Чжао покосился на недвижимую статую, носившую имя Янь, и принялся шинковать дайкон ещё быстрее, рискуя оттяпать пальцы. Чего вот ему надо? К сожалению, в священной тетрадке инструкций на случай придирок особо вредных докторов не было, а игнорировать так долго человека воспитанный герой не мог. Только Чжао раскрыл рот, как его тут же перебили, словно доктор специально дожидался этого момента:
— Соли и масла не надо.
Цинфэн кивнул, озадаченно потянувшись за сахаром. Овощи скворчали и липли к стенкам казана, отчего незадачливому повару приходилось периодически отскребать их ложкой и молиться, чтоб не пригорело.
— И сахара не надо, — тон Янь Дафу стал ещё капризнее и холоднее.
«Вот же ж кукла ряженая! И чего в своём лазарете не сидится».
— Сделаю вид, что не слышал.
— Аэ…— Цинфэн сглотнул. Скорее всего, вслух сказана была только вторая фраза — за «куклу» его бы самого в масле зажарили и подали к столу Старейшины Вэня. — Прошу прощения, доктор Янь.
Мужчина закатил глаза и помахал ладонью, словно собаку отгоняя. Лицо его при этом выражало крайнюю степень отвращения, пусть и наигранного:
— Чего ещё ждать от воспитанника Хаоран…ещё раз услышу подобное — готовить будешь только себе и только из помоев.
Надо признать, власть лекаря была практически неограниченной, и кончалась только там, где дело касалось Чжао Цинфэна, ибо за свою головную боль Глава Цзи стоял намертво, споря, увещевая и умильно моргая драконьими глазами. Обычно на этом моменте Инь Цзянь сдавался, раздражённо взмахивал рукавами и давил желание скормить сводному брату парочку танхулу и османтусовых пирожных.
— Зачем вы так говорите, — вздохнул Чжао, осторожно откупорив бутылочку уксуса. — Я стараюсь ради нашего Главы как могу, прилагаю усилия, какими только располагаю.
Лекарь фыркнул.
— Никакого уксуса! Ты скорее пытаешься свести Цзы Чу… Главу в могилу раньше, чем его голова покроется сединой! Да как тебе вообще кухню доверили, дубина, твоё дело — мечом махать.
Чжао Цинфэн смущённо кашлянул, уводя взгляд в сторону: по правде говоря, это был первый человек в стане врага, который задался на удивление логичным вопросом. Хотя герой готов был руку на отсечение дать, что зловредный доктор Янь и логика пересекаются только в рабочие часы. А когда дело казалось Цзы Чуаня, то лекарь начинал чуть ли не бегать по всему ордену, подобрав полы ханьфу и рыча зверем на каждого нерасторопного. Вспомнив осторумную фразочку из тетрадки Великой Мудрости, Чжао решил использовать её:
— Уксуса не надо, потому что вы его уже нахлебались?
—…
—…
—…— ладонь доктора с громким хлопком соприкоснулась со лбом. — Сгинь! С глаз. Моих!
— Ну…мне нельзя покидать кухню? —герой попытался напомнить, что здесь не лазарет и не личные покои.
— Чжао Цинфэн, ты…ты!
Янь вскочил, сверкая глазами. Казалось, он вот-вот взорвётся от гнева, аж прекрасное личико перекосило. Причины нового психоза Цинфэн не понял, и на всякий случай извинился. Впервые за долгое время у него возникли сомнения в том, что было написано в тетрадке. Либо она работала только на Цзы Чуане. Сомневаться в Главе Хаоран и его сумрачном гении Чжао не мог, а потому пришёл ко второму варианту.
— Вы не волнуйтесь так, доктор. У Вас даже лицо покраснело и уши, сквозь пудру просвечивает.
Инь Цзянь:
—…
Чжао Цинфэн:
—…
«На упоминание макияжа обижаются только девушки, доктор Янь не девушка, значит, на мои слова обидеться не мог. Это завуалированный комплимент его коже! Что не так?»
