Врачебный роман

На следующее утро мы проснулись с Настей одновременно, потому что сегодня она, наконец-то, выходила на работу. Я был несказанно рад этому, потому что все те дни, проведённые в больнице без неё, казались мне какой-то пыткой. Я оклемался после сна достаточно быстро, так как ранние подъёмы никогда не были для меня проблемой, а вот Настя всё ещё была сонная и постоянно зевала, что говорило о том, что она ещё не до конца проснулась. Я чуть улыбнулся с этой картины и, потянувшись к ней, оставил на её щеке поцелуй, отчего она улыбнулась. Прелесть какая-то, а не девушка. — Доброе утро, — заспанным голосом проговорила она, протирая глаза кулачком, а я коротко усмехнулся и поправил её волосы. — Доброе. Непривычно вставать так рано после недели больничного, да? — она хмыкает и кивает головой, а затем, потянувшись, всё же встаёт с кровати, и я делаю то же самое. Оказавшись на полу, я тоже потягиваюсь и разминаю мышцы спины, краем глаза видя заинтересованный взгляд Насти. Смешная такая, думает, что я ничего не вижу и не знаю. — Красивый, да? — хитро улыбаюсь и поворачиваюсь к ней, отчего она покрывается румянцем и хмуро смотрит на меня, а я прыскаю в кулак от её вида. Ну да, раскусил, а что поделаешь? — Да, очень, — тихо бубнит себе под нос она, глядя на меня взглядом великой обиженицы, а я лишь фыркаю на это и выхожу из спальни. В душ я попал первым, несмотря на то, что Настя угрожала мне расставанием и скандалом, если я раньше неё пойду мыться. Я закатил глаза и посмотрел на неё взглядом, а-ля «ты серьёзно?», и она, собственно, весьма быстро сдалась. В душе я пробыл недолго и, как только я вышел из него, то сразу же учуял аппетитный запах, доносящийся из кухни. Конечно, моя девочка готовит завтрак. Я улыбнулся каким-то своим мыслям и прошёл в кухню, видя то, как Настя стоит возле плиты в моей толстовке и, судя по запаху, жарит там блины, а на фоне играет какая-то попсовая песня, от которых меня, как правило, всегда воротит, но ради Насти я готов перетерпеть этот ужас. Я с подросткового возраста был приучен к классике и более, так скажем, элегантной музыке, но и попсу я тоже слушал. Конечно, она нравилась мне куда меньше, нежели классическая музыка, но были и те песни, которые приходились мне по душе. Их было немного, и, признаться честно, некоторые из этих песен до сих пор есть в моём плейлисте на телефоне. Так, ладно, что-то я отвлёкся. Я подошёл к Насте со спины и, приобняв за талию, уткнулся носом ей в шею, вдыхая приятный аромат её тела. — Над завтраком колдуешь? — спрашиваю практически в самую шею, а затем оставляю на ней короткий поцелуй. Настя хмыкает и, поправив на сковородке блинчик, положительно кивает головой. — Конечно, чтобы всякие «сказочники» не уходили на работу голодными, — она многозначительно смотрит на меня, а я тяжело вздыхаю. Значит, всё ещё помнит про вчерашний мой косяк. — Ладно, извини за вчерашнее. Я просто не хотел есть. — Это был не повод врать мне и говорить, что ты ушёл сытым. Проще было бы сказать правду, а не утаивать её, — отвечает она мне, но теперь уже не смотрит на меня, а переводит своё внимание на жарящийся блин. Я томно выдыхаю и отхожу от неё, а затем сажусь за стол, проверяя новости в телефоне. Спустя пару минут, передо мной на столе оказывается тарелка со свежеиспечёнными блинами, а сама Настя уже достаёт нам кружки для чая. Я поднимаюсь со своего места, подхожу к ней и, взяв её за руку, удерживаю около шкафа, отчего она непонимающе смотрит на меня. — Иди садись за стол, я налью нам чай, — говорю это уверенным и