~ Закат, что окрасил твои розы ~

      Что же такое любовь? Что же такое счастье? Люди гадали чуть ли не с начала времён. И даже сейчас, спустя много лет, они не знают точного ответа. Принято говорить, о любви или же счастье, что «это понятие растяжимое», но насколько? Ведь тогда и опасные желания извращенцев можно посчитать вариантом нормы. Тогда, для своей защиты, человечество может показать «норму её проявления». Этой норме нас учила семья, фильмы, песни, общество. И люди ведут себя так, ведь понимают эту норму.       А что делать, если человек не осознает ее? Что делать, если человек не понимает, что такое хорошо, а что такое плохо? Если у него есть проблемы, которые не позволяют подстроиться под общество и жить как все? На этот случай, социум уже приговорил сапоги, которыми будет топтать душу и разум бедняги, не думая о последствиях.       Топтать. Убивать. Пожирать.       Оно не подарит ему и капли жалости. Съест. Съест и кусочка не оставит.       Шла весна 1876-го года. Трое детишек семьи Вандербум играли в саду. Они пытались поймать бабочку, что так ловко уворачивалась, взмывая вверх. Мальчик и девочка переглянулись, заталкивая в банку мёд. — Эмма! Закрывай крышку! — Кричал маленький Сэмюэль, видя, как бабочка спускается. Светловолосая девочка быстро закрыла банку, которую держала в руках. Ее белоснежный бантик чуть встрепенулся, ведь его хозяйка прыгнула, что бы поймать хитрое насекомое. — Ура! — Крикнули дети, торопясь разглядывать пойманную леди. — Какая красивая! — Завороженно протянул Сэм, положив маленькую ладонь на стекло банки. — Ага. — Так же произнесла Эмма, не отрывая голубеньких глаз от «добычи».       Маленький Альберт прикусил нижнюю губу, подойдя к брату и сестре. Они же, в свою очередь, начали закрывать банку собой, образовывать маленький круг. — Эй! Я тоже посмотреть хочу! — мальчик слегка толкнул девочку, что бы поскорей узреть пойманную бабочку. — Нет! Это наша бабочка! — Эмма прижала банку к своей груди, хмуря бровки и толкая брата в ответ.       Толчок за толчком, брат и сестра дрались до той поры, пока Альберт не упал под дерево. В голову Сэма пришла весёлая, по его мнению, идея. Он встал на камень, натянув веревку рогатки. Шарик. Еще шарик. Все они летели прямиком к улью, что был над головой Альберта.       Крики, слезы, истерика. Улей с треском упал на голову ребёнка, сдирая кожу и пуская кровь.       Сначала все испугались, была тишина. Но, вскоре, Сэм громко засмеялся, показывая пальцем на брата. Эмма подхватила, неловко хихикая над бедным Альбертом.       Пострадавший закрыл глаза, дрожа от страха и боли, ведь пчелы безжалостно жалили его лицо и руки. — Что тут происходит?! — Крикнула Мэри, выбегая во двор. Она посмотрела на детей, ужаснувшись. — Кто это сделал?! Как он оказался на его голове?! — Мэри кричала, беря сынишку на руки, предварительно избавившись от пчел и улья. Альберт рыдал, прижимаясь к телу матери. Его лицо опухло. — Мой бедный мальчик… — Мать вытирала слезы сыну, идя в дом. Она кинула злой взгляд на двух других детей, говоря, что вечером будет серьезный разговор. — А-ай! — Альберт сморщился от боли. — Тише-тише. Потерпи немного — Мэри обработала укусы пчел.       Она тяжело вздохнула. Ей было очень жаль сына, ведь его ненавидят из-за несчастного родимого пятна. Бедный, бедный мальчик…       Женщина встала, идя в другую комнату, что бы взять что-то.       Альберт посмотрел в окно.       Светило солнце. Пели птицы. Ветер был не сильным, поэтому листья деревьев и трава еле двигались. В саду смеялись и играли Сэмюэль и Эмма, будто бы ничего не произошло. Брови мальчика свелись к переносице…       «Ненавижу»       В его сердце и неокрепшем разуме возникло желание, которое он однажды исполнит. Желание убить своих обидчиков.       «Убить. Убить. Убить. Убить. Желаю их убить!»       