Ситуацию спасла лапша. Герой был готов поставить её полезность почти на один уровень с тетрадкой Великой Мудрости, ибо та не раз вытаскивала его голову из петли.
— Попробуете её? — Чжао слабо улыбнулся, со всем почтением ставя плошку и чашку на стол. — Всё по Вашим рекомендациям.
Доктор Янь фыркнул и пододвинул к себе стул, даже плюхаясь с определённой грацией. Цинфэн немного наклонился, почти задевая носом чужую заколку.
Инь Цзянь уже не ждал ничего хорошего и ощетинился:
— Что такое?
Герой пялился на бледную щёку пару секунд, а затем вновь выпрямился, держа себя скромно, но с достоинством:
— Был неправ, ни следа рисовой пудры.
Занимайся доктор самосовершенствованием хоть немного — сломал бы палочки для еды. Но сделать этого он не мог, да и лучшая стратегия с их новым поваром носила гордое имя «игнор». Переложив себе немного лапши, мужчина попробовал то, что его словесными стараниями должно было получиться пресным, нежирным, безвкусным, и так далее. Эта лапша должна была разъярить Цзы Чуаня и пойти ему на пользу. Но на удивление…
— Кхм.
…было вкусно.
Призвав на помощь всю свою волю, дегустатор удержался от добавки и сделал лицо ещё высокомернее:
— Терпимо. Можешь нести Главе.
Инь Цзянь смирился с тем, что эта опухоль на теле их славного ордена вырезанию не подлежит. Смирился с тем, что братец приблизил к себе эту змею, пригрел на груди, причём, учитывая утреннее происшествие, не только фигурально. Смирился с тем, что Чжао Цинфэн и мечник, и повар, и учитель, каких мало. Но смириться с его — очевидно ложным! — простодушием и вежливостью он не мог. А ещё было немного завидно. Долина отшельников кулинарными изысками не баловала, а уж заботу он видел только от Старейшины Вэня, да и та кончилась вместе с ссылкой наследника ордена. Пусть этот Чжао и лживая тварь, которая искусно подбирается к сердцу его брата, пытаясь стать тому верным другом…но ему-то и такого отношения не досталось.
В тёмных глазах промелькнула белая зависть.
— Неси Главе свой шедевр быстрее, пока не остыло. Проследи, чтобы лекарство было выпито. Чего истуканом стоишь?!
Чжао помолчал с секунду, переваривая первую похвалу от привереды-лекаря, а потом склонил голову в подобии поклона и подхватил чашку.
***
— Вам бы питаться получше, а то ветром снесёт, доктор.
В руки ткнулась тёплая чашка с вкусно пахнущим содержимым.
— Объедки не ем, — скривился доктор Янь, поведя носом.
Цинфэн почти оскорбился и поджал губы:
— Этот адепт приготовил суп со свиными рёбрышками отдельно для Вас.
Взгляд «А я об этом просил, придурок?» был проигнорирован. Да и пахло мясо очень аппетитно.
— На награду напрашиваешься? Да и кто тебе разрешил сильно пахнущую еду приносить сюда, где лежат травы?!
Злился Инь Цзянь по привычке, но справедливый предлог всё же нашёл, впрочем, как и всегда. Герой только вздохнул: Вэй Ци посоветовал ему с «зазнобой» Цзы Чуаня не ссориться и наладить хоть какой-то контакт.
— Награды мне не нужно. Только вопрос задать хочу.
— И какой же?
— За что Вы меня так не любите.
Доктор помолчал, насупив тонкие брови.
— А за что тебя любить? Тоже мне, одна из четырёх легендарных красавиц Поднебесной.
Чжао Цинфэн уж точно не тянул ни на Си Ши, ни на Ян Гуйфэй или Дяочань. Герой снова обратился к помощи тетрадки. Там, конечно, не было отдельного раздела для общения с докторами, но тот относится к штату приближённых Главы…можно пользоваться инструкциями, данными для работы с А-Фу!
— Вы могли бы быть пятой красавицей.
—…
—…простите?
— Не прощаю.