серьёзным тоном, а она даже не пререкается, а лишь усмехается и протягивает мне бокалы. — Хорошо, мой повелитель, — наигранным тоном наложницы произносит она, а затем мы оба хохочем в голос. Она садится за стол и, подперев рукой подбородок, внимательно следит за мной, а я разливаю нам в бокалы чай. Через минуты две чай оказывается готов, и я, с гордым выражением лица, подхожу к Насте и протягиваю её кружку с напитком. Она же насмешливо хмыкает и принимает из моих рук чай, а затем я сажусь напротив неё, и мы начинаем трапезничать. Молчание между нами длится недолго, потому что Настя спрашивает: — Ты так и не рассказал мне по поводу Сергея. Ты действительно его уволил? — после упоминания имени Радонова у меня заканчивается аппетит, честное слово. Я еле как проглатываю кусок блина, отодвигаю кружку с чаем в сторону и, сложив руки на столе, серьёзно смотрю на девушку. — А ты в этом сомневаешься? — я вопросительно приподнимаю бровь, смотря на Настю. Та отрицательно машет головой. — Нет, но… Мне интересна причина. Это же не просто так произошло, верно? — я киваю головой, а она продолжает: — Вот видишь. Ты сказал, что всё объяснишь вечером, но вечером ты мне так и не рассказал ничего, — она пожала плечами, а я глубоко выдохнул. Не хочу рассказывать ей все причины, потому что большая часть этих причин относится именно к ней, но Насте об этом знать не стоит. По крайней мере, пока что не стоит. — Там сыграло много разных факторов, малышка. Его отношение к работе в целом, его поведение и поступки, его вечная привычка лезть туда, куда не стоит, — я сморщиваюсь на этих словах. Мерзко даже просто вспоминать о нём, не то, что говорить. — В любом случае, Насть, это рано или поздно произошло бы. Просто я, так скажем, ускорил этот процесс. Вот и всё, — вижу, как она понимающе качает головой, а сам чувствую себя сволочью. Она не знает и половины правды, но всё равно доверяет мне. Господи, солнце, ты бы знала, как тяжело мне даётся что-то скрывать от тебя! Но, при этом всём, понимаю, что так будет лучше для неё. Не хочу, чтобы она чувствовала себя виноватой в его увольнении. Она просто дала мне толчок и лишний раз смотивировала меня на то, чтобы я побыстрее разобрался с этим жалким Сергеем, потому что вспоминая то, какие планы он строил на Настю — становится жутко. Очень надеюсь, что смог уберечь её от воздействия этого мудака, но в глубине души чувствую, что это была не последняя моя с ним встреча. Понимаю, что он однозначно будет мне мстить, но не хочу об этом думать. Может, всё-таки пронесёт и он успокоится. Но это, конечно, навряд ли. — Слушай, — вдруг произносит Настя, вырывая меня из моих мыслей, — а я… Я никак не виновата в том, что ты его уволил? — вижу, с какой надеждой она на меня смотрит, и на душе становится не по себе. Словно чувствует, что я что-то недоговариваю. Моя маленькая, прости. — Ты? Нет. Конечно не виновата, — говорю это с самым серьёзным и уверенным лицом, пытаясь не выдать волнение в голосе. Мысленно тысячу раз прошу у неё прощения за очередной обман, но так будет лучше. Может, когда-нибудь она узнает правду, но не сейчас. Точно не сейчас. Она облегчённо выдыхает, а мне от этого только хуже становится. — Ну, раз не виновата, то хорошо, — и, после этих слов, она возвращается к завтраку, а вот у меня аппетит пропадает насовсем. Я с трудом выпиваю чай, а затем встаю из-за стола, подхожу к Насте, целую её в макушку, одновременно с этим благодаря за завтрак, и иду собираться, чувствуя на себе долгий взгляд девушки. Не парень, а идиот какой-то, честное слово.