Альберт взялся за голову, зажмурившись. Тишина не успокаивала его, даже наоборот, ещё больше погружала в жестокие мысли. Это пугало, но лишь отчасти, ведь ребёнок не впервые сталкивался с подобными чувствами.       Семья Вандербум сидела за ужином. Во главе стола была Мэри, а по бокам тройняшки. Было тихо, в воздухе чувствовалось сильное напряжение. Мэри ушла в свои мысли, её лицо постепенно менялось, то бледнея, то краснея, она хмурилась и кривила губы. Эмма и Сэмюэль переглянулись. Что же с ними будет? Девочка перевела взгляд на Альберта. Он ничего не ел, пусто уставившись на тарелку. Его руки дрожали, да и сам он выглядел не очень-то хорошо. Женщина вскинула голову и ударила ладонью по столу. — Чтобы после ужина были у меня! Оба! — Крикнула она так, что дети вздрогнули, и встала из-за стола.       После ужина, ближе к ночи, Мэри сидела на кровати их с мужем комнаты и тихо рыдала. Ее плечи дрожали, сердце, казалось, разрывалось на куски. Как ей быть? Что делать с этими неуправляемыми детьми? Ведь она совсем-совсем одна теперь… Всё изменилось, когда её муж ушёл на небеса. Всё стало плохо, ужасно, отвратительно… Мир потерял для Мэри всякие краски, иногда её просто ничего не интересовало, иногда злил каждый шорох, иногда сами собой шли слёзы. Ей очень не хватало мужа, а эти неблагодарные даже не понимают, как ей тяжело! Она могла бы игнорировать их драки и споры, но это! Женщина снова сжала кулаки и вытерла слёзы с глаз. «Ну же! Где эти придурки?!» Словно материализуя её мысли, за дверью послышались тихие шаги. — Ай! Мамочка! Не надо! — Кричал Сэмюэль, пытаясь вырваться из рук Мэри. — Дрянь! Кто тебе право давал поступать так с родным братом?! Ты мог убить его! — Женщина достала розгу, ударила сына по спине. — Мама! Не бей брата! — Эмма потянула мать за рукав. Она чувствовала свою вину и ей было стыдно от того, что ругают и бьют только Сэма. — Уйди! Я приду к тебе позже! — Рявкнул та, слегка от толкнув дочь.       Ухо Альберта было приложено к стене.       Он все прекрасно слышал…всё. В его душе ничего не ёкнуло. Ему не было жаль ни брата, ни сестру, он лишь ухмылялся и злорадствовал, ведь они получили по заслугам.       Альберт лег спать с широкой улыбкой. Он был доволен. Но всё же недостаточно.

Красивое небо над головой, Красивое солнце летней порой, Красивые реки и горы вокруг, Красивый камин, создающий уют, Красивые травы за домом в саду, Красивые птицы на ветках поют, Красивые сосны и люди вокруг, Всё, что хорошо — красиво, мой друг.

      Время шло, дети вырастали. С каждым годом члены семьи отдалялись друг от друга всё больше, но это нормально, это происходит со всеми. Сэмюэль начал понимать, что должен быть сдержаннее, что его поведение может быть опасно. Он много времени потратил на то, чтобы обучится самоконтролю и стал, пожалуй, самым спокойным Вандербумом. Эмма боялась того, что они сотворили. Ей хотелось поговорить с Альбертом, но она не могла — каждый раз, когда кто-то вспоминал о инциденте, по её спине бежали мурашки и у девушки просто не получалось выдавить из себя нужные слова. Они жалели, но молча, а Альберт не умел читать мысли. Потому ему казалось, что всем наплевать на его чувства, что люди смеются над ним из-за его «особенности». Тонкое бледное тело, проступающие на руках вены и, конечно же, уродливый шрам на голове, из-за которого на одной её стороне даже не росли волосы… Говорят, что красота субъективное понятие, но для Альберта это звучало как утешение из жалости. Говорят так же, что главное то, что находится у человека внутри, но это выглядело издёвкой. И внутри, и снаружи он считался отвратительным. Сэмюэль всегда был душой компании, Эмма скромной, но милой и нравилась людям, но их брат вырос неразговорчивым и грубым, специально или нет, он отталкивал людей и в этом была его основная проблема. Хотя сам он вовсе не считал это недостатком. Ему нравилось быть одному и плевать, что там думают об этом другие. Он ходил высоко подняв голову и смотря на людей с призрением, он считал себя главным, считал себя сильным, но он был слаб.       