От кинжала Цинфэн увернулся на рефлексах. И тем же инстинктом скрутил лекаря, от которого достойного сопротивления можно было бы и не ожидать.
А доктор Янь почему-то покраснел ещё сильнее, и застыл камнем, не отводя затравленного взгляда от «предателя».
— Доктор? — спокойным, опасливым отчасти тоном позвал Чжао. Видимо, лекарь был совсем слаб на нервы, и ему искренне не хотелось пугать того больше нынешнего.
— Уйди, ради Неба. Прочь!
— Доешьте потом лапшу, пожалуйста.
***
Инь Цзянь бесился. Это было его перманентное состояние, но в этот раз причина была веская. Причина, разоблачившись до нижних одеяний, ждала медицинского осмотра с обречённостью овцы, заколотой на алтаре. У причины была внушительная мускулатура, обилие тормозной жидкости в мозге и большие глаза. Причина заставляла его думать не только об ордене, главе и лекарственных травах холодными ночами.
— Исподнее тоже снимай.
Рука Чжао сжала ворот шеньи.
— А можно как-то без этого?
Доктор закатил глаза и повернулся к полкам в поисках бумаги:
— Так ты у нас девица? Раздевайся, говорю, дело займёт меньше половины шиченя. Успеешь на вечернюю тренировку.
Цинфэн вздохнул — аргумент. И снял нижнее шеньи. Действительно, чего это он задерживает личного доктора Главы. Повернувшийся было с новой ехидной репликой Инь Цзянь поперхнулся воздухом, замаскировав восхищение под кашель.
«Чем там их в ордене кормят?!»
Сам он таким телосложением похвастать не мог даже в лучшие времена, когда не успел дойти до рубежа тридцатилетия — хрупкость учёного мужа, конечно, в цене, но ведь хочется в глубине души быть повнушительнее.
—…хорошо, иди сюда. Быстрее!
— Доктор Янь, мне показалось, или у вас часто краснеет кожа?
— Заткнись и проваливай, как только я кончу осмотр.
Раздражённый пуще прежнего Инь Цзянь бросил скомканное нижнее одеяние в лицо Чжао и сделал пометку напротив имени Цинфэна.
— Вы кончили, доктор Янь?
—…
—…
—…ты всё ещё тут? Сгинь.
***
Разлепив губы после долгого осуждающего молчания, Инь Цзянь изрёк:
— Отвратительно.
— Мне тоже не нравится, — кивнул Чжао.
Невольно задавшись вопросом, почему эта докука сопровождает его во время покупки ткани для ханьфу и вставляет своё «особо ценное» мнение, лекарь отмахнулся от заискивания героя, прошипев сквозь зубы что-то неприятное торговцу. В тот день его дурной нрав развернулся по полной, и мужчина раскритиковал все магазины города в самых сочных и витиеватых выражениях, попутно поедая чужой (чжаоцинфэневский) арахис в бумажном кульке. Но вот чего он не ожидал, так это персикового отреза лучшего столичного шёлка в руках Цинфэна на следующий день. И мерзких подхихикиваний адептов ордена Вэнь.
— Ты дурак.
— Никак нет, доктор Янь.
— Это не вопрос, это утверждение, — лекарь затащил героя за рукав в покои и прижал к стене, попытавшись выглядеть сурово, хотя куда дальше-то?
Чжао понял, что что-то в схеме «доктор Янь = А-Фу» неправильно.
—…
—…
Посмотрев в незамутнённые пониманием социальных контактов глаза героя, Инь Цзянь вздохнул.
— Я не баба.
— Я знаю.
— Тогда зачем вот это всё? — доктор окинул взглядом ткани. — Лапша, сладости и прочее.
— Дружба?
— Допустим.
***
— Отвратительно, — прокомментировал доктор Янь, с хлюпом вытаскивая из горла наёмника лезвие кинжала.
— Мне тоже не нравится, — оглушил ножнами нападающего Чжао Цинфэн. — Хочешь в ту чайную на углу сегодня, Янь-сюн?
— Да.
— У тебя опять лицо покраснело.
— Заткнись.