***

До работы мы доехали быстро и, что удивительно, молча. Пару раз только перекинулись фразами про рабочий день и про то, будем ли мы заявлять об отношениях, и всё. На этом наш диалог закончился, и всю оставшуюся дорогу мы ехали в молчании. Решили, кстати, пока не афишироваться и скрывать наши отношения ото всех. Так, на всякий случай. Как только мы доехали до больницы, Настя вылезла из машины самая первая, и я мог поклясться, что она однозначно была рада тому, что вновь вернулась в прежний темп жизни. До клиники мы дошли вместе, я, как истинный джентльмен, пропустил её в дверях, а как только мы оказались внутри, то сразу же столкнулись с Алексеем Игоревичем — он что-то нёс в руках, а как только завидел нас, то сразу же поменял свой маршрут и с улыбкой направился к нам. Пока он шёл, Настя аккуратно дёрнула меня за рукав куртки и шёпотом спросила: — Мы будем рассказывать ему? — и махнула головой в сторону приближающегося врача. Я кинул на него быстрый взгляд, усмехнулся и ответил ей: — Он и сам всё поймёт, — Настя недоумевающе покосилась на меня, а затем хмыкнула и отвернулась. Конечно же Алексей Игоревич всё поймёт. Ему не десять лет, в конце концов. — Доброе утро, ребятки, — бодрый голос Лебедева значительно приободрил нас с Настей. Я, кстати, специально пораньше приехал на работу, пока в клинике мало врачей, потому что не особо хотелось появляться вместе с Настей в тот момент, когда в больнице уже много людей. Мало ли, что подумают, мы же пока не рассказали никому о том, что вместе. — Настя, рад тебя видеть на работе! Как ты себя чувствуешь? — Уже всё хорошо, Алексей Игоревич, — успокаивающе заверила врача Настя, а Лебедев широко улыбнулся. — Чувствую себя превосходно и готова спасать этот мир своими подвигами, — издаёт смешок она, а я смотрю на неё сверху вниз и усмехаюсь. Моя девочка. — Очень хороший настрой! — похвалил её Лебедев, а затем перевёл взгляд на меня. Настя же, словно понимая, что нам с ним нужно поговорить с глазу на глаз, сразу же ретировалась к себе в кабинет. Проводив её взглядом, я посмотрел на хитро улыбающегося Алексея. — Я правильно всё понимаю, Коля? Вы с ней сошлись? — я усмехаюсь и киваю головой, а Лебедев довольно улыбается и хлопает меня по плечу. — Вот это другое дело! Я же говорил, что вы будете вместе? Говорил! Я был прав? Был! А ты мне не верил! — Я же должен был убедиться в том, что это взаимно, — хмыкаю я. — Вот, убедился. — Ну ладно, это уже не столь важно. Главное, что вы вместе и всё хорошо, — я угукаю, а потом замечаю, как меняется выражение лица Лебедева и понимаю, о чём сейчас пойдёт речь. — Но, отношения отношениями, а рабочие моменты ещё никто не отменял. Что там по Радонову? Я слышал, что вчера на совещании ты официально заявил, что уволил его. — Да, это так, — я киваю, подтверждая свои слова. — С сегодняшнего дня Сергей здесь больше не работает. Он осведомлён об этом, потому что ему отправили на почту оповещение об увольнении, и мне доложили, что сегодня он должен придти за вещами, — у меня на сердце неспокойно. Чувствую, что что-то произойдёт, и это «что-то» — отнюдь не положительное, а совсем наоборот. Лебедев дослушивает меня, а затем подпирает рукой подбородок и внимательно на меня смотрит, словно пытаясь разглядеть что-то в моих глазах. Но когда понимает, что это бесполезно, вздыхает и говорит: — Я очень надеюсь, что это было твоё обдуманное решение, Николай. Ты прекрасно знаешь, каким Сергей становится злым и мстительным, когда ему переходят дорогу. Я больше боюсь, как бы он не причинил вред тебе, а заодно и Настеньке, — я шумно выдыхаю и взъерошиваю волосы, прекрасно понимая, о чём говорит Лебедев. Я и сам знал, что этот придурок не успокоится и будет придумывать способы мести, а слова Алексея лишь укрепили мои догадки. Вся больница знает поганый и мерзкий характер Радонова, и я больше, чем уверен в том, что все понимают, что спокойно из клиники Сергей не уйдёт. Остаётся надеяться на то, что его выходки затронут лишь меня одного, но никак не перекинутся на Настю, потому что если он притронется к ней хотя бы пальцем — я за себя не ручаюсь, честное слово. Я готов выдержать любую пакость в свой адрес, но если он затронет Настю, то долго он не проживёт, это я вам гарантирую. — Я сам за это переживаю, Алексей Игоревич, — выдыхаю я, поднимая на Лебедева взгляд. — За себя-то я смогу постоять, а вот Настя… — Поэтому и сделай всё, что в твоих силах, чтобы защитить её, — вдруг строго произносит Алексей. — Она ни в чём не виновата и не должна отвечать за всё то, что происходит между тобой и Сергеем, — Лебедев пристально смотрит на меня, а я поджимаю губы и киваю. Да, он знает о том, что между мной и Сергеем когда-то произошла стычка. — Так что, береги её, Коля, да и сам будь начеку. Нужно быть готовыми к любому появлению Радонова, каким бы оно ни было, — я вновь киваю головой, а затем мы расходимся по кабинетам, думая каждый о своём. Ситуация с Сергеем становится всё напряжённее, и меня это совсем не радует.

