к своему кульминационному моменту, и Тэгуна заключает в световой круг. Вокруг начинают вспыхивать знаки, которые наверняка ложатся в определённую последовательность, но Тэгун не знает — так ли это. Символы появляются и исчезают. Тэгун ни на секунду не прекращает плавное течение напева. Наконец, пошли заветные слова. Меч в руке наливается тяжестью, заставляя Тэгуна опустить его вниз, утыкая самым кончиком в поверхность под ногами, от меча начинает распространяться мягкий изумрудный свет. И тут слышится Голос. Чей-то далёкий Голос, говорящий на абсолютно незнакомом Тэгуну языке. Спрашивает ли голос о чём-то или просто говорит — Тэгун не может разобрать, но помнит, что говорил Химчан: как только он начнёт читать — останавливаться нельзя ни в коем случае. На каждый «вопрос» голоса мягкий свет от меча формирует знак. Иногда голос бывает доволен, иногда в нём сквозит ярость, грусть, тревога, огорчение. С каждым таким «вопросом» Тэгун слабеет, вместе с ним начинает слабеть и излучаемый изумрудный свет. Он чувствует, как его силы приближаются к какой-то внутренней границе, которую он ещё никогда не переступал. Но тут Тэгун слышит чёткий и хорошо поставленный голос Химчана, который без труда вплетается в его напев, и слабость останавливается где-то недалеко от, но у него теперь сохранятся силы. Это вплетение как поддержка, как передышка, что сейчас так необходима Тэгуну. И всё же Тэгун понимает, что долго выдерживать такого не сможет. Их голоса играют с Голосом. А изумрудный свет играет с Ветром. Из лезвия меча вырывается ярко-малиновый иероглиф. Полурисунок, полупечать. Голос захлебывается и замолкает. И посреди этого звёздного ничего, прямо перед Вратами начинают появляться очертания тела. Сначала — едва заметные контуры. Они так и застывают, не меняясь, словно выжидая. Потом контуры начинают приобретать объём. И цвет… Но. Что-то пошло не так. Кто-то сказал не те слова. (Или ошибся в одном звуке?) И Ветер завыл! Голос радостно захохотал! Тэгун чувствует как пальцы Химчана в спешке что-то рисуют у него на спине. А потом — рывок назад и словно потусторонний шёпот: «Найди шанс.» И его вышвыривает из этого звёздного ничто, туда, откуда они это всё начали. А в голове намертво отпечатывается, как рассыпается искрами едва сформировавшееся тела Хакёна. И пеплом рассыпается Химчан, словно сожженный дотла за мгновение. «Найди шанс…» «… шанс …»