Он был слаб перед слезами сестры. Ему хотелось быть Эммой, рыдать навзрыд закрыв лицо руками, почувствовать, как кто-то успокаивающе обнимает его, гладит по спине. Но он не Эмма. Он мужчина. И тогда он ненавидел Эмму, хотел вцепиться в светлые волосы и бить головой о стену, пока зелёные обои не приобретут красный оттенок, пока обмякшее тело не окажется на полу. Но можно было лишь держать себя в руках и молча наблюдать со стороны как слёзы девушки стекают по её щекам, мечтая однажды собрать их в кувшин и поставить на полку.       Он был слаб перед красивыми глазами брата. В целом Сэмюэль был невероятно красив, все родственники и знакомые хвалили его внешность, но чаще всего, не обладая большой фантазией, ему говорили «Сэмюэль, у тебя такие прекрасные глаза!» Альберт никогда не слышал подобных комплиментов, хотя ему всегда было интересно: что чувствует человек, когда с ним разговаривают в таком ключе? И тогда он ненавидел Сэма, хотел сжечь его заживо, чтобы брат с криками катался по земле, как Альберт когда-то, чтобы это уничтожило его красоту. Но сначала он бы вырезал его глаза.       Слаб он был и перед матерью, перед её холодом. Он помнил как в детстве она играла с ним, помнил её смех и объятья. Это было так давно… Ведь потом она сломалась. Она больше не улыбалась искренне, только выдавливала из себя вежливую улыбку, чтобы казаться нормальной. Но сам Альберт был сломан и прекрасно видел, что это лишь фальшь, лишь игра на публику. Он и сам бы хотел быть таким же хорошим актёром, но не мог, ведь, в отличии от Мэри, ни дня в своей жизни не прожил как нормальный человек. Он просто не знал, что такое добрая улыбка, что такое искренний смех, что такое рамки приличия. Он злился, он ненавидел её, хотел ударить, чтобы прекратить это издевательство, выбить её зубы, чтобы женщина никогда больше не улыбалась так.       Но Альберт не хотел признавать свою слабость, потому что знал, что на самом деле он слаб перед самим собой. Перед бесконечно уродливым отражением в зеркале, перед способностью рассуждать. В его голове, подобно злым пчёлам, роились мрачные мысли, кровавые картинки и ненормальные желания. Он ненавидел себя за эти глупости, за его глупые стихи и глупые переживания. Разве имел он право чувствовать себя так плохо? Разве имел право желать смерти самым близким людям? Он думал, думал, думал… Погружался в себя, в неправильные интерпретации поведения людей и их намерений. Но ему не хотелось думать об этом. Не хотелось думать. В голову приходили мысли о том, что было бы легче существовать без мозга.       Но он знал менее фантастический способ отстраниться от реального мира. Конечно же, уйти в выдуманный мир книг. Альберт встрепенулся, вспомнив, что забыл роман, который сейчас читает, в гостиной. Он спустился на первый этаж и прошёл в просторную комнату с камином. Незнакомая ему девушка, сидящая там на кресле, встала и вежливо кивнула головой. — Здравствуйте, вы тоже из Вандербумов, так? Моё имя Ида, я тут…по работе.       Сердце Альберта пропустило удар, а затем наоборот бешено заколотилось, больно ударяясь о рёбра. Он почувствовал, что теряет над собой контроль, быстро взял себя в руки, стараясь не пялится на новую знакомую. — Извините. Я Альберт. — Выдавил он из себя и посмотрел в лицо девушки. Ида тут же скривилась, выдавила из себя странную улыбку и отвернулась. Альберт покачал головой, и, совершенно забыв о книге, вернулся на лестницу. Немного отойдя от шока, он прислонился к стене и попытался выровнять дыхание. Что это было? Что он почувствовал? И… Что почувствовала она? Почему она так отреагировала? Неужели…       Он приложил руку к шраму, пусто смотря на противоположную стену. Это никогда не кончиться…?