***

Я сидел у себя в кабинете и подписывал документы, как вдруг раздался негромкий стук в мою дверь. Я вскинул голову и воскликнул: — Войдите! — дверь открылась, и в дверном проёме показалась голова Лебедева — он выглядел нахмуренным и нервным, и меня это очень напрягло. — Коля, Сергей объявился, — у меня внутри всё ухнуло вниз. Так я и думал, не зря же Алексей Игоревич так внезапно пришёл ко мне в кабинет! Я глубоко вдыхаю и выдыхаю и поднимаюсь со стула, на ватных ногах направляясь к выходу из кабинета. Лебедев обвёл меня сочувствующим взглядом, похлопал меня по спине, и мы направились к бывшему кабинету Радонова. Как только мы дошли, то я сразу же заметил злобное выражение лица Сергея — он стоял около двери в кабинет, держа в руках коробку с вещами, а недалеко от него стояли и шептались другие врачи. Я кинул на них грозные взгляды и быстро разогнал их по кабинетам, а потом повернулся к Радонову — он смотрел на меня с нескрываемой яростью, а его губы были плотно поджаты. Зол, очень зол. Ну ничего, бывает. — Что, сыночек бывшего президента, — я шумно втянул воздух. Ясно, сразу же начинает идти на провокации, — рад, наверное, что избавляешься от своего дружочка? Теперь-то тебе никто не будет мешать творить коррупцию и хаос в больнице, — мудак. Чёртов мудак. Заткнись, пока твои слова не стали последними в твоей жизни. — Да и, кстати, передавай своей подружке, что у неё ничего такая задница, я оценил, — всё, это было последней каплей. Он тронул ту тему, которую запрещено трогать любому — тему Насти и моих взаимоотношений с ней. Я гулко сглатываю и набрасываюсь на него с кулаками, отчего он сначала теряется, а затем кидает коробку на пол и вступает со мной в драку. Я замахиваюсь и сразу же проезжаюсь кулаком по его носу, шипя гневное: — Ты — грёбаный козёл, который всё это время мешал мне жить спокойно и без неприятностей, — он рычит и чуть не попадает мне кулаком по глазу, но я успеваю увернуться. Да, драки в хоккее однозначно пошли мне на пользу. Честно, я не знаю, чем бы закончилась наша потасовка, если бы нас не разнял Лебедев, всё это время стоявший недалеко от меня. Алексей Игоревич еле как оттащил меня от Сергея, а затем перехватил его и завёл ему руки за спину, чтобы тот больше не пытался дотронуться до меня. Я тяжело дышал, глядя на разгневанного Сергея, а Радонов поднял на меня глаза и, шмыгнув разбитым носом, прорычал: — Я, блять, вернусь, и ты ещё пожалеешь о своих словах, — Лебедев несильно тряхнул того за руки, а я усмехнулся и поправил на себе халат, хотя внутри у меня всё клокотало от ярости. — Только попробуй вновь появиться в моей жизни, Радонов, и ты сам пожалеешь об этом, — я смотрю на него сверху вниз, а он вырывается из хватки Алексея Игоревича, но не нападает на меня, а лишь поднимает с пола коробку, окидывает меня презрительным взглядом и удаляется из больницы, не забыв обернуться и посмотреть на меня в последний раз таким ненавистным взглядом, что у меня мурашки по коже пробежались. Мы с Лебедевым молча смотрим ему вслед, а затем Алексей Игоревич подходит ко мне и осматривает меня на наличие ран и травм. — Он не успел тебе ничего сделать? — Нет, я уворачивался. Не зря же в хоккее дрался постоянно, — издаю смешок, хотя самому ни черта не смешно. — Надо было не вестись на его провокации, — осуждающе посмотрел на меня Алексей. — Он ведь специально выводил тебя на конфликт! — Я понимаю, но не смог стерпеть его слов про Настю. Никто не имеет права упоминать её при разговоре со мной, тем более в оскорбительном ключе, — Лебедев тяжко выдохнул, но промолчал, а лишь покачал головой. — Ладно, забыли. Иди приводи себя в порядок, а потом возвращайся к работе. Сейчас самое главное, чтоб Сергей никак не добрался до Насти сам, а иначе будет не очень хорошая ситуация, — я киваю, а после мы расходимся в разные стороны. Сергей ещё даст о себе знать, я был уверен в этом. Но теперь вопрос стоял в том, когда он это сделает и как мне быть готовым к его появлению, чтобы, в случае чего, защитить и обезопасить